Отпетые отшельники

— Значит так, парни. Плывёте сейчас на шхуну и передайте капитану: пусть срочно присылает на берег инструмент и всё необходимое для строительства сортиров. Он поймёт. Давайте живо!

— Мда-а, как же я вчера-то про это забыл? — почесал себе репу.

— Вы двое, — я ткнул пальцем в их сменщиков. — Следите за тем, чтобы никто не гадил и не ссал на пляже, всех отправляйте вон в те кустики, подальше.

Я наконец-то решился подойти к "моей Тане".

— Милая дЕвица! — она подняла на меня свои тёмно-серые глаза. — Мне нужна твоя помощь.

— Што угодно пану? — откликнулась она тихим бесцветным голосом.

— Умеешь ли ты шить одежду? Ну, там рубахи, платья, сарафаны, портки?

— Могу, но совсем не мастерица, многие лучше умеют, пан.

— А как тебя кличут, красавица, как родители нарекли?

— Ольгой. — опять опустила глаза.

— А меня мама с папой Антоном окрестили, а не каким-то "Паном". Поэтому ты не обзывайся, а то обижусь.

— Так вот, Оленька. Ты посмотри, как вы все одеты. Эти люди да и ты сама.

Она густо покраснела.

— Ладно, не тушуйся, не твоя в том вина. Я хочу штоб ты поговорила со всеми женщинами и девушками, кто умеет шить. Я дам вам полотна разного, нитки, иголки, ножницы и вы сошьёте для всех обновы, хотя бы самые простые. Помоги мне в этом, поговори с подругами. Сам я в шейных делах ничего не смыслю и не умею, а людей нужно достойно одеть. Поможешь, Оленька?

— Помогу, па... ой, Антон.

— Вот и умница, век буду благодарен.

"Моя Оля" направилась к женщинам, кучкующимся возле очагов.

Уф! Самый вроде безобидный разговор, а меня аж в пот бросило. Уж давно не мальчик, кажется. Я подошел к воде, разулся, снял пояс с кобурой и рацией, положил на песок. Стянул джинсы, сбросил рубашку и с разбегу сиганул в прозрачную воду. Проплыв под водой метров 25 и вынырнул, взбивая каскад хрустальных брызг. На море не было ни морщинки. Освежающая вода требовала движения и я в распашку попёр к кораблям, выкладываясь полностью, как когда-то, на соревнованиях. Подплыл к трапу "Мануши", навстречу матросы сносили в бот лопаты, ломы, кирки и прочий хозинвентарь. Руководил погрузкой Кныш.

— Колян, не забудьте нитки, иголки, ножницы и другую фигню. Пен знает. — крикнул я ему и он кивнул. А я развернулся и в том же темпе замахал к берегу.

Девки вылупились на меня, когда я вылез из воды. Странно, рядом бродит больше сотни почти голых мужиков, ноль эмоций. А тут таращатца. Наверно я очень красивый или плавки дюже модные. Прямо на мокрые трусы натянул джинсы, накинул и затянул узлом на пузе рубашку, и нацепил пояс с причиндалами. Мокасины одевать не стал и босиком побежал к поварихам. — Кашу-то они могут, а кофе с сухим молоком и сахаром, вряд ли.

В бочках вода уже закипела. Я быстренько, почти на пальцах объяснил чернявенькой улыбчивой девчонке, как делается кофе. Показал пакет с растворимым порошком, сахар и сухое молоко в жестянных банках. Наступил на тлеющий уголёк из очага, громко помянул Япону Маму и побежал в воду. "Пляжные", видно по моему примеру, полезли тоже купаться. Детишки плескались возле берега и визжали. Двое, мальчик и девочка лет 10 забрели по колено в воду и ногами брызгали друг на друга. Остальные были младше 8-9 лет.

Подошла шлюпка, стали выгружать инвентарь, я подвалил к Кнышу:

— Микола, организуй бригаду строителей, пусть соорудят хоть простейшие ямы с досками поперёк и огородят плетнём. "Ме" и "Жо" отдельно. Но "Ме" побольше, потому что их больше. Я думаю, вон там, подальше. Возле тех кустов. И мухи устанут лететь, да и амбрэ донимать не будет. Погляди, на пляже уже кучки появились, видно ночью побоялись в лес заходить.

