Отпетые отшельники

Анатолий Герцен

Пролог.

Отпетые Отшельники.

У меня под окном растет "Ёлка". Ёлка знатная, я ею даже горжусь и пытаюсь с ней подружиться. Ни у кого из соседей Такой нет. Когда я пытаюсь Её обнять, то пальцы рук друг к дружке не дотягиваются, неохватная уже, короче. Да и высотой Она заметно возвышается над окружающей обыденностью, уже более тридцати метров вымахала. Серьёзная такая "Ёлка" получилась. А ведь двадцать лет назад я Её хотел срубить. Ну, торчит прямо посреди двора эдакая дурында, ни аллею по уму не проложить, ни заезд во двор. Да еще и круглый год трусит опавшей хвоей на голову, и хош-нехош, а приходиться раз в неделю (и именно мне почему-то) подметать все это безобразие.

И вот уже двадцать лет на этой Ёлке живут голуби. Живут стабильно, основательно... и так же основательно гадят с нее во двор. Зимой, когда нет дождей, внизу из их дерьма на брусчатке вырастают целые сталагмиты... и поэтому ставить машину под Ёлкой весьма чревато. Уж сколько раз разъяренная Анна Ивановна залетала ко мне в мастерскую, требуя заряженное ружьё, дабы покарать этих нечестивцев, гадящих на её любимую машину.

Но женщина она у меня отходчивая, и до сих пор мне, пока, удавалось её убедить, что помыть машину — не тяжкий труд, а вот вспоминать потом всю жизнь, как в запале убила своими руками невинную божью тварь (а у неё ведь могут и малые детушки быть) будет тяжко, да и карма будет подмочена. Главным аргументом для неё от меня всегда было, что я вот тоже на нервах покалечил одну сороку и вот уже скока лет терзаюсь раскаяньем.

Итак, утро началось как обычно. Сначала меня разбудили сорочьи очереди, потом проорал петух дальних соседей. Я специально ходил посмотреть на этого злодея — росточком не намного выше голубя, рядом семенят его мохноногие жены в весе воробья, но орет этот недоделанный Карузо, этот мутант, так, что и за триста метров в дрожь бросает.

Спать больше не хотелось. Не вставая с кровати, сделал вычитанную где-то зарядку, на предмет разогрева всех групп мышц и воображаемых мускулов. Натянул трусы (часов я уже много лет принципиально не ношу), хлебнул из бутылки минералки с газом, чтобы смыть послевкусие вчерашнего вечернего пива.

Зря, однако, поддался на уговоры Мишки-племяника, попить пивка на сон грядущий.

Почувствовать себя окончательно комфортно не дали очередные сорочьи очереди (им бы мосфильмовские киношки про войну озвучивать). Машинально рука потянулась к стрелялке. Пейнтбол, стреляющий 16 милиметровыми шариками с краской, трошки усовершенствованный. По привычке мазнул глазом по манометру, на предмет наличия давления и окончательно открыл окно спальни.

Вот они, волчары позорные. Все четыре сороки расселись по веткам Ели и убедительно уговаривают голубку покинуть гнездо с насиженными яичками.

Тщательно прицеливаюсь, не дай бог зацепить хоть одну из этих мразей. Ещё один грех на душу мне не вынести. Бедная Ёлка, она скоро станет окончательно желтой от краски из шариков. Ба-Бах!!! Наглые белобокие сцуки суматошно разлетаются в разные стороны. Мы с голубкой понимающе смотрим друг другу в глаза.

Спускаюсь на первый этаж, захожу на кухню включить электрочайник и плетусь в ванную принять душ. Сегодня это действительно необходимо. Обычно, когда не холодно я сплю в подвале, в своей кондейке. Есть у меня в подвале ниже уровня земли комнатка с письменным столом, с верстачком с тисочками поворотными, со всем необходимым и развешенным в держалках на стенах инструментом. Там же к полу привинченны пару сейфов с оружием и патронами. Ну, и про уютный диванчик для сна я не забыл озаботиться.

Но вчера приехал Михась-племяш. Анна Ивановна вызвала его на пару дней, построить небольшой деревянный навес во дворе. Я долго отбрыкивался от этих ее глупостев, не хотелось терять времени на воплощение столь бредовых планов женщины, терзаемой творческим зудом. Тем более, очередной заказ поджимал, да и собственные Идеи, как в срок созревший младенец, перли наружу. Ну, и не шибко-то я силён во всех этих архитектурных деревянных изысках. По моему глыбокому убеждению — Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник!

Нет, лучше уж я буду заниматься оружием, тем более, я в этом деле не последний человек. А с беседкой пусть мучается Михась, коль он "специалист-строитель", да ещё на данный момент и безработный. И денег трошки на свое пиво заработает, и меня от лишней головной боли избавит.

Так и получилось что в подвале, на моем диванчике в кондейке вчера заночевал Мишка, а мне пришлось чапать на второй этаж в собственную спальню. Но там мне жарко даже при приоткрытом окне. Ну, в общем за ночь порядком пропотел, и даже самому подмышками у себя нюхать было неприятно.

Открыл воду в ванну, подрегулировал и, пока она набиралась, почистил зубы. Водичка натекла именно такая как я и люблю. Не теплая или тем более горячая, а освежающая, градусов 26-27. С блаженством погрузил свою требуху в нирванну и замер минут на десять, прокручивая в голове план работы на сегодня: — Заложить на масляную пропитку "дерево" очередного заказа, подшлифовать и окончательно подогнать детали ударно-спускового, собрать всё "железо" до кучи и проверить холодной пристрелкой. Ну, а после обеда можно будет вплотную заняться "арабом".

Вчера перед сном, как-то сама собой в голове всплыла и прояснилась очень изящная конструкция УСМ для этого ПеПе. И сразу во всех подробностях и нюансах, тут же появилась уверенность: — это то, что я уже который месяц искал и рожал, вариант окончательный и неулучшаемый!

Один рычаг, позволяющий, в зависимости от своего положения, и вести одиночный огонь, и пулять очередями "от пуза", и получить отсечку на втором патроне, ну и поставить все это безобразие на надежный и бескомпромиссный, тупой, кондовый предохранитель. Я даже не удержался и кинулся к столу, чтоб набросать и прикинуть на миллиметровке, как все это должно выглядеть и как это вписывается в компоновку. Потом еще почти час не мог заснуть под одеялом, все гордился собой.

Но это было вчера, а сегодня нужно просто банально попробовать все придуманное изобразить в металле, хотя бы предварительно. Поэтому нужно кончать кайфовать, пора к верстаку! Без фанатизьма поелозил по телу намыленной мочалкой и включил воду для ополаскивания...

И тут мир перевернулся.

Перед глазами все поплыло и завертелось. Откуда-то изнутри полыхнул удушающий жар, и тотчас меня вырвало прямо в ванну. Попытался встать, но стены вокруг выписывали такие виражи и кренделя, что я тут же рухнул в воду. Нос и рот тут же наполнились мыльной пеной. Каким-то чудом вывалился из ванны и распростерся на холодном кафельном полу. Пылающему телу сразу стало легче, но меня вновь вырвало и опять навалился жар. Чисто инстинктивно пополз на улицу. Пришел в себя уже на каменных, приятно холодящих, ступенях крыльца. Откуда-то подскочил Мишка и потащил меня в стоящую перед крыльцом машину. Желудок и все остальное нутро связало в узел. Там уже ничего не было, но мучительные позывы корчили все тело. Мир по-прежнему крутил хоровод.

И тут все кончилось... Абсолютно Всё.

Гл.1.

Попадалово.

Где-то рядом пронзительно и нудно пищала какая-то мелкая пичуга. А еще было душно. Но глаза открывать не хотелось. А вдруг мир опять захочет поиграть в чехарду...

Нигде ничего не болело, рвоты тоже не было, но и тело ощущалось не вполне адекватно. Как будто чужое и деревянное. А за глазными веками явно было светло. И еще эта пищащая птица...

Сам я вроде лежу. Довольно удобно, ничего не давит и не беспокоит. Снизу явно хлопковая простыня или ложе, сверху тоже, наверное, простыня, но даже под ней мне жарко.

Потихоньку открываю глаза. Прямо передо мной, в каком-то метре, затянутый бежевым пластиком или кожезаменителем потолок. Слева стенка из такого же материала. Осторожно начинаю вертеть головой и озираться.

Помещение небольшое, очень похоже на половинку спального купе вагона. Я действительно лежу под белоснежной мягкой простыней. Слева от моего ложа стенка, справа в изголовье типа откидного толстого столика, над ним занавешенное окно, судя по занавеске, небольшое, в которое вливаются лучи солнца.

Мое ложе справа огорожено невысокими, сантиметров пятнадцать, перильцами-бортиком из никелированных или хромированных прутков или трубок в палец толщиной. Бортик не сплошной, где-то в середине, в районе задницы в нем разрыв в сантиметров 60-70.

Напротив ложа справа, сразу за столиком, стенка из какого-то полупрозрачного материала. Оттуда тоже пробивается свет. Похоже на больничный боксик для особо одаренных везением. — "видать Мишель успел-таки дотаранить меня до больницы. Откачали Пилюлькины. Господи! Это ж что ж со мной приключилось-то?"— мелькнуло в голове.

Пытаюсь пошевелиться, и первым делом сбрасываю с себя простыню. Тело слушается, но реагирует как-то непривычно. Осторожно пытаюсь сесть. Получается не сразу, но я уже озабочен другим...

-"Это как же вашу мать! Извиняюсь, понимать?...Где моё брюхо?!!! Это сколько ж дней я туточки провалялся?"

Подношу к глазам свои руки. Руки несомненно мои, но какие-то неправильные. Не так я их чувствую. Да и все тело ощущается совсем по-другому. Да и брюхо где?

В душе начинает скрестись какая-то детская обида: — Сколько лет я к нему привыкал, сперва наивно прятал, раздувая грудь. Потом маскировал широкими футболками-рубашками, покупал новые более широкие пиджаки. А в самом конце, махнув рукой, стал выставлять его почти напоказ, компенсируя это непотребство умным выражением лица.

А ведь как я гордился, глядя на своих однокашников. Я ж, как пришел из армии с 77-килограмовой тушкой при росте 175 сантиметров, так почти двадцать лет и ходил в этом весе, не убавляя и не прибавляя более полкило. А на Чужбине через несколько лет меня вдруг попёрло. Сначало незаметно, исподволь, но где-то через десять лет, в одно прекрасное утро весы мне неопровержимо доказали, што я уже вешу 85 кило. И вот тут я сдался и уже почти 10 лет вешу "всего лишь" 86 килограмм. Правда, проклятый организьм вовремя опомнился и перестал увеличивать себя, любимого. Но он жешь-сцука увеличивался тока в пузе. Ручки-ножки остались неизменными, а пузырь надулся.

Короче, обокрали демоны, брюхо сперли!

Однако, никак не походил мой боксик на больничный. Оно, конечно, чистота везде, где только возможно, стерильный пластик... Но общий вид, различные мелочи и прибамбасы явно имели другое, не медицинское предназначение.

А еще я явственно ощущал, что вся моя палата слегка покачивается, и это точно не придурь моих свихнувшихся мозгов.

Я заполошно и как-то разом вскочил... и туту же увидел всего себя в зеркале. Вернее, не себя, а довольно стройного и даже где-то симпатичного, мускулистого обормота, с усами и бородкой "а-ля дон Пэдро Зурита" из "Человека-амфибии". И этот обормот в зеркале усиленно пытался всеми своими ужимками выдать себя за меня.

Рука самопроизвольно потянулась к занавеске окна и отдернула её в сторону. Увы, вместо нормального окна мне открылся классический продолговатый корабельный иллюминатор, где-то 30х60 сантиметров. Весь такой из себя блескуче-бронзовый, с барашками и петлями для "отдраивания и задраивания".

А за иллюминатором в солнечных лучах играла изумрудная вода. А ещё в 200-х метрах, на скалистом берегу стояло какое-то здание, дальше теснились заросшие лесом, карабкающиеся наверх скалы... И всё это потихоньку покачивалось.

Так!!! Больницей здесь явно и не пахнет... От моего дома до ближайшего моря километров 300!!! С какого бы хрена меня туда везли?

Я еще раз оглядел свою каюту... Именно каюту, ибо на море железнодорожных купе и больничных боксов не бывает, на сколько я помню.

Итак, койка. Ширина сантиметров 80. Длина около 2-х метров. Встроена в нишу и огорожена разорванным по центру бортиком-перильцами. Изголовье почти вплотную прилегает к борту судна-корабля. Над ним маленький светильник на гофрированном шланге. Прямо под иллюминатором, за стенкой плещется вода. Над койкой и в ногах громоздятся какие-то шкафы.

Пол в каюте покрыт чем-то похожим на "Корк", покрытие имитирующее листовую пробку, наподобие той, что я 4 года назад постелил у себя дома на первом этаже... И тепло и гигиенично.

Общая высота каюты, судя по вытянутым рукам, около 220 сантиметров. Слева какая-то переборка. Справа от изголовья койки откидной (или нет) стол, прямо под иллюминатором, шириной около метра. Перед столом офисное кресло на колёсиках с подлокотниками и подголовником. Ещё правей стола какие-то полупрозрачные шкафы во всю высоту каюты.

В ногах койки, срастающийся с верхними полками, шкаф около метра шириной. Слева (если смотреть в сторону иллюминатора) между койкой и шкафом "в ногах", проход до противоположной стенки около метра. Сама эта стенка из явно сдвижных полупрозрачных пластиковых панелей тянулась от торцевой стенки до стола. Влево от стола шло его продолжение, на котором под углом расположился плоский плазменный экран монитора, а перед ним панель с компьютерной клавиатурой. Над монитором громоздился навесной шкаф. Такой же шкаф, только подлинней, располагался над койкой от борта до "ножного" шкафа.

В противоположной иллюминатору стенке обозначен дверной проем шириной около 80 сантиметров, закрытый сдвижной дверью-зеркалом (во весь рост).

Внимательно рассмотрел "своё" отражение. Абсолютно голый детина. Стрижка короткая под "ёжик". Усы-бородка — а ля "Пэдро Зурита". В паху и под мышками волос нет. На вид лет 22-25. Довольно стройный, в меру "накачанный". А вот шрамов не видно. А зубы? Я ощерился, а потом как можно шире раскрыл пасть, зубы все на месте и, кажется, в идеальном состоянии. Если не обращать внимание на прическу, усы-бороду и протчее, то примерно таким я и был в эти годы. Будем считать, что это я и есть.

Осторожно потянул в сторону за утопленную клавишу-ручку зеркало-дверь. Ан, хренушки. Ни туда, ни сюда. Замуровали демоны! Пытаюсь сдвинуть полупрозрачную панель слева. Пошла, и довольно легко.

Передо мной предстало небольшое помещеньице. Слева почти стандартная раковина умывальника в тумбе-столике, над ней зеркальный шкафчик-трильяж, а за умывальником расположился компактный унитаз. Всё изготовлено из свинцово-золотистой полированной нержавейки. Стены облицованы таким же металлом. Справа за сдвижной панелью кабина душа. Перегородка между туалетом и душем делит иллюминатор пополам.

Чисто автоматически поссал в унитаз. Моча осталась стоять желтой лужицей на дне раковины. Невольно стал вникать в тонкости конструкции. Почти сразу же разглядел небольшую педаль, на подобие аэрофлотовской. Нажал ногой. Желтая лужа куда-то с характерным звуком всосалась, следом полилась вода.

Гордый своей победой над вражеской сантехникой, вернулся опять в каюту.

Первое, что бросилось в глаза: на откидном столике, под иллюминатором лежали два небольших прозрачных пластиковых пакета на "форм-липучках". Машинально взял в руки один из них.

Пакетик совсем маленький, сверху прилеплена бумажка с печатной надписью: "одеть на левую руку". А внутри явно перстень. Открыл "липучку", достал "гайку", внимательно рассмотрел. Ничего волшебного. Даже не золотой. Судя по весу и цвету, перстень сделан из железа или стали. На плоскости квадратной печатки оттиснены три буквы "Т", размещенные звездой и разделенные точками. Вокруг них узенькая рамка из хитросплетенного мелкого узора. На внутренней, прилегающей к пальцу, стороне выгравирована цифра "1". Попробовал напялить "гайку" на пальцы левой руки. Без особых неудобств он упокоился только на безымянном. "Ну и с кем это я обручился?".

На столе остался ещё один пакет. И тоже на нем прозрачным узким скотчем прилеплена бумажная лента. Читаю: "универсальный ключ". Вскрываю пакет, то что внутри совсем не похоже на ключ. Золотистый стержень мудреной формы, диаметром не более 6-7 миллиметров и длиной миллиметров 40. Дальше цилиндрик из пяти пронумерованных по секторам золотистых дисков диаметром около 15 миллиметров. Очень похоже на номерные замки на кейсах и чемоданах. За ними черная, вроде, пластиковая шайба с проушиной.

Не знаю для чего эта штука нужна, но сую её в карман.... Оп-па!!! А карманов-то и нет! Даже трусов нету... Кладу "универсальный ключ" обратно на стол и приступаю к планомерному обыску каюты.

Итак. Шкафы над койкой, дверцы сдвижные с кнопочным замком-фиксатором.

В первом, у окошка и борта какие-то книги и папки с бумагами в три яруса. Тут трусов точно быть не может. Закрываю. Второй, постельное бельё. Простыни, наволочки, одеяла. Приличный запас. Трусов нет.

Под шкафами, выше койки, на стенке-переборке, тонкой прямоугольной рамкой с закругленными углами из полированной нержавейки сантиметров 30х23 обозначен еще один встроенный шкафчик, не отличимый по цвету и материалу от переборки, но ручки не видно. Невольно, поддавшись любопытству, пытаюсь ощупать пальцами эту рамку. Она почти вровень со стенкой и поддеть её ногтями и оттянуть никак не удаётся. Случайно под пальцами вглубь стенки утапливается нижний левый угол рамки.

Она вся, вдруг, приходит в движение и быстро, но плавно выходит из стенки. Я аж шарахнулся в сторону. Уже через секунду перед моими глазами висит небольшой плоский экран монитора, связанный со стеной гофрированным блестящим металлическим хоботом, позволяющим перемещать экран по трем координатным осям. "ясненько!"

Небрежным движением руки загоняю монитор обратно в нишу переборки.

На очереди "ножной" шкаф. Рукоятка утоплена, с кнопкой-фиксатором. Осторожно открываю. Дверцы шкафа непривычно толстые, сантиметров 20. Внутри три отделения: верхнее, среднее и нижнее. В среднем на обычных вешалках висит полдюжины разных рубашек с брюками, четыре каких-то костюма и пара пальто-не пальто, но что-то верхнее. Сверху на трех полках разместились вожделенные трусы, майки, футболки, подштанники и протчии носки-слюнявчики-бейсболки. Внизу разместилась в три яруса различная обувь. От шлёпанцев через кросовки до сапог.

Не теряя времени, напяливаю на себя трусы-футболку-носки-рубашку-джинсы. Нервы заметно расслабляются. Уже не спеша выбираю легкие кросовки. За окошком снега я не видел, дождя вроде тоже. Так что этим для начала можно и обойтись. Вся одёжа и обувка "как на меня сшиты". Утыкаюсь взглядом в чрезмерно толстые дверцы шкафа. Явно это "жу-жу-жу" здесь не спроста. Это тоже шкафчики, но манэньки. Открываю и... ошуеваю....

"Броня"! Полный комплект!!! Бронежилет, наручни, поножи, перчатки. Рядом

разгрузки, подвески, портупеи, пояса, сбруи. Внизу две пары навороченных берцев. Если честно, то я и не видел вживую ничего подобного никогда.

На другой половинке дверцев разместились: винтовка буллпап, небольшой ПП, пистолет, фонарик-электрошокер-дубинка, газовый балончик, пара ножей, пара наручников, десяток разных гранат, два десятка магазинов к этому арсеналу. А в самом низу хренова куча прозрачных пластиковых упаковок с патронами.

"Это что же, меня в швейцарскую Армию призвали?" Или Это всё и вовсе не моё, а я туточки в гостях? Просто положили болезного отлежаться-расходиться, а я тут по чужим шкафам шарю?"

Быстренько закрыл дверки от греха. Раздеваться не стал, авось поймут и простят. Но ключик со стола на всякий случай прибрал в карман.

И не удержался, заглянул в выдвижной ящик стола. Пачка писчей бумаги, дюжина карандашей-авторучек, хорошая готовальня, металлические линейки-угольники-лекала. И небольшая пластиковая коробка, черная. Черт стукнул под локоть, открыл...

"Блоха"!!! Моя "Блоха"! Пусть не матово-чёрная с вишнёвыми пластиковыми обкладками рукоятки, пусть песочно-оливковая, сделанная из хрензнаетчего. Но это была моя "Flohe". Выщелучил из коробки в руку. Она. Тактильную память не обманешь.... Калибр на стволе — 6,35 Br. На затворе "MAP-9". Дальше выгравированно: "Блоха". Значит не ошибся. Выщелкнул магазин. Полный. Проверил патронник. Поиграл со спуском, курком, затвором. Все мои заморочки "против дураков и чужих" в наличии. "Мой" это пистолет, и поэтому смело сую его в задний карман джинсов.

Шкаф над компом скрывал комповские причиндалы: диски (почему-то черные), флешки, кабеля и протчую бижутерию.

Шкаф под компом, под столом — мини-бар-холодильник, стоят полдюжины стеклянных и пластиковых бутылок без этикеток. Фрукты: пару яблок, банан, два апельсина, лимон. Три стограммовые стопки "под хрусталь", три больших блюдца, ложки-вилки-ножи. Внимательно исследую бутылки. Привычных этикеток нет, но на каждой прозрачным скотчем приклеена бумажная полоска, а на ней жирно и крупно отпечатано: "вода", "сок", "водка", "вино", "коньяк" и "спирт". Решаюсь попробовать "коньяк", как антистрессовое средство. Скручиваю пробку и набулькиваю себе стопку. Нарезаю на блюдце лимон. Коньяк оказывается на диво хорош! Похож на очень качественную "Метаксу". Зажевал долькой лимона. Убираю всё обратно в холодильник.

Больше вроде смотреть негде .

Опять пытаюсь открыть дверь-зеркало. Она легко и бесшумно сдвигается влево. Так понимаю, штобы открыть эту дверь трэба трошки выпить, "тверёзым" она не поддаётся.

Вываливаюсь в следующее помещение. Два иллюминатора, напротив и справа. Небольшой невысокий фасолеформенный столик, типа журнального, справа под иллюминатором охваченный по дуге мягким, на вид, кожанным диваном. С противополжной стороны, возле столика два низких кресла. Под вторым окошком, напротив, небольшой столик с офисным креслом на колёсиках. Столик влево плавно переходит в рабочую плату вдоль левой переборки. Над платой монументально возвышается экран-монитор приличных размеров. Сразу слева нарисовывается еще одна дверь, но уже на петлях и с небольшим круглым окошком. Над платой и под ней опять шкафы.

Хочется на воздух, на волю. Открываю дверь и попадаю в короткий (метра три) и неширокий (не более метра) коридор. По бокам его еще две двери. Устремляюсь вперед, беру приступом еще одну дверь с окошком и оказываюсь в довольно большом помещении. По бортам по два иллюминатора. Слева явно обеденный овальный стол, окруженный мягкими стульями, справа уголок для отдыха: — тоже овальный, полированный, каменный столик с красивым узором, окруженный мягким диваном и креслами. Вдоль переборок застекленные шкафы из полированного драгоценного дерева, под иллюминаторами комоды из того же дерева. На них стоят модели парусника и шлюпки, за стёклами шкафов посуда и книги, напротив дивана, на переборке метровый плазменный экран телевизора. Над иллюминаторами наклонные решетки кондиционеров.... Прошагиваю всё это мимо и выхожу в противороложную дверь... Дальше я, кажется, ВСЁ знаю!!!

Направо лестница в пять ступеней выводит на площадку. Прямо выход на верхнюю палубу, слева дверь должна быть в корабельную рубку. Открываю эту дверь...Точно рубка!!! Штурвал, перед ним поворотное мягкое кресло с подлокотниками. Три плоских плазменных экрана, тёмных. Справа под потолком радиостанция. Довольно насыщенный пульт управления. Окна снаружи закрыты какими-то плитами, видны только смотровые щели. Я вышел обратно на площадку, очень хотелось выйти на палубу. Но я пересилил эту свою хотелку. Ещё больше хотелось убедиться в правильности своей догадки и я потопал по трапу вниз. Прошёл мимо двери в кают-компанию и спустился ещё на пять ступеней. Опять площадка с двумя дрерями в сторону борта. Открыл первую: ванная с умывальником. За второй — туалет. Повернул направо, опять трап вниз до центрального продольного коридора. Туда уже не пошёл. Я и так знал, что там будет дальше...

Это судно, вернее его подробнейшую модель, я построил ещё в 80-е годы. Причем все внутренние помещения, корпус и его оснастку, парусное вооружение и такелаж сконструировал сам, в мельчайших подробностях. И все те чертежи у меня сейчас перед глазами в натуральную величину и в натуральных материалах.

Это уже даже не фантастика, а мистика и тихое помешательство, плавно съезжающее в шизу. Это кто ж меня так любит, что и молодость со здоровьем вернул, и мой корабль построил, и поселил меня в нём. И даже оружие, ещё только сконструированное мной и изготовленное вего лишь в двух прототипах, уже воплотил в металле?

Я выскочил на палубу... Всё верно. Двухмачтовая гафельная шхуна со стальным корпусом. Две спасательные моторные шлюпки косо висят по бортам на талях. На крышке трюмного люка под брезентовым чехлом "пузырь" типа "зодиака".

Однако, громадина! В модели она смотрелась гораздо скромней, а тут один гик грот-мачты метров 15-17. А нудно и противно пищит не птица, просто где-то скрипит такелаж гафеля. Стоим в закрытой бухте метров на 350-400 в поперечнике. У каменного пирса, правым бортом. Опа! А дальше к берегу стоит ещё одна до боли знакомая посудина. Копия моей модели, творчески переработанной знаменитой шхуны "Америка", но в натуральную величину. Две мачты, гафельное парусное вооружение. Но габариты её намного скромней, как и положенно "Америке". Наискосок, у противоположного берега, тоже у каменного причала, стоит ещё один знакомец: "Осётр", свободная фантазия на тему, "а что бы я хотел иметь, будь я богатым". Эту модельку я тоже когда-то слепил-спаял, причём из листовой меди. Становится всё чудесатей и чудесатей!

Я перевёл взгляд на берег. Не видно ни одной живой души. Но здания и постройки имеются в наличии. Ближе всего за пальмами виднеется фасад огромного каменного здания, вроде бы в три этажа, но довольно высокого и, кажется, с плоской крышей. Этот фасад тянется метров на сто и по углам заканчивается внушительными стилизованными крепостными башнями с зубцами по верху. Всё это сложено из шлифованного розового туфа. По центру фасад венчает типа плоской колокольни на три колокола разной величины. Вверху по центру самый большой, пониже по бокам два поменьше, а между ними циферблат часов диаметром метра два. Над колокольней, прям из неё торчит каменный(или скорее, бетонный) здоровенный православный крест. Ещё не легче. Монастырь, что ли? Такое впечатление, что этот "монастырь" прилеплен вплотную к горе, возвышаюшейся над ним метров на 150-200. Дальше вправо за деревьями виднеется домина ничуть не меньше, но без колокольни, часов и креста.

Ещё дальше за ней виден краешек третьего здания. Но деревья не позволяют разглядеть его получше. Переведя взгляд ещё правей, на берегу над причаленным "Осётром" вижу еще какие-то постройки, но уже намного поскромней. И нигде ни души. И тут ударил колокол и пробил одинадцать раз. Я взглянул на "колокольню", точно, стрелки показывают ровно одинадцать. Куранты, стало быть.

По трапу на полубаке спускаюсь в матросский кубрик, на жилую палубу и начинаю планомерный дотошный осмотр шхуны. Нашёл камбуз, провизионную с холодильниками набитыми снедью, медпункт и лазарет на четыре койки. Матросский кубрик вмещает 20 коек в 10 полукабинках-купе по бортам. Посредине длинный стол, окруженный раскладными стульями. В двух каютах под полубаком имется ещё четыре койки.

В баковой надстройке четыре унитаза в кабинках, две душевые кабинки, умывальники. Дальше к форштевню парусные и такелажные кладовые и ангар орудийной установки (если мне не изменяет память). Вскрывать его не стал, как и трюмный люк. Ещё не понятно чьё всё это и хто здесь "Ленин".

Ближе к корме, за трюмом на жилой палубе три офицерских каюты и ещё две в кормовой надстройке, между салоном кают-компании и капитанской каютой, в которой я очнулся.

Итого, получается что полный экипаж шхуны должен состоять из шести офицеров, включая капитана и 24 нижних чинов. То биш, тридцать человек. В общем-то, так мной и задумывалось когда-то. Под каютами и салоном находились ещё четыре отсека с какими-то ящиками и румпельная. Вход в машинное отделение находился в одной из кают, очевидно, каюты стармеха.

Где-то через час, судя по курантам, осмотр я закончил и здорово проголодался. Потопал на камбуз и стал разбираться с его машинерией. Плита работала на газу, 50-литровый газовый балон пристроился тут же, на камбузе в закрытой нише. Нашёл в холодильнике упаковку с куринными яйцами, пакет со свиным фаршем, и сетку с красными помидорами-красавцами. Через 15 минут соорудил себе шикарную спец-яишницу с перчиком и укропом. Хлеб нашёлся в другом холодильнике. Под "Метаксу" пошло очень даже. А шо делать? Погибать от голода, дожидаючись неведомых "хозяев"?

В салоне, в одном из комодов нашлись даже сигареты россыпью в пластиковом "блоке" и несколько зажигалок. А в рубке "нашёлся" очень даже приличный бинокль. Я постоял у борта, покурил, рассматривая местность сильно вооружённым глазом и решил идти на берег, искать "Чудище" из Аленького Цветочка. Вернулся в "капитанскую" каюту, одел кожанную куртку из шкафа (на улице было градусов десять) и вооружился ещё и ножом. Подвесил ножны к поясу и решительно перепрыгнул на пристань (сходен не было).

Пристань была около ста метров длиной и восьми шириной. На дальнем её конце был установлен довольно внушительный поворотный стреловой кран, тонн на пять. Глубина у пристани была, на глаз сквозь абсолютно прозрачную воду, около десяти метров и увеличивалась в сторону бухты. Сама пристань тянулась вдоль скальной стенки, возвышалась над водой на два метра и была отлита из какого-то бетона. Имелись в наличии, торчащие из бетона, металлические причальные тумбы, заглублённые в бетон две лестницы к самой воде. В выровненной скальной стене было четверо металлических ворот, шириной метра по четыре. Я подёргал, ворота не открывались. С берега на причал вёл пологий бетонный съезд, шириной около 5 метров. Рядом лестница. Берег возвышался на три метра над уровнем причала.

Оглядел со стороны шхуну. Корпус, из металла покрашен в "шаровой" военный цвет. Мачты, явно тоже металлические, как и гики и гафели. Но сами гафели не опущены на гики, а висят вдоль мачт, своими ноками почти касаясь шарниров гиков. И паруса принайтованны не к гикам, а к мачтам. Оно, конешно, всё это я сам и придумал когда-то, но ведь только для модели. А вот как оно будет работать на практике, да и будет ли работать вообще? Однако, ведь сама шхуна — вот она, вживую. И те, кто её построил, наверняка испытали её в море. И назвали её "Манушей".

А вообще-то, конечно, красавица! Я потопал по пристани к псевдо-"Америке". Но название у неё на корме гласило, что это "Шмендрик".

Эта мне показалась вообще супер-красуней. Игрушка для королей и арабских шейхов. Парусное вооружение сильно наклонённых назад мачт "малышки" повторяло вооружение большой шхуны. Залазить я на неё не стал. Важнее сейчас найти хозяев всех этих чудес: "Чудище" надо найти. По бетонной лестнице сбоку съезда поднялся на берег. Вдоль него шла выложенная красноватым мостовым кирпичом дорога, шириной метра четыре, отделённая от берегового обрыва невысоким каменным парапетом и окантованная бордюром. С другой стороны, на ухоженном газоне вдоль неё росли вполне взрослые финиковые пальмы, в десятке метров друг от дружки.

Дорога привела к каменной шестиугольной "ротонде", стоящей прямо на выступающем скальном выступе над береговым обрывом. Эдакая гайка в шесть-семь метров. Столбы-опоры по углам её облицованны "диким" камнем. Балки перекрытия из массивных, возможно дубовых, морённых брусьев. Крыша из красной черепицы. Внутри капитальный стол из круглой каменной полированной плиты метра на два. По периметру этой беседки деревянные масивные скамьи тоже из "морённого" дерева. "Рыбу отсюда удить удобно" — машинально отметил для себя.

У беседки дорога раздваивалась. Одна продолжилась вдоль берегового парапета, а почти под прямым углом к ней примыкала дорога от "монастыря", полого поднимаясь к нему. Здание стояло метров на пять выше набережной.

До него было метров сто. По бокам этой дороги тоже росли пальмы и какие-то низенькие кусты вдоль бордюров. Потопал налево, к монастырю. Ого, слева и справа от дороги, чуть поодаль, обнаружились пустые раковины плавательных басейнов, облицованных голубым кафелем. Слева обычный прямоугольный метров 50х20 с десятиметровой вышкой для прыжков в воду, а справа неправильной формы, криво-изогнутый, как модно у нас в фешенебельных отелях и даже с высоким жёлобом-ручем, с островком посерёдке с беседкой и горбатым мостиком к берегу. Басейны окантованы боковыми переливами и, замощёнными полированным камнем, площадками. Наверное, летом там будут стоять лежаки и зонтики. Однако, внушаить! Нехило живут "монахи". Потопал поближе к зданию.

Фасад явно длиней ста метров. Если судить по видимым окнам, имеется три этажа. Только вот до окон первого от земли более четырёх метров. Стены, как я понял, из шлифованного розоватого туфа. А сам домик был высотой метров 15-17. Да и угловые башни с "зубчиками" ещё метра на три-четыре выше. И входная дверь всего одна, вернее дверь побольше метра шириной и более двух метров высотой, а слева, в пяти шагах от неё ворота три на три метра. И то, и то заперто. Я постучал сначала в двери, а затем в ворота кулаком. Ага, счас! Судя по звуку, сделаны они скорее всего из танковой брони и стучаться в них нужно минимум из РПГ. Для успокоения подолбал в них каблуком. Фигушки! В ответ ни гу-гу. До окошек без лестницы не допрыгнуть. Кнопки звонка нигде не видно. Стал обходить здание слева, выискивая другие входы. Боковая стена была ещё длинее фасада, я насчитал 180 нормальных шагов, но двери так и не нашёл. А сама стена упиралась в вертикальную скалу. Зато в паре десятков метров от стены находилось типичное футбольное поле с вратарскими воротами, но без сеток и с беговой дорожкой вокруг. Вертикальная скала огибала поле, постепенно понижаясь и переходя в обычный скальный склон, заросший колючками. В скале обозначились несколько металлических запертых ворот. Матюкнувшись про себя, стал обходить дом с другой стороны. С тем же реультатом. Дверей нема. Окна высоко. Стена из скалы. И щами не пахнет. Замуровались православные!

А справа под стеной, невдалеке обнаружились тенисный корт, баскетбольная и волейбольная площадки. Все это окружено высоченным забором из проволочной сетки. Сразу за сеткой начинался солидный сад, голый по зиме или осени, а посреди того сада стоял еще один корпус, никак не меньше "монастырского". Только стоял он подальше от горы, поближе к бухте и угловые башни имел круглые, зато все четыре. Тоже в три этажа, и окошки нижнего были чуток пониже, но допрыгнуть тоже хрен удасться.

Фасад и этого здания смотрел на юг, если судить по солнцу и часам на "монастыре".... Обошёл это здание по-кругу, по мощённой кирпичом дорожке, шириной метра два. На боковых стенах входов нет, только окна, "сзаду" посерёдке такие же ворота "3х3" из брони. А вот с фасаду широкое каменное крыльцо в три ступени из полированного "гранита" с биллюстрадой и бетонным навесом и здоровенные двухстворчатые двери, целиком из толстенного стекла. Увы, тоже запертые. Позаглядывал сквозь стекло, разглядел огромный, шикарный хол, подробности не различимы, ибо стекло полутонированное. Постучал, для приличия, хозяева не отозвались и я потопал к следующему корпусу.

Тот тоже был из розового туфа, но по архитектуре был несколько скромней и "монастыря" и, тем более, "отеля". Стоял ещё дальше от склона горы, тоже ориентированный фасадом на юг. Да и габариты его шагами я "определил" в 80х70 метров. И хотя тоже было трёхэтажным, но высота его на-глаз не превышала 12 метров и нижние окна были в пределах доступности, не выше двух метров. С фасаду и с заду теже бронированные ворота. Четыре квадратных башни по углам и... ни души. Я уже начал жалеть, что не взял со шхуны с собой пару свето-шумовых гранат.

Дорожка от фасада этого корпуса вела обратно к бухте и выводила снова на "набережную", но уже на мощённую "площадь" 50х30 метров, отгороженную от берегового обрыва, опять-таки, невысоким каменным парапетом. В этом парапете был разрыв, закрытый кованными ажурными металлическими воротами, закрывающими плавный спуск к бетонной пристани. К которой был причален "Осётр" и белый пластиковый баркас, длиной метров в восемь, скорее всего, рыбачий. Спускаться к ним я не стал. На восток прямо от площади начиналась, постепенно поднимаясь к распадку между гор, довольно странная улица, тоже мощённая пфластырем. Справа первый от площади дом выглядел вполне жилым и обустроенным. Следующий за ним был явно не достроенным и без крыши. Чем выше в гору и дальше от "площади", тем менее достроенным оказывался дом. По каждой стороне улицы было по десять участков, шириной метров 25, разделённых полуметровыми заборами из "дикого" камня. На самом ближнем к площади участке с левой стороны этой улице были прокопанны лишь канавы и ямы под фундамент и подвал. Я протопал эту улицу взад-вперёд. Понятненько!!! Наглядное поэтапное пособие, как строить такие дома. Ибо и планировка, и размеры самих домов, насколько я понял, ничуть друг от друга не отличались.

По-тихоньку двинулся дальше на юг, огибая бухту. Береговой обрыв довольно резко сошёл на нет и превратился в пологий песчанный пляж, шириной метров в 30-40. Дальше в метрах 50-ти от воды стояло высоченное каменное здание с огромными воротами и от них в воду вела рельсовая колея шириной в три метра. На этих рельсах, на двух массивных тележках, соединённых солидной цепью, стояло ещё одно судно, длинной метров 30, полностью закрытое пластифицированным брезентом. Типичный слип для не очень больших посудин. А пляж и эта верфь расположились в бывшем устье небольшой реки, впадавшей когда-то в бухту. Русло её просматривалось выше. За слипом солидная бетонированная площадка со стреловым краном и ещё одно здание 12х25 метров с высокими окнами и опять закрытыми дверями и воротами. Просто маньяки какие-то. "Закрывашки".

Далше берег бухты заворачивал к западу, превращаясь в дикие, членовредительские обрывы, но за "верфью", за деревьями и кустами просматривались ещё какие-то постройки. Там я нашёл: толи птичник-толи склад, а ещё солидный каменный навес под черепицей, под которым хранились сотни кубометров напиленного леса, разных сортов и разных сортиментов, чуть дальше такой же навес для пиленного и шлифованного камня (в основном туфа). Тропинка вела куда-то дальше в гору, но по ней я не пошёл, ибо не разглядел впереди ничего интересного. Вернулся обратно, слышимые даже здесь куранты пробили шесть часов вечера, да и промёрз я уже в тени горы вполне основательно.

Скорым шагом по "набережной" добежал до "своей" шхуны и нырнул в салон кают-компании. Первым делом распотрошил холодильник-бар, нацедил себе почти стакан водовки, соорудил знатный "бутерброд" с нашедшимися маслом, чёрной и красной икрой, и тяпнул, мысленно помолясь неизвестным местным богам. Развезло меня моментально, подобные стрессы не под силу нормальным людям. Я "на автомате" добавил ещё, взял в "своей" каюте МАП-41 с запасными магазинами и вышел на палубу. Было еще достаточно светло и я начал с борта расстреливать, брошенную в воды бухты, пластиковую бутылку из под водки. Пытаясь произвести как можно больше шума и привлечь к себе внимание. Расстрелял в хлам и даже утопил..., но ни одна толлерантная сволочь с берега не призвала меня к порядку... и даже местную полицию не вызвала. Я долго и громко, на всю бухту покричал чиво-то очень грязного и нецензурного.

Стало темно и стрелять стало не интересно, и я полез в бар за коньяком...

Очнулся от холода на диване в кают-компании. Все иллюминаторы почему-то оказались отдраенными и двери на палубу тоже. Солнце уже высоко. Вышел на палубу. Куранты на "монастыре" показывают около десяти. Побрёл на камбуз искать рассол. Нашёл таки, на нижней полке холодильнка. И даже капустный, в солидном графине. Затем выпил два сырых яйца, есть совсем не хотелось, оделся потеплее и пошёл на берег. Там опять — людей ни души.

За день выяснил, что сижу на острове примерно 2,5х5 километров. Остров, как печенюшка или вафелька преломлен на две половинки. Имеется очень впечатлительный разлом: глыбиной — "дна не видно", только вода кое-где поблёскивает, но не менее 50 метров, а шириной не менее 25 метров, только в одном месте перекрывается разводным металическим мостом. Имеются два приличных "ветряка" (ветрогенератора киловатт по 20) на южной и северной стороне острова. На восточной "печенюшке", на юге имеется "оборудованная" газовая скважина с "компрессорной" невдалеке Там же имеется ещё одна почти закрытая бухта с бетонным пирсом и каменным маяком на входе. На её берегу заложенны ещё 20 "типовых" фундаментов под посёлок, аналогичные фундаментам "западной" бухты, но без "капитальных" построек, зато, что-то вроде свинарников-коровников-конюшен имеется. Нашёл на северной оконечности "восточной" в скалах и известковый карьер, а на южной — туфовую каменоломню. Очень много террассных пахотных полей, обустроенных и огороженных метровым забором из "дикого" камня. "Взрослые" фруктовые сады и плантации бананов. Вне их весь остров густо зарос смешанным лесом. В "западной" части, к северу, на отметке около 40 метров, почти у разлома имеется явно искуственное озеро, снабжающее пресной водой весь остров. Но ни одного человека так и не нашёл.

В салоне шхуны надыбал музыкальный центр и даже разобрался, как им пользоваться. Лёжа на диване, под водочку, слушал чудесную музыку и мечтал о борще.

На третий день вспомнил о "универсальном ключе". Это был праздник какой-то! Во всех, раннее закрытых дверях, рано или поздно отыскивалась "дырочка" в которую влазил "универсальный ключ" и... двери-ворота открывались... Много я чего там нашёл. Но всё это описывать не берусь... Уж пардоньте...

Залез и в "монастырь" и изрядно в нём пошарился, "отель" тоже не минул моего внимания. Третий корпус на поверку оказался банальной казармой, с жилыми блоками на 4 человека. Всего около 200 коек. Но Очень "богатой". Общее впечатление было такое, будто бы попал на "закрытый" остров-курорт членов кооператива "Озеро". Вот только ни самих "кооперративщиков", ни их мордоворотов-охранников на месте не оказалось. И "Монастырь" и "Отель" по роскоши, качеству отделки и оборудованию тянули на "шесть звёздочек" с несколькими плюсами по самым крутым мировым стандартам. Вот только температура на улице была не выше15 градусов в полдень, да и море какое-то, даже на вид, холодное. Видать, не сезон.

Только на четвёртый день я добрался до "главного компьютера шхуны" стоявшего в "МОЕЙ" каюте, а через него и компьютера всей "Базы Альфа"". По-первах, моё собственное убожество в обращении с компами очень здорово тормозило. Но потом разобрался. Прилагаемая инструкция и Программа позволили.

То, что я там увидел, ввергло меня опять в глубокий запой. А меня спросили? Встроенная в стенку-переборку у "моей" койки выдвигаемая планшетка оказалась Пультом Управления "Гипнопедом". Обучает во сне любому языку и грамоте на нём, и протчим Знаниям, заложенных в "память". Можно связаться с главным "базовым" компьютером и качать информацию с него, хучь энциклопедии, хучь кино, литературу и музыку. И всё в лежачем положении, так сказать, на сон грядущий. Короче, "спокойнойночималыши", но без Хрюши и Степашки.

А ещё я нашёл подробнейшую карту этого острова в разных ипостасях и его географические координаты на Глобусе. Нашёл и планы, и схемы, и чертежи всех зданий и построек на острове. Видимых и невидимых. Ибо сам остров, особенно его западная часть, очень напоминал головку сыра, весь в полостях и пещерах. А в них были Склады-Склады-Склады!!! О чём-то подобном я читал в разгар "Холодной Войны". Там так описывались Убежища Для Правительств и "Очень богатеньких Буратин" на с случай прихода Большого Песца.

Стало быть, сижу я посерёдки Эгейского моря, трошки севернее Крита, Ближайший остров на северо-западе в 15 км, намного больший, где-то 10х5 км. Называется всё это безобразие "Базой Альфа". Интересно, какая это "Альфа"? НЕ та ли самая?

Сделал распечатку планов и построек острова, его карты, дополнительно отыскал в рубке переносной PC-планшет, скачал в него всю найденную информацию и вновь пошёл знакомиться с Островом. Узнал, что все наши "общественные" здания отапливались из одной газовой котельной, размещённой в подвале "монастыря". Донельзя автоматизированной. Отпление "половое" — батарей нет, но греются сами полы. Вода в основном греется солнечными водонагревателями на крышах, но зимой или когда они не справляются, подключается бойлерная. Бойлерная запитанна от газовой котельной, основной потребитель которой — ТЭС на 100 кВт. Всё донельзя автоматизированное. В каждом корпусе имеются столовые, кухни, бани, прачечные и куча хозбытовок. Даже баньки нашёл. И нашу русскую, с парной, и финскую сауну, и небольшой басейн с комнатой отдыха и холодильником. Электроэнергией весь остров снабжали солнечные батареи, ветрогенераторы и электростанция на газу в зимнее время, размещённая тоже в подвале "монастыря", рядом с котельной. В резерве имелись и дизель-генераторы, где-то в пещерах. Под "стадионом" расположились цистерны на 1200 тонн солярки и 400 тонн бензина. Ну, и ещё масла различные и другие технические жидкости.

Кроме подвалов, непосредственно под корпусами зданий, с зернохранилищами, холодильниками и погребами, были и подвалы непосредственно под внутренними дворами зданий, с запасами сырья и материалов. Ну, и склады, и хранилища в скальных пещерах . На самых высоких горушках с севера и юга были установленны бронированные поворотные башни, наподобие БМП-ешных с пушками и соответствуюшими бетонными подземными казематами. Такие же башни, только с крупнокалиберными пулемётами прикрывали форватеры обоих бухт острова.

Через три дня меня начала бить истерика. ТАК просто не бывает!!! Запасы и объёмы продовольствия, топлива, оборудования, ширпотреба и прочего зашкалили мои мозги.

И, блядь!!! Ни одного человека! Даже в море никакая тварь за эти дни не нарисовалась на горизонте. Опять напился, уже в "собственном" люкс-номере в монастыре. Утром умываясь, взглянул в зеркало и увидел там маленького зелёного крокодильчика и этот крокодильчик меня спросил: — Ну, и нафуя мне всё это нужно?

Я не стал ему отвечать и потопал в бар-ресторан на первом этаже. Позавтракал и вновь пустился в поиск.

Гл.2

"Отпетые" гости.

Вот уже вторую неделю, как я топчу этот остров. Всё, конечно, очень интересно, но где люди? Курорт посреди Эгейского моря, шикарные отели, круизные яхты, забитые холодильники и кладовые. А где хозяева и обслуживающий персонал? Кому бабки переводить по-недельно? Или все внезапно сгинули, как в голливудском постапокалипсисе и я теперь единственный человек на земле? Страшноватенько как-то, ужасненько!

В "монастыре" я уже более-менее освоился, даже келью-люкс для проживания обжил под номером "1". Номерочек очень даже роскошный: Прихожая со шкафами, огромным зеркалом, микроволновкой, холодильником и пристеночным столом из полированного камня. Из неё две двери: в туалет и в шикарную ванную комнату (сплошь полированный мрамор и гранит). Дальше зал, с баром и выходом на здоровенную лоджию, из него попадаешь в кабинет, а оттуда уже в спальню с сексодромом. В спальню можно попасть и из прихожей через ванную или туалет. Отделка, меблировка и оборудование всех помещений по высшему уровню. Я и в пятизвёздочных курортных отелях таких не встречал, а их я повидал не мало по всему миру. Всего таких аппартаментов насчитал 25. Был ещё один, но без номера на дверях. Все абсолютно одинаковые, на третьем, жилом этаже. Второй этаж отведён явно не под жильё. Библиотека, какие-то классы-аудитории, игротеки, бары, галереи и даже оружейный музей огромнейший. Везде идеальный порядок и стерильнейшая чистота. Все двери открываются безропотно моим "универсальным ключом" и остаются затем незапертыми, пока их тем же ключом специально не запрёшь.

Первый от поверхности двора этаж вмещает в себя трапезную-столовую-ресторан рыл на пятьдесят, со стойкой бара, с примыкающей кухней, посудомойкой и провизионной-складом с холодильниками и морозилками. В восточном крыле лазарет на четыре койки, операционная, оснащенная супер-пупер, зубоврачебка. Даже кабинет с гинекологическим креслом, УЗИ, рентгеном и соответствующими прибамбасами, затем то ли аптека, то ли амбулатория. Всё донельзя насыщенно самой современной аппаратурой, судя по всему. О которой я и понятия не имею.

Ближе к воротам мастерские и склады. Насколько смог понять, имеем токарку, фрезерный цех, слесарный, кузнечный с термичкой. Имелась и столярка с плотницкой. Была ещё куча всяких-разных помещений, назначения которых я так и не понял.

На плоской крыше этого огромного здания размещались солнечные электро-панели очень внушительной площади и солнечные же водонагреватели, наподобие тех, что я видел в Турции. Была там и, чётко обозначенная огромной буквой "Н", вертолётная площадка.

В каждом крыле, и западном, и восточном во дворе имелось по два спуска-входа в подвалы. Но туда я пока не заходил.

Но, мама дорогая! Центром всего этого архитектурного ансамбля была всё-таки Церковь! Две ножки этой буквы "П" здания упирались в отвесную скалу высотой метров 40-50. А между этими "ножками" в самой скале был вырублен довольно приличный "Храм Божий". Двустворчатые дубовые тёмные врата, оббитые сияющей бронзой, высотой около четырёх метров, над ними причудливый витраж из цветного стекла высотой метров до 15-ти и шириной метров 30. Между входом в храм и ножками "П" слева массивные металлические ворота 4х4 метра ведущие в скалу, справа не менее массивная металлическая дверь, шириной не менее метра.

...Я как раз обследовал скальную церковь, когда услышал, как где-то рядом хлопнула дверь, поспешил наружу и нос к носу, сразу у входа в храм столкнулся с абсолютно голым, высоким, сухощавым, смуглолицым парнем лет 22-х-25-ти.

У парня было слегка ошарашенное лицо и явно нарушенная психика.

— Вы кто?!!! — огорошил вопросом меня пришелец.

У меня как-то сразу упал градус напряженности организьма: весь мой жизненный опыт утверждал, что если незнакомец обращается к тебе на "Вы", то бить сразу в рыло он не собирается. Есть шанс перевести все в "разговор", а там уже "война план покажет".

— Добро пожаловать на базу "Альфа". Базу второго Шанса. — четко отрапортовал я. — Меня все мои знакомые последнее время называют "Мап". Ну, а для друзей я просто Антон. А Вы кто?

Парень дико взглянул на меня, потом поднес к глазам свои руки, сделал попытку оглядеть свое тело, а потом неожиданно выдал:

— У тебя водка есть?

Я его тут же понял. Неделю назад я уже прошел через все ЭТО.

— Есть, но без трусов я тебе не дам. — огорчил я его. — Там где ты проснулся рядом должна быть одежда. Иди и оденься, тут не лето и не пляж нудистов.

Парень нырнул в дверь справа от церкви. Я закурил. Минут через пять он вышел одетый.

— Перстень взял? — встретил я его вопросом.

Он вытащил из кармана штанов пластиковый пакетик и показал мне.

— Одень на палец, а то замёрзнешь. — посоветовал я.

Он безропотно напялил на левый безымянный.

— Пошли. — бесцветно и коротко бросил я. И направился в трапезную.

Солнце только показало свой край над восточным крылом периметра и верхние стекла столовой-трапезной брызнули отраженными лучами по всему двору монастыря, лупя по глазам.

На ближнем столе все еще оставались посуда и остатки моего завтрака. Парень не отставал от меня, беспокойно жался вплотную сзади. Я указал рукой ему на наполовину использованно-загаженный стол и направился к стойке бара.

Совсем не сразу разглядел на одинаковых прозрачных бутылках, выставленных на полках бара, ёмкость с бумажной лентой "водка". Сгрёб бутылку, прихватил из захватов пару гранённых хрустальных стопок, из холодильника достал блюдце с нарезанной ветчиной и сыром и вернулся к столу.

Парень явно-наружу шевелил мозгами. Именно явно. У него прямо на лице отражалось каждое движение его мысли.

— Так, кто Вы? И как Вас зовут? — напомнил я ему.

Пришелец дёрнулся и сфокусировал на мне свои шальные глаза. Потом глубоко вздохнул и отрапортовал:

— Я Яков Дмитриевич Луценко. Мне 63 года. Живу в Одессе. Двое детей и трое внуков. Капитан торгового флота на пенсии. По-моему, я уже умер...

— Не расстраивайся, Яша. Я тоже уже умер. — утешил я его. — Давай за это выпьем! — и набулькал в стопки.

— Добро пожаловать на борт, капитан. — я поднял одну из наполненных посудин. — С молодостью тебя и со здоровьем!!!

Он как-то дёрнулся..., потом механически поднял стопку, влил в себя 100 грамм водки и закрыл глаза.

Посидел так минуты три, а потом четко и отстранённо произнёс:

— Там цыплята...— и потянулся за бутылкой. Наполнил по-новой стопку и махнул её, зажевав сыром.

"Какие, нах, цыплята?!!!" — щелкнуло в голове, и я тоже дёрнул стопарь.

— Где там? — вместо закуси выдавил я из себя.

— Там, за дверью. — в паузе между выдохами выдал капитан и махнул головой...

Я разлил ещё по одной.

— Где я? — сдавленно вопросил капитан.

— Где-то в Эгейском море, на острове. Координаты я тебе потом покажу. — пообещал я и поднял стопку. — Ну, Яша, давай ещё раз познакомимся! Мы ж вроде с тобой уже были знакомы в Интернете, только тогда трошки постарше были. Давай выпьем за то, что Господь, или ещё кто-то Там, услышал мои молитвы и прислал тебя ко мне, на этот Остров!

— И цыплят... — Капитан чокнулся со мной и уже степенно сковтал свой стопарь.— Так ты тот самый Антон?

— Тот самый, Яша, не сумлевайся. Как здесь оказался сам не знаю. Но последнюю неделю думал о тебе и других. Уж очень ты и они к месту бы здесь оказались, ибо один я здесь, как сыч. А сейчас пойдём на твоих "цыплят" посмотрим. — я встал из-за стола.

Мы вышли из трапезной и направились к двери, из-за которой появился одессит.

Он попробовал открыть дверь, ан, хренушки. НЕ поддалась. А ведь четверть часа назад он в неё входил и выходил свободно. Тогда за ручку взялся я, дверь с массивной ленцой открылась.

Раньше я уже заходил сюда и подумал, что это что-то вроде карцера. Высота около 2,5 метров. Окон нет, сразу по входу, типа тамбура со шкафами по сторонам. Дальше опять металлическая дверь в коморку 3х3 метра. По бокам две ниши в каменных литых стенах, в них устроены две койки-ложи. Между ними стол с выдвижным ящиком. Скрытые потолочные светильники. У входа по углам с одной стороны раковина умывальника, с другой — унитаз. Правая койка пустая, а на левой две металлических сетки-контейнера с цыплятами. Пищат, заразы. Рядом с сетками два пластиковых мешка, кило по двадцать пять.

Мы с Яшей потащили сетки и мешки наружу.

— Ну, вот. Теперь нужно им во дворе какую-то загородку сделать. — озаботился я.

— Ты шо? Сдурел? Они ж через пять минут на улице замёрзнут. — осадил меня капитан. — тащим их в столовку, там тепло.

Мда, кажись, маху дал... В дворе не теплее 12 градусов, а по ночам ещё веселее. Мы потащили клетки в трапезную.

Где-то за час из скатертей, стульев и верёвочек соорудили в уголке столовой загородку для этих недоношенных динозавров. Сотня пушистых комочков и жёлтеньких и пёстреньких. Пока я лепил над ними обогреватель из двух электросветильников, Яша разобрался с мешками. В них был "универсальный цыплячий корм" и подробная инструкция по его применению и вообще по уходу за птицей. Накормили-напоили наших подкидышей и сами захотели жрать как волки.

Одессит взялся приготовить "тушённую" картошечку с тушёнкой и чай. А я полез на гору обозреть морские дали. Парусов и балкеров так и не увидел.

За обедом я рассказал о себе и о своём одиночном пребывании на острове, о том, что уже выяснил. Яша в ответ излил свою душу мне. Потом я отдал ему карты и планы, и отправил его знакомиться с Островом, а сам поспешил к компу в своей келье. Мне его ещё осваивать и осваивать.

После заката притопал капитан и мы вместе стали пытать компьютер. Одессит явно в этом деле сьел на две собаки больше меня. Минут через десять он вдруг внезапно подавился на середине фразы и начал тыкать в экран пальцем, ловя ртом воздух. Я аж подумал, что его и здесь "Кондратий схватил". Через полминуты, проглотавшись и раздышавшись, он произнёс, ткнув пальцем в нижний уголок экрана:

— 14 февраля 1695 года!!! Это что?!!!

Ёбт-т-т!!!! Третий день сижу за компьютором, а этой иконки не заметил! Придурок, лопух, лох педальный!

Дальше с вражеской техникой стал разбираться капитан дальнего плавания, более к ней привычный. Если верить экрану, то у нас сейчас за стенами локальное время: 20:14, 10.02.1695...

Мы с Яшей этому не поверили категорически: — "Какие фаши доказательстфа?"

Ни наши отели, ни наши яхты, ни наши клетки с цыплятами никак не тянули на 17-й век. Даже унитазов таких тогда ещё не было. Не поверили, но тем не менее напились очень качественно и даже уснули на полу.

Поскольку мини-бар у меня в келье с вечера начисто подъели и подпили, поутру пришлось спуститься на первый этаж, в трапезную. Пока я у плиты на кухне жарил гоголь-моголь из яичного порошка и сухого молока, Яша исследовал запасы нашего бара, на предмет — опохмелиться. Потом я услышал звук бьющейся посуды и выскочил в зал. Капитан стоял у стеклянной двери и показывал во двор:

— Иди, встречай очередных попаданцев в твою Долину Вечной Охоты. Я не пойду, уж больно здоровые лоси.

Я выглянул сквозь стекло. Возле дверей "инкубатора" толклись, озираясь, два здоровенных жлоба. Опять голые, уже покрытые мурашками-пупырышками. Я внимательней пригляделся, открыл дверь и смело вышел во двор:

— Хлопцы, ну и хули на улице мёрзнуть? Айда сюды!

Коля Кныш и Коля Замковой, собственными персонами. Двое из ларца, одинаковых с лица. Около минуты они зачумлённо-внимательно всматривались в меня. Наконец, видно признали и потопали к дверям трапезной:

— Антон, ты?!!!

— Я, Мыколы, я. Вы бы хоть срам свой ладошками прикрыли, охальники. Дети и бабы кругом. — попугал их я.

Они ойкнули и скукожились, пытаясь скрыть свои хрены ладошками. Но на сцене появился Одессит:

— Парни! Возвращаемся обратно. Там возле дверей шкафы. В них одёжа для вас. Одевайтесь и возвращайтесь сюды, а я вам водки налью. — возвестил он командирским голосом.

"Парни" на полусогнутых порскнули обратно в двери "инкубатора".

— Ты их знаешь? — взглянул на меня капитан.

— Конечно, Яша. Это мои друзья. Гарни хлопцы!

Через пару минут "гарни хлопцы" уже сидели за столом в трапезной. Опять ритуал повторился: — Отпаивание водкой, введение в курс дела, рассказы о себе. О 1695 годе мы с Яшей "нечаянно" умолчали. Хлопцы с бутылкой водки и картами до вечера были отправлены знакомиться с окрестностями. Мы с Яшей опять насели на компьютер Острова. Это было покруче "Фауста" Гёте.

За ужином все встретились в баре. Я уже успел покормить цыплят и схимичить свою коронную жареную картошку. Хлопцы оббежали Остров, даже на горушках с батареями побывали. Зациклились на шхунах и "Доминаторе", и теперь жаждали информации. Какая была информация, и я, и Яша им слили, но опять все в соплю напились. Иначе было в пору с катушек съехать. Спали все в трапезной, а я возле цыплят. Видно материнский инстинкт прорезался.

Утром я кормил цыплят, а Яша готовил завтрак. Вдруг Кныш забегает в трапезную и выпаливает:

— Там японцы! — а под глазом у него краснота явно обещает стать полновесным синяком. Мы с Яшей выглянули в окно.

Я тут же распахнул дверь:

— Петручио, Джон!!! Не бейте меня! Это я, Лёлик!

Два голых корейца перед дверью "инкубатора". Но Эти Корейцы, самые дорогие корейцы моему сердцу. Это Друзья!!!

Я бросаюсь к ним. Бегу, спотыкаюсь, падаю. Снова бегу, снова спотыкаюсь, снова чуть не падаю. Но они не дают мне упасть и подхватываот от самой земли...

— Петька, гад! Джон! — я мутузю их по головам. Мною овладевает какая-то истерика. Не знаю, почему... А может потому, что это Друзья Детства и Юности?

Сам их веду одеваться и за перстнями. А затем в трапезную. Там уже собрались все "наши", представляю их всех друг другу.

С кельями-люкс-номерами разобрались быстро, согласно номерам на кольцах, одежда и обувь новосельцев совпала полностью с хранящейся в шкафах. Дальше не стали мудрить.

Потом каждое утро кто-то прибывал. Конвейер заработал, пришлось даже назначать по утрам дежурного-встречающего.

Мы потихоньку получали подкрепления. Прибывали и друзья, а порой и чисто животные в виде бычков, тёлочек. кабанчиков, лошадок, гусяток и утяток. Но, запрограммированные 24-мя кельями в монастыре, все прибыли. Теперь у меня в штате на Острове были: Яша Одессит, Коля Кныш, Коля Замок, Петя Пен, Жора Эм, Вася Туленок, Серёга Вирич, Вова Дидик, Петька Винс, Костя Станев, Эдик Харресс, Гриня Кузнецов, Иван Крафт, Юра Ладыгин, Саня Бунчук, Володя Драп, Лёшка Жеминский, Витька Белоног, Алик Рыжёнок, Владя Гончарук, Толик Тесленко, Юра Арутюнян, Коля Шорохов и Мишка Золото. Итого: 24 мужика, молодых, здоровых, горластых и хренастых. И Я, незабвенный! Вот теперь жить можно. Теперь мы всем покажем кузькину мать!

А ещё мы получили трёх жеребят(две девочки и мальчик), четырёх телят(3+1), трёх поросят(2+1) и по сотне гусят и утят с соответствующей кормёжкой. Пришлось всю эту живность обустраивать, растить и воспитывать.

Параллельно обживались на Острове, познавали его секреты и тайны, осваивали хозяйство и технику. А осваивать было что, и очень много. Каждый взял на себя ту часть, которую хорошо знал в "той" жизни. Дидик взвалил на себя всё электроснабжение. Доктора: Тесля, Армян и Владя обосновались в "госпитале". Джон стал "министром сельского хозяйства". Ванечка "министром строительства". Эдюня взялся заведывать компьютерной техникой, Мишка водоснабжением, отоплением и каналлизацией, Шорох — связью, Юра Ладыгин — образованием, Гриня взвалил на себя животноводство... Короче, каждому дело нашлось по душе.