— Возьми сколько надо мужиков из гребцов и после завтрака пусть приступают, а ты проследи, чтоб всё было о*кей. Да, одного пошли, пусть уже наваленные кучи поглубже закопает.

— Сделаем, Антон. Дело-то нужное.

К нам от лодки подошёл с большим пластиковым коробом Лёха.

— Антон, а где у вас тута швейная фабрика "Большевичка"?

— Лёш, поставь пока коробку под сходни и достань с галеры те ткани, что ты вчера откопал. Да и кожи не мешало бы, будем ещё и обувную фабрику "Скороход" открывать.

— Понятненько, в теневые цеховики записался.— Лёха с коробом в обнимку потопал к галере.

Я подошел к одному из гребцов.

— Воин, тебя как Зовут?

— Панасом, пан.

— Ещё раз обзовёшь "паном", в рыло дам. Меня зовут Антон, повтори.

— Антон. — послушно аукнулся он.

— Молодец, получи конфетку, — я достал из кармана рубашки пакет с леденцами и выделил дылде один сосунчик. Себе взял ещё один и наглядно показал, что с ним нужно делать, засунув в рот.

— Панас, — продолжил я. — у вас на галере среди гребцов какой-никакой старшОй был, ну самый уважаемый или самый сильный?

— Их у нас трое, у каждой ватаги свой.

— Познакомь меня с ними. Ну или поди, скажи им, што я их хочу видеть и жду здесь прям сейчас. Давай топай.

Сам подошёл к "кухне" и понаблюдал со стороны, как "чернявая" готовит кофе. Вроде ничего не попутала: Вода в бочке закипела, угли и дрова из под неё выгребла. Зачерпнула два ведра, привезённых ещё вчера, воды. засыпала в одно сухое молоко, тщательно размешала. Надеюсь комков не будет. Повторила всё со вторым ведром. Потом высыпала растворимый кофе в бочку, разболтала его там. Попробовала, скривилась и сплюнула. Вылила оба ведра в бочку и опять поболтала поварёшкой. Наконец высыпала сахар и долго мешала. Попробовала опять и подняла брови. Конечно, получилась бурда ещё та! Но пить можно, а до деликатесов мы ещё не доросли.

Панас подвёл ко мне трёх мужиков. Я поманил их в сторонку, штоб не мешаться у занятых людей под ногами.

— Здорово, хлопцы! Как спалось?

— Хорошо спалось, Антон. (видно Панас их уже предупредил о возможном мордобое). Давно уже по-людски да в чистом не спали. Спаси тебя бог.

Кажется наша вчерашняя спевка сильно укрепила их доверие ко мне и ребятам. Говорили мужики со мной без опаски, глаз не прятали. Возраст их определить было трудно, все заросшие патлами, бородатые.

— Тут такое дело. Нужно галеру в порядок привести, починить, что можно, что-то новое сделать. Почистить и выскрести её основательно, от дерьма вашего отмыть. Но это после обеда, а сейчас после завтрака сразу нужно будет из кольев, вёсел, верёвок и парусов навесы от солнца сделать. С братом Николаем на строительство отхожих мест сколько ваших ушло?

— Дюжину он взял, сказал больше не надо. — ответил коренастый крепыш.

— Ну и ладно. Теперь и у вас занятие есть. И ещё. Доктор выдаст вам ножницы и бритвы, вы уж приведите себя в божеский вид, а то вон даже детишки вас пугаются.

— Антон, а наши раненные, что в бою побили, где? Неуж-то в море побросали вместе с турками рыбам на корм?

— Побойся бога, человече, неуж-то мы на бусурманских собак похожи, этих зверей лютых? Чай, христиане мы, православные и крест носим. — ткнул себя в грудь, где на цепочке болтался крестик.

— Живы твои товарищи, вон там на галере лежат в капитанской каюте. Наш лекарь их вчера осмотрел, раны перевязал, накормил и приказал им лежать в покое, при них наш человек всю ночь охранял. — я заметил на галере Анатолия, когда и успел проскочить незаметно?

— Да вот, лекарь опять у них был, раны лечил. Тока кормить их теперь будете сами, чем Доктор разрешит. Людей у меня мало, везде не успеть.

— Однако не простой ты человек, Антон. — пророкотал до этого молчавший и, по-моему, самый старый из них и самый высокий.— И братья у тебя не простые люди, да и воюете вы чудно.