... На сколько я понял, на этом прибытие "спецконтингента" закончилось. Количество прибывших точно соответствовало колличеству приготовленных в монастыре "номерных" квартир-келий-кают. А для кого тогда "казармы" и .."Дворец"? Для кого недостроенная улица и фундаменты в "восточной" бухте?

Да и прибывшие 25 обормотов, при всех их таллантах, просто не могут обиходить весь Остров, с его полями, огородами, птичниками, свинарниками, конюшнями и садами. Стало быть нужны будут "пейзане"...

Вечером, когда все собрались и уже умяли ужин, приготовленный Замком и Кнышом, я решил прояснить ситуацию. Описал свою смерть "там" и своё появление "здесь". Слегка слукавил, совравши, что их появление на Острове было иннициированно "высшими силами" по моей непосредственной просьбе. Пора было брать Власть в собственные руки. Ибо Демократию я патологически не приемлю, прекрасно зная к чему она обычно приводит, а подчиняться кому бы-то нибыло просто не привык.

— Короче, через компьютор мне было позволено пригласить сюда две дюжины человек. Приглашать можно было кого угодно, хоть Эйнштейнов, хоть Лумумбу, хоть Сталиных и Гагариных. А на хрена они мне нужны? Я их совсем не знаю. Вот я и выбрал тех кого знаю, люблю и уважаю. То есть всех вас, Вы мои друзья, в вас я уверен. Да и прожить вторую жизнь, оно ведь чертовски интерессно. Конечно, мой список был гораздо общирней и полней. Были там и другие мои друзья и даже женщины. Но, "прислали" вас. Наверное, потому, что на момент моей смерти, вы тоже уже умерли.

... Итак друзья-товарищи по несчастью или счастью, приветствую вас всех на базе "Альфа", на острове Буяне, базе Второго Шанса.

— А почему "буяне"? — вякнул Дидик.

— Вспомните Леонида Филатова и его сказку... По ассоциациям, так сказать...

Многие из вас знают и помнят меня ещё со школьных годов, сопливым мальчишкой. Я вас тоже многих помню именно с этих годов. И помню именно своими друзьями.

Но на данный момент ситуация несколько особенная(иная). Мы все, как я понял, прожили свою жизнь до конца. Там, где мы жили нас уже наши близкие похоронили и, надеюсь, отпели согласно обычаям. То бишь, мы все практически уже "отпетые". Тем не менее, вы все чувствуете себя сейчас "живее всех живых".

Вы молоды, здоровы, полны по самые брови бурлящих сил, гормонов и желаний. Сохранив при этом в памяти весь опыт и знания прожитой жизни и обретенные совсем непростые характеры.

Меня вы все знаете, и знаете, что я никогда не был "лидером", и никогда к этому не стремился. Но в данном случае без моей воли меня "назначили" главным. Значит так тому и быть...

....Поэтому с вашего позволения, я назначаю себя любимого, здесь, в этом Мире, на суше и на море "Вторым после Бога". Короче: "Здесь я Ленин".

Возможно кое-кто из вас считает себя и умней, и опытней меня. Возможно так оно и есть..., жизнь покажет... Но, это Моя "Долина Вечной Охоты". Если кто-нибудь не согласен с этим Порядком и Положением вещей, то насколько мне известно, (слукавил я) "Инкубатор" ещё в течении 24 часов готов переместить любого "назад" в будущее, именно в тот миг откуда вы сюда попали.

Так что решайте сами, друзья-товарищи, или вы со мной Здесь, или в теплых и уютных гробах в прошлой Жизни...

Мужики загалдели, заматерились, но никто против моего узурпаторства не возразил. Тогда я продолжил:

— Если верить нашим компьютерам, то сейчас на дворе февраль 1695 года и вокруг почти средневековье. Мы в центре Эгейского моря, во владениях Султана Османской Империи, сильнейшего на сегодня государства. Причём, мусульманского. Как вы думаете, что предпримет Султан, когда узнает, что кучка неизвестно откуда взявшихся обормотов захватила один из его островов?

— Пиздец котятам!! — пробормотал Мишка.

...— И не забывайте, что нас всего 25 человек. Нас даже на полноценный экипаж "Мануши" не хватает. Всего одной шхуны! Мы её, конечно, освоим и стрелять научимся, если нам дадут время. Пушка там очень солидная стоит. А дальше что?

— Ну, ладно. В море мы сможем расчихвостить небольшую эскадру за милое дело. А если влупят ядро в рулевое или румпельное? А если двигатель откажет? Будем трепыхаться пока снаряды не кончатся, потом еще чуток, покудова патроны не выйдут?

— А здесь на Острове? Ну десяток, ну другой, кораблей мы потопим. Спасшиеся всё равно выползут на берег. А ежели 200-300 лодок, да баркасов на нас со всех сторон ринутся?... Успеем расстрелять? А если 200-300 янычар до берега доберется? Как вы будете их отлавливать и отстреливать? Сколько наших поляжет? Периметр острова почти 14 километров. Собираетесь в одиночку один километр побережья удержать?

— Единственный выход я вижу в том, это сделать так, чтобы всем и навсегда стало ясно:

— Нападение на Остров невозможно!!! И грозит неминуемой смертью! Даже приближение к Острову ближе 10 км — равносильно смерти.

— Короче, нужно сразу давить и удивлять! Набирать и обучать береговую и корабельные команды из "тутошних". Искать союзников. И... пугать, пугать, пугать!!!

Я перевёл дух.

— Во-первых: нужны экипажи на суда. Брать готовых "отсюдашных" смерти подобно. Сочтут колдунами, чертями или еще кем и продадут! Нужно растить и воспитывать самим. А это 2-3 года....

... Значит, полный звиздец! Курорта не получитца... Как говорил тот Мальчиш: — И пушки есть, и снаряды есть, да стрелять некому... И кони есть, и сабли есть, да скакать и рубить некому.

Все дружно закивали, соглашаясь со мной, борморча непечатные выражения.

— А ещё у меня один бзик имеется. — продолжил я. — Монолитность общества. Никаких мультикультур и мультирелигий. Единый народ, единый язык, единые обычаи и единая религия.

— А на хрена? — опять вякнул Дидик.

— Ну-у, не знаю... Весь мой жизненный опыт говорит о том, что на одной земле, на одной территории должен жить всего один народ. Нельзя из государства делать коммунальную квартиру, а-ля "воронья слободка". Ибо и кончится государство, как и та "воронья слободка" большим пожаром, а правителей такого государства постигнет судьба "ничейной бабушки". — я хлебнул томатного сока.

— Не хочу я, чтобы через 50-100 лет на одной улице сосед соседу мог сказать: — "а ты жид порхатый, или муслим черножопый, или обезьяна бесхвостая..."

— Я убеждён, что и религия в одном отдельном государстве-стране должна быть одна, язык один, обычаи и устои общие, одни на всех. Только такое государство-страна может быть стабильным и жизнеспособным.

— А по-скольку все мы здесь собрались уже практически "русскими", то и пополнять своё население должны этнически-русскими. Были бы мы выходцами из Швеции или Японии, я предложил бы ехать за "пополнением" туда.

— Заселять Остров, создавать экипажи кораблей и отряды обороны из негров, арабов, турок или протчих итальянцев-французов-датчан... и каждую минуту ждать, что тебя предадут не потому, что ты плохой командир или мало платишь, а только потому, что один считает тебя диким варваром-московитом, другой гяуром-неверной собакой, третий — проклятой белой свиньёй? Спасибо, увольте...

— Поэтому, на этом Острове будут жить только православные христиане, славяне (присутствующих это не касается), говорящие по-русски или очень "социально-близкие"... Все остальные и протчие спокойно могут пройти в сад... Нам нэ трэба...

— Не, ну можем ещё пустить на Остров пару сотен афро-арабских беженцев с полным соцобеспечением и организовать туточки чеченскую диаспору. Говорят, очень способствуют процветанию экономики и повышению нравственности.

Мужики зашумели, переваривая информацию. Когда они затихли, я продолжил:

-Лично я на свой остров инородцев не пущу.

— "Твой" остров? — немедленно встрял Золото.

— Именно "мой Остров", Миша. Все желающие могут поискать туточки поблизости свои собственные острова. Я их не держу. — упёрся я взглядом в Мишаню. Золото не выдержал моего взгляда и стушевался.

— Кто-нибудь из вас может предложить что-либо другое, более разумное?

Повисла пауза.

— И напоминаю: мало нас. Даже на один экипаж на шхуну не хватает.

— Это почему? — встревает Замок. — Полный комплект почти. На море всем ввалить можем по полное не могу.

— Ага, а дома кашу варить и казну стеречь кого оставишь? — вступился за меня Мишка голосом кота Матроскина.— А за хозяйством присматривать, а корову доить и оборону от злодеев держать!

— Мораль — сомнут нас. — резюмировал я. — Сомнёт всякий, кто за это всерьёз возмётся. Без соли и лука схавают. Сто-двести человек на лодках на Остров высадятся и запрут нас в стенах. А потом уже корабли с пушками подтянутся.И пропал Лабухинский дом.

— А пушки на горе? Мы ж их за три-четыре версты от берега всех утопим-пожжём. — опять Замок. — Ихние тутошние кораблики насквозь снарядом прошиваются и горят как спички.

— Коля, это если они на этих корабликах к Острову попрут. А если подойдут на пяток километров, да на 3-4-х десятках шлюпок десант пошлют, да еще ночью или в туман. Всех перекалашматить по-любому не успеем, кто-нибудь, да за берег зацепится, прикрыть всё побережье мы не сможем. — вступил в дискуссию Яша. — Ну, а если ещё они разбегутся по Острову, по горам, по лесам, да начнут оттуда по нам палить, пусть даже из луков или сойдутся в рукопашество. Ведь в капусту порубят, рубаки из нас еще те.

Я кивнул Яше и продолжил:

— Стало быть, мыслю я надобно нам подданным населением обзаводится, лояльным и богобоязным. Хоромы у нас вона какие, батальён разместить можно... и роялей в кустах целый остров. На всю Европу-Африку-Азию хватит. Ну и о союзниках озоботиться трэба. А для вящей лигитимности и весу для, обзовём сие жилище монастырём православным, убежищем Ордена рыцарей-отшельников. Ну, типа горы Афон. Все скопом запишемся в этот Орден смиренными братьями, а меня назначим Великим Магистром этого Ордена, а заодно заслуженным Святым, и почетным Папой Римским, Академиком, и Героем России. Возражения есть?.. Возражений нет.

Налил себе стопочку, тяпнул и начал закругляться:

— 1. — Все "рыцари-отшельники" априори считаются православными и арийцами не взирая на национальность и вероисповедание.

— 2. — Для чистоты рассы и соблюдения благочиния, пребывание-проживание на сём богоданном острове неправославных христиан и инородцев запрещается на веки-вечные.

— 3. — Не надобно нам тута ни бусурман, ни иудеев, ни схизматиков католиков-протестантов-лютеран-евангелистов-баптистов-мормонов, а так же кришнохарей и протчих фанатиков. Без них как-то спокойней будет.

— И непгеменно, штоб все насельцы были гусско-говогящими! — дополнил Эдюня голосом "картавого".

Все дружно заорали, одобряя эту наспех слепленную "Конституцию", наполняя бокалы и стопки. Когда всё затихло и мужики стали переводить дух после выпитого, я негромко добавил отсебятины:

— И ещё, парни. В этом мире, на Острове никаких извращений, типа анально-орального и гомо секса. Ещё в первые дни через компьютер меня особо предупредили, что с этим будут бороться принудительной пожизненной импотенцией. Так что мотайте на ус или ещё там куда-нибудь... И гондонов с туалетной бумагой у нас очень ограниченный запас, выдаваться будут только в "загранкомандировки". А дома и на службе извольте подмываться по-мусульмански, благо, все наши унитазы с биде подмывочной.

— Дык, не умеем мы. — вякнул Пиндос.

— А ты учись. — наставительно протянул Эдик.

Тут встал Ванечка Крафт:

..— Сдаётся мне, хлопцы, надобно нам те дома в деревне достроить и заселить пейзанами. Аккурат двадцать семей получитца. Это поначалу 40 человек. А больше 200-250 едоков, как утверждает Жора, наш Буян не прокормит, площади посевные не позволяют. Вот и думайте, други.

— Да, в казармы человек сто разместитца! — выдал Гриня.

— Как сто? Там все двести спокойно спать лягут. — вступает в разговор Юра.

— А в Дом-Палас еще сотню поселить можно. — добавляет Алик.

— Ну, Дом мы давайте покедова трогать не будем. — осаживаю я его. — Бабцов вы куда думаете селить? Или по каютам растащите? Аль совсем без женского полу обходиться надеетесь, спартанцы хреновы? Дык, через год здесь будет не Буян, а Содом с Гоморою.— я в ужасе поднял руки. — Так што, Дом для девочек давайте оставим. "Гетерий" там какой-никакой организуем, персон на тридцать, с резервом штоб. И им будет удобно, да и нам физиологически спокойней.

— Да и каши варить, портки стирать и полы мыть благородным рыцарям Ордена самим как-то невместно, мне каацца. — задумчиво протягивает Николя.

Мужики дружно заржали.

Толик Доктор, до сих пор молчавший, выдал:

— Я думаю, сотня молодых, здоровых парней нам и все экипажи наших корабликов укомплектуют, и какой-никакой постоянный гарнизон держать позволит. А пейзане будут заниматься хозяйством, хлеб растить, скот кормить, рыбу ловить, дома-дороги строить. Можно еще в Восточной бухте деревню домов на двадцать, по колличеству фундаментов, построить, тогда совсем весело будет.

— Ну, а когда населением обзаведемся, да обучим его должным образом..., — поддержал его я. — вот тогда и придёт время нам на международные моря-арены выскочить, да и заявить о себе громогласно. Заявить так, чтобы только при нашем имени все на попы ровно садились и начинали бояться. Чтобы даже и мысли не могло возникнуть супротив нас воевать и к Острову без нашего разрешения приближаться. И чтоб даже при случайной встрече с нами, все приседали и делали три раза "КУ".

Мои идеи не вызвали немедленного отторжения и неприятия. И я решил продолжить:

— И немножко о "табели о рангах", как я это представляю. Все мы для остального мира "братья-рыцари" монастыря православного Ордена Святых Отшельников. Короче, монахи-братья. В Доме-"Гетерии" живут монахини-сёстры. (ржачка в зале). В казармах будут жить послушники монастыря, "братишки". В деревнях обитают пейзане — слуги монастырские. Никому кроме них на Острове постоянно проживать не разрешается. Так мы и понятней для внешнего мира будем, и слухов меньше. Обычный монастырь, обычный Орден с собственным уставом.

— Как там: — "Остров на море лежит, град на острове стоит...". Буян, вопщем.

— Ага, а ты Антон-Гвидон, стало быть, — подколол Мишка.

..... Контингент подобрался ещё тот.

Увы, не я их в эту команду выбирал и посылал. Из тех ребят, что я знал и любил, к сожалению, и экипаж даже одного танка подобрать было бы трудновато. А мне с ними жить!....

..... Димыч, Ладыгин, Пиндос и Драп скучковались вокруг меня. Костя, Эдик, Винс и Алёха тоже, но отдельной кучкой. Тут же Алик и Владя. Ещё одну команду составили Замок, Кныш, Белоног, Вирич, Крафт, Вася и Кузя. Ну, и вполне ожидаемо Петя, Джон, Шорох, Дидик и Золото держались тоже вместе. Наши врачи-пилюлькины Толик и Юра на особицу. Вот такие землячества получились,

Но всё равно связующим их всех звеном оставался я и именно меня они все знали не один год.

Прошло несколько дней. Все уже перезнакомились и потихоньку притирались друг к другу. Днём лазили по Острову, кораблям и постройкам. По вечерам сидели в трапезной или игровой, пили по-маленьку и общались.

... Увы, гениев среди нас не оказалось. На фоне "нашего века" мы были обычными людьми. Кто-то более граммотный и образованный, кто-то более житейски-мудрый и основательный. У кого-то была охренительная фантазия, у кого-то муравьинная роботоспособность. А иначе и быть не могло, ибо в "той" жизни я с серой посредственностью и нравственными уродами не дружил и не знался. Но из общего фона нормальных людей "там" мы не очень сильно выделялись.

Правда, в своей профессии мы все были Доками и Догадами. Явно возвышающимися над средним уровнем своих коллег.

Я тоже среди Нас не блистал. Ну, не родился я ЛИДЕРОМ. Максимум — серый кардинал, генератор идей. Но и явного Лидера для всех, я среди Нас не увидел.

"Второй шанс" на Острове все восприняли более-менее спокойно, без религиозных истерик и впадения в морально-нравственный маразм. Все, какими были в "той" жизни, какими я их помнил, такими и остались.

Поначалу у меня был страх, что они не уживутся. Ведь хоть и были они все "там" моими друзьями и всем им я верил, как себе. Но... как они поладят между собой? Как притрутся характерами и личностями?..

... Вот уже две недели осваиваем "Манушу". Первую неделю под надзором наших мореходов Петручио, Димыча, Замка и Драпа изучали каждую веревочку-канатик-конец лежащий или достигающий палубы. Учились ставить и убирать паруса. Перебрасывать их с галса на галс. По десять часов на палубе, не сходя на берег, даже обедали на палубе. Благо, весь этот бедлам и безобразия происходили в самой бухте, иногда у стенки, иногда "на банке" стационарного якоря.

На вторую неделю, ибо погода позволяла, наши командиры вывели нас в море. И опять 10-12 часов под парусами кружили вокруг Острова. Парусные тревоги каждые 20-30 минут. Осточертевшие концы-фалы-брасы-шкоты и ненавистные рукоятки палубных лебёдок...

Пару дней работали под мерзким зимним дождём с приличным волнением. Когда заходили в Западную бухту и становлись к причалу, даже "принципиально непьющие", а были среди нас по-началу и такие, спешили добраться до кают-компании в монастыре и выцедить в баре стакан водки. Многие тут же у стойки засыпали и дневальные растаскивали потом их по кельям. А утром, ещё до рассвета всё начиналось с начала.

Я пахал наравне со всеми в качестве палубного матроса, периодично меняя посты, и к концу этих двух недель очень сильно начал подозревать наших отцов-капитанов в откровенной садизьме, попытке переворота и смены власти на Острове. А мужики пообещали устроить им в монастыре "тёмную". Причём сами ссуки-капитаны ни в палубных, ни в парусных работах участия не принимали. А только просто стояли кучкой вчетвером на мостике, наблюдали за нами и чивой-то там обуждали.

За всеми этими извращениями и мучениями как-то незаметно наступила середина марта. На Острове очень явно запахло весной. Наши капитаны единодушно обьявили нам, что они уже могут рискнуть выйти с нами в море в качестве команды. Все, наконец-то, облегчённо вздохнули. Ага, счас-с!!!

Оказывается мы ешё совсем не освоили "Шмендрика" и "Осётра"...

И всё началось по-новой! Две недели таскания по морю под парусами "Осётра" и ещё две недели каторжанили на "Шмендрике". Причём в самый разгар весенних штормов.

Потом капитаны мне доложили, что все мы имеем лишь малейшие понятия об управлении парусным судном и выпускать нас из бухты — смерти подобно. Но...

опыт — дело наживное и в деревенском пруду моряком не станешь.

Пока мы осваивали водную стихию, Костя с Серёгой Виричем осваивали воздушную. За воротами в скалах возле стадиона обнаружились здоровенные пластиковые контейнеры-чемоданы (5,5х2,2х1,0 и 6,5х2,2х1,5 метров), а в них полуразобранные вертолёты "спарки" и "одиночки". Впрочем, собирались они до полётного состояния всего за 15-20 минут. А всего таких контейнеров там обнаружилось шесть штук: две спарки и четыре одиночки. Там нашелся и четырёхместный солидный вертолёт, с грузоподьёмностью в 600кг и радиусм действия в 350 км. В тех же ангарах хранилось и всё необходимое аэродромное оборудование и снаряжение, была и топливная заправка. Кстати, согласно корабельным компам по описи в трюмах "Мануши" и "Осётра" находились по два таких контейнера, по спарке и одиночке на судно. Но мы не стали их доставать и распаковывать. А в подземных хранилищах, по компьюьеру значились ещё несколько Мотодельтов, СЛА и мотопарапланов.

Оружия и боеприпасов на складах — полк можно вооружить и воевать года три.

Но и это было ещё не всё. После заката и в каждую свободную минуту наши мордовороты и рукопашцы Мыколы, Джон, Драп, Туля и Белоног загоняли нас в спортзал и начинали над нами всячески издеваться и избивать изощрённо, приговаривая: — В жизни всё может пригодится!

А я-то наивный собирался на этом острове расслабиться покоем и нирванной.

Вечером перед сном я не раз мысленно прокручивал сложившуюся ситуацию. Думал как жить дальше и чем заняться. Наш остров Буян, наполненный ништяками из 21 века и окружающий нас мир века 17-го? Ни о каком "эффекте бабочки" речи быть не может. Не можем же мы просидеть на этом островке до самой смерти безвылазно. А как только вылезем, тут такое начнётся...

Ну и что нам со всем ЭТИМ делать?

При Таких-то роялях и их колличестве в кустах, как бы сама Судьба недвусмысленно советует чувствительным пинком в зад, очертя голову, самозабвенно броситься в прогрессорство.

— А Оно мне надо?

Тем более, что любое прогрессорство как бы бескомпромиссно подразумевает: — прогрессорствовать нужно с кем-то и против кого-то. Ну, а кто здесь плохие парни и кто хорошие? Какой народ-страна "бяки", а кого уже несправедливо записали в "обиженку"? Тут ещё разбираться и разбираться.

Ну, не верю я в "богоизбранность" того или иного народа! Не верю в их изначальную "порочность" или "святость"! В исконные скрепы и вековые адаты. Это определение, по-моему, зависит лишь от степени засратости мозгов этого народа, его же правящей верхушкой.

Вот с религией мне уже давно всё более-менее ясно. Всякая религия зло, и градус этого зла определяет количество фанатиков этой религии среди населения.

И, хотя я всегда был и остаюсь сугубо агностиком, но при этом отдаю себе отчет, что без религии нынешние народы существовать/выживать вообще не могут...

... На данном отрезке Истории та или иная религия является чуть ли не главным "цементом", связующим государства и народы. Стало быть, поскольку остров Буян, и вместе с ним я, оказались заброшенными в центр Эгейского моря и именно в это время — то исходить нужно из того, что здесь и сейчас в самом разгаре противоборство между христианами и мусульманами, и никуда от этого не деться. То есть, кандидатов на здешних "выборах" всего двое, но их предвыборные программы весьма отличаются, что в "наше время" бывает весьма редко.

Итак: 1. Иисус — изначально представляется хипарём-бессеребренником, странствующим философом-всепрощенцем. Основное кредо: — Не суди и не будешь судим, живи и не мешай жить другим, не залупайся (не убий, не укради, не возжелай жену ближнего, ну и так далее...)

2. Магомет — исторически-документально подтверждённый, убийца, атаман разбойников, садист, половой извращенец (педофил). Кредо: — Кто не с нами — тот против нас. Всех убью — один останусь. Я самый крутой, а все остaльные быдло, обязанное подбегать ко мне на цырлах. Жить будешь так, как я позволю! Короче — типичный коммунист-большевик.

И какие заветы-наставления эти два политических деятеля могли оставить своим последователям и почитателям? Чему их научить?

Лично мне, как-то ближе морально-психологически программа Христа и его заповеди. Ну, воспитан я так! Чего уж тут?

По самоопределению, менталитету и наружности — я русский, если не заострять внимания, по обыкновению "наших современных" кисилёвых-леонтьевых и протчих мастеров "глубинного лизания", на мои украинские корни (ну, наверное, присутствуют и остальные интернациональные корешки, присущие выходцам из "Братской Семьи Народов" бывшего "Нерушимого Союза").

И што? Имея все эти ништяки, я должен самозабвенно кинуться способствовать всемерному процветанию и величию нонешней и будущей России?

Как-то не хочется... Уж больно часто мои соплеменники старались "мы наш, мы новый Мир построить". И почему-то всегда при этом, не жалея собственного народа, начисто забывая о нём в угоду собственных амбиций правящей верхушки.

Вона, и теперешний российский самодержец, как показала История, не сегодня-завтра начнет проламывать "Окно в Европу" головами своих подданных и их костями.

Сначала на юге, потом на Балтике. А после его смерти это "Окно" на многие годы зарастёт паутиной, никому не нужное.

Велика заслуга: — Бороды, рассадник вшей и блох, боярам поотрубал, напялив на них новый рассадник вшей и блох, парики. Научил их табак смолить, минуэты на ассамблеях отхаживать. Одел Армию в панталоны, в которых зимой она яйца себе отмораживала. Флот из сырого леса построил, который через пять лет так и сгнил у причалов, не выходя в море.

И я должен ему во-всем этом помогать, как Лефорт какой-то, которому-то все русское, в общем-то пофиг и до лампочки, лишь бы царь деревеньками и деньгами жаловал.

Нет уж, увольте! При случае, постараюсь, конечно, перенаправить его творческий зуд на более мирные цели. Но, и только.

На Европейские, Азиатские, Африканские, Американские и протчие нынешние заморочки мне и вообще начихать. Отныне моё кредо исусово: — "Живи, и не мешай жить другим. А, главное, не позволяй другим мешать тебе!"

Ну, плюс-минус на поллаптя, в зависимости от наших личных пожеланий, настроений и обстоятельств. Короче: — "У нас нет постоянных принципов, у нас есть сиеминутные интерессы.".....

Замка, Кныша, Драпа и Джона всеобщим большинством голосов выбрали нашими ответственными за физ-подготовку и инструкторами стрелковки и руко-ного-машества. Ох, уже через пару дней я об этом горько пожалел. Ну представьте себе: всеобщий подъём в 6 утра, затем в любую погоду лёгкая зарядка-разминка на улице, в трусах и босиком, и... кросс на 5 километров от монастыря в гору до моста через Разлом и обратно. Вернуться нужно к 7:00. Привести себя и свою спальню в божеский вид и совершить все брильно-мыльные манипуляции над личностью, чтобы к 7:30 поспеть на всеобщий завтрак. А солнце в апреле только к 8-ми показывается из-за горизонта. Через неделю начали бегать за Разлом к Восточной бухте и обратно, а это составило уже более 10-ти километров! А ещё через неделю начали на обратном пути взбегать по тропинке на северную пушечную батарею, на отметку 238 метров. Бежать по лесной тропе в гору или вниз, сбивая босые ноги почти в полной темноте, под утробный рёв наших вездесущих "зверей-сержантов".

Позже, когда прогреется вода в бухте, обещались чередовать кроссы с заплывами через неё. Такого ни в одной советской "учебке" не было. Врагу не пожелаешь и самой чёрной завистью пылаешь к назначенным на этот день "нарядчикам-дневальным" по Острову, не участвующим в этом изуверстве. Ить после кросса или заплыва нужно было ещё и отстреляться из стрелковки на наспех организованном на стадионе 100-метровом стрельбище.

А после 17 часов, если не в "наряде" или "походе", изволь 2 часа таскать "железо" и тренажёры в "качалке". Или овладевать рукопашными "прёмчиками" под присмотром "инструкторов"-садистов. Ну, и махание-метание саблями, копьями и ножами не забывали.

Правда, уже где-то через месяц всё это постепенно превратилось из мучения в удовольствие. И даже "проклятый организьм" уже втянулся и начинал ощущать какой-то дискомфорт, если не получал привычной нормы дневной нагрузки. К маю все заметно поздоровели, потяжелели и накачали вполне видимое "мясо". Пузы у всех покрылись уже заметными "квадратиками". Однако, после начала морской практики довольно быстро отсеялись "сухопутные", страдающие тяжелейшей морской болезнью и не годные в экипажи.

Как-то, после ужина ко мне подсел Пиндос:

— Что думаешь, Антоша? Почему нам на вооружение поставили такой калибр? — он протянул мне пистолетный и винтовочный патроны. — Почему не "Пара", "7,62" или "5,45"?

— Не знаю, Саш. Сам думал об этом. — пожал я плечами. — однако разных пуль и патронов к этому добру у нас предостаточно. И бронебойные, и экспансивки, и субсоники , и даже трассеры. Надеюсь, не подведут. В оружейном музее имеются почти все патроны, бывшие в истории, и в приличном колличестве. И стрелялки для них. Если чо, накопируем чего угодно себе. А ещё, ты шарился в мастерской для релоуда, за музеем? Там же, практически, все имеющиеся патроны перезаряжать можно, вплоть до крупнокалиберных, пулемётных! Матриц и прочего навалом. И пороха, и пули, и капсуля..., пихай-нехочу. Хоть свой свечной (патронный) заводик открывай. Нужно кого-нибудь из наших "подсадить" на это "хоби".

Заметив стоящие на столе патроны к нам подошёл с бокалом Володя Драп:

— О чём шепчутся наши главные оружейники?

— Да не шепчемся, а дивуемся. Почто нам такие патроны подкинули "Отцы-Создатели". — проворчал Саша.

— Так я "там" читал, что де, самые современные и эфективные... — начал Драп.

— Мы тоже это "там" читали, однако, сомневаюсь я. — перебил его Пиндос. — Не воевали покедова "там" этими патронами. Одно "фу-фу" и "траля-ля". Только про малый импульс и массу верить можно. Я думаю, что ноги всех наших калибров растут просто не из линейно-дюймовой системы, а из метрической.

— Ладно, пожуём-распробуем. — "добил" я собственный бокал и пошёл за добавкой.

Доктор-Юра выступал на сцене в роли Кашпировского. Так и говорил: — "Я психа-тэ-ра-пэвт! Я анурэз лечу и гиморой одним взглядом и даже через телевизер!"

Где-то там у себя, в Забайкалье, от шаманов он набрался хитрого гипнотезёрства и одурманивания трудящихся. И теперь тренировался над нами, набираясь опыта и оттачивая пиар-технологии. Мужики вовсю дурковали на сцене под его руководством.

Тот же Юра нас как-то и обрадовал, что нашёл в госпитальном компьютере медицинские карточки на всех нас, из которых следовало, что все мы уже привиты против всех заразных болезней этого мира. И даже против столбняка и бешенства. Хоть с этим слава богу, ибо уколов я с детства не переношу и боюсь их до дрожи в коленках.

Глосарий.

1. Яков Дмитриевич Луценко (Димыч, Одессит)

Познакомились с ним на одном из судомодельных форумов, на почве общих увлечений. Потом, когда выяснилось, что я оружейник, а он тоже втихаря конструирует и лепит оружие, наше взаимовлечение получило дальнейшее развитие. Часто общались по Скайпу, болтали, обменивались идями, технологиями и эскизами. Мне он понравился. Окончательно меня он покорил неподражаемым одесским юмором и глобальным философическим пофигизмом.

Яша окончил одесскую высшую мореходку, куда я в своё время так и не смог поступить. По распределению попал офицером на учебный парусник. Через 8 лет стал старшим помощником капитана. Учавствовал во всех походах и вояжах. Прошел аттестацию на капитана и в начале 90-х ушел по контракту на зарубежные суда, ещё не капитаном, но очень рядом с ним. Свою карьеру кончил капитаном трёх-мачтовой яхты одного араба. Деньжат поднакопил, вышел на пенсию и осел на берегу, в любимой Одессе. Для души и здоровья сезонно подрабатывал на яхтах местных богатеев, катал их по морям. Осенью 2014-го умер дома от инфаркта.

2. Мишка Золото (Мишаня)

Брат девочки, которую я любил.

Общались очень тесно. Дружили. Он был постоянным членом нашей гоп-компании, "нашего ТОЗа". Окончил 8 классов, потом ПТУ по кузнечно-прессовым делам. Слесарь "от бога", сварщик, дизелист, сантехник. Мастер на все руки.

Офигенное самообразование, почти энциклопедист. Хорошо играл на гитаре, пел. В быту скромен. Любил выпить. Скрытый подкаблучник, но женщинами интересовался не особо. Чужому влиянию поддавался очень плохо. Скептик по жизни... Умер в декабре 2014-го от рака мозга.

3.Вася Туленков (Туля)

Познакомился с ним после института. Образование: школа и машино-строительный техникум. Сошлись с ним на почве самодельного оружия. Ярый и страстный охотник. Прекрасный слесарь, кое-чему я у него учился. Токарь, фрезеровщик. С любым металлом "на ты". Пайка и сварка "в крови". Долго работал мастером по криогенным установкам, холодильщик, короче. Конструктор и лепила самодельной техники. Может собрать всё: от вездехода до вертолёта.

Армия — ВДВ, 40 прыжков. Хорошо дерётся. Физически очень силён. Прекрасно стреляет и кидает ножи и всё, что втыкается. В окаянные 90-е подрабатывал перегонкой иномарок и их ремонтом, позже в автосервисе. В 2000-х работал на частной верфи в Выборге, ремонтировал двигателя и корпуса яхт "богатеньких Буратин". Любил выпить. Погиб зимой 2015-го в автомобильной аварии — пьяный "депутат правящей партии" на встречной.

4 и 5.Николай Замковой (ЗамОк) и Николай Кныш (Мыкола)

"Двое из ларца, одинаковых с лица"

Два брата-акробата, двоюродные братья. Всегда и везде вместе и рядом. Как их разделить не знаю. Учились в одной школе, но в разных классах, из "педагогических соображений", я думаю. Вместе призывались в Армию, попали в одну команду, в одну учебку, в Крым. Стали водолазами-котиками. Оба снайпера. Старшины. Оба-двое под два метра ростом, здоровые и ражие. В одиночку любого камчатского медведя заломают. Настоящие Кубанские хлопцы-казаки. Дембельнулись, а тут "перестройка" в самом разгаре. Кныш обратно в родную станицу, в "механизаторы широкого профиля", а Замок пристроился в темрюкскую рыбохрану. Где-то через год он всплывает уже боцманом "Клуба юных моряков", а Кныш в комбайнерах на полях родного совхоза. Я жил с ними в одном доме и в одном подъезде, они меня Очень уважали за мою "образованность" и умелые руки. А тут "приватизация", ваучеры! И единственная яхта "юных моряков" становится собственностью какого-то мутного краевого партийного деятеля. А шкипером на ней Коля ЗамОк, и мотористом у него Коля Кныш. Ну, а ещё через полгода яхта стояла уже в Констанце. В конце 90-х Замок и Кныш уже были Шкипером и Механиком раскошной 27-метровой моторной яхты с круглогодичным базированием на Мальте, на ней и жили круглый год. Там же, на Мальте и утонули на рыбалке по пьянке в 2005-ом. Ночью их лодка угодила под форштевень проходящего балкера. Не помогли и спасательные жилеты.

6.Петя Пен (Петручио, Енсимыч)

Вместе учились в 9-10 классе, сидели за одной партой. Естесственно, дружили. Тоже член "нашего ТОЗа". По характеру очень мягок и абсолютно не конфликтен. Но если его всё-таки удасться вывести из себя, то выноси святых! Не терпит лжи и двуличия и прекрасно их распознаёт. В нашем ТОЗе, в школе и после, его называли "Нашей Совестью". Ни особыми физическими кондициями, ни блистательным интелектом не выделялся, но заслужил неоспоримый авторритет среди нас.

Окончил химико-технологический техникум. Позже закончил заочно институт по переработке нефти и газа. В конце 80-х, начале 90-х работал технологом, главным технологом и главным инженером на нефтеперегонном заводе в Сибири. В 90-х стал обладателем солидного пакета акций завода. В 2001-ом удачно сумел обменять свои акции на очень даже солидный счёт в западном банке. Уехал на жительство в Финляндию. Имел там прекрасный дом под Хельсинки и двухмачтовую парусно-моторную яхту, которую водил сам. Много на ней путешествовал. Имеет международный сертификат судоводителя парусно-моторных судов. Четыре раза пересекал Атлантику. Был гипертонником. Умер от инсульта в собственном доме в 2014-ом.

7.Николай Шорохов (Шорох, Николя)

Учились вместе в институте, даже жили в одной комнате в общаге. Женились почти одновременно, потом снимали одну двухкомнатную квартиру на две "молодых" семьи, пока наши жёны не поссорились. Даже в одну секцию фехтования ходили 4 года. Он был саблистом, я тоже, но через год занятий я ушел "на шпагу". Вместе и альпинизмом увлеклись. Ярый радио-любитель он и меня на это дело подсадил. Вместе лепили ламповые приёмо-передатчики и первые "миниатюрные", тогда, транзисторные рации. Я же его подсадил на лепление самодельных пистолетов. Учился он в иституте на геолога, а я на обогатителя-металлурга. После института я и он получили звание Лейтенанта-Артелериста. И у него появилась ещё одна страсть-увлечение, но связь друг с другом мы потом потеряли.

С его слов: После института по распределению попал в геолого-разведку полевиком на Дальний Восток, потом открепился и шабашил на золотых приисках Магадана. Миллионэром не стал, но семью потерял. Вновь вернулся в Управление, с годами стал его начальником. Второй раз женился. Всё это время главным хоби была спортивная дальняя радио-связь. Имеет кучу международных Дипломов и Сертификатов. После появления Интернета и приобретения собственного компьютера увлёкся артилерией, теперь про неё знает ВСЁ. От 13-го века до сегодня. Может хоть сейчас преподавать даже в Артилерийской Академии. Летом 2014-го погиб в авиа-катастрофе, вертолёт при посадке разбился.

8.Анатолий Тесленко (Тесля, Доктор)

Учились вместе с 3-го по 8-ой класс. Сидели за одной партой. Были "не разлей вода". Одни интерессы, одни пристрастия, одни кружки. Полное взаимопонимание и доверие. В 8-ом классе умудрились даже в одну девочку влюбиться. Я благородно ушел в сторону, потому, что: "уйду с дороги, такой Закон, третий должен уйти". Потом меня увезли в другой город. А я продолжал "любить". Лет через пять, был на его свадьбе. Он женился на совсем другой. Но и "любимая" была уже не свободна. И взаимопонимания у нас с ней не получилось.

После 8-го класса его направили от военкомата в армавирское медицинское училище. Меня, кстати, тоже направили, но через два месяца я оттуда сбежал и пошел в 9-ый класс, но уже по другому месту жительства.

После училища он попал в Армию войсковым фельдшером в Венгрию. Затем медицинский институт, специализация хирург и снова Армия, госпиталь в Афгане. Наконец, Медицинская Академия. Вышел в отставку после Второй Чеченской полковником, ("генерала" штабные мрази-ельциноиды "зажали"), глав-врачом и главным хирургом окружного госпиталя. Потом частная клиника. Умер от обширного инфаркта прямо в операционной в 2008-м.

9.Жора Эм (Джон)

Учились вместе в 9-10-м классе. Дружили. Член "нашего ТОЗа". Ещё тогда в ДЮСШ он начал заниматься самбо, позже переключился на карате и прочие модные тогда мордобития. Поступил в Политех на ПГС, но после второго курса перевёлся в Сельскохозяйственный и стал агрономом. Работал в кооперативе своего отца, где-то в Чуйской долине по овощам. После смерти отца и после перестройки реорганизовал кооператив в Агрофирму и значительно расширил, открыл филиал на Дальнем Востоке. Разбогател до неприличия. Много путешествовал по миру. Серьёзно изучал восточные руко— и железомашества. Через дальних родственников получил гражданство Южной Кореи. Имел свой спорткомплекс и виллу под Сеулом. В 2006-м сбит грузовиком на улице в Находке. Уверен, что его "заказали".

10.Юра Арутюнян (Армян, Эскулап)

Друг Анатолия, армавирец, вместе учились в медучилище. Я познакомился с ним на свадьбе у Тесли. Нормальный парень с непередаваемым кавказским чувством юмора. Душа любой компании. Очень музыкален и голосист. Играет почти на всех струнных и даже на скрипке. Отслужил армию фельдшером. Затем мединститут в Краснодаре. Терапевт. Часто наезжал ко мне покупаться в море. Потом опять Армия. Попал в Забайкальский ВО на занюханную "точку". Был единственным военным и "гражданским" врачом на офуенной территории. Пришлось много помотаться по округе. И руки-ноги резал, и аппендициты, и роды принимал. Типичный чеховский "земский врач". В отставку вышел в начале 90-х, в самый разгул ельциноидов. Но никуда уезжать не стал, возглавил районную больничку. Свел знакомство и дружбу с местными травницами и шаманами, многому у них научился. Отличный охотник и следопыт. Имел огромный авторитет и уважение местных. Весной 2006-го на снегоходе влетел в полынью на одном из притоков Амура.

11.Алик Рыжёнок (Дед)

Друг моего старшего брата. Мой идеал и образец для подражания в юности.

Окончил ленинградскую инженерную мореходку. Два года плавал по Черному морю на каботажке. Потом вышел на "загранку" старшим судовым электриком. Дослужился до "Деда" большого контейнеровоза. В 90-х не стал лезть в интриги и бардак пароходства, списался на берег и купил себе домик в Клязьме. Устроился главным инженером на каком-то заводике. Очень аккуратен, вежлив и корректен. Когда я, случалось, наезжал в Москву в свои командировки и так, всегда останавливался у него. Приятно общались, рыбачили и рукодельничали.

Убит пьяной гопотой в вечерней подмосковной электричке в 2004-ом.

12.Петя Винс (Кремень)

Муж старшей сестры моей жены.

Впервые познакомились на его свадьбе, с тех пор подружились. Товарищ с офуительным чувством собственного достоинства. Не даёт спуску любому своему обидчику. Маленького роста, но жилист и очень подвижен. За глаза друзья прозвали его "боевой петух". Окончил свердловский геологический. Потом почти двадцать лет полевых экспедиций. Любимый конёк — минералогия. Переехал с семьёй в Германию. По профессии работу не нашел и устроился в конструкторское бюро по металлоконструкциям. На пенсию вышел ведущим специалистом-конструктором. Очень много читает, это его хоби. Хороший человек и собеседник. Был диабетиком. В 2015-ом на автобане за рулём потерял сознание.

13.Володя Драбкин (Драп)

Познакомился с ним на оружейном форуме. Поразила ясность мысли и въедливая конкретность. Пообщались по Скайпу. Мировоззрение и мораль совпали. Потом он приехал ко мне в гости. Рядом с ним я почувствовал себя недочеловеком. Мастер дзю-до и чего-то там ещё. Инструктор по горным лыжам. Опытный яхтсмен. Владеет японским языком. Репетиторствует по математике и физике для абитуриентов. Сам конструирует стрелковое оружие, делает на компе его анализ, расчеты и чертежи, и сам же это оружие изготовляет на дому. И при этом очень скромный и даже застенчивый человек. Очень физически силён, хотя роста небольшого. Но вполне достоин очень высокого уважения.

14.Григорий Кузнецов (Гриня, Кузя)

Познакомились в 85-ом в кубанской станице. Пару лет прожили в одном доме, как и с Замком, и Кнышом. Работал он тогда токарем на винзаводе, но при этом был высококлассным виноделом. А ещё он был Хозяином! Мог и корову подоить, кабанчика заколоть-разделать, огурцы-капустку засолить "на объедение" и окорок-рыбу закоптить, чтоб во рту таяло. Печь сложить и сеть связать. Настоящий русский "Кулак"! Весьма музыкален, в Союзе подрабатывал на свадьбах со своим аккордеоном.

Дружили до моего отъезда в Германию. Через пару лет и он с семьёй туда переехал. Дружба и тесное общение продолжились. Это человек, у которого здравый смысл и житейская мудрость на первом месте. В Германии перепробовал себя в разных амплуа, но дольше всего проработал на пивоварне. А перед пенсией устроился охранником. Прекрасно стреляет из любой стрелковки. На праздники в компании охотно поднимет рюмку, но к выпивке тяги вообще не испытывает. С ним всегда как-то спокойно. Умер в 2014 от рака простаты.

15.Костя Станев (Демон, Стропа)

Этнический болгарин. Познакомились уже в Германии, работали одно время на одной фирме. Потом я его нанял помочь мне отремонтировать купленный дом. А как говорил Матроскин: "работа на мою пользу всегда сближает". В общем, подружились. И дружили 17 лет.

Окончил лётное училище. Вертолётчик. Попал в Афган, летал на МИ-8. Был сбит, сильно контузило. После ташкентского госпиталя списали вчистую. На гражданке вступил в аэроклуб, прыгал с парашютом. Потом с двумя приятелями построили в гараже лёгкий самолёт, начали летать. Самолёт, однако, разбился из-за слишком слабого движка. Но никто не убился. Переехал в Германию. Прошел обучение и получил корочки пилота. Иногда летал на частных самолётиках за деньги. Открыл собственную строительную фирму: Монтаж окон-дверей и металлоконструкций. Умер от банального воспаления лёгких в Ярославле, куда поехал в гости в 2014-ом году.

16.Эдик Харрес (Эдюня, Еврей)

Друг Кости и мой. Познакомились через Костю. Сначала сошлись на почве любви к чтению. Обменивались книжками. Потом я подсадил его на спортивную стрельбу из крупнокалиберного пистолета, сделал ему пистолет "на заказ"...и тут он окончательно стал "мой". Я стал его "личным оружейником". Очень грамотный компьютерщик-программист, "хакер". Безмерно начитан. Хорошо стреляет и из лука-арбалета. Во внешности и характере явно присутствуют семитские черты, но он ВСЁ отрицает. А вообще — умница.

17.Алёша Жеминский (Мачо, Бисмарк)

Познакомился с ним на оружейном форуме. Оказалось, живет в 30-ти километрах от меня. Предложил встретиться, через два часа встретились. На фейс и поведение— вылитый еврей и женат был на еврейке. Но... ярый антисемит и... путинец. Написал даже об этом книгу. Часто с ним встречались, делились идеями. Обладает богатейшей фантазией и муравьиной работоспособностью. Высшего образования не имеет, но компенсирует это любознательностью и постоянной готовностью учиться. В Германии твёрдо решил стать конструктором оружейником. Свободно владеет компьютерной графикой и моделированием. Успел предложить миру пару конструкций очень оригинальных винтовок, даже устроился на известную оружейную фирму конструктором. На Рождество 2014-го угорел в собственной квартире при пожаре в многоквартирном доме.

18.Володя Дидик (Дидя)

Пытался увести у меня любимую девушку, пока я служил в Армии. Не обломилось. "Втёрся" в доверие "нашему ТОЗу" пока меня не было. Потом учились в одном институте, тусовались в одной компании. Мировым парнем оказался. Окончил АИС, первую ласточку по ЭВМ в Союзе. Инженер-программист. Лично я на эту специальность не прошел "по-конкурсу". После института по специальности почти не работал, ибо ЭВМ-мы тогда в стране практически по-пальцам считали. Ушел в энергетику. Он так же, как и я, рано или поздно оказался в Германии. Там устроился на работу в фирму по монтажу энергоснабжения. Монтировал всё от ветрогенераторов и гидростанций до солнечных батарей. И до своей кончины там проработал. Умер в 2013-ом от диабета.

19.Владик Гончарук (Владя, Пилюлькин)

Знаю его с первого класса. Жили в Новороссийске на одной улице и были соседями. Он был на два класса меня старше, но уже при первой нашей встрече я как-то умудрился ему расквасить нос... и он на всю жизнь "меня зауважал".

Дедушка у него был "еврей из Одессы", мама цыганка, папа поляк, а он "естественно" — русский! Его дедушка был лучшим "частным" портным города и обшивал исключительно "номенклатурную элиту", работая на-дому. Обучал этому и внука. Владя даже по-дружбе раскроил и сшил мой первый "взрослый" костюм-тройку для выпускного вечера. С младых ногтей его записали в музыкальную школу и кружок бальных танцев... Когда я уже в мае купался в море и лазил по блиндажам "Малой Земли", он долбил гаммы и разучивал фуэте. Но, тем не менее — дружили. После школы он поступил в музыкальное училище. В армию его не взяли "из-за несты"... После училища дедушка устроил его учеником зубного техника, а по вечерам Владя лабал на танцах и в ресторанах. Через пару лет он поступил в мединститут и благополучно его окончил с последующей специализацией — челюстно-лицевой хирург. Начал работать зубным врачом. В разгар "перестройки" сподобился попасть на годичную стажировку во Францию и по возвращении открыл первый в городе частный "Салон красоты". Потом преобразовал его в "Центр" и до самой смерти был его бессменным владельцем, директором и главврачом. Умер от рака крови в 2008-ом.

20.Виктор Белоногов (Белоног, Бац)

Сначала подружились наши сыновья. Они учились в одном классе и за одной партой. Соответственно вместе шкодили... и нас вызвали двоих в школу. После педагогического пропиздону, решили совместно выпить. Тогда и познакомились. Кубанский "потомственный" казак. Армия — ВДВ. После армии ОМОН, контракт и Первая Чеческая. Спецназ и Вторая Чеченская. Потом послал всех поцреотов и "Отцов Народов" "по-адресу" и устроился в охранители жирных тел. С приходом к Власти Великого и Ужасного, организм попросил покою. Не мальчик уже. Ушел в ЧОП. В октябре 2008-го на складскую базу, которую он охранял, было ночное нападение. Его зарезал в спину один из чеченов, напавших на базу. Чечена так и не посадили:— Оказался Заседателем Общественной Палаты Чечни и Героем России...

21.Сергей Вирич (Энч, Железо)

Познакомились где-то в 82-83-м. Пришёл в мою смену практикантом из института. Понтовитым и зелёным. Вместе трохи покуролесили. После получения Диплома опять вернулся к нам... Стал уже Мастером смены. Опять начали дружить... Я потом вернулся на Кубань и Черное море. Через пару лет получил письмо от Серёги из Магнитогорска, он де хочет, чтобы его дети росли тоже на берегу тёплого моря и попросил помочь с переездом. Помог, переехал. Потом уже сам раскрутился. Был расцвет "перестройки". Я уехал в Германию, а он через несколько лет всплыл хозяином строительной фирмы в Геленджике. Был очень рад за него. Потом стал хозяином одной из крупных геленджикских гостиниц. Застрелили ЛКНы в кафе на набережной в 2006-ом.

22.Иван Крафт (Ванечка,Леончик)

Тоже из кубанской станицы 85 года. Работали вместе мастерами строй-цеха. в молодости был очень похож на Валерия Леонтьева, и причёску носил " тёмный одуванчик а-ля Леонтьев или Анджела Дэвис". Образование высшее строительное. Хороший, умный парень с юмором. Прекрасно играет на баяне и аккордеоне и поёт. Я принимал и устраивал его в Германии, когда он переехал с семьёй. Дружим почти 30 лет. Наши сыновья тоже дружат семьями.

В Германии стал ландшафто-строителем. Свой дом превратил в сказку Шехерезады.

23.Александр Бунчук (Пиндос, Самоделкин)

Познакомился с ним на оружейном форуме и понял, что ему тесно в своей "скорлупе". Оружейник, металлообработчик до мозга костей. Очень высоконравственный и моральный человек. Высокообразован, всем "мудиноидам", чтобы хотя бы начать понимать его, нужно бы, для начала хотя бы, институт окончить. Очень захотелось его посетить, пообщаться. Но здоровье не позволяло. Я явно знаю меньше его...

Абсолютно аполитичен и не жаден до денег. По себе знаю, когда мастерство превышает какой-то предел, то думать о деньгах не приходится (их и так становится достаточно, думаешь только о мастерстве).

Убили придурки, вооруженные обезьяны, переслушавшие киселёвских российских СМИ. В мае 2015-го.

24. Юрий Ладыгин (Маэстро, Экзорцист)

Типичный случай "сумасшедшего учёного" из мультфильма.

Я с него Фуею!!! Энциклопедист!! И Матёрый Человечище! На месте Берии и Путина я расстрелял бы его немедленно. В современной России Таких людей быть не должно!!! Чревато для власти! Намного умнее её!

Перед ним не только шляпу готов снять, но и носки. С форумов пропал в 2014-ом.

25. Ну и, наконец, я сам. После школы пошёл на завод, учеником электрика, дослужился до второго разряда и по блату устроился фотографом на пляже Чёрного моря. Поступал в одесскую мореходку, провалился. Поступил в новороссийскую начальную мореходку, выперли. Загремел в армию. Служил на танкоремонтном заводе. После Армии поступил в Политехнический. По распределению попал на горно-обогатительный комбинат. 6 лет отработал там в разных должностях, даже вёл группу инженерной разработки Автоматизации Производства. Потом вернулся на черноморские берега. Вдруг, стал "инженером по механизации трудоёмких процессов в животноводстве". Очень быстро послал это дело на три буквы и устроился прорабом в строительстве. Затем занимался комплектацией строек в районе и крае, и снабжением их. Наступила "перестройка", организовал кооператив по монтажу высокотехнологичного оборудования нефтегазовой направленности. Конкуренты сожрали. Открыл АО текстильно-трикотажного профиля. 40 баб в две смены. Я один и сантехник, и электрик, и наладчик оборудования, и шофёр на три машины. Крутился как чёрт. Взял в аренду 3 гектара азовского пляжа, поставил там 8 "финских" котеджей и организовал закрытую базу отдыха для "нужных" людей из Москвы. Прикупил "Икарус" и раз в неделю мотался по маршруту Анапа-Сочи и обратно. Перестал считать деньги от зарплаты до зарплаты. И 11 лет вёл различные "кружки технического творчества". Вёл и радиокружок, и парусно-модельный, и авиа-модельный, и просто технического творчества. Начинал ещё студентом при Доме Пионеров, для приработки. А потом прилип к пацанам и сам организовывал эти кружки по новому месту жительства.

Но летом 91-го страну стало "пучить". И я, бросив всё, забрал семью и переехал в Германию. Стал частным оружейником и через время открыл собственную фирму по изготовлению стрелкового оружия на заказ. Тем и пробавлялся до собственной кончины.

Гл. 3

Первая сшибка.

К 10-му апрелю вроде бы все уже окончательно обжились на Острове и почувствовали его своим домом. C утра зарядка с кросом и стрельбой. Совместный завтрак в 7:30, который должны были приготовить зараннее назначенные двое дневальных. Потом выход на одном из трёх кораблей в море ("Доминатор" так и стоял на тележках на слипе). Отработка маневрирования под парусами и машинами, обучение всех по очереди судовым профессиям: штурмана, рулевого, кока, боцмана, матроса. Сейчас наши капитаны, а они каждый день менялись, уже не гоняли нас так, как вначале. И мы, наконец, стали получать удовольствие от морских путешествий.

За время всех наших вояжей довольно часто видели паруса на горизонте, но близко они к нам не подходили, да и мы не старались к ним приблизиться. Так сказать, расходились без радости и печали. То ли нас кто-то хранил, то ли просто не сезон ещё здесь для войн был.

Как-то за ужином сообща обсудили и приняли флаг нашего Острова. На голубом прямоугольнике золотой солнечный диск, окружённый золотыми лучами, а на его фоне белый(серебряный) православный крест. В общем-то, мы и не придумывали ничего. Этот символ был выложен на мозаичном полу в нашей скальной церкви. Просто перенесли его на голубой фон, символизирующий море.

Владя, вспомнив свою портняжную молодость, взялся в швейной мастерской обеспечить все наши плавсредства подобными флагами соответствующих размеров.

На 12апреля я обьявил морские учения со стрельбами из пушек, пулемётов и гранатомётов с корабля. До этого мы уже проводили несколько стрельб с суши и из пулеметов-гранатометов, и из пушек с островных батарей. То есть, общее представление об этом все имели. А вот на море, с корабля всем это ещё только предстояло.

11 апреля налепили из плавника полтора десятка плавучих плотиков-пирамид для мишеней, погрузили их на "Манушу" и закрепили на палубе. После ужина посуду быстро сволокли в мойку. Хлопцы тщательно вымыли и повытирали столы, вновь расселись. Кто хотел, закурил, Кузя отпер шкаф бара и выставил на столы графины с вином и бокалы. Все выжидательно уставились на меня.

— Итак, господа "Отпетые"! План на завтра: — Стрельбы.

— Стрельбы из всего, что на борту "Мануши" стреляет. Сбор в 6:30. Все должны быть позавтракавши и подмывши яйца. Команда отбывающая на учения: Капитан — Петручио, остальные будут делать, что он скажет. Остальные: Анатолий, Василий, Шорох, Замок, Кныш, Яша Одесский, Белоног, Алик, Драп, Александр, Григорий, Джон и Лёша. Ну, и разумеется я, любимый. Совсем Остальные несут охрану Острова, учат матчасть и с нетерпением ждут нас, незабвенных, приготовив вкусный обед.

У меня на сегодня всё.

Мужики зашевелились, зашумели. Кто-то включил негромко музыку, кто-то вышел на воздух. Я не стал задерживаться и, чтобы улизнуть от "недовольных и обиженных", отправился на "Манушу" постигать и осваивать доставшееся хозяйство.

"Свою" каюту Пену я не отдал, обозвав её "адмиральской". Для посменного несения вахт на шхуне и других наших корабликах оказалось вполне достаточно четырёх офицеров, включая капитана. А на ""Мануше" пять офицерских кают, плюс "адмиральская". Так что, одну каюту даже решили оставить для VIP-гостей. Пен занял каюту рядом с "адмиральской". На жилой палубе разместились Шорох-главный арт-нач и связист, Василий Туленок-главмех и Толик Тесля-судовой врач.

Остальные суда уже тоже поделили по командам. На "Доминатор" назначились капитаном Замок, механиком Алёша, а артелеристом Витя Белоног. "Шмендрика" отдали под команду Володе Драпу, механиком у него стал Алик, Юра — врачём, артелеристом — Саша Пиндос.

"Осётр" достался Димычу-Одесситу, Коля Кныш пошёл к нему "Дедом", Костя-Демон — начартом и Серёга Вирич связистом. Но это только, когда у нас появяться нормальные команды и будет кому паруса таскать.

Так что, завтра командовать будет только Петручио, а мы, все остальные только бегать на цырлах и вовсю матросить.

Проснулся я от топота ног на палубе. Солнышко ещё не взошло, но было уже достаточно светло и день обещал быть ясным. По-быстрому почистил зубы и ополоснул фейс. Мужики чего-то орали на палубе и гоготали. Прихватив, приготовленный с вечера, "планшет", вышел на палубу. Вся команда была в сборе, Пен отдал команду "Строиться!" и подошел с докладом. Больных и увечных не было и я напомнив Петру, что сегодня он здесь "второй после бога", предложил отдать концы.

Минут на пять на палубе воцарился предстартовый базар. Капитан распределил парней по ролям и местам, оговорив каждому "его манёвр", и мы потихоньку отвалили от причала. К штурвалу стал Замок, как вахтенный. Туля дал добро на запуск двигателя и мы, осторожненько развернувшись, потянулись по фарватеру на выход в море.

Мы с Шорохом разблокировали и подняли на баке орудийную установку и привели её в боевое положение. Пока я разбирался со снарядным элеватором, Николя проверил и тестировал все электрические разъёмы. Подняв из артиллерийского погреба первую порцию снарядов и зарядив орудие, я показал нашему главному канониру ОК-еюшный "бублик" и он доложил капитану о готовности к стрельбе. К этому времени шхуна уже вышла в открытое море, оделась парусами и отключила дизель. Курс держали на северо-северо-запад к отдаленному необитаемому островку. Это место было выбрано вчера из-за его отдаленности, исходя из того, чтобы не привлекать пушечной пальбой её случайных свидетелей к Базе.

Поскольку капитан-Петручио в палубную команду нас не включил и делать на данный момент нам было нечего, мы с Шорохом вскрыли бортовые боксы хранения пулемёто-гранатомётов и установили их на стойках-турелях. Пулемёт на баке с левого борта, а гранатомёт по правому борту перед рубкой.

Светило потихоньку карабкалось на востоке по небосводу, по которому величаво плыли редкие кучевые облака. Ветер был в самых желаемых плепорциях с северо-запада и мы чапали в район стрельб со скоростью около 15 км/час. Виляя туда-сюда галсами.

Наш кокардоносный кореец, опять раскуштовав вкус Власти, лютовал над палубной командой, каждые 15-20 минут меняя курс, а то и галс, и заставляя безответных и покорных матросиков переставлять паруса. Над мачтами витал и ощутимо сгущался невысказанный исконно-русский мат.

Мы с Ником, стараясь не очень-то попадаться изуверу-капитану на глаза и занимать как можно меньше места на палубе, разобрали пулемёт и усиленно делали вид, что изучаем его конструкцию. Туля, тоже спасаясь от разбушевавшегося кэпа, содрал с "пузыря" защитный чехол, залез в лодку с ногами и с головой уткнулся в потроха раскапотированного двигателя.

Часам к 9-ти долавировались до желаемого района и спустили на воду первую мишень-плотик. 4-5 брёвен плавника длиной около 3-х метров, связанные в плот, с плавучим якорем из протопленного камнями бревна. А на нём небольшой шалашик из веток, сучьев и протчего плавникового мусора высотой до 2-х метров.

После спуска мишени заложили разворот, оставив её с подветренного борта и, отойдя на 2 километра, легли в дрейф. Первым на "ракушку" наводчика плюхнулся Шорох. Попробовал поймать в прицел, манипулируя пультом, еле видимую мишень и удержать её. Увы, довольно ощутимая качка и ветер уже после первого выстрела поставили крест на попытке поразить цель. Снаряд втюрился в волны, метров 100 не долетев до плота и метров 20 правее. Наблюдавшие "палубные рабы" насмешливо заулюлюкали и засвистели. Тогда Ник включил стабилизатор и опять стрельнул. Один хер, из 4 выпущенных снарядов ни один даже близко к мишени не показал разрывов. Правда, по горизонту накрытие было весьма приемлемое, но по дальности оставляло желать много лутшего. То перелет, то недолет.

Заметно психуя, Шорох подключил баллистический калькулятор в рубке по всем параметрам и с третьего выстрела всё-таки снёс этот чертов шалаш с плота на дистанции 1870 метров. Я пополнил боезапас орудия и молча наблюдал за его действиями. Уязвленный своими первыми неудачами на публике, Ник мстительно, короткой очередью в три выстрела, разнёс плотик в клочья.

После короткого перекура пришла моя очередь стрелять. Моё место заряжающего занял Кныш. Очередная мишень уже покачивалась на волнах. Дистанцию Пётр сократил до 1600 метров. Пару минут погоняв ствол пультом по горизонту и вертикали, я поймал прицелом цель. Несмотря на стабилизатор и поправки от "баллиста", плот заметно "плавал" в визире прицела и приходилось постоянно "подрабатывать" пультом.

Первый, второй и третий снаряды легли в "молоко". Потом я поймал ритм и закономерность качки и четвертым снарядом влепил совсем рядом с мишенью, да так близко, что осколками или волной с плота посшибало щепки. Пятый снаряд с дистанции 1640 метров пробил шалаш, но взорвался за ним.

Шорох согнал меня с ракушки и усадил следующего претендента на звание "корабельного канонира".

За три часа через "ракушку" прошел весь экипаж, включая капитана-изувера.

Все побывали и наводчиками и заряжающими. Одни стреляли лучше, другие хуже, но обращаться с орудием боле-мене все научились.

Солнце уже перевалило за полдень, все устали, изнервничались, испереживались и изрядно проголодались. Мишеней в запасе не осталось и Пен предложил подойти к маячившему на Юго-Западе, на горизонте острову. Отдохнуть, пообедать, а потом пострелять по берегу.

К острову подошли, естественно, с Северо-Востока на сколько позволял эхолот и, под постепенно спадающим ветром, потянулись, огибая остров с юга, вдоль берега, выискивая удобную якорную стоянку. Ветер уже почти окончательно скис, когда наконец открылось устье речушки и бухта, обозначенные не нашей карте. Бухта была чудесной, прикрыта речным баром-косой из белоснежного песка. Вход в бухту, довольно узкий, с юго-востока ограничивало окончание косы, а с запада над ним нависал 30-метровый скальный мыс. Фарватер дотошно просматривался сквозь кристально-прозрачную, спокойную воду.

Под мотором, с убранными парусами прошли проход и стали на якорь, не доходя метров 100 до узкого песчаного пляжа. Глубина под килем и рядом — метров шесть, но вода такая прозрачная, что видно каждую песчинку и рыбку на дне.