— Вас как зовут-то, хлопцы? Я обозвался, а вы брезгаете?

— Прости великодушно, Антон — высокий низко поклонился. — Запамятовали от волнения. Я Иван Купа, это — кивнул на крепыша — ЛопАрь. А кучерявый который, тот Кудря.

Мда-а. Кудря не был не только кучерявым, он был почти лысым, волосы у него на голове росли какими-то клочками. Ну, пусть будет Кудрей. Я не против.

Возле кухни "чернявая-улыбчивая" заколотила поварёшкой в крышку котла. Девки уже разложили на вчерашних "скатёрках" нарезанный хлеб, соль и чесночно-луковые головки. Миски, ложки и кружки выдавала шустрая "белянка" прям возле котлов. Люди опять выстроились в очередь.

— Ладно, парни. Вечером ещё поговорим обо всём. Ступайте, поснидайте.

Есть мне не хотелось, поэтому я залез в лодку и, усевшись на банку, закурил свою первую сегодня сигарету. От котлов с полной миской и кружкой, и обжигаясь, ко мне засеменил Муха. Проходя мимо скатерти, подхватил два ломтя хлеба и пару зубков чеснока. Тоже полез в лодку и поставил посуду на соседнюю банку. Из-за пояса своих лохмотьев достал ложку.

— Муха, ложку помой и руки, хорошенько, с песком.

— Зачем, господин? — не понял пацан.

— Затем, что я тебе велю! — добавил я стали в голос.

— Хорошо, господин, — послушно полез он из лодки и начал драить мокрым песком руки, а затем ложку. Потом ополоснул всё на мелководье.

— Запомни, Муха. Если хочешь долго жить и не болеть, всегда мой хорошенько перед едой посуду и руки.

— Понял, господин, буду всегда мыть.— Он уселся напротив меня и собирался начать есть. В это время я поднёс к губам сигарету, глубоко затянулся и медленно выпустил дым. У Мухи отпала челюсть и он выпучил на меня свои узкие глазёнки.

— Господин! Ты дышишь дымом! Ты шайтан?!!

— Я не шайтан, а просто курю сигарету. — пробурчал я. — каждый человек может курить сигареты, если он совершеннолетний и ему это нравится. — Я ещё раз затянулся и щёлкнул окурок в воду. Кайфолом...

Муха немного успокоился и приступил к еде. Потом вдруг резко поставил миску.

— Господин! Здесь чушка! — показал пальцем на кусок сала в каше и скривился.

— Ну да. Чушка. — согласился я. — И вчера в каше была чушка. Но ты ел и хвалил, и тебе нравилось.

— Но Аллах не велит есть чушку, он накажет.

— Не боись, не накажет. Я не позволю. Ибо сказано в Книге Корана, что моряки и воины в походе или на войне могут есть всё, что имеют. Аллах им это разрешает. Это тебе каждый мулла в медресе подтвердит. А мы с тобой сейчас и в походе, и на войне. Так что ешь спокойно, Аллах не осудит тебя.

Муха снова придвинул к себе миску и осторожно попробовал на зуб кусок сала. Видать, понравилось, и он смело запихнул его в рот. Через три минуты миску и ложку можно было уже и не мыть. Хлеб съеден и чеснок куда-то исчез.

— А ты где был, я тебя с вечера не видел? — спросил я.

— На берегу спал, господин. Утром в лес бегал, орехи искал.

— Нашёл?

— Нет, господин. Орехи ещё маленькие, есть нельзя. Вот! — он достал откуда-то из-за пазухи своего тряпья несколько мелких кислиц и три грушки-дичка и протянул мне.

— Выбрось эту гадость. — показал я на воду. — Нельзя есть неспелые фрукты и овощи. а спелые перед едой нужно обязательно мыть водой, иначе заболеешь.

Он безропотно зашвырнул зелень в море.

"Бли-ин! Совсем забыл. Сапожники!" Слава богу, еще не разошлись!

И поспешил к питающимся. Подошёл, поднял руку и свистнул, привлекая внимание.

— Есть ли среди вас сапожники или чоботари? Или просто умеющие работать с кожей? После завтрака подойдите ко мне.

Подошли трое. Один с базара хохол и два гребца.