Бухта длиной метров 350 от входа до устья речушки на северо-востоке, шириной между пляжем и косой максимум 200 метров, почти овальная. Песчанная бар-коса, отделяющая её от моря, высотой метра два.

Не смотря на то, что даже в Эгейском море ещё далеко не купальный сезон, всех тянуло окунуться в эту хрустальную воду, смыть с себя пот и мышечный стресс. (Петручио сегодня полютовал на славу.) Капитан проверив, как держат якоря, приказал с правого борта (где стационарный трап) спустить шлюпку. Уже через пару минут она была на воде и команда застыла в ожидании решения "Изувера": — Кому светит "берег", а кто останется нести вахту?

Увы, берег мне не улыбнулся. На шхуне оставалось трое: сам Пен, как капитан, Замок, как вахтенный офицер и наилучший кок среди нас и я, хрен знает из каких его пеновских соображений. На хрена я ему на корабле сдался?

Остальные мужики разразились радостными воплями и ринулись в спущенную шлюпку. "А вот хрен вам навстречу!"— мстительно подумал я и вежливо попросил капитана вернуть экипаж на борт и построить. Пен удивлённо выгнул бровь, но отдал нужную команду. Хлопцы, втихаря матерясь, вновь выровняли пальцы ног вдоль досочки на палубе и супо уставились на меня.

Стараясь не очень уязвить действующего капитана, я спокойно и как можно убедительно попросил вахту, входящую в береговую команду взять с собой на берег кроме плавок ещё и оружие. А всех остальных за время пребывания на берегу соорудить как можно больше пирамид-туров-мишеней на склоне косы, смотрящем на море, из подручных материаллов, плавника, камней и прочего хлама. Для послеобеденной стрельбы. А потом распустил команду.

Трое вахтенных, Алик, Лёха и Белоног, кинулись в оружейку. Оттуда выскочили нагруженные сбруей с пистолетами, ПеПе-шками и штатными запасными магазинами. Шорох прихватил себе булл-пап мелкашку с оптикой и "батон" с 400-ми патронов (Потренируемся с ребятями по скалам — довольно пояснил он), еще несколько человек повесили на пояса "Извращенцев", сразу стало видно наших "милитаристов"... Ну и два топора, лопату, пилу, молоток и гвозди тоже не забыли.

Все опять построились. Пен вышел перед строем:

— Обед через полтора часа, здесь на шхуне. Старший команды на Берегу — Яша. Насиловать местных коз запрещаю. Местным козлам рогов не отшибать! Вольно!

Толпа с гиканьем ссыпалась в бот и отчалила, устремляясь к вожделенному пляжу. Я им откровенно завидовал. Оставшиеся потихоньку разбрелись по судну. Замок спустился на камбуз, погрозив, что разносолами и обедом из трёх блюд он такие наглые морды кормить не намерен. Пен уединился в рубке, ссылаясь на то, что должен в совершенстве овладеть возможностями этого корабля. А я послонялся по палубе, спустился по трапу, окунулся в обжигающую холодом воду (не более 8-10 градусов господина Цельсия), поорал вволю от восторга, распугав на километр ближайших чаек и дрожащим овечьим хвостом растёкся на горячей палубе. Из камбузной трубы духовито потянуло чем-то вкусным и весьма питательным.

Пустая, безжизненная палуба провоцировала на какие-либо осмысленные действия. Я разрядил, пробанил и зачехлил орудие, потом спустился в кокпит-крюйт-камеру и вынес к уже имеющимся ленточным коробкам к пулемёту и гранатомёту ещё две. Потом повторил эту операцию. Зарядил ленту в пулемёт, поставил на предохранитель и поигрался немного, наводя его на воображаемые цели на скалах. Сам пулемёт, в общем-то не вызывал особого интереса. Из пулемётов и винтовок калибром .50 Браунинг мне ещё при "той жизни" довелось достаточно пострелять. Правда на суше. Но возможности подобной машинки я представлял себе неплохо. А вот отдачу и остальные "общие" проблемы конкретно этого "чуда" ещё предстояло прочувствовать.

С гранатомётом всё обстояло много сложней. "Там" я из них вообще ни разу не стрелял. Устройство и принцип работы выяснял только по чертежам. Видел пару раз на международных выставках, руками мацал, насколько позволялось... и это ВСЁ! Да и калибр там был, насколько помнится, меньше.

Уже "здесь" на Базе не удержался и расстрелял одну ленту на 30 гранат по скалам, но до конца "не въехал". Очень малая отдача, лента на 30 гранат, компьютером-дальномером программируемый дистанционный подрыв, стрельба поверх цели, дистанция до 2 км, цомовский электронный (день-ночь) экранный прицел. К этому нужно привыкать и привыкать. Я об этом только в Интернетах читал.

С берега доносились вопли резвящихся парней. Я приподнялся и глянул над бортом. Возле шлюпки, приткнувшейся к берегу, было двое: Шорох и Алик. Остальные дальше, часть купалась на мелководье в устьи речки, другие собирали там же плавник для мишеней.

На палубу вышел Замок с удочкой, сказал, что обед "допревает" и пристроился с правого борта под шлюпочными талями. Первым желанием было присоединиться к нему, но потом прикинул: мои удочки не настроены, до обеда минут 40... и отказался от этой идеи. Вновь углубился, лёжа на палубе, в мануал на планшете по гранатомёту, спрятавшись в тень козырька рубки. Пен врубил через динамик матюгальника негромко Джо Дассена. Наступила сплошная идиллия.

Вдруг, щёлканье и визг металла, тут же непонятный грохот и дикий нечеловеческий вой Замка. Как я не обгадился с перепугу не знаю, просто распластался окурком по палубе. Потом заметил вопящего Замка, корчащегося под шлюпочной талью, и метнулся к нему. Выскочив из-за прикрытия фальшборта, увидел парусник, перекрывающий вход в бухту и окутанный клубами дыма.

Замок страшно орал и матерился. Левая его ступня болталась на лохмотьях кожи и сухожилий отдельно от голени, а из неё тонкой струйкой ссала кровь.

Из рубки чёртом выскочил Пен и кинулся к нам. Вдвоём с ним мы оттащили Николая под прикрытие фальшборта.

— Петя! Срочно аптечку и жгут! — заорал я. — Да ползком, они сейчас снова могут пальнуть!

Пен, пригибаясь, метнулся опять в рубку и через 20 секунд выскочил оттуда с чемоданчиком походной аптечки. Замок скрежетал зубами и очень грязно, и богохульно матерился, но сознания не терял. Пока Петька накладывал ему под коленом жгут, я вколол ему в бедро тюбик с антишоком. Потом осторожно выглянул из-за борта.

Дым возле напавшего судна почти рассеялся. То есть, прицельно залупить картечью из пушек они могут в любой момент. Переполз на другой борт вне видимости противника, как там ребята на берегу? Шорох с Аликом прилегли за шлюпкой и осторожно выглядывают. Купальщики резво покидали воду и неслись к скалам, а те, кто должен был ставить мишени, залегли за песчаным гребнем косы.

Опять по ушам ударил пушечный залп. На этот раз пытались достать ребят на пляже. Шлюпка от пушкарей была прикрыта корпусом шхуны, а вот ребята, мечущиеся по песку в устье реки, были как на ладони. Но, видимо, или пушкари были хреновые,, или дистанция для их картечи велика, но на песке я заметил только пару фонтанчиков, а основной заряд хлестнул по воде, не долетев до берега.

И тут из-за шлюпки влево метнулись Шорох с Аликом. Перебежками, укрываясь за скалами и камнями, они направлялись на скальный мыс, нависающий над проходом в бухту.

Пока я наблюдал берег, Петя уже затащил волоком Замка в кают-компанию и как мог обрабатывал его ногу. Замок был в отключке. Лютая ненависть захлестнула меня. Я выскочил на палубу и метнулся к турели гранатомёта. Дым от последнего залпа почти скрывал корпус напавшего судна. Но уже по видимому можно было понять, что на нас напала не очень большая шебека, подошедшая втихаря на вёслах. Там чего-то орали и сквозь дым просматривалось какое-то шевеление на палубе. Того и гляди влупятретий залп.

Тупо бормоча себе под нос строчки из мануала по обслуживанию гранатомёта, подвесил короб с лентой, заправил ленту, включил электронику, привел ствол в боевое положение (взвёл), на дисплее прицела шкала дальномера показала 143 метра до борта шебеки, навёл маркер прицела на метр выше борта и плавненько, короткими очередями по 2-3 выстрела уложил всю ленту в 30 гранат от бака шебеки к корме. Сменил корбку с лентой на новую и также, методично, положил ещё 30 гранат, теперь уже от кормы к бушприту.

Через несколько секунд со скалы нависающей над входом в бухту еле слышно зацокала мелкашка Шороха, а чуть позже задудукал двойками ПП Алика.

Я побежал в кают-компанию посмотреть на Замка. Петьки не было, Николай лежал на полу в отключке, кровь не бежит, нога забинтована, рядом — ступня. Выскочил опять на палубу. Петька на баке возился с лебёдкой, пытаясь поднять якорь, совсем забыв, что с кормы шхуна заякорилась канатом к береговым скалам. Шороха и Алика уже не было слышно. Со стороны косы тоже не слышно было звуков и не видно движений. (Потом выяснилось, что Кныш, вспомнив о шрапнели, загнал всех "по ноздри" в воду, напрочь забыв, что шрапнель в "этом времени" ешё не изобретена, впрочем, все остальные тоже об этом в запарке не вспомнили. Я побежал на корму и обрезал ножом якорный канат и Пен смог, наконец, выбирать якорь. Взял в рубке бинокль и начал рассматривать шебеку противника. Полнейший штиль, но дым уже полностью рассеялся. На шебеке ни малейшего движения, Шороха с Аликом на скалах мыса тоже не рассмотрел.

И тут по корпусу шхуны опять зацокали пули и от берега донесся нестройный ружейный залп. Ёбт-т! Это ещё что? Над скальным распадком, ведущем в бухту, распустилось несколько дымовых бутонов. Оттуда кто-то стрелял по "Мануше" и парням на берегу и косе. Петька кинулся к левому баковому пулемёту. Несколько секунд слышался только его злобный мат, наконец, пулемёт утробно и басовито забабахал в сторону распадка. Там между скал мелькали цветные тряпки нападающих.

Я поднатужился, пыхтя выдернул гранатомёт из турельной тумбы и перетащил его на левый борт. Вставил в турель и метнулся за коробом с гранатной лентой. Подвесил короб, заправил ленту в приёмный лоток и изготовился к стрельбе. Пен методично, короткими бил по скалам. От устья и с косы защелкали "Извращенцы" ребят и ПеПешки. Включил электронику и припал к прицелу. Чёрт! Никого не видно.. У Кэпа как раз закончилась лента в пулемёте и я заорал ему:

— Где они? Ты их видишь?

— За скалами закурковались, сейчас опять полезут.

— А сколько их?

— Чурок 20-25 успел насчитать. Видать с двух сторон решили брать и с моря, и с берега.

— Петь, бросай пулемёт и бери бинокль, будешь давать целеуказание мне. А я их попробую гранатами повыкуривать. Пулемётом их за скалами не взять. Да поглядывай на ихнее корыто, штоб там не кипишнулись.

Минуты две стояла тишина, я не видел целей. Парни на берегу, скорее всего, тоже. Потом с мысовой скалы защелкала мелкашка Шороха. Он поднялся повыше и зашел практически, атакующим нас чурекам во фланг и теперь по кому-то там начал палить.

Ага, зашевилились, тряпкоголовые! В распадке замелькали цветные силуэты "алахакбаров", вспухли дымы от выстрелов. Я поймал одну вражину в прицел. Так, дистанция 164 метра. Стал равномерно развешивать над тем местом пяток гранат. Петя подсказывает взять на десяток метров левее и на пяток выше. И туда два гостинца. Новая подсказка Пена, жму гашетку. И снова, и снова... Всё, кончилась лента. Лезу в фальшборт, в бокс хранения. Там должна быть ещё коробка. Достаю, заряжаюсь. Петя бдит в бинокль. Целеуказаний нет. Минут 5 выжидаем. Снятая с якорей шхуна очень медленно разворачивается вокруг оси, меняя мне сектор обстрела на менее удобный. С косы под прикрытием корпуса "Мануши" вплавь добрались безоружные Анатолий, Вася, Джон и Григорий.

— Толян, давай в кают-компанию! Там Замок, ему кажись ногу оторвало. Один антишок я ему уже вколол.

Толик сразу нырнул в дверь надстройки, к Николаю.

Наконец, на пляже появляются Кныш, Лёха, Белоног и Драп и россыпью осторжно двигаются к распадку. Выше их по скалам крадутся Пиндос и Яша. Алика и Шороха не видно. Кэп ныряет в рубку, запускает двигатель и разворачивает шхуну на выход из бухты, но удерживает на месте. Вася с Гришей устанавливают пулемёт с гранатомётом и по правому борту, а я вновь расчехляю пушку и заряжаю её.

Блядь!!! Ну кто нам мешал взять на берег хоть пару раций— "болтаек"? А теперь хоть кукарекай, хоть руками маши.

На чурекской шебеке не видно никакого движения и волнами или течением она медленно дрейфует к оконечности косы.

Послал уже облачённых и вооружённых Джона с Гришей на второй шлюпке на пляж с пятью винтовками, патронами и рациями. На мысу обозначился Алик, пытался что-то руками объяснить, потом снова залёг. Получив винтовки, команда Яши приступила к зачистке берега, о чем сообщила по рации. Вася прикрывает их гранатомётом. Я через орудийный прицел контролирую шебеку, Пен на руле, Анатолий с Замком в лазарете.

Ребята на горе развернулись широкой цепью и начали медленно и осторжно прочесывать распадок.

Через несколько минут "болтайка" голосом Кныша сообщила, что они там будут добивать "тяжёлых бусурманей", и шоб мы не пугались шибко. С берега донеслось с десяток выстрелов. Ещё через полчаса на пляж вышли все наши кроме Алика. Тот, видно, сверху сторожил шебеку. С собой они притащили двух пленных турков. Погрузились на обе шлюпки и под моторами подвалили к бортам шхуны. Левую со связанными пленными подняли на борт, а правую оставили у трапа.

— Их было 36 человек, а может и больше, да остальные сбежали. Четверых Шорох пощелкал. 17 вы с Петей положили на месте. 13 сильно посекло осколками, мы их прикончили. Этих двоих, боле-мене целых привезли Замку и тебе в подарок. Что там с браткой, Гриня сказал, сильно ранен. — Кныш уставился на меня.

— Левую ступню ему, практически, оторвало картечью. Анатоль сейчас над ним колдует в лазарете.

— Отжешь, суки! — Мыкола сорвался на нижнюю палубу.

— Мужики, — окликнул я толпящихся на палубе парней. — Сейчас надо быстренько разобраться с шебекой, а то хрен его знает, кого ещё на наши головы принесёт.

Петр потихоньку стал подавать шхуну к турецкому корыту. Оно уже буквально уткнулось форштевнем в песок косы. Шорох угнездился в ракушке орудия и отслеживал любое движение на палубе шебеки. Вася, Пиндос, Лёха и Драп застыли у бортовых турелей. Джон помогал доктору внизу. Остальные ощетинились винтовками.

Подойти вплотную нам не позволял лот, поэтому пришлось абордажной команде добираться ботом. Спрятались у турка под кормой, прислушались. Где-то наверху кто-то протяжно стонал, призывая Алаха. Белоног с Кнышом беззвучно поднялись на квартедек, осмотрелись там и дали нам "добро" на высадку.

По-очереди забрались на судно и рассредоточились, взяв все углы на прицел.

Мда-а. Живые если там и были, то в очень нашинкованном виде. 60 гранат на такой кораблик явно перебор. Кныш прошел с кормы на бак с пистолетом, оказывая недобитым последнее милосердие выстрелом в голову. Остальные ребята начали шмонать каюты и трюмы.

Опа! Из кормовой вытащили толстомордого нарядного турка в позолоченной кирасе. Правая рука его была неумело перевязанна какой-то окровавленной тряпкой и висела плетью. На бритой голове тоже заметны две свежие царапины. Турок был в явном охуе. Глаза вытаращены, жирные щёки под бородой трясутся. Визгливо чего-то верещит. Кныш сходу засветил ему в рыло кулаком. Толстяк сомлел под фальшбортом.

— Коля, — попросил я, — допросим сперва, а потом как пожелаешь.

И тут Белоног позвал: — Тут в трюме тоже какие-то люди!

Окружили люк, стараясь не подставляться под возможный выстрел, посветили тактическим фонарем. Вдоль одного борта прикованны к шпангоутам цепями пять женщин, напротив, вдоль другого борта — четверо мужиков, тоже в цепях.

Понятненько, рабы! Повезло еще, что в трюме сидели, на палубе посекло бы в капусту. Двое парней спрыгнули в трюм,зажимая носы. А где ключи от цепей? Кныш опять подступился к турку. Через минуту выяснили, что ключи висят в его каюте на переборке возле койки. Дальше всё было просто.

Через пять минут все пленники были на палубе, с ужасом взирая на окружавший их мясной фарш. Тех, кого из команды не зацепили или зацепили слабо мои гранаты, добили Алик с Шорохом со скалы. Ну, а окончательную точку поставил Кныш десять минут назад. В общем, кроме свиньи в кирасе живых на шебеке не осталось. Попросил Кныша, как следует допросить пленного турка, а потом пустить его в расход.

Белоног организовал мужиков-невольников на очистку палубы от тел, женщины по собственному почину начали им помогать, смывая кровь с палубы забортной водой. Трупы бросали просто за борт, предварительно их шмоная и раздевая. Их было 42.

Тем временем с нашей шхуны переправили буксирный канат и оттащили турка от косы на глубокое место. Хлопцы досмотрели обе каюты на корме и кубрик под палубой на предмет ценностей.

С бака меня позвал Гриша. Когда я подошел к нему, он над чем-то присел.

Небольшая плоская корзина с плетённой же крышкой на завязках. А внутри кошка и три котёнка с едва раскрывшимися глазами. Кошка и два котёнка были мертвы, их побило осколками. А один был целёхонький и ползал по мёртвой матери и братьям. У меня аж сердце зашлось от жалости и раскаяния. Оказывается вот такой я урод. Положили сегодня почти восемь десятков человек, и хоть бы что в душе шевельнулось, а над этими кошками с трудом удержал слёзы.

Я с трепетом взял котёнка в руки, он замяукал. Осмотрел, "девочка", и бережно завернул её в подвернувшуюся тряпку.

Палубу уже кончали чистить. Под собственными парусами шебека идти не могла, после боя они превратились в ветошь. По "болтайке" связался с Пеном и выяснил, сможет ли он нас на буксире довести до Базы. Он ответил, что если постараемся, то к полуночи будем дома.

Оставив на "турке" Якова и Гришу, сам с Белоногом, Кнышом и котёнком вернулся на "Манушу". Связался по радио с базой, объяснил ситуацию и текущее положение дел. Перед этим Кэп уже с ними говорил. Послал всех кроме себя, Пена и Толяна опять на берег. С целью забрать Алика, обшмонать покойников и поискать выживших, дал им на всё 45 минут.

А сам поспешил в свою каюту, там устроил из пластиковой коробки и простыни уютное гнёздышко, пристроил туда "сироту" и метнулся на камбуз. Ничего кроме сгущёнки и сухого молока там не нашёл, позаимствовал у нашего доктора пустой пузырёк и резиновую хирургическую перчатку. И ничего ему не объясняя , помчался обратно. Мне почему-то казалось, что если я не сохраню этот крохотный комочек жизни, то и "Второго шанса" я не достоин.

Замок спал, отходя от наркоза, и заинтригованный Доктор потопал за мной.

В моей каюте, выяснив причину моего психоза, активно включился в операцию по спасению нового пациента. Вдвоём кое-как котёнка мы всё-таки накормили. И Толян вернулся на собственный пост, а я занял место у борта с биноклем.

Солнце уже давно скрылось за горизонтом и парни вернулись с берега почти в полной темноте. Быстренько переправили на "турка" рацию посолидней с аккумуляторами, дополнительное оружие, сухпаёк с учётом невольников, фонари и ещё Кныша, Драпа и Алёшу. Не мешкая, приняли шлюпку на тали и в кромешной темноте пошли в море на Юго-Восток. Петя вёл корабль на радио-маяк Буяна.

К полуночи не успели, к Базе подошли только к двум ночи. Пётр решил не рисковать и встал на якорь, на уже хорошо известном рейде, до утра. Шебеку пришвартовали к шхуне, чтобы не возиться в темноте с её якорями. Погода позволяла. Ночью я ещё два раза кормил котёнка смесью из сухого молока, сгущёнки и яичного порошка, разбавленных водой. Спала сирота у меня подмышкой.

Когда рассвело подняли якоря и под дизелем вошли в Западную и стали к причалу. Шебеку оставили "на банке".

Первым делом свезли ЗамкА в "госпиталь". Вокруг него теперь суетились все три "Пилюлькина". Его кровь с палубы шхуны уже смыли. Пен занялся своими штатными капитанскими обязанностями по дозаправке и восполнении продовольственных и боеприпасных потерь, а я потащил свою пушистую "девочку" к себе в келью. Устроил, накормил и вновь вышел "на люди".

Невольников, по указанию брата Анатолия, уже сгрузили за слипами верфи и определили на проживание в конюшне под южной горой. Доктор объявил для них "строжайший карантин". Все "наши" собрались в трапезной и обсуждали приключения вчерашнего дня.

Коля прояснил немного ситуацию:

— Они шли из Солонников в Египет. Шебека из султанского военного флота. На остров зашли за водой и свежим мясом, на том острове много диких коз. Вот их охотники с горы и засекли "Манушу" в той бухте и пушек у нас на палубе не увидели, и даже сосчитали нас поголовно. А шебека стояла в соседней бухте, всего в километре, за мысом. Этот турок-капитан решил напасть, послал часть команды к нам через распадок, а сам на вёслах решил запереть нас с моря... Вот и запер на свою задницу.

— А где он сейчас? — поинтересовался Пен.

— На дне, рыб пугает. — буркнул Лёха. — Руку ему перебило. А лечить и вообще, возиться с этой мразью — много чести. Да, и как менять и на что пленных, мы здесь не знаем. Поэтому, пристрелили и за борт.

— Судя по всему, здесь сейчас и вправду конец семнадцатого века. — подвёл свой доклад о допросе пленённого капитана шебеки Кныш.

— Интересно, где мы? В нашем "прошлом" или в "параллельно-перпендикулярном" мире? — задумчиво протянул Дидик.

— А какая в дупу разница? — тут же отозвался Яша Одессит. — Наше появление здесь, со всем тем, что мы имеем, в любом случае уже изменило Историю. Мы же не можем немедленно взорваться вместе с этим Островом. И рано или поздно вылезем отсюда, и начнём очень тесно общаться с "Этим Миром". И, я думаю, не только с пищалями и шебеками.

В общем-то, все согласились с ним и впредь решили не забивать себе Этим головы. Это не наши проблемы, а наших "Создателей". А мы будем делать то, что нам нужно и выгодно, а уж что получится, то и получится. Никаких особых указаний на этот счёт у нас нет. Будем налаживать здесь свою жизнь и обустраиваться с наиболее возможным удобством и комфортом. Благо, возможностей для этого у нас предостаточно.

Увы, нога Замка уже "засохла", не сообразили мы в запарке её сразу в холодильник, и наши Доктора не брались её пришить обратно. Все эти дебаты сопровождались обильными возлияниями, и к вечеру я солидно нажрался. Правда, не забыв о котёнке.

На следующий день, к обеду Гриня поставил меня в известность, что цыплята-гусята-утята-цесарята переселены под юрисдикцию и ответственность освобождённых женщин, а телята-жеребята-козлята и свинята отданы мужикам для ухода. Им же, в "конюшню" переданы все пищевые запасы для этой живности.

Доктор Юра за обедом рассказал, что всех "освобождённых" помыл и остриг-обрил: — мужиков полностью, а девкам волосы тока на голове "до плеч" оставил. Все остальные волосы сбрил!

— Ещё мандавошек нам здесь не хватает. — резюмировал он. Остальные "пилюлькины" поддержали его решение. Изверги!...

А лично мне он подарил трёхлитровую банку с "Детским питанием". Оказывается, даже это на наших складах было. Теперь за будущее нашей "найдёнки" я был спокоен.

Гл. 4.

Карантин.

Брат Григорий уже допросил наших "освобождённых". Итак, мы имеем:

— Одного православного попа с горы Афон, грека, говорящего и по здешне-русски. По имени Арсений. Возраст 34 года.

— Трёх невольников с юга Московии, возрастом от 22-х до 31 года, условно -хлеборобов. Имена: Иван, Фрол и Кузьма.

— Четыре хохлушки: от 20 до 27 лет. Домохозяйки. Рожавшие. Детей при пленении потеряли. Имена: Мария, Евдокия, Олёна и София.

— Один рыбак, Захарий, грек. С малолетней дочкой, Зоей. Подробности неизвестны, по причине языконезнания.

Итого: 9 человек.

Все освобождённые уже вымыты по второму разу, накормлены и благоустроенны.

Делать мне было нечего... Хотя, нет. Нужен греческий язык, здешний, кондовый. А потом турецкий. Стало быть нужно ложиться спать. Я перепоручил "найдёнку" Толику, предупредил дневального "брата" Василия и направился в свою каюту на "Мануше". Настроил гипнопед на "греческий", пописал, выпил стопку Метаксы и завалился в койку.

Утром проснулся, хорошо отдохнувшим и готовым к новым подвигам. Все наши уже позавтракали и занимались кто-чем. Юра собрался к нашим "карантинным" и я упал ему на хвост.

— Юр, а ты как девок-то брил? — пробило меня любопытство.

— Так, немножко гипнозу под наркозом. Дал каждой нюхнуть ватку, уложил в кресло, зафиксировал и вперёд. А хорошо зафиксированный пациент даже в наркозе не нуждается... Заодно и осмотрел, и анализы взял, и переодел, и прививки сделал, а их шмотки в котельной сжёг. А то, я пока их стриг, они мне чуть глаза не выцарапали, дикарки. — пожаловался он.

— Ну, и как они? — не унимался я. Доктор меня понял правильно:

— Нормальные бабы. Чуток подкормить, успокоить, отогреть душевно и вполне очень даже можно будет... — подмигнул Эскулап. — Тока их всего четверо, а нас? Дочь рыбака не в счёт, пацанка-заморыш, сплошные мослы, гадкий утёнок. Но годика через два обещает стать лебедем редкостного вида. Я на таких ещё у "нас" насмотрелся, знаю.

Мы подошли к карантинной конюшне. Спасённые мужики под руководством Крафта уже мастрячили себе жилые помещения. Ибо сама конюшня пока представляла собой пустую каменную коробку со шлифованным бетонным полом, оштукатуренными внутри стенами и зашитым досками потолком. Длиной 37 метров, шириной 10 метров и высотой до потолка 3 метра. Широкие, но низкие окна 1х0,5 м располагались под потолком, их было много и в помещении было достаточно светло По замыслу Ванечки, помещение нужно было поделить перегородками на три равных части. Среднюю и две боковых. В средней поставить газовый котёл и бойлерную . Оборудовать отдельные для мужчин и женщин туалетные кабинки, душевые и умывальники. Кухню и посудомойку. Помещения для нашего подрастающего зверинца и кладовую. А в боковых — спальни "Эм" и "Жо".

— Вань, спальня на пять человек 10х12 метров? Они ж потеряются здесь и друг дружку не найдут. — опешил я.

— А ты уверен, что следующий карантин будет не на сто человек? — оскалился он на меня. Я замахал руками:

— Всё! Молчу, молчу, молчу! Делай всё, что считаешь нужным. А газ и электричество здесь есть?

— Есть, и вода есть, я вводы для подключения уже нашёл. Даже септик-отстойник имеется, правда, он для скотины делался, но и для людей сгодиться. Ты Мишане скажи, пусть он сюда топает с кем-нибудь и отопление начинают монтировать, а Володя освещением займётся. А мы пока с мужиками полы будем стелить, да нары соберём. И вообще, давай всех лишних людей сюда.

Я по "болтайке" связался с "дежурным по роте" Гришаней и обьяснил ситуацию. Девчонки во дворе набивали матрасники и наволочки, подвезёнными ещё вчера, водорослями и сеном. Самая старшая, Мария кошеварила у наспех сложенного очага. Мужики с Иваном утОпали с тележками на лесной склад за досками. Таскать доски и батареи отопления мне почему-то не хотелось и я сделав озабоченное и умное лицо, устремился в монастырь. Мне ж "ребёнка" пора кормить.

В обители дневалил Белоног. Я отдал ему универсальный ключ, чтобы парни могли до складов добраться и нашуровать всё необходимое, и отправился к себе. "Девочка" уже не спала и жалобно тоненько мяукала. Пришлось ею заняться вплотную. Ребятёнки, они ухода и заботы требуют. Как же мне тебя назвать?

В дверь постучался и вошёл Алик:

— Антон, что с захваченной шебекой будем делать? — озаботил он меня в лоб?

— Чего орёшь? Не видишь, ребёнок тока уснул. — зашипел я на него. Дед убавил голос:

— А чего ты с ней, как с принцессой носишься?

— Эврика! Я назову её "Принцессой"! Прысей, по— семейному. Алик, ты будешь у неё крёстным отцом! Кристины назначаю на сегодняшний вечер, в баре!

— Совсем ты с этой кошкой сбрендил, командир. — покачал головой Алик.

— Так, чо там с шебекой? Я думал подшаманить её маленько, а потом "на базар" на ней ездить, молоко продавать. Судёнышко крепкое, почти новое. Сгодится в хозяйстве. — начал рассуждать я.

— Мелко плаваешь, адмирал. — скривился стармех. — Слухай сюдой:

— Я на складах надыбал запасные дизельки, винты и прочую машинерию. По размерам вполне для шебеки сгодятся.

— Алик, остынь. Штоб всё это встромить в деревянный корпус, там весь набор нужно будет перебрать и поменять на стальной. С одними дейдвудными валами, подшипниками и сальниками замудохаешься возиться.

— А, если без валов и сальников? — хитро прищурился Дед.

— Ну-ка, ну-ка, ну-ка?... — меня начало разбирать.

— Усиливаем металлом набор в трюме, делаем раму и ставим на амортизаторах движок с гидронасосом. — Алик подошёл к столу и на листке бумаги стал рисовать.

— Под кормой подвешиваем А-образную раму с упором-осью по бортам. На конец рамы крепим угловую колонку с винтом и приводом от гидромотором. Гидронасос в трюме и гидромотор на раме соединяем шлангами высокого давления. И, вуаля!

До меня начало доходить: — А раму сделать подъёмной и под парусами её подымать и прятать под кормой. Пушки все за борт. Улучшаем остойчивость и не меняем водоизмещение, хватит и пары турелей по бортам! А потери мощности?

— Можно пренебречь, ввиду очевидности других достоинств. — отмахнулся Алик.

— Ай, да Сашка! Ай, да сукин сын! — я хлопнул его по горбу. — А всё ли необходимое у нас найдём? Если самим майстрячить, долго получится.

— Пошукать трэба.

— Вот и шукай. И начни со складских компов. Если чо, Эдика подключай, он у нас Дока по компьютерам.

Снедаемый нетерпёжкой, Дед побежал до Эдика. До обеда я тоже терзал свой Главный комп. Увы, но все остальные "отпетые" к этому компу доступа не имели, от слова воопще. Они даже включить его не могли. Он их в упор не видел и никак на "чужих" не реагировал. Я даже своё кольцо им передавал, думал всё дело в нём. Ан, хренушки!

Сегодня обед готовили Гриша и Джон. Меню получилось весьма пикантное, с корейским "хе". Ох, и нахерачимся сегодня! Все собрались в трапезной. Ко мне за столик опять подсел Алик:

— Антоша, мы с Эдиком всё нашли! Я уже пробежался, посмотрел. Всё подходит идеально и почти без переделок. — зачастил он возбуждённо. — Но мне нужен Золото, он сварщик классный!

— Фыф тебе! — прошамкал я набитым ртом. Потом прожевал и добавил:

— Пока "карантин" не закончит, его не трогать. Ты пока "Доминатор" на воду спусти, нефиг ему на берегу сохнуть. Проверь его "от и до", подготовь к плаваньям, загрузи припасами и заправь. Слип под шебеку настрой. И свози потихоньку свои причиндалы на верфь. Ну, и "думай, Василь Иваныч, думай!". Можешь Эдика с собой припахать, всё равно из него строитель, как из говна пуля.

Алик ускоренно замахал ложкой, усиленно шевеля мозгами. Весь уже мыслями там, на верфи.

— Дед, ты с Петей Винсом поговори. Он инженер-конструктор по металло-конструкциям нехилый, может чего и подскажет. — посоветовал я ему.

— Обязательно поговорю. — пообещал Алик. — Ты знаешь, командир. Я тут подумал, а если поставить на шебеку дополнительно энергетическую установку киловатт на 10-15, то можно будет её оснастить рефрижераторной камерой кубов на восемь. Кубрик нормальный для команды сделать, рубку, камбуз, ну и, естественно, металлический стоячий такелаж. Из наших сплавов он и легче получится. А ещё можно на бак "Эрликон" поставить, если палубу и набор в том месте укрепить. Королевская яхта может вылупиться, тем более с нашей аппаратурой.

— Вот и займись. Мешать тебе никто не будет. А мы, глядишь, и ещё тебе одну притащим, "для опытов". — я подмигнул.

С "Карантином" закончили в три дня. Ванечка, всё таки, для начала, спаленки сделал поменьше, поставив две дополнительные перегородки. Прижав спальни к центральному хоз-блоку, а оконцовки выделил для живности, что б её и выгнать можно было через боковые двери в загоны, "на солнышко". "Для экономии тепла", как сказал он.

Теперь мы всё своё время могли потратить на повышение своей "боевой и политической подготовки"" и даже стать её отличниками. Но на баб мужики смотрели всё более голодными глазами. А Доктора настаивали на трёхнедельном карантине. Сифилис де, здесь во всю процветает. И этот вопрос нужно было решать поскорей.

За ужином, после торжественной сдачи "конюшни", стали совещаться, под водочку в весьма умеренных количествах. По совету Яши решено было идти к выходу из Дарданелл и там стеречь работорговцев с невольниками.

Гл. 5. Первая галера.

Две недели плавали на наших кораблях и стреляли с них. Нашли даже остров с хорошим мелководным пляжем, перед ним растянули рыбачью сеть и все по очереди попускали в его сторону имитаторы радиоуправляемых торпед и НУРСы с "Осётра". Учились управлять торпедами при разной высоте волны и дистанции, ну и целить реактивными снарядами. Вроде начали попадать куда хотели. Вертолёты под руководством Кости и Вирича уже почти освоили также Джон с Белоногом. Вполне освоили мы и "приёмчики" Джона и остальных костоломов. Я обьявил "Поход"! Торпеды переоснастили.

Пошли на "Осётре" под капитанством Якова. Как на наиболее вооружённом и защищённом. Идти нам было около 500 километров. На Острове оставили пятнадцать человек, "наших". Западный ветер гнал нас на север со скоростью около 6,5 узлов. Первая же встречная фелука после пары выстрелов из пушки была остановлена, тщательно досмотрена, ограблена и дотошно допрошена. Выяснили, что невольников в основном перевозят галеры купцов из Египта и Сирии. Фелуку, в конце концов, отпустили с миром. Даже морды не набили. И устремились к Лемносу. Через пару дней уже в потёмках встали напротив выхода из Дарданел у берега крошечного острова, который на наших картах назывался "Тавшан Адасы", всего в 15 километрах от "Седдельбахира". Там же и заночевали. За кока был Кузя. На ужин накормил он нас очень славно. Увы, в море "Сухой Закон" и я сам эту глупость придумал. Спать легли "на сухую". С утра все заняли свои посты, но до самого заката ни одной галеры из пролива так и не показалось. Оказывается, что эту "Кишку" они предпочитают проходить при свете дня. Около шести вечера из кишки выпало сразу четыре галеры. Нападать на них не стали. Слишком много шуму. Потом повалили ещё какие-то судёнышки. Когда солнце почти совсем ушло за горизонт, у берега, напротив "Еникея", в семи километрах от нас встала на якорь ещё одна галера, выскочившая из Дарданел. Дождались полной темноты и по ПНВ, и тепловизорам пристроились к ней под бочок. Ночь была безлунная. Перед самым рассветом объявилось у них на палубе, забросав перед этим их светошумовыми гранатами. Пострелять, правда, тоже пришлось, но почти никого не убили. Согнали всю команду на корму, предварительно обезоружив. Оружие поплоше утопили в море, остальное забрали себе и приступили к обыску и допросу. Среди прикованных гребцов нашли 31 русскоговорящего и православного. Расковали и перевезли на "Осётр". В трюме обнаружилось ещё 27 человек, все славяне. 19 женщин и 8 мужиков. Их тоже забрали. Остальной груз галеры нас не заинтересовал. Правда, все цацки из драгметаллов и корабельная касса галеру тоже покинули. Заклепали запальники на их пушках и залили водой весь имеющийся порох. На этом "зверствовать" прекратили и убрались восвояси, предупредив команду тряпкоголовых, что если в следующий раз найдём на борту, хоть одного православного невольника, то хозяина, капитана и всех офицеров повесим, а галеру потопим. В Еникее только начали просыпаться. Материальная добыча составила около четырёх кило золота в монетах и украшениях и 32 кила серебра в слитках и монетах.

Мы уже уходили за дальний мыс, когда на галере зашевелили вёслами. Доктор прямо на кормовой палубе приступил к предварительной дезинфекции освобождённых мужиков-невольников. Все мужики были раздеты, подстрижены и выбриты налысо, даже в интимных местах и пропущены через душевые кабины. После этого им выдали робу и отправили в матросский кубрик. С женщинами Юра поступил осторожней. Сначала предложил им помыться под душем, выдавая им сразу чистые банные халаты, затем их накормили.

Я специально запретил всем нашим говорить освобождённым, кто мы такие и о новом статусе бывших рабов. Пусть пока боятся и делают, что им говорят. Меньше эксцесcов и воплей будет.

После еды Доктор, используя уже опробованную методу, по одной заводил девок в свою каюту, усыплял их, стриг-брил, проводил медосмотр, брал анализы и делал прививки. В общем, с пленниками провозились до вечера.

Хоть и конец апреля, но спать на палубе было ещё холодно, поэтому мужиков уложили в кубрике на койках и частично на полу, на лежаках, а женщин в каютах. Команда спала где придётся.

Домой, на Буян вернулись без происшествий. По дороге стали обучать галерников обращению с парусами "Осётра". Мужики были пришиблены экзекуцией дезинфекции, но Юра, как можно популярней, объяснил им для чего это было сделано и они немного успокоились. Однако, электрическое освещение в кубрике и остальных помещениях, душ и гальюны их опять заставили испуганно креститься и бормотать молитвы. Сложней всего их было научить пользоваться туалетами, но и с этим кое-как справились. Изрядная же винная порция перед сном окончательно смирила их с новой действительностью и позволила спокойно спать. С парусами наши гости работали охотно, долго объяснять им, что по чём, не пришлось. С девчатами забот практически не было, они сидели тихо, как мышки, по каютам или на верхней палубе. Кормили и их, и мужиков от души три раза в день.

Дома Ванечка уже переоборудовал и подготовил "карантин" для новых жильцов. "Старых" переселили в тот единственный готовый дом в деревне. Карантин для них уже практически кончился. Двух старших женщин, Марию и Евдокию определили на кухню монастыря, пока помощницами и посудомойками. Две другие ухаживали за скотиной и птицей. Рыбак-грек Захарий со своей дочкой Зоей осваивал наш рыбачий баркас и новые для него сети, пока только в бухте и под вёслами. Ванечка назначил попа Арсения бригадиром строительной бригады, переподчинив ему трёх мужиков и с этой бригадой начал достраивать следующий дом в "деревне". Алик с Эдиком, Мишкой и Винсом уже во-всю колдовали над, вытащенной на слип, шебекой. Обещая провести через две недели первые ходовые испытания. Коля Замковой уверенно шёл на поправку, разьезжая по Острову в инвалидной кресле-коляске и требовал у меня обещанный протез.

Я вспомнил свой опыт работы в протезной мастерской ортопедической клиники и, порывшись в наших компах, за вечер набросал чертёжик подходящего голеностопного протеза. Показал Саше Пиндосу и он пообещал за недельку такой сварганить в наших мастерских. С материалами и оснасткой проблем не видел. Теперь Замок ждал свою новую "ногу".

После его ранения "отшельники" очень заметно изменили свое отношение к "этой" жизни. Если раньше большинство из них все наши тренировки, авралы и стрельбы воспринимали как "Зарницу" или страйкбольные игры, то после той стычки до них дошло таки, что стрелять здесь придётся по-настоящему, и если ты не успеешь выстрелить или ударить первым, то окружающие встречные-поперечные живенько убьют или покалечат тебя самого.

Жизнь на Буяне вошла в нормальную колею. Вокруг острова, на отдалении всё чаще мелькали паруса, но в гости к нам пока никто не совался. Мы были не в обиде.

"Новичков" разместили в "карантине", но вечером за ужином в трапезной Одессит толканул идею:

— А нахрена мужикам сидеть три недели в конюшне? Карантин можно и на "Осётре" устроить. Пускай совмещают приятное с полезным. За три недели аккурат судно освоят и научатся. Их почти сорок рыл. У меня в матросском кубрике 16 коек. У Пена 20. А остальных пусть Драп забирает.

— Протестую!!! — завопил Володя. — почему мне остатки? Давайте завтра выскочим и опять кого-нибудь поймаем поблизости.

На том и порешили. И разошлись по нашим "убогим" монашенским кельям.

Принцесса уже заметно подросла и вовсю шныряла по всему монастырю. Пришлось для неё в моих дверях даже сделать "кошачью дверку". Ибо спать она предпочитала исключительно в моей постели и гадить в мои мокасины. В моё отсутствие шефство над ней взял на себя Толик. Однако, увидев меня. всегда радостно орала и прыгала мне на руки. На ночь опять устроилась у меня подмышкой и включила свой урчащий моторчик. Сплошная идилия.

... Конец апреля радовал погодой. Было тепло, вовсю сияло солнце, "море смеялось".

Базу мы в основном освоили и изучили. Прилично освоили и изучили также и имеющийся у нас флот. Подтренировались, поздоровели, поднакачались. Научились более-менее стрелять из всего, чего имеем. В наличии 25 братьев-рыцарей-барбосов "Отпетых Отшельников", 23 девки поварихи-птичницы-горничные, 12 рыбаков-скотников-ремесленников-крестьян, одна сопливая девчонка и 27 моряков-бойцов. Однако,.. хреново!!! Недобор...

На завтра в том же составе, прихватив полтора десятка "волонтёров", на "Осётре" вышли в сторону Родоса. На второй день перед закатом увидели идущую вдоль берега солидную шебеку и погнались за ней, постреливая из пушки с небольшим приближением. Димыч врубил ревун и на полную мощь 100 ваттные колонки с "Хэви—

метлом". Мы пёрли, завывая как тысяча чертей, постепенно нагоняя шебеку. У турок не выдержали нервы и они выбросились на песок ближайшего пляжа и скрылись в прибрежном лесу.

"Осётр" подошел поближе. На шлюпке высадили призовую команду, убрали на шебеке паруса, завели буксир и стащили её на глубину. Нам досталась практически целёхонькая посудина, с 12-тью 16-ти фунтовыми пушками и 6-тью фальконетами. А в трюме у неё 34 мужика, 6 женщин и три ребёнка. Все из "наших" земель. Стало быть, это мы удачно прямо на работорговца нарвались. Пленников напоили, накормили, но расковывать не стали. Раскрыли все люки трюмов, чтобы им дышать было легче. Умеющих обращаться с парусами в трюме не оказалось, Среди нас спецов по шебекам тоже. Поэтому решили тащить "турка" на буксире. Оставили на борту пять человек с Кнышом во главе, с сухпайками, водой и рацией, и в ночь потопали цугом к Буяну. До него было всего 140 километров.

На следующий день вошли в родную бухту. Шебеку поставили к причалу у деревни и начали расковывать невольников. На берегу те сразу попадали в лапы наших Пилюлькиных и конвейер заработал. А я пошел к Прысе и своему мини-бару.

— Итак, на сегодняшний день мы имеем на Острове 110 "аборигенов", то бишь, "тутошних". Из них 77 мужиков, 29 женщин, 4 детей и одну кошку. — выдал я за совместным ужином, глядя в записную книжку. — Предлагаю, после завершения карантина всех поселить для начала в "Казарму". Присмотримся пока к ним, оценим — кто на што годен. А потом видно будет.

— Думаю, в команды нужно будет отбирать самых молодых и сообразительных. — подал голос Анатолий. — Они более восприимчивые к учёбе. А остальным и на берегу дело найдётся.

— У нас только на Западной более 25 гектаров пахотной земли наберётся, да ещё столько же на Восточной распахать можно. — а это уже Джон. — Мы позавчера с Ваней и Алексеем на "Фазенду" смотались на шнельботе, осмотрелись там конкретно.

— На какую фазенду? — не понял я. Мужики заржали.

— Это ближайший остров к нам, тот, что на северо-западе. — пояснил Лёшка, — Ванечка, как его осмотрел, так и сказал: — Здесь будет наша "Фазенда".

— Там поля уже практически благоустроенны и, по-моему, уже паханы, только травой заросли. Гектар 200, огороженных каменными заборами, а то и поболее. Речка есть и озеро приличное в горной долине. Лесу много и разного. Есть и бухта очень удобная. И опять таки, ни одного человечка не видно. Скорее всего, это тоже наше "наследство". Нужно побыстрей его к рукам прибирать, строить деревню и заселять, пока кто другой не надыбал. — гнул своё Джон.

— Ладно, завтра смотаюсь, тоже посмотрю. — почесал я потылицу. Мне тут же на хвост упали ещё шестеро наших.

— Алик, как у вас с "Котёнком"?

— А я откуда знаю? — вытаращился Дед.

— Я имею ввиду шебеку. Просто, мы на ней котёнка спасли, вот и пусть будет теперь "Котёнком". Назвать-то всё равно как-то надо. Или кто-то предлагает назвать в честь очередного Съезда КПСС?

— "Котёнок" в полном ажуре. — сразу включился стармех. — Силовую, энергетическую и движитель уже собрали и поставили. Даже покрутили вхолостую. Сейчас кончаем рефрижератор, а потом займёмся рубкой, каютами и кубриком. Камбуз придётся ставить на палубе, ближе к баку. Внизу места нет, нам ещё танки под топливо и воду туда засунуть надо. Вот только металл...

— Что металл? — не понял я.

— Антон, ты заметил, что почти весь используемый здесь металл несколько необычен. — вступил в беседу Пиндос. — По весу тяжелей аллюминиевых сплавов, но и до стали не дотягивает. Плотность от 4,5 до 5,2 грамм на кубик. Да и цвет сероватый с медным отливом.

— Вообще-то, как-то не обращал внимание. — почесал я затылок.

— А я обратил. Полез в компе в справочники и спецификации. Это что-то на основе титана и его сплавов, но точного химического состава я нигде не нашел. Только условное название "ТУНДРА" и порядковый номер для различных сортов. Практически все "железки" на Острове сделаны из этой "тундры". И корабли наши и эти стулья, даже причальные тумбы на пристанях. Она не ржавеет даже в морской воде, почти вдвое легче стали, намного прочнее всех известных алюминиевых сплавов. Есть сорта этой "тундры" конструкционные, есть "броня", есть инструментальная, даже "пищевая" есть. Все характеристики и свойства этих сортов я нашел в компьютерных складских спецификациях, а вот рецептика самой "тундры" там нема. И варить эту тундру нужно особой проволокой или припоем. Но мы уже научились и освоили.

— Мужики, я думаю, эти наши приобретённые шебеки причислить к торговому флоту нашего острова и дать ему свой флаг. — предложил Алик. — Какие будут предложения?

Все усиленно начали думать, подхлёстывая своё воображение глотками из посуды.

— А фули здесь думать?— первым разродился идеей "министр образования" Юра. — Первенец этого флота называется "Котёнок". Вот и выбрать, хотя бы из того же "Шрэка", подходящее изображение тамошнего оранжевого "кота в сапогах" и на флаг, а фон пусть тоже будет голубым.

Никто ничего лучшего предложить не смог. Только насчёт цвета фона поспорили. Многие были за белый. Спешно просмотрели мультик про "Шрэка", выбрали картинку кота. Порешили сделать оба варианта и на практике выяснить, который будет красивше и практичней.

Перед сном меня посетила Прыся и одна сумашедшая мысль, и я подсел к компу с Прысей на коленях и набрал в "поиске": — "База Бета" .

Опа-а!!! На экране выскочило: — База "Бета", Балтийское море, северо-восток, шхеры. И карта с указанием точных координат. Фотографии извне острова на котором эта база размещена. И подробная лоция окрестных вод приложена.

Я полез в потрошки самой "Беты". Вся база укрыта в пещерах под поверхностью здоровенного скалистого острова, покрытого хвойным лесом. На самом острове построек нет. Внутри, в пещере на воде стоят суда. Похожая на "Осётр", "Белуха", но водоизмешением побольше и осадкой в три метра. Два "Монитора", напоминающие морские бронекатера Второй Мировой войны. Пара небольших парусников с "падающими" мачтами и машинами. И ещё какая-то мелочь, типа шнельботов и рыболовных баркасов. Вход в пещеру-бухту закрыт огромной опускающейся железобетонной плитой 10х10 метров, замаскированной под естественную скалу. Поясняющие видео-ролики прилагались. Внутри же расположенны жилые комнаты и служебные помещения на 50 человек. Ну, и опять: Склады, склады, склады...

Почитал ТТХ хранящихся там судов и вооружения, поинтересовался запасами. Однако, всё очень по взрослому. Поменьше, конечно, чем на "Альфе", но не намного.

Затаив дыхание набираю в поиске: — База "Гамма"... И такая имеется в наличии, где-то в Карибском море, у берегов Венесуэлы. База "Дельта" тоже нашлась, аж в Индонезии. А вот дальнейший перебор греческого алфавита результатов не принёс.

Это как же вашу мать, извиняюсь, понимать? Есть ли там другие "отпетые" или всё ЭТО "наше"? Что бы было куда бечь. Мда-а, будет теперь, что почитать перед сном...

За следующим ужином мне было, что сообщить "отпетым братьям":

— В своих компьюторных загашниках я узнал, что в суровых и мрачных шхерах седой Балтики, в глыбокой и темной пещере, где "не счесть алмазов", на Базе "Бета" стоят без дела и ждут нас любимых два кораблика под названием "Монитор" 1 и 2.

Их и ядра не берут, и вооруженны они по самое не могу, и дальность 4000 км по топливу, и скорость которая здесь и не снилась, и экипаж всего 3-5 человек.

Вот я и подумал: а почему они там стоят, аж два и без дела, когда мы все здесь ныкаемся?!! ....

— Короче, предлагаю, хлопцы, быстренько сбегать на Балтику, на "Бету" и перегнать сюда одну столь полезную посудину. Она и нас может прикрыть от любого ворога и шороху навести, ежели кому где надобно будет в пределах всего Средиземноморья. — я выложил перед хлопцами распечатки с внешним видом, чертежами и характеристиками "Мониторов".

— А чё! -загорается Драп, — Берём "Манушу" с топливом и боеприпасами по самые брови, "Осётра" в том же варианте и одного из "Котят" с припасами. Все вместе бежим до Гибралтара, "Манушу" и "Котенка" ставим там, где-нибудь незаметно.Дозаправляем "Осётра", если нужно, и пускай он пилит в шхеры, осторожненько и не нарываясь на неприятности. Там расконсервируем "Бету", забираем один "Монитор", боекомплект, топливо. И чапаем назад до Гибралтара. По пути наводя кипишь, где только можно. А оттуда уже всей эскадрой на "Альфу", опять же наводя кипишь.

— А кипишь нахрена? — не понял я.

— А чёб веселей было и боялись. — хищно ухмыльнулся Драп.

— По моим прикидкам, — продолжил я. — можно управиться за пару месяцев. Капитаны, вы тоже мозгой пошевелите, всё посчитайте и завтра за ужином поделитесь с нами.

— Ну, а потом оставляем "Шмендрика", "Монитора" и одного из котят на хозяйстве, а с "Манушей", "Осётром" и вторым котенком шпарим до Стамбула и дальше в Черное море за сокровищами, женщинами, экипажами и поселянами!

— К сентябрю-октябрю должны вернуться. Зима у нас будет для обучения братишек и сестрёнок. А к концу мая — началу июня, если понадобится, возвращаемся в Черное море для устройства нашей дальнейшей жизни и поиска союзников....

После долгого и жаркого спора решили "Котёнка" с собой не брать. Просто экипаж для него не успеем подготовить, да и "наших" на Буяне слишком мало останется. Нужно ведь минимум четырёх наших и для "Монитора" брать. Пойдём "Манушей" и "Осётром" с командами из "волонтёров". Заодно их в пути поднатаскаем и обучим самому необходимому. Шорох, зная параметры радио-маяка "Беты" в тот же вечер нашёл его в эфире с нашей островной радиостанции.

Наши вертолётчики летали, набирая полётные часы и опыт. Кныш, Белоног и даже Замок гоняли волонтёров, уча их стрелять из винтовок, автоматов и пистолетов, драться и даже строем ходить, и петь матерные песни. Пен с Димычем отобрали себе по четыре будущих рулевых и боцману из самых молодых и сообразительных, и гоняли их по морю под парусами, машинами и приборами. Шорох отыскал среди детей 13-летнего смышлённого мальца Петю и натаскивал его в радиоделе. Мария и Евдокия срочно обучали двух коков. Я шарился в компе по складам Базы "Бета", а по ночам в гипнопеде изучал европейские языки по нашему маршруту. Все остальные наши, учавствующие в походе, изучали тоже на наших переносных "обучалках", их мы отыскали на складах, аж четыре штуки. После такого обучения мы могли практически всё понимать и читать на изученном языке, а вот нужной артикуляции приходилось достигать только длительными тренировками и разговорами. Чуждые фонемы поддавались туго. Но построенная и произнесённая фраза или слово в мозгу тут же дублировалась правильным произношением и звучанием и всегда повтором можно было исправить свои ошибки. Да и письмо тоже осваивалось только на практике.

Из трюма "Мануши" выгрузили на берег "Тортилу" и "Иблиса"-одиночку. Взамен погрузив бочки с топливом. "Осётр" тоже расстался с "Бобиком" и одним вертолётом, заменив их соляркой. Воевать на земле мы не собирались, а заправок по пути в "маринах" пока не открыли.

Джон распахал буянские терассные поля и посадил два гектара картошки: — "на пробу", "если чо, поливать есть чем". По гектару кукурузы, гороха, фасоли и даже сахарной свеклы и капусты. Остальное засеял всем по-немножку. Высадил и рассаду помидоров и огурцов, а так же черенки, хранящихся в холодильнике, винограда, малины, смородины и крыжовника. И занялся "капельной" меллиорацией.

Ванечка с разросшейся строительной бригадой отца Арсения усиленными темпами строил деревню.

Алик и его команда уже ставили стоячий такелаж и рангоут на "Котёнке" из "тундровых" труб и тросов.

Пиндос с Мишаней и Тулей рассконсервировали, расположенную недалеко от газовой скважины, "компрессорную" и уже вовсю "набивали" жидким газом использованные балоны и воздухом акваланги. Осваивали и получение там кислорода, углекислого газа и азота.

Шорох с Винсом надыбали на Восточной выходы гипса и хорошей гончарной глины. Запасы там были не большие, но нам много и не нужно. Зато извести было много и очень качественной. И строительного туфа в каменоломне на сотни лет.

Басейны перед монастырём уже заполнили морской водой и расставили вокруг топчаны с лежаками и зонтиками.

А по вечерам в трапезной, а чаще возле басейнов устраивали душевные посиделки с песнями, байками и "винной порцией".

Наша скотинка резво подрастала, а птички уже совсем взрослыми стали и жрали в три горла.

Вполне ожидаемо, Демон сразу же начал окучивать Олёну-птичницу, самую младшую из наших "расконвойных" девчат. (Ну, натура у него такая, чего уж). А вторая, Софья начала всей своей сердобольной душой усиленно жалеть и ухаживать за Замком. Тот был счастлив и ко всем великодушен.

Наконец, все приготовления были окончены и на завтра мы собрались отчалить на Балтику. Вечером все собрались в монастырской трапезной и после ужина устроили отходной сабантуйчик. И тут неожиданно Эдик подал идею:

— А может стоит по-пути нанести дружественный визит на Мальту? К ихним рыцарям. До них всего около 1100 километров и вам по пути. Как-никак коллеги-рыцари, да и с турками, насколько мне известно, они сейчас в контрах. Вполне могут стать союзниками.

Меня так и подбросило. Ай, Голова! Ай, Догада! А я только про венецианцев подумал.

— Эдик, возмёшься им задурить головы? Как союзники они нам, ох как не помешают! Да и ближайшие соседи, вроде.

— А чо не задурить? Я в компе посмотрел, у них сейчас Верховным Магистром должен быть Рамон де Перелльос. Муж достойный, здравомыслящий и без религиозного фанатизьма. Заедем, представимся, поговорим, о себе рассскажем, что захотим, их посмотрим-послушаем.

— Тогда ты едешь с нами. В гостевой каюте на "Мануше". Раскопай к завтрему всё, что можно об этом Ордене и его рыцарях. Будешь у нас "министром иностранных дел".

На шхуне капитаном шёл Петручио. Он и в Атлантике плавал, и Балтику прошёл не раз, и в шхерах копошился. Шорох артелеристом-связистом, Вася механиком, Толик доктором. Ну и я, естественно, "адмиралом". С собой в качестве команды брали 20 волонтёров-матросов, юнгу Петьку, кока, боцмана и стюарда. На "Осётре" капитанил Димыч, механиком Кныш, доктором Юра, офицером Костя. И ещё 16 матросов, боцман, стюард и кок из волонтёров. Будущая команда "Монитора" состояла из Алика, Лёхи, Белонога и двух волонтёров.

Итого с Острова уходило 13 "наших" и 42 "тутошних", а оставалось 12 "отпетых" под командой Замка, которого единогласно "избрали" комендантом Острова, и 36 бывших невольников, ну и женщины, и дети, разумеется..

Гл.6.

Мальта.

Ветер нам был приятственный и до Мальты мы добежали на четвёртые сутки после обеда. Главным лоцманом вызвался Коля Кныш. Как-никак в "той" жизни прожил здесь несколько лет. Он завёл нас в бухту и поставил на якорь прямо под пушки главной цитадели рыцарей-госпитальеров, уверяя, что это — "лучшая якорная стоянке в этой бухте". Дело шло к вечеру и на берег мы решили не соваться. Команда получила приказ: — "Отдыхать без берега" и к ужину выдали "винную порцию". Я размотал свои удочки и пригубил стопочку. Бухта было основательно забита плавсредствами самых разных видов и размеров. У видимых причалов свободных мест практически не видно. Много парусников и галер стояли, как и мы, на якорях поодаль от берега. Я закурил сигаретку и попытался впасть в рыболовную нирвану.

Ан, хренушки. От пристани пригребла лодка, и очень расфуфыренный господин в жабо стал расспрашивать нас на латыни, кто мы и откуда, и с какой целью сюда приплыли? Переговоры взял на себя Эдюня и уже через 15 минут "расфуфыренный" отбыл на берег полностью морально, финансово и физиологически удовлетворённый.

Когда стемнело, мы включили стояночные огни, в полсилы динамики и над бухтой понеслась "Аве Мария" Робертино Лорети, "Аве Мария" Матии Базар и её "Римские каникулы". Потом Бах и Бетховен. В раковине почти закрытой бухты, под луной это звучало волшебно.

Утром мы не спеша позавтракали и с Харресом в шлюпке без вёсел, только под редуктором и винтом, почапали на берег. Чтобы не выглядеть совсем уж зелёными, слегка подгримировались, подклеив себе бородки с проседью и забелив виски. Нас уже встречали. Десяток кирасиров в блескучих надраенных доспехах с аркебузами и цельный лейтенант в плюмаже, жабо и со шпагой.

Мы с Эдиком представились и назвали цель нашего посещения. Подниматься в гору по каменным лестницам было муторно и жарко, хоть мы и были в летней "парадке", только с кортиками, рациями и кабурами на поясе. Войдя в ворота под внушительной башней и пройдя внутренний двор, вступили под благостную сень здоровенного зала. Здесь было прохладно и гулко. Лейтенант попросил нас немного подождать и вышел, оставив под присмотром своих кирасиров. Мы с "главой МИДа" подошли к открытому окну и я, не чинясь, закурил сигарету. Кирасиры зырили на меня квадратными глазами.

Минут через десять к нам вышел высокий, статный и строго одетый сеньор. Он представился Адриано Бескуче, доверенным лицом Великого Магистра Ордена, сеньора де Перелльоса.

Эдик представился сам, как ответственный за внешние связи нашего Ордена и представил меня, как Магистра этого Ордена. Я молчал.

"Доверенный" Адриано уточнил цель нашего визита. Эдик повторил нашу "легенду".

Бескуче нацепил на фейс устало-скучную морду и потянул через губу, что де Великий Магистр сейчас чрезвычайно занят и сможет нас принять не раннее, чем через неделю. Глава МИД среагировал немедленно:

— Тогда, разрешите откланяться. Нам очень жаль, что мы отняли у вас столь драгоценное время. Но наши дела и планы никак не позволяют нам задерживаться на вашем Острове на столь долгое время и мы отбываем немедленно. Возможно, когда-нибудь, в будущем мы вновь посетим ваш Орден и у Великого Магистра, сеньора де Перелльоса найдётся полчаса, чтобы встретится с нами.

Эдик прищёлкнул каблуками и коротко кивнул особо "доверенному", я же просто направился к выходу. Нас никто не пытался удержать, но уже у самых ворот нас догнал всё тот же Адриано:

— Сеньоры, Великий Магистр приносит вам свои извинения и желает встретиться с вами немедленно и приглашает вас к своей скромной трапезе.

Что-то подобное я и ожидал. Мы с Эдюней повернули лыжи. Из гулкого зала нас провели по коридорам и лестницам, и ввели в сравнительно небольшую комнату, но с очень высоким потолком. Два распахнутых высоких стрельчатых окна со свинцовой решёткой с видом на бухту. Далеко внизу, как на ладони, я разглядел наши кораблики. Посередине комнаты солидный инкрустированный мозаичный стол, окруженный 12-ю массивными стульями. В комнате никого. Бескуче куда-то исчез. Я невольно пощупал рукоятку пистолета в кобуре. Эдик тоже. Секунд через тридцать справа, в торцевой стене открылась высокая стрельчатая дверь и в комнату вошли четверо мордоворотов в железе, с пистолями, и шпагами. Следом вошёл пожилой мужик в бороде и усах. Одет во всё чёрное и без 'блескучек'. Следом за ним вошли ещё двое воинов с оружием.

— Синьоры, я Рамон де Перелльос, правитель этого острова.

— Сир, перед Вами Магистр Ордена Святых Отшельников, Князь Антон Буянский. — представил меня Эдюня.

Оп-па! Оказывается я ещё и князь. Ай-да, Эдюня-жук! Ладно, долг красен платежом...

— Сир, позвольте представить вам брата Эдуарда, князя Бад-Оенхаузского, министра иностранных дел нашего Ордена. — взаимно представил я Эдика и коротко поклонился.

Стоящий перед нами мужик одет был неброско, без излишних побрякушек, кроме золотого креста на цепи и пары массивных перстней на пальцах, явно в годах, но старческими немочами, очевидно, не страдал. Глаза умные и проницательные. Он мне понравился. Его латынь была с каким-то привкусом, но я ещё не настолько сам овладел ею, чтобы разбираться в нюансах.

— Сеньоры, прошу садиться за стол. Сейчас подадут обед.

Мы уселись. Магистр в торец, на хозяйское место, а мы справа от него, спиной к окнам.