— Значитца так, громадяне. Вы видите, что почти все здесь босые. А это не дело. У нас есть кожи и нужно на всех сшить хоть какие опорки. в перву чергу на детей и женщин, а потом уже и на всех остальных.

— А оплата какова будет ? — вякнул базарный. Я психанул:

— Твоя жизнь поганая! Твоя воля! Мой хлеб, который ты здесь жрёшь! А не нравится, завтра же тебя отправлю назад к туркам. Они тебе получше оплату назначат!

Хохол ойкнул и спрятался за спины коллег.

— Ступайте к брату Алексею, вон он у галеры. Посмотрите кожи и подумайте вместе, что можно из них сделать быстро и носко.

Мужики потопали к Лёхе, а я стал высматривать Оленьку. Нашёл и направился к ней. Она уже закончила есть и с другими в корзины собирала пустую посуду.

— Оленька! Ты выполнила мою просьбу?

Она подняла на меня свои вечно грустные глаза.

-Да, Антон. Все девчата хотят шить. — ответила тихо, но уже не робея.

— Всех, Оля, не надо. Кто-то должен и кухарить, и посуду мыть, и за детишками приглядывать. А вот остальным скажи, пусть сейчас подходят вон туда, к сходням. — я ткнул рукой.

— Я их жду там.

— Хорошо, Антон. — она оставила корзину и пошла обходить будущих белошвеек. А я направился к Лёшке.

— Команданте, я думаю, пора выводить наших тряпкоголовых на берег. Вызови 4-6 человек с кораблей с оружием, для охраны. А потом высаживайте этих алахакбаров, напоите их, пусть в море помоются, чтоб меньше разили. Ну и ежели, что у нас здесь после завтрака осталось, отдайте им.

— Хотя нет. Отставить! Там ненавистная им чушка. Её и наши доедят. ИМ не за падлО. А архаровцев кормите гребцовым пайком. И Агу тоже с ними.

— Да! Проверь как там у них браслеты, руки не перетянули? Не хватало нам ещё с их гангренами возиться. И на ошейники их, на жерди сажай. Пускай колья для навесов из леса таскают.

— Потом с тобой допросим Ахметку.

По сходням спустился Доктор.

— Толян, как там раненные?

— Неплохо. У тех, которых вёслами, проникающих и полостных ранений нет. Пулями и осколками: одно плечо навылет со спины, остальные конечности и одно ухо.

— Какое "Ухо"? — не понял я.

— Ну, правое ухо бедняге прострелили насквозь. Кровищи потерял много, зато для серьги дырку колоть не надо.

— А кормить их чем можно?

— А всем, что есть. Нужно приставить к ним человечка из их же товарищей, гребцов. Пусть постоянно при них будет. Кормить там или оправляться помогает, или воды подать. Повязки им всем я поменял, пилюльками-порошками накормил. После обеда ещё зайду.

— Ты там мужикам машинки-ножницы-бритвы выдай. Пусть в порядок себя приведут. — попросил я.

— Я их позже вообще под ноль помножу, для санитарии и гигиены для, — пригрозил Анатолий. — И девок тоже укорочу. Иначе на острова не пущу. Вшей и мандавошек мне ещё там не хватало... А пока пусть стригутся-бреются, как хотят. Выдам струмент.

— Пока, мне ещё детишек посмотреть надо, ну и остальных всех проверить по поводу всякого заразного. — Доктор пошагал к играющим детям.

На смену ему к сходням подступили трое заросших амбалов с вёдрами и корзиной, покрытой полотенцем, во главе с Кудрей.

— Антон, мы тута поесть принесли раненным, ну и попить тоже. Как они?

— Доктор сказал, нормально. Жить будут. А ещё он сказал, штоб вы назначили одного человека, который будет при раненных неотлучно, помогать и ухаживать. Пусть этот "помощник лекаря" подойдёт к Доктору, тот ему разъяснит, чего делать.

— Сделаем, Антон. Спаси тебя бог!. Вот этот, Силантий, и будет за товарищами присматривать.

— И ещё, Кудря! Пусть эти двое идут кормят болезных, а ты возьми на галере топоры, пилы и другой "струмент" и отнеси Ивану Купе. Пусть пошлёт в лес людей рубить колья с рогульками для навесов. И первым начинайте строить навес для раненных. У берега. Возле кухни. Пора их из этой вони выносить.