Я первым прервал затянувшееся молчание:

— Сеньор де Перелльос. Мне не хочется быть неучтивым, но общение с внешним миром нашего Ордена Отшельников в последние годы было весьма ограничено. Поэтому ни современных правил этикета, ни тонкостей европейской политики мы не знаем. Как обращаться прикажете к Вам лично? Чтобы ненароком не обидеть и, тем более, не оскорбить Вас. Лично нас с братом Эдуардом Вы и Ваши подчинённые можете называть просто "брат Антон" и " брат Эдуард". На большее мы не претендуем.

Великий Магистр внимательно выслушал мою тираду и кивнул:

— Брат Антон, я всего лишь смиренный служитель Господа нашего и чрезмерная гордыня мне не присуща, да и грешна. Называйте меня просто синьором де Перелльос.

— Скажите, брат Антон, как случилось, что доселе ни я и никто другой в Европе ничего не слышал о вашем Ордене?

— Сеньор де Перелльос. Наш орден был основан 184 года тому назад нашими предками, бежавшими от нашествия татаро-монгол с территории, ныне занимаемой московским царством. Они ушли на восток через сибирские земли, Китай и Корею. Переправились на Американские континенты, спустились ниже экватора и основали своё государство у западного побережья Южной Америки на небольшом островном архипелаге. Девять лет назад мы с братьями на нескольких кораблях вернулись в Европу. Заняли пару островков в Эгейском море, основали там поселение и монастырь нашего Ордена. Мы не очень стремились афишировать наше присутствие и жили, согласно уставу нашего Ордена, абсолютными отшельниками, не очень вникая в дела внешнего мира и полностью отгородившись от него. Но в последнее время нас всё чаще беспокоят корабли Османской Империи, вторгаясь в нашу жизнь. Поэтому мы решили нарушить наше отшельничество и познакомиться со своими новыми европейскими соседями.

— Брат Антон. Как я понимаю, ваш Орден христианский? К какой конкретно конфессии вы себя причисляете? Вы котолики, протестанты, лютеране или греческие ортодоксы? — сразу постарался поставить точки Магистр.

— Сеньор де Перелльос. Наши предки вышли из крещеной Руси почти 300 лет назад и с тех пор контактов с европейским христианством мы не имели. Даже конкистадоры до нас не дошли. Мы христиане, веруем в Отца, Сына и Святого Духа, почитаем Матерь Божью. Живём по десяти заповедям Иисуса Христа. В ваших европейских конфессиональных разногласиях в религиозных вопросах не разбираемся, да и не очень-то стремимся. Сейчас мы предприняли путешествие вокруг Европы, вплоть до Копенгагена и Стокгольма с целью познакомиться с её географией, наукой и политикой.

В комнату слуги начали вносить блюда и накрывать стол. К нам присоединился лукавый Адриано Бескуче и ещё один, совсем седой дедушка во всём чёрном, усевшись напротив нас с Эдиком.

— Брат Антонио, брат Эдуардо, представляю вам дона Хуана де Коломбо, моего друга и соратника. — указал рукой на "дедушку" Магистр.

Мы с Эдюней встали и коротко поклонились старцу, щёлкнув каблуками. По данным, накопанным Эдюней, этот дед был кем-то вроде главного Казначея мальтийцев.

Обед, вернее скорее всего завтрак, был не шибко обильный. Жареный гусь, рыба, какие-то салаты и сладости. Несколько графинов с разнообразными винами. Наливали их слуги, стоящие за спиной и очень напрягавшие психику.

За столом проболтали около двух часов. Нас осторожно "мяли и щупали". Мы стоически отряхивались и топорщились. Я подарил "дедушке" карточку-калькулятор на солнечной батарейке, показав как ей пользоваться и заставив его впасть в ступор, Адриану шариковую авторучку, а Магистру часы-браслет с инерционным автоподзаводом и светящимися стрелками и пьезо-электрическую зажигалку. Пригласил всех присутствующих отобедать у меня на "Мануше", предупредив, что завтра на закате мы отбываем во Францию. Приглашение было благосклонно принято. Дело было за полдень и мы с Эдюней сочли необходимым откланяться и дать хозяевам время обдумать полученную информацию.

Адриано вызвался нас проводить. Наша шлюпка ещё утром, как и было задуманно, вернулась на рейд и Эдик попросил "особо доверенного" помочь нам вернуться на борт "Мануши". У пристани помимо двух небольших галер и 24-пушечного фрегата стояло полдюжины различных лодок и даже одна очень похожая на парадную венецианскую гондолу. Адриано резво подсуетился и уже через пять минут мы плыли в сопровождении его и шести "загорелых" негров-гребцов на рейд к родному борту. Парадный трап был спущен и мы аккуратненько к нему притёрлись. Я предложил нашему чичероне подняться и утолить жажду чашечкой турецкого кофе.

Разумеется, этот шпион сразу же согласился. На палубе из динамиков звучала негромкая песня под гитару, незабвенная "Бесамэ". Мы со "шпионом" сразу прошли в салон кают-компании, а Эдик отправился на камбуз, отдать необходимые распоряжения. Иллюминаторы ещё с вчера "на всякий случай" были прикрыты бронеплитами, поэтому в салоне включили потолочные светильники, создававшие уют и спокойсвие.

Я указал "Андрюше" на кресло в зоне отдыха и предложил ему ментоловую сигарету с зажигалкой и пепельницей. Тот явно не понял, для чего ЭТО. Пришлось наглядно показать и даже помочь прикурить. Он оказался курящим, осторжненько затянулся и даже кашлять не стал. Зажигалку я ему тут же подарил. Он сидел напротив, попыхивал сигареткой и внимательно оглядывал помещение. Даже про электрические светильники ничего не спросил, но усиленно косил на них глазами. Прохлада кондиционеров и непривычные материалы обивки мебели и стен тоже привлекли его внимание, но от вопросов он воздержался. Однако, похвальная выдержка у чувака! Тут вошёл стюард "весь в белом" с подносом, принёс стеклянный кувшин с кофе, сахар, кардамон, кумганчик со сливками, вазочку со сгущённым молоком и три вазочки с шариками мороженного разных сортов. Достал из серванта нержавеющие чашечки для кофе и столовые приборы, расставил-разложил всё это перед нами и удалился. Через пару минут в салон вошёл Петручио. Я встал:

— Сеньор Адриано, позвольте представить вам капитана этого корабля, брата нашего Ордена, князя Петра Хельсинского. — Мальтиец вскочил и весьма учтиво поклонился.

Петя кивнул в ответ,молча присел к столу и налил себе кофе со сливками. Я предложил кофе гостю, указав на сахар, сливки, молоко и кардамон по его выбору. Сам налил себе и предложив то же сделать мальтийцу. Он последовал моему примеру.

— Брат Антон, каков экипаж этого корабля? — отхлебнув из чашки, полюбопытствовал наш гость.— на палубе, как я заметил, у вас весьма безлюдно.

— Нас здесь всего 30 человек, сеньор Адриано, и на другом корабле столько же. — спокойно ответил я. — Мы умеем наши суда двигать по воде без парусов и вёсел. Для управления этим судном в море этого экипажа вполне достаточно, а воевать, с кем бы-то ни было в ближайшие дни, мы не планируем. Как вы заметили, у нас и пушек на палубе-то нет. Нашему Ордену войны не нужны, но мы всегда готовы постоять за себя и нашу Веру. Может быть, синьор Адриано, вы желаете промочить горло чем-нибудь покрепче кофе?

В глазах рыцаря предательски блеснул огонёк. Всё ясно. Языческий Бахус не был врагом Христа в его душе. Петручио встал, достал из холодильника-бара хрустальный графинчик охлаждённой чачи и стопки, и набулькал по первой, подперев всё тарелкой с нарезанной бужениной.

Уже после второй стопки клиент заметно "поплыл" и пришлось срочно выпроваживать "рыцаря" на берег, дабы "не нарушать отчётность". Слаб рыцарь оказался против нашей чачи.

Потихонечку спустили "шпиона" в ожидавшую лодку и махнули рукой в сторону берега. Эдик, наблюдавший из рубки за Цитаделью Магистра через нашу "большую" стереотрубу и "цом" видеокамеры, доложил, что "клиент" был "принят" правильно, а за нами в "позорную" трубу из окошка наблюдает "сам Магистр", и мы успокоились.

— А скажи-ка нам, Магистр. — спросил меня Питер Пен. — с каких это пор я стал князем?

— Дык, коли не нравится, могу и в боярские дети разжаловать. Пользуйся моим великодушием и не вякай. — огрызнулся я. — Тем более, отныне мы все здесь князья, окромя матросов. Не забывайте, что нынче здесь встречают по титулу и одёжке. По ним и почёт, и уважение. И нам умалять свои достоинства и родовитость совсем не уместно.

Мы засели всем калганом в кают-компании, хорошенько поужинали, слегка обмыли вновь приобретённые титулы и устроили "береговым" очередной концерт правильной "итальянской" музыки. А ля "Аль Бано и Рамиро".

С раннего утра вокруг наших корабликов началась очень нездоровая суетня. Откуда-то набежали пару дюжин лодок. С них много орали на десятке языков, предлагали что-то купить или продать. От пиленного камня до осьминогов. Причём каждая лодка старалась ткнуться в борт, обдирая нам краску. Купили приличного поросёнка и двух баранов, а потом Пен озверел, объявил "пожарную тревогу" и окатил наиболее ретивых из брандспойтов.

— Никак, наш Магистр решил устроить нам проверку "на вшивость". — подошёл ко мне Эдик.

— Пущай устраивает. Попроси Шороха зарядить один огнемёт нашим "напалмиком" и стрельнуть так, чтобы никого не задеть. Они сразу и разбегутся.

Уже через пять минут вокруг нас было пусто. Ещё через час от берега нарисовалась гондола с важными гостями. А четыре очень "страшных" галеры взяли нас в "коробочку". Мы приготовились, "согласные" потерять якоря. Николай поднял и закрепил в боевое положение орудие, прикрыв его до времени брезентовым кожухом и вынес из кокпит-оружейки дополнительные коробки с гранатными и пулемётными лентами. Белоног приготовился вбросить в бортовые турели пулемёты. На "Осётре" тоже незаметно приготовились к бою. Торпедные аппараты были открыты и Костя вышел на палубу с пультом управления торпедами, Кныш установил по обоим бортам по гранатомёту, Лёха маячил рядом, а Димыч слегка заворочал орудийной башней и укреплённой на ней пусковой установкой НУРСов.

Парадная гондола приближалась к нашему трапу. Петя построил на палубе всю команду волонтёров в новой робе и бескозырках, и офицеров в парадке к торжественной встрече.

Как только Великий Магистр ступил на трап из динамиков грянуло " Прощание славянки". Я встречал его у трапа и повёл вдоль строя.

Вместе с Великим Магистром прибыли вчерашние Дон Коломбо, Адриано и ещё двое очень важных рыцарей. Все они были одеты весьма пышно и тяжело. Им было явно очень жарко и я поспешил их увести с раскалённой палубы в прохдаду кают-компании.

На обед кок из свежатины приготовил киевские котлеты под картофельным пюре с божественной подливкой, на баке, на мангале доходил нежнейший шашлык. А ещё в кастрюле томился изумительный супчик под названием "проглоти язык" и спагетти паста. Само собой, салатики и мороженное трёх сортов на десерт. В напитках тоже напряжёнки не испытывали.

За обеденный стол в салоне сели вшестером. С нашей стороны: я, Петручио и Эдик. От рыцарей уселись де Перелльос, дон Коломбо и Адриано. Остальные мальтийские рыцари разместились на диване и креслах в уголке для отдыха с нашими офицерами. Их имён я с первого раза как-то не запомнил.

Магистр сразу приступил к вопросам:

— Брат Антонио, я вчера наблюдал, как ваша лодка к берегу и обратно двигалась без парусов и вёсел. Как такое возможно?

— Сеньор де Перелльос, — я встал и взял с комода точную копию нашей спасательной шлюпки в масштабе 1:50 и поставил её на стол. — Для движения наших судов нам совсем не обязательно использовать паруса или вёсла. Для этого внутри судна мы имеем механический редуктор и достаточно матросам привести в дижение этот рычаг, — я покачал пальцем на модельке миниатюрный рычаг привода редуктора. — как начинает вращаться винт под кормой шлюпки, этот винт с силой отбрасывает назад струю воды и тем самым толкает шлюпку вперед. — я показал пальцем на вращающийся винт модельки шлюпки.

— Такие же винты стоят и на наших больших судах. — Кивнул головой на стоящую на другом комоде точную модель "Мануши" в том же масштабе. — Использование таких механических подводных винтов намного удобней и эфективней обычных вёсел и позволяет нам развивать очень приличную скорость по морю.

Магистр и его спутники очень внимательно рассмотрели модельку шлюпки и поочерёдно поигрались с рычагом, заставляя винт вращаться.

— Очень полезное изобретение. — наконец произнёс дон Коломбо. — Брат Антонио, а не могли бы вы продать нам чертежи этого механизма или его модель? — взял он быка за рога.

— Увы, сеньоры. Идея и секрет этого устройства принадлежит одному из братьев нашего Ордена. Именно он это придумал и построил, и без его согласия я не вправе распоряжаться его интеллектуальной собственностью. Но я обязательно передам ему ваши предложения. Он несомненно гениальный механик и изобретатель, и сила нашего Ордена во многом зиждется на его идеях.

Я обратил внимание, что и дон Коломбо, и сам Магистр при попытках тщательней рассмотреть мелкие детали модельки, отодвигали её подальше и шепнул об этом Анатолию. Он встал и вышел.

— Брат Антон, сегодня утром мы видели, как вы отгоняли назойливых торгашей струёй огня. Это был описанный в летописях "греческий огонь"? — не удержал любопытства Адриано.

— Да, секрет "греческого огня" нам давно известен и мы им пользуемся. — не стал скрывать я.

— Брат Антон, вчера, да и сегодня мы слышали с ваших кораблей дивную музыку и песни. — это уже Магистр. — Кто исполнял эти песни и играл на музыкальных инструментах? Мне бы очень хотелось их увидеть и поблагодарить за полученное удовольствие.

— Сеньор де Перелльос, в нашем монастыре музыкальному образованию послушников и братьев уделяется очень серьёзное внимание, и оно стоит на одном из первых мест. А исполнители перед вами. — я обвёл рукой присутствующих офицеров. — Или сейчас находятся на палубе. Что же касается музыкальных инструментов, то это ещё одно из изобретений нащего гениального изобретателя и называется оно "органолой". Сейчас я его продемонстрирую вам.

Я встал, подошёл к нашему музыкальному электронному монстру и откинул крышку с клавиатуры. Для начала выставил органное звучание и выдал кусочек из фуг Баха, потом проиграл тот же отрывок в скрипичном исполнении, а в заключении на трубе.

У рыцарей глаза на лоб полезли. Я предложил им попробовать самим. Они по-очереди неуверенно потыкали пальцами по клавишам. Увы, музыкантов среди них не оказалось и все очень скоро вернулись за столы.

— Сеньор Антонио! Так у вас есть и женщины на борту?!! — воскликнул Дон Хуан.

Вот же въедливый старикашка! Я, вопреки всем желаниям и намерениям, вызвал на экран монитора Матиа Базар и неподражаемую Антонелло Руджеро:

— Женщин у нас на борту нет, дон Хуан. Но о самых великих из них мы умеем сохранять память в своём сердце. Можете взглянуть на неё.

С экрана запела Антонелла:...Её незабываемые "Римские каникулы". Рыцари вообще прибалдели. Пять минут они переваривали полученную информацию.

— Эта женщина у вас? — дрожащей рукой ткнул в экран Магистр.

— Увы, нет. Она умерла, давно. Но мы о ней помним... — пробормотал, перекрестившись, Эдик.

— Брат Антонио, но с такими изобретениями вы могли бы прославиться на всю Европу! — с жаром воскликнул один из мальтийцев.

— Мирская слава чужда уставу нашего Ордена и мы к ней не стремимся. — заханжил смиренно Глава МИД.

Тут вернулся наш доктор с небольшой коробкой в руках:

— Сеньоры, мне кажется, что с возрастом у вас появились проблемы со зрением. — обратился он к рыцарям. — Если вы позволите, я попробую вам помочь.

— Это наш целитель и хирург, рыцарь, брат Анатолий, Он может прямо сейчас подобрать вам подходящие очки. — представил я доктора.

Старички тут же согласились и уже через пять минут оба бойко читали по-латыни, подсунутую мной Библию карманного формата, посверкивая, подаренными Анатолием, очками в позолоченной оправе.

Стюард принёс и выставил на столы супницы и стал разливать по тарелкам творение нашего кока. На время беседа прервалась по причине занятости ртов. На столах появились фигурные бутылки с водкой, метаксой, амареттой и графины с несколькими сортами вин. Стюард выставил и хрустальные бокалы и стопки.

Наконец, первый голод был утолён, и мы продолжили общение.

— Брат Антон, в чем основная цель вашего Ордена? — осторожно поинтересовался Магистр.

— Разумеется, служение Господу нашему. Распространению его заповедей, морали и нравственности. Но главный упор мы делаем на искоренении несправедливости и насилия. Увы, выполнить это мы не можем, сами не прибегая к насилию. Своей первейшей задачей мы видим искоренение работорговли вокруг нас. На каждой встреченной нами галере мы видели сотни христианских невольников, ворочающих вёслами. И, если на европейских судах в основном это были уголовные преступники, осуждённые судом к каторге, то на галерах мусульман это были христиане, угнанные силой в неволю. К освобождению этих невольников мы и прилагаем свои основные усилия, и возвращаем их в лоно Церкви Иисуса Христа. Ну, и пиратов всех вероисповеданий и национальностей, по мере своих сил, пускаем на дно.

— Ваши устремления весьма похвальны и вполне понятны. — кивнул головой Магистр. — Но эти действия непременно повлекут за собой противодействие Османской Империи и всего мусульманского Востока. Готовы ли вы воевать с ними?

— Готовы, сеньор де Перелльос. Если турецкий султан объявит нам войну, тем хуже будет для султана. — успокоил я главу мальтийцев. — И мы всегда готовы оказать вам посильную помощь в борьбе с мусульманами.

На столах появились котлеты и мы опять замолчали. Но пока ожидали обещанные шашлыки, разговор продолжился.

— Брат Антон, ваши подарки и всё ЭТО, — Дон Хуан обвёл рукой стол и каюту. — говорят о непревзойдённом мастерстве ваших ремесленников. Я спрашивал наших мастеров и механиков. Они заявили, что ничего подобного ни они, да и никто другой в Европе изготовить не сможет. — Коломбо недоверчиво покачал головой.

— Да, это так, сеньор Коломбо. Уровень наших знаний намного опережает уровень знаний Европы. А в обработке металлов, и других материалов мы не знаем сегодня равных. Вот, к примеру, этот корабль, да и другие наши корабли сделаны из стали и их не пробивают пушечные ядра. Возьмите нож, выйдите на палубу и попытайтесь им поцарапать борт или мачты.

Адриано вскочил и вышел на палубу. Минуты через три он вернулся, пробормртал:

— Они действительно из стали. — и сел на своё место.

— Сеньоры, вот эти столовые приборы, — я показал на ножи, вилки и ложки. — тоже сделаны из стали. Но эта сталь никогда не ржавеет, даже в морской воде и её не нужно чистить, достаточно промыть горячей водой. Сеньор де Перелльос, на память о этой нашей встрече я хочу сделать Вам маленький подарок. — Я встал и вышел в собственную каюту. Вернулся с, заранее приготовленным, роскошным кожаным кейсом. Положил на край стола, открыл и показал всем его содержимое. Внутри на синем бархате был упакован столовый сервиз ножей, вилок и многого прочего на двенадцать персон, с художественной отделкой нитридом титана "под золото".

— Такой посуды сегодня нет ни у одного короля в мире, Ну, не считая меня. — пояснил я, скромно потупив взор.

У Магистра предательски заблестели глаза, от удовольствия.

Блюда сменялись одни другими, а мы не спеша беседовали. Я пригласил мальтийских коллег посетить наш Буян и продолжить знакомство:

— Сейчас я и мои братья намерены обогнуть Европу и нанести дружеские визиты её правителям, но к сентябрю я надеюсь вернуться и буду готов принять вас у себя на Острове в любое удобное для вас время. Только предупредите нас хотя бы за две недели до вашего визита, чтобы я не был в отлучке и мог вас встретить. И ещё, должен вас предупредить, что подходить к нашим островам ближе двух миль — смертельно опасно, ибо подходы к ним заминированы морскими минами. И непрошеный гость, при попытке высадится на острова, непременно взорвётся. Нужно, не доходя двух миль до берега, дать сигнальный выстрел из пушки. С острова прибудет наш лоцман и безопасно проведёт корабль в гавань. Запомните это, мне бы очень не хотелось, что бы с вами приключилось несчастье.

— А что такое "морские мины"? — встревожился дон Коломбо.

— Это вроде бочек с порохом, которые плавают на якоре ниже уровня воды, так, что с корабля их не видно. Но стоит судну коснуться этой бочки или проплыть рядом, та взрывается и разносит корабль в щепки. Сотни таких мин прикрывают подходы к нашим островам, поэтому мы не очень-то боимся вторжения или десанта. — пояснил Петручио.

Мальтийцы многозначительно переглянулись. Я протянул магистру лист ватмана с картой Эгейского моря и обозначенными красным кружком "нашими" островами:

— Сеньоры, наш монастырь и резиденция находится на малом острове, вот здесь. — я ткнул карандашом в карту.

Потом был десерт с мороженым, умеренная дегустация напитков под сигареты и разговоры "за уважение". Про себя я отметил, что и Магистру и его Казначею очень понравилась наша амаретта. Вызвал кнопкой стюарта и по-русски приказал ему передать "гостям" полдюжины бутылок с ней.

Три часа общения закончились. Магистр пообещал в середине сентября "чудный остров навестить и у Гвидона погостить", предварительно нас предупредив. Напоследок я протянул Магистру два цилиндрика довольно сильных магнитов. Пускай поиграется. Гости, прихватив подарки, на своей гондоле, опять под звуки "Славянки", отправились до дому .При сходе по трапу я вручил им их фотографии, сделанные Пеном втихаря при восхождении на борт....А мы подняли якоря, "без парусов и вёсел" вышли из бухты и устремились к Гибралтару. А до него ещё было около 2000 км.

Гл.7.

Поход на Балтику.

По пути к Гибралтару за неделю, кроме других судов, мы встретили три пиратских галеры: две тунисских и одну алжирскую. Мы бы их не трогали, но они сами погнались за нами. Тогда, в целях приобретения опыта и обучения экипажа, и в назидание другим, мы снесли пулемётным огнём с их мостиков и палуб команды и абордажников, заставив спустить флаги. Потом забрали оттуда всё более-менее ценное.

С самого начала наши "Создатели" поскупились с "Золотым Запасом" Острова, в монастырской казне оказалось всего 320 кило золота в монетах разных стран и народов и слитках, и 2500 килов серебра. А это для суверенного государства как-то не солидно. Поэтому мы пополняли сей запас где только могли, учитывая наши будущие расходы.

Правда, не понятно для чего, в подвалах монастыря обнаружились тяжеленные контейнеры с чисто российскими монетами образца 1999 года. Причём всех номиналов — от копейки до пяти рублей. В каждом контейнере было по одной тонне монет одного номинала. Я так полагаю, что это чисто для внутреннего обращения на островах. Тем более,, что на монетах вместо "Банк России" было отчеканено: "Банк Альфа".

Расковали гребцов, которые тут же утопили остатки команды, и отпустили галеры на все четыре стороны. Возможно, среди них были и православные, но мы вникать не стали. В этом походе нам лишние люди на палубах были не нужны. Мы их освободили, а дальше пусть сами устраивают свою судьбу.

Когда проходили мимо Балеарских островов, Шороху приспичило поставить где-нибудь там радиомаяк. Еле отговорили его, пообещав, что пока "Осётр" будет бегать на Балтику и обратно, у него будет время этим заняться более вдумчиво. Корабли испанцев и прочих европейцев явно чувствовали себя здесь не очень уверенно, предпочитали передвигаться большими конвоями и жались поближе к европейскому берегу.

На восьмой день без задержек проскочили Геракловы Столбы и нас размашисто закачало на океанской зыби. Но за нами, почти тут же, погнались четыре марокканские шебеки или что-то очень похожее. Сначала мы попытались оторваться, в целях экономии боеприпасов и времени. Но потом Яша психанул и решил потренироваться в стрельбе НУРСами. Ну и влепил каждой по три ракеты с трёх кабельтовых. "Рубероиды" враз одумались и вплотную занялись возникшими собственными проблемами. Добивать мы их не стали.

Через два дня, где-то на траверзе Лиссабона, я перебрался на "Осётр", Эдя не преминул последовать за мной и мы расстались с "Манушей". Димыч проложил курс на север, к Бискаю, а Пен, подняв для маскировки Османский флаг, вернулся назад в пролив. Шорох собирался поставить один радиомаяк прямо в проливе, возле Сеуты, а другой на Ибице или Маллорке. Ещё один маяк был запланирован на Мальте.

Движение судов вдоль побережья Португалии было весьма интенсивным, да и типы, и класс кораблей были совсем другими. Пару раз навстречу попались даже монстры в три и четыре пушечных палубы и с целой горой парусов. Мы благоразумно обходили их далёкой стороной. Держались как можно мористее, но не упуская берег из виду. За три дня выскочили в Бискайский залив. Погода радовала, но мотало нас здорово.

Димыч взял курс напрямик на северо-западную оконечность Франции. Встречных и попутных кораблей сразу стало намного меньше. В первый же день мы упали на хвост здоровенному голандскому галиону, но назойливо своё общество ему не навязывали, а тихонечко плелись сзади в десяти километрах со скоростью в 7 узлов под западным ветром с Атлантики. На Бискай мы потратили тоже три дня.

Миновали Брест, стали втягиваться в Большой канал, и тут за нами погнался двухпалубный французский фрегат. Не знаю, что ему было нужно, но мы подпустили его всего лишь на километр, дабы получше рассмотреть. Потом поставили все возможные паруса и дали немного газка машиной, уйдя в отрыв. Уже через два часа фрегат отказался от преследования и вильнул в сторону французского берега.

К вечеру подошли к мысу Сен-Жермен-де-Во и стали на якорь на ночёвку под берегом. В Ла-Манше явно становилось тесно, а учитывая, что здешние мелкие деревянные посудинки весьма неохотно рисовались на нашем радаре и о никаких радиокатафотах они понятия не имели, то Димыч ночью не рискнул туда соваться. С рассветом снялись с якоря и побежали в узость. Кэп поставил все паруса, благо, ветер был попутный, и врубил в помощь негромко дизель, держа скорость около 12 узлов, стараясь проскочить Канал до темноты. Мы успели и после заката прорвались в Северное море. Но Яша вновь рисковать не стал, а, пока было ещё светло, свернул к Дюнкерну и стал там на рейде. Между устьем Темзы и голландцами движение было ещё более интенсивным.

На следующий день окончательно вырвались на просторы Северного моря. Нам нужно было попасть в залив Скагеррак, а до него было около 1000 километров.

Ещё с Мальты Димыч организовал для своих матросов ликбез. И все свободные от вахты матросы теперь по два часа каждый день корпели в кубрике за столом над букварями и тетрадками. Учителями у них были "пассажиры" Эдя, Адик, Лёха и Белоног, как свободные от службы личности. Меня Яша тоже попробовал этим загрузить, но я стойко противостоял сим поползновениям и взялся тока за лекции по природоведению и естествознанию. Чистописания наши абборигены не любили и втихаря крыли учителей нехорошими словами, а вот мироописание, астрономию, географию и историю слушали открыв рты. Тем более, что я вовсю пользовался учебными программами и видиками на здоровенном мониторе. Так что, проблем с "учениками" у меня не было. Сам капитан с механиком гоняли "кубрик" по устройству корабля, навигации, машинерии и началам математики. Доктор успешно прививал парням "любовь" к гигиене и этике. В общем, всем было весело.

Ветер дул с северо-запада, волнение было не более трёх балов и к концу пятого дня мы уже огибали северную оконечность датского полуострова. Соваться в анус пролива между Хельсингёром и Хельсингборгом, который шириной не более 3,5 км, у нас не было ни малейшего желания. Учитывая постоянные нынешние "тёрки" между Датским Королевством и Шведами, была большая вероятность нарваться в этом проливе на неприятности. Поэтому мы подняли британский флаг и почапали вокруг островов Зеландия и Лолланн, обходя их справа. А шо делать? Это только у наших "тамошних" российских альтернативщиков, вроде Юры Корчевского, Кильский Канал уже есть, построенный на 200 лет раньше срока. До Балтики добирались два дня, ночью пользуясь ночными приборами, тепловизорами и радаром.

Южнее острова Борнхольм опять за нами погнались. Два здоровенных фрегата, неизвестной национальности. Своих флагов нам они так и не показали. Подпустили их поближе, а потом Кныш зелепил им несколько очередей зажигательными пулями из кормового 15 мм пулемёта, а Костя добавил по десятку осклочных гранат. Неизвестные пираты порскнули по сторонам и поспешно удалились. А мы вышли на последнюю прямую перед "Бетой".

С неё уже вовсю семафорил базовский радиомаяк. До него было чуть более 700 километров. Увы, ветер окончательно скис и мы заштилели. Горючку экономить не стали и потопали под дизелем с крейсерской скоростью на маяк.

Остров, благодаря нашим подробнейшим картам и радиопеленгу, в лабиринте шхер нашли почти сразу. Сверяясь с видеороликом и фотографиями из компа, отыскали и плиту-скалу, прикрывающую вход в подземную бухту. Рядом обнаружилась весма удобная природная скала-пристань, лишь слегка подработанная "создателями". Знать бы ещё, кто они такие. Глубина возде неё была весьма солидная и позволила бы пришвартоваться даже "Титанику".

33 дня похода закончились, мы пристали к скале и сыпанули на берег.

Пользуясь видиком, скачанным на планшет, я пошёл искать вход в пещеру Али-Бабы. Никаких построек на поверхности острова не было. В кустах под деревьями, покрывавшими весь остров, шебуршилась какая-то живность, орали птицы. Метрах в тридцати от пристани в скалах я нашёл очень похожую на показанную на экране площадку. Рядом лежала и здоровенная каменная плита. С помощью мужиков плиту подняли н нашли под ней герметичный пластиковый футляр, а в нём фиговину, очень похожую на "кривой стартер" отечественной "полуторки", только подлинней. Нашлась и дырочка в скале, заткнутая камушком-пробочкой. Я вставил в эту дырку "фиговину" до упора и начал вращать против часовой стрелки. Чуть в стороне часть каменной стены сначала утопилась внутрь на полметра, а потом сдвинулась в сторону, открывая почти метровый проход.

Слегка очкуя и мандражируя, я шагнул внутрь. За мной сунулась остальная толпа. Сразу у входа на стене банальный электровыключатель, похожий ещё на хрущёвские. Машинально я щёлкнул им. Коридор шириной около полутора метров и высотой два с половиной ( полы, потолок и стены бетонированы), уходящий в скалу, осветился редкими, неяркими светильниками.

— Это што у них, дежурное освещение? — буркнул Кныш. — Здесь што аккумуляторы вечные?

— Скорее всего, это аварийное освещение питается от реактора радиомаяка, а у того ресурс более ста лет. — предположил Костя.

Мы дружно потопали в глубь пещеры. Через десяток метров слева в стене обнаружили "тундровую" массивную дверь с кремальерой замка. Покрутил штурвальчик, дверь открылась и мы попали в небольшой 2х3 метра тамбур с металлическими шкафами вдоль боковых стен. Дальше ещё одна дверь, за ней просторное помещение с какими-то машинами. Присмотрелись — два дизель-генератора, такие же, как и на "Альфе". Дальше и по бокам ещё помещения, аккумуляторная, мастерская, топливо-хранилище и ещё что-то.

Кныш остался разбираться и запускать дизеля, а мы вернулись в коридор и двинули по нему дальше. За час нашли внушительную "диспетчерскую", откуда управлялось всё хозяйство острова и велось внешнее видеонаблюдение, с несколькими большими мониторами и различными пультами. Радиорубку. Было ещё пять двухкомнатных "апартаментов" с санузлами. Двенадцать келий, каждая на четверых обитателей, точно таких же, как и в нашей "казарме" на "Альфе", только без окон. Большая столовая, кухня, провизионные и холодильники. Игровая с баром, пару спортзалов и даже вместительный бассейн с банями, саунами и комнатой отдыха. Библиотека и кинозал с коллекцией видеоносителей. Всё это выглядело очен солидно и удобно. Но глубоко под землёй это как-то угнетает.

Наконец, через короткий коридор вышли на причал подземной бухты. Кныш как раз, видно, запустил генератор и огромное помещение залил яркий свет. Зал высотой метров десять, длиной восемьдесят пять и шириной двадцать два метра. Потолок арочный. Чуть пониже балка погрузочного мостового тельфера. Вдоль почти всего зала, несколько асимметрично расположенный, бассейн шириной метров пятнадцать и длиной 80 метров. В нём на воде покачивались "Белуха", двоюродная сестра нашего "Осётра", два "Монитора", две непонятные калоши с заваленными мачтами и несколько лодок поменьше. Причалы: с одной стороны шириной два метра, а с другой пять. Против широкого, в торцевой стене массивные металлические ворота 4х4 метра, а за ними бесчисленные хранилища и склады. Парни полезли по бортам судов и хранилищам, а я пошёл к плите, обещающей дать свободу всей этой флотилии. Глубина в бассейне была около четырёх метров, а сейчас было время отлива. Плита, закрывающая выход в море была весьма заметно наклонена наружу и под водой по нижней кромке, скорее всего, имела ось, а по верхним углам очень солидными цепями подвешена к потолочным редукторам. Они приводились в действие электро-двигателем и плита падала-опускалась в воду наружу, ложась на дно, но я рассмотрел сбоку и внушительный вороток ручного привода. Пытаться открыть вручную не стал, это, очевидно, очень длительная и трудозатратная процедура. Лучше подождать наших многомудрых механиков, пусть они разбираются. А я вернулся в "диспетчерскую" и полез в центральный компьютер базы. Компанию мне составил Димыч. Запасы базы очень впечатляли. Только одного топлива было более 800 тонн. А ещё оружие, продовольствие и ширпотреб. Хватит человек 200-ти пять лет кормить-поить-вооружать. Запчасти, ремкомплекты, оборудование и машины.

Через три часа "Сезам" уже был открыт и один из "Мониторов" снаружи притулился под бочок "Осётру" у пристани. Парни разбирались с хозяйством и складами базы, и изучали инструкции и мануалы обретённой игрушки. Я закрылся в "комендантских" апартаментах, раскупорил принесённую фляжку и придался качественному отдыху и релаксации.

Утром выяснил, что Костя с тутошней радиостанции сумел связаться с Буяном и "Манушей", доложить результаты нашей экспедиции и узнать последние новости. Буян не буянил, а занимался учёбой, сельским хозяйством, строительством и совращением молоденьких девушек. "Мануша" уже с помощью Шороха-альпиниста установила радиомаяки у Сеуты и на Малорке на недоступных обычным смертным горушках и скалах. И теперь методично долбала всех встречных пиратов с африканского континента, уже заработав себе весьма уважительную репутацию и немного злата-серебра. Много ли с нищих пиратов возьмёшь?

Целый день мужики суетились, загружая на суда припасы для обратного похода. На "Монитор" даже на палубу погрузили две тонны горючки в бочках. А потом вновь законсервировали базу. Рано утром ворота "Сезама" вновь были подняты и заблокированы, входная дверь "фиговиной" была заперта и превратилась в обычную скалу, а сама "фиговина" спрятана под неподъёмную каменную плиту.

Помолясь про себя, двинулись в обратный путь. Потихоньку и осторожно стали вылезать сквозь шхеры на чистую воду Балтики.

Ветер, не спеша раздуваясь, потянул с севера и мы смогли поставить паруса. Алик на своём "сторожевике" шнырял вокруг, осваивая управление и настраивая приборы. Ему почему-то очень хотелось посетить Стокгольм и повидать молодого короля Карла. Но до столицы нужно было петлять по целому лабиринту озёр, мимо хрен знает скольких крепостей с пушками и мы сумели его отговорить.

Уже за Готландом ветер разгулялся настолько, что уже мог называться настоящим штормом. "Осётр" положил мачты и пошёл только под дизелем. Нас швыряло, но Алика швыряло вдвое сильней. Однако жалоб от него не поступало и мы прибавили ходу, чтобы побыстрей спрятаться за Борнхольмом. Всё плавающее пряталось в тени берегов и бухтах. Для лета это была далеко не типичная погода на Балтике.

Гл. 8.

Звездюлина англам.

Возвращаться решили мимо Копенгагена и Мальмё. Очень уж хотелось капитанам навести "кипишь" и опробовать новую технику. Увы, проскочили аж до Скагеррака, но ни одна "моська" даже не тявкнула на нас. Хотя линкоры, фрегаты и прочие бригантины и шлюпы в проливе местами стояли на якорях буквально в 300-х метрах друг от друга и вполне могли нас забросать ядрами по самый планширь. Но в такую погоду здесь не воюют. А у нас хватило ума самим не задираться, а продолжить путь через Каттегат в Северное море.

Зато напротив Лиллесанна к нам начали грязно приставать и домогаться британский четырёх-палубный линкор и два больших 32-пушечных фрегата. "Монитор" как раз отстал километров на пять, обследуя побережье, а тут у нас на пути нарисовались сэры. Причём, линкор маячил впереди, прямо по курсу, километрах в четырёх, а фрегаты пёрли попутным ветром с севера, от Норвегии.

Конечно, уйти нам от них ничего не стоило, но уж больно поразила ихняя наглость. Тем более, что мы шли под российским морским Андреевским флагом, пусть и неизвестным покудова никому. Особенно, когда они начали класть ядра перед нашим бушпритом, требуя остановится. Димыч побазарил по радио с Аликом, описал ситуацию и скомандовал спустить паруса и лечь в дрейф. Костя открыл крышки торпедных аппаратов и вышел на палубу с пультом радиоуправления. До ближайшего фрегата уже было метров 500. Второй старался нас обойти с кормы.

Глухо ухнул сжатым воздухом торпедный аппарат и массивная сигара проблескивая рубиновым курсором метнулась по волнам к первому фрегату. Через минуту раздался грохот, фрегат подскочил, переломился по миделю и двумя половинками начал быстро погружаться в море. Тут же бухнул второй аппарат и следующий фрегат у нас за кормой постигла та же участь. Мы не стали задерживаться и спасать утопающих, а подняли реи и двинулись в сторону линкора. Кныш занял место у пульта автоматической пушки.

Уже где-то за километр баковые курсовые пушки линкора открыли по нам огонь. Толку от этого было мало. Дистанция и волнение не позволяли ихним канонирам уверенно поразить нас, наверное, хотели просто напугать. А вот Коля не испугался и не промахнулся, и всадил десяток орудийных снарядов прямо в порты носовых орудий линкора, и в хлам разбив ему бушприт и гальюн. Димыч взял правее и наше орудие за десяток секунд основательно проредило рангоут и такелаж линейного корабля, заставив его резко уйти в левую циркуляцию. Следующей очередью Кныш прошёлся по артилерийским палубам, а Демон одновременно полосовал его пушечные порты лазерным лучом, слепя пушкарей. Через пару минут мы разминулись с противником и продолжили движение прежним курсом, оставив линкор за кормой. Но гордые бриты рано радовались. Через десять минут к ним подскочил Алик на "Мониторе" и с безопасной дистании в километр начал забрасывать их палубу осколочными гранатами. Немного побезобразничав, обходя линкор по кругу, Алик оставил их в покое и двинул следом за нами. Топить линкор мы специально не стали — должен же был кто-то передать от нас весточку остальному миру.

На четвёртый день, к вечеру, мы вошли в устье Темзы. Переночевали на рейде.

Особых дел в Лондоне у нас не было. Просто хотели поглазеть на сам город, ведь ни в одном городе "Этого Мира" мы ещё не бывали. А тут ажно целый Лондон семнадцатого века! И Димыч утверждал, что там "сейчас" сам "Великий Ньютон" живёт.

Войдя в бухту перед устьем Темзы, спешить не стали. Внимательно осмотрелись. Всяческих плавсредств здесь хватало. Но особого интересса к нам они не проявили. "Монитор" на буксире мы подтащили к одной из многочисленных пристаней в устье, чтобы не возбуждать излишнего ажиотажа среди местных. Да ещё обильно развесили на нём сушиться рыболовные сети. Заплатили, не скупясь, хозяину пристани и потянулись вверх по течению. Алик со своим экипажем остался на борту.

Пройдя пару километров, убрали паруса, завалили мачты и под дизелем "пошли до городу Лондону". Телепаться против течения под парусами по руслу или вёсельными шлюпками верповаться около ста километров нам никак не улыбалось. Кипишь, так кипишь! И наплевать! Пущай привыкають. Мы уже тута!

До Тауэрского моста телепали почти весь световой день. Под мост лезть не стали, притулились к правому берегу и отдали якоря. С реки город впечатления не производил. Какие-то деревянные и каменные серые трущобы. Редкие усадьбы, аббатства и дворцы, видимые с реки, не очень-то исправляли это впечатление.

Юрчик c Эдиком по жребию остался на вахте, а мы, в соответствующем прикиде, вчетвером в сопровождении шестерых матросов, пока светло, сошли на берег. Первое ощущение — запах свежего конского навоза. Мы видели, его убирают, иногда даже конкурируют при этом... но запах был и был лично для меня ностальгически-приятным. Недалеко от моста зашли в довольно чистый и уютный кабак. В дальнем углу отыскался свободный стол. На нас десятерых его вполне хватило. Здоровенная девица с дебильно-лошадинным выражением лица подскочила, чтобы принять у нас заказ. Что здесь едят мы не знали, но Димыч разглядел приличный кусок мяса перед клиентом за соседним столом и заказал нам всем того же. А я заказал эль для всех. Уж очень было любопытно попробовать этот самый эль, воспетый во стольких романах английских классиков. Эль девица принесла сразу, а вот мясо прищлось ждать более получаса. Напиток оказался на любителя, и не пиво, и не брага. Что-то среднее и по вкусу и по крепости. Костя попробовал, сморщился и, вспомнив Стивенсона, потребовал: — "Рому!!!" Деваха принесла. Я попробовал из его кружки и заказал себе тоже. А ещё здесь был вкусный хлеб. Не белый, не ржаной, а что-то наподобие "нашего" серого, но очень вкусный и духовитый. А вот мясо было не очень, сухое, жилистое и явно не дожаренное, зато "с кровью". Я его есть не стал. Поужинаю лучше "дома".

В кабаке народ веселился во-всю. Кто-то пел и пытался плясать без музыки. Визжали девки. В противоположном углу уже дрались. Курили не многие, но полное отсутствие вентиляции и чад с кухни заставляли слезиться глаза, и я засобирался наружу. Димыч расплатился, и мы вывалились под небо. На улице было уже совсем темно. Редкие факелы на углах лишь дополнительно нагнетали тревогу, как в голливудских ужастиках.

Мы поспешили на "Осётр", не ища на свои задницы дополнительных приключений.

Ужин нам предусмотрительно оставили и я основательно покушал и выпил. Яша осветил "Осётра" по полной программе и запустил наши колонки в сторону берега на полную мощу. Из них на робких лондонцев обрушилась "АВВА" во всю силу своего таланта и наших децибел. Дополнило всё это хулиганство метание луча по окнам и набережным из лазерной пушки. Этот двухчасовой концерт никого на берегах Темзы не оставил равнодушным и мы сочли более благоразумным в полной темноте сменить место стоянки, спустившись на 500 метров ниже по течению.

Ночь с вооружённой вахтой проспали спокойно. Утром неспеша позавтракали и обрядившись в кевларовые рясы монахов вновь вдесятером отправились уже на другой берег. Яша с Механиком остались на борту и их место среди нас заняли Доктор и Эдя. Совершили трёхчасовую прогулку по городу, заглядывая во все попутные магазины и лавки. Но не удаляясь слишком далеко от набережной. Эдик, как породистая почти сразу вывел нас на оружейную лавку. Где он не торгуясь приобрёл себе "настоящий" английский здоровенный лук и более сотни стрел к нему, он де всю жизнь мечтал о таком. В одной из ювелирных лавок, со специфически-носатым и печальным хозяином я развязал замшевый мешочек, захваченный ещё с Буяна, с нашими искуственными фионитами, александритами и прочими "камушками". Поинтересовался у хозяина о их закупочной стоимостью. Цена в золотых очень впечатлила, но я продавать ничего не стал, несмотря на явную заинтерессованность печального ювелира. Нашу прогулку прервал вызов по рации от Якова. Суть его была однозначной: — Пора рвать отсюдова когти!

Мы поспешили на борт. Вокруг нашего "броненосца" уже заметно началось оживление, как на реке, так и на берегу. Какие-то корабли начали отшвартовываться от пристаней, а на набережной строем заходили люди в мундирах и с оружием. Дожидаться продолжения этих шевелений мы не стали и, быстренько снявшись с якорей, резво покатили под мотором вниз по течению. Опять оглашая берега рёвом колонок.

Из устья Алик доложил, что утром в порт прибежал какой-то бриг и началась суета. Его "Монитор" попытались несколько королевских калош блокировать у пристани, а с берега подошла толпа каких-то мундированных и оружных мужиков, человек сто. Он вынужден был немножко пострелять по ним и отойти подальше от берега и теперь ждёт нас на рейде. Яша добавил газу и к закату мы вывалились в устье реки.

Чо тут началось! С десяток здоровенных парусников, нафаршированных пушками, как тефтели рисом, преградили нам выход в море и начали палить. Ещё столько же галер и других гребных посудин понеслись к нам для абордажа. Они-то нам очень здорово и помогли. Вплотную подойти мы им не давали, сметая с их палуб всё живое, а они собой прикрыли нас от наиболее мощных пушек линкоров. А тут ещё с тылу на них насел Алик и за пять минут торпедами половину из них пустил на дно. Кныш добил из орудия и НУРСами галеры и мы выскочили на рейд. Потом развернулись и уже не спеша с безопасной дистанции "зажигательными" стали растреливать оставшийся в бухте флот противника из пушек и пулемётов, экономя торпеды и ракеты. Как шайтаны, под завывания "Хэви Метл" носясь по рейду. Они просто не успевали из своих пушек прицелиться по нам. Примерно через час подожгли всех, кто стоял не у причалов. Вся акватория практически усеялась плавающими кострами на фоне догорающего заката. Аликов "Монитор" умудрился не получить ни одного попадания, не считая царапин на краске от пуль и картечи, а мы отделались пятью солидными вмятинами на броне и одной дыркой в парусном рундуке левого фальшборта. В экипажах пострадавших не было.

Делать здесь нам было больше нечего и мы взяли курс на Ла-Манш, подыскивая место для ночёвки. Там дотанковали Алика. На сегодня и туточки мы навели кипишу достаточно. Утром, прошмыгнув самую узость, устремились на просторы Атлантики. Алик рассказал, что привело вчера в такое печальное состояние Флот Его Величества:

— Утром примчался бриг. Скорее всего от той эскадры, которую мы раздолбали у Норвегии. А на нём, видать, немалое начальство от Адмиралтейства. Кто-то наш "Монитор" опознал у стенки, и бравые вояки кинулись нас захватывать. Но, видно, из-за хреновой связи, рота мушкетеров выскочила на берег раньше задуманного, когда корабли ещё не подтянулись. Мы отогнали и частично положили этих вояк на причале, отдали шустренько швартовы и без труда проскочили свозь порядки их лоханок на внешний рейд. Они просто не ожидали от нас такой прыти и были абсолютно не готовы. Даже гнаться за нами посчитали безсмысленным. Потом, наверное, узнали от хозяина пристани, что "Осётр" ушёл вверх по реке, и решили устроить вам засаду в устье Темзы.

— Ну, и доустраивались... По моим подсчётам мы вчера десять вымпелов пустили на дно и не менее десятка сожгли. — удовлетворённо закончил Дед.

— А не очень ли резко мы начали кипишиться? — во мне проснулись былые гуманизьм и толлерантность. — Врагов-то мы нажили теперь не шуточных. Потери у них охрененные!

— Не бери в голову, Адмирал! — оборвал меня Димыч. — Покажи мы слабину, нам бы насовали ядер и картечи по самые помидоры, а потом бы ещё колесовали и отрубили головы на какой-нибудь Гревской или Трафальгарской площади. По-другому они здесь просто воевать не умеют. Зато Андреевский Флаг они теперь хорошенько разглядели и впредь будут бояться.

Связались по радио с Шорохом, доложились. Петручио, закончив установку радио-маяков, сейчас крейсировал вдоль алжирских берегов, приводил пиратов к нулю и отпускал галеры-шебеки-фелуки с освобождёнными христианскими невольниками на все четыре стороны, изьяв предварительно корабельные кассы. Договорились встретиться у Сеуты.

В Бискае нас здорово покидало. До Гибралтара погода нас тоже не баловала, но дошли без ЧП. Настроились на частоту сеутского маяка и багополучно под берегом встретились с нашими и устроили на берегу грандиозную пьянку. А как иначе — в море "Сухой Закон"!!! День отсыпались, потом дозаправили "Монитор" и взяли курс всей эскадрой на Сардинию.

Средиземноморье было очень радо нашему возвращению. Особо не спешили, но ветер и волны услужливо каждую минуту приближали нас к родной бухте. Видно, молва и слухи о нас уже расползлись по всему морю, как среди тряпкоголовых, так и христиан. Мелькающие на горизонте паруса и отметки на экранах радаров спешили исчезнуть из поля нашего зрения. Мы их не преследовали, все устали и хотели просто домой.

К Сардинии пошли просто из любопытства. Хотелось поближе посмотреть на местные ориентиры, изучить акваторию и сверить наши лоции по глубинам. "Мануша" пёрла впереди, мы на "Осётре" трюхали, отстав на 2-3 километра сзади, а "Монитор" шнырял где угодно, жгя почём зря горючку. Возле Сардинии на нас от берега попёрли восемь галер. До берега было километра три. Яша врубил форсаж двигателей и связался с Аликом. По флагам определили, что на нас напал Флот Генуи. Шорох очень точно и аккуратно отстрелялся перед бушпритами супостатов, задержав их и непосредственный контакт и абордаж. "Осётр", подскочив, добавил. А Дед разрулил ситуацию всего двумя очередями из пушки. А потом "дав газу", мы "позорно" сбежали. Ну, не хотелось воевать. Да и Генуя — не Алжир, и особых претензий у нас к ней не было.

Мы не стали задерживатся и порулили на Юг.

На Мальту сначала решили не заходить. Но погода испортилась. Пошёл мерзкий моросящий дождь и возиться с парусами на палубе у всех резко пропала охота. И мы резко свернули в уютные бухты Валетты.

По местному времени было около полудня.

Не успели ещё толком выбрать место и закрепиться на якорях, а от берега к нам уже гребла парадная гондола Магистра под командой вездесущего "Андрюши". Он передал нам приглашение Великого Магистра отобедать всем нашим Рыцарям у него в резиденции. Ага, щщас! А, добытые непосильным трудом у пиратов "несметные сокровища", кто охранять на кораблях будет? Поэтому в "парадку" переоделись и почапали к пристани "без помощи вёсел и парусов" только пятеро: — я, Пен, Димыч, Алик и Эдик, ну и шестеро матросов-гребцов-автоматчиков. Матросы по пути к берегу были строжайше проинструктированны.

Путь вверх по лестницам в цитадель под дождём доставил мало удовольствия, хотя, мы и прихватили с собой "весёленькие" зонтики. На сей раз обедать нас отвели в огромный зал, все стены которого были завешенны гобеленами. Весь пол был тоже застелен коврами. На стенах было развешанно разнообразнейшее колюще-режущее оружие и множество щитов с гербами. Вдоль стен на подставках стояли многочисленные рыцарские доспехи, прям Эрмитаж какой-то, а не столовка. За необьятным столом нас ждало 12 разряженных рыцарей при шпагах и с Магистром во главе. Как водится, последовали взаимные представления и расшаркивания.

Наконец, все расселись и начали вносить блюда. Опять набежала куча слуг и замаячила у каждого за спиной, раздражая до нельзя.

Великий Магистр начал первым:

— Брат Антон. Сейчас в нашей гавани стоит три галеры, отбитые вами у африканских пиратов. Они пришли сюда несколько дней назад. От европейских купцов мы знаем так же, что и в различные порта Европы в последнее время прибыло ещё несколько судов с освобождёнными вами христианами. Ваши методы борьбы с этими разбойниками весьма эффективны и не вызывают сомнения. Однако, все, как один, освобождённые рассказывают о чудовищной силе вашего оружия и о невероятной быстроте, с которой вы расправились с пиратами. Но я и мои спутники, при посещении вашего корабля, не заметили на нём вообще никаких пушек. Да и вы, синьоры, ни тогда, ни теперь не носите на себе оружия и доспехов. Даже шпаг или мечей.

Я и мои спутники невольно рассмеялись:

— Сеньор Перелльос, для нападения и защиты мы не пользуемся ни шпагами, ни мушкетами. Для этого у нас всегда при себе есть другое, менее громоздкое и более эффективное оружи.— проговорил я. — Если вы, сеньоры, позволите, то я прямо здесь и сейчас могу показать его действие на этих доспехах. — я кивнул на железных истуканов, стоящих у противоположной стены.

Ни Магистр, ни остальные рыцари, видно, не фига не поняли, но согласно закивали головами.

— Только вы не пугайтесь и держите себя в руках. Ибо вам ничего не грозит. — предупредил я. Встал, быстро выхватил из кабуры пистолет и за пять секунд поразил десять мишеней. Четыре доспеха, пять щитов и одну напольную вазу. Причём, два доспеха после попадания начали ссыпаться со своих подставок, гремя железом, три щита сорвались со стены., ну, а ваза просто разлетелась мелкими осколками. Мальтийцы даже испугаться не успели, а я уже сменил магазин, вернул пистолет в кабуру и уселся на свой стул.

Через пару десятков секунд рыцари сорвались со своих мест и бросились осматривать поражённые "мишени". Не удержался и сам Магистр.

Пока они суетились у стены, я, Алик и Димыч подобрали с ковра стрелянные пистолетные гильзы.

Как я и предполагал, все щиты имели дырки, а доспехи были прострелянны навылет.

В зал ворвалось более двух десятков кирасиров, готовых порубить всех на куски. Но Магистр одним взмахом руки их успокоил и отослал прочь.

Минут через пять переполох окончательно улёгся и все заняли свои места за обеденным столом, а сдриснувшие слуги вернулись за плечи обедающих. Назвать наших сотрапезников не испуганными я бы посовестился, но Магистр и Дон Коломбо держали марку и делали вид, что ничего не случилось.

— Дон Антонио. — прервал,наконец, молчание казначей. — Однако, вы очень опасные люди!

— Конечно, опасные, Дон Хуано! — подтвердил я. — Но только для своих врагов. А для друзей мы безобидней тех овечек, что пасутся на склонах ваших гор.

Дальше беседа за обедом протекала без стрессов для обеих сторон. Магистр подтвердил своё намерение посетить Буян во второй половине сентября. Мы заручились его согласием на установку радиомаяка на крошечном островке между непосредственно Мальтой и более северным маленьким островом. Потом просто кушали и пили. Яша порадовал общество множеством одесских анекдотов про евреев, переложенных под тутошнее время и нравы. Пришли здешние музыканты и потерзали наш слух здешними лютнями и рожками. Но солнце уже ушло за горизонт и мы поспешили откланяться. Тем более дождик уже кончился.

Через четыре дня мы были уже дома.

Гл. 9.

Крымский поход (Часть1)

Отдохнув пару дней, засобирались в Чёрное море. Опять же, в целях не чрезмерного ослабления гарнизона Острова, порешили идти только "Манушей" и "Котёнком". "Щенок" был не до конца готов. Команла "Осётра" была изрядно измотанна. Да и обученных экипажей всё ещё не хватало. Дел на Острове тоже было до фигища. А нам предстояла только разведка.

Парни уже вовсю "окучивали" молодок из поселянок в "казармах". ЗамОк попытался официально поселить свою сердобольную хохлушку в свою келью. Даже завидно стало... И поэтому мы всеобщим голосованием осудили это его "хотение", выразили ему всеобщее презрение и порешили на веки веков не превращать наш "монастырь" в малосемейную общагу. А выделили ему пока для его пассии отдельный боксик в "казарме".

Прыся похорошела, заблестела шёрсткой и каждое утро ложила мне мышку, ящерицу или птичку на подушку. Зараза.

За очередным ужином все вместе решили идти в Крым, не откладывая. В сентябре ждали гостей с Мальты.

Костя выказал опасение:

— А пройдём ли? Я читал, что турки через Босфор цепь натягивали.

— Это вряд ли. — успокоил его Алик. — В самом узком месте Босфор имеет ширину более 600 метров, да и натяжные лебёдки возле самого берега не поставишь, ещё запас на противовесы... Итого: цепка должна иметь длину не менее 700 метров. Даже, если её погонный метр имеет вес всего 50 кг — это в общем набегает 35 тонн. И такой цепкой приличный корабль не остановишь. А вспомнив задачку из Физики, про девочку сдвигающую с места два Камаза, то нагрузка на подшипники и цапфы этих редукторов должна быть от 350 до 500 тонн. Таких редукторов и цапф ещё лет 200 не будут уметь делать... Так что, сказки это особо одарённых сочинителей, имевших в школе "двойку" по физике.

На следующий день пополнили на судах продукты в холодильниках, морозильниках и провизионных, помня о возможных обратных пассажирах, воду, топливо и боеприпасы. Перетасовали экипажи, с учётом подготовки и опыта. Попили водовки на дорожку и с рассветом тронулись.

"Мануша" шла с уже привычным и опробованным экипажем. Командование над "Котёнком" всеобщим голосованием поручили Яше. Он и подбирал себе команду.

Шорох опять отобрал любознательного Петьку-сироту и пообещал вырастить из него местного "Маркони-Попова", зачислив его юнгой.

До Дарданел дошли тихо, никого не трогая. "Кишку" прошли ночью, под приборами. Сутки дневали в Мраморном море. А поутру подкрались к Стамбулу. День пускали "Страж-птиц", как с подачи Эдика окрестили беспилотники, наблюдая за порядком прохождения судов через Босфор. Нихрена не поняли и после заката попёрли внаглую.

На удивление, прошли спокойно. Как только муэдзины с минаретов прокукарекали, что солнце уже зашло, почти всё движение по проливу замерло. Мы, не шибко урча моторами, за ночь вышли в Чёрное море. Подняли паруса и взяли курс на Крым.

4 августа. Под вечер пришли к Херсонесу (или к "нашему" Севастополю). Заходить в бухты не стали, а наоборот оттянулись к северу, к Евпатории и стали на якорь на траверзе "нашей Качи".

Все "отпетые" собрались на "Мануше", оставив на "Котёнке" лишь вахту и матросов. За ужином решили, что в бухту и на рынок невольников пойдём на "Котёнке", а "Мануша" будет маячить в километрах пяти от берега и оставаться на связи. На рынок пойдём впятером: я, Кныш, Драп, Белоног и Пиндос. Ну, а там "война план покажет". Потом попили немного алкоголя, побазарили за жизнь нашу окаянную и отправились по каютам.

5 августа. С первыми лучами солнца я и "десантная команда" перебрались на борт "Котёнка", выбрали якорь и почапали в будущий Севастополь, будущую базу будущего российского флота.

Где здесь находится невольничий рынок никто из нас понятия не имел. Но сама севастопольская бухта была довольно плотно забита всевозможными плавсредствами, снующими туда-сюда и стоящими на якорях. Поэтому возле мыса Хрустального, мы не мудрствуя лукаво, прямо с борта на чисто-турецком языке опросили двух аборигенов, гребущих нам навстречу в каком-то корыте.

Оказалось, что главный базар невольниками располагался в Южной бухте с правой стороны от входа. Дошли до Южной. Но на входе паруса окончательно сдохли. "Тень от берега" принуждала взяться за вёсла. Оставив "для блезиру" паруса на мачтах и, якобы ловя ими ветер, потихонечку потянули вглыбь бухты на моторе.

На мой извращенный и избалованный вкус, города, как такового,, на берегах не было. А было чёрти-чё. Какие-то сакли-халупы с плоскими крышами, дувалы, всё бело-серое из местного камня. Правда зелени по сравнению с моим временем было намного больше. Возвышенности, там где не было построек, почти сплошь покрыты соснами, кипарисами и какими-то зарослями. Дома в основном теснились к берегу. Кое-где за высоченными дувалами высовывались двух— и даже трёхэтажные усадьбы в окружении зелени.

Рынок обозначил себя деревянными, на бревенчатых сваях пристанями длинной метров по пятьдесят и десятком, прилепившихся к ним галер, шебек и ещё каких-то судов с мачтами и вёслами.

Свободного места у этих причалов не наблюдалось и мы решили стать на якоря недалеко от берега, для близиру помахав вёслами, прям напротив гомонящего и бурлившего базара. Полчаса в бинокли понаблюдали за берегом и пристанями, пытаясь понять, что там происходит. У себя на карте я определил это место как "будущую площадь Нахимова".

Пока мы зырили в бинокли, Димыч отдал команду и спустили с правого борта шлюпку.

— Значит так, Димыч, бди за берегом. Мы болтайки выключать не будем, тут блызенько. Всё будешь слышать на втором общем канале. Ну, если чё, даем красную ракету или зелёный свисток. Тогда начинай наводить на берегу шороху из всех калибров, только постарайся нас не зацепить.— не удержался я от последних ЦУ.

— Усигда готов, Шеф! — подыграл мне Димыч. Я и сам видел, что Эрликон на баке уже смотрит в сторону берега, у гранатомёта примостился Лёха, а у пулемёта Демон.

— Ладно, держи краба и зажми очко, всё будет пучком. — Димыч протянул мне руку и хлопнул по плечу.

Мелко, но демонстративно перекрестившись, я спустился в бот. В котором меня уже ждала десантная команда и пара матросов из "волонтёров".

Для похода на берег мы обрядились в свободные светло-бурые кевларовые рясы с капюшонами. В руках у всех были "боевые посохи", а под рясами была "броня" по максимуму и разгрузки с пистолетами, ПеПе, гранатами и ножами. Под капуцами у каждого был небольшой шлем с гарнитурой радио-связи. Под всем этим было чудовищно жарко, но приходилось терпеть и вонять потом.

В четыре весла мы за пару минут приткнулись к берегу. Выгрузились, и я приказал матросам отойти на 20 шагов от берега и ждать нас на якоре. Они отошли.

Я оглядел свою команду. Мда-а. Если мы изображали монахов, то были монахами весьма упитанными, типа "брата Горанфло" российского кинопроката. Броня и разгрузки добавляли нам изрядно дородности. Ну, а куда деваться-то?

— Короче парни, потопали. Крутим головами на 360, слухаем обоими ухами, иногда крестимся. — добавил я перчика.

По каменному откосу поднялись от воды на базарную площадь между двумя какими-то сараями. Откуда-то сбоку тут же возник парнишка-татарчонок лет 13-14-ти, в каких-то лохмотьях и босой. Зачастил по-татарски:

— Я видел. Чужеземцы пришли на той шебеке, если вам что-то нужно на нашем базаре, я всё знаю.

— Тебя как зовут, воин?— перебил я его тоже по-татарски. — Я считаю, что для тебя два глаза, это много и готов один из них выколоть.

Татарчонок сперва замер, осмысливая сказанное мной, потом метнулся в сторону, но мимо Драпа проскочить не сумел. Тот сгрёб его за довольно длинные волосы и поставил на колени. На нас стали обращать внимание и я поспешил.

— Вот тебе таллер, — я вложил в руку непрошенного гида серебряную монетку. — Так как тебя зовут, чичероне? — продолжил насмешливо.

— Муса, господин. — проблеял оборванец.— Не убивайте меня!

— Ладно, не убьём. — согласился я. — А ты за это нам покажешь местный базар и всё обо всех нам расскажешь.

Муса неуловимо быстро спрятал в своих лохмотьях полученную монету и вывернулся из ослабленной хватки Володи. Но убегать уже не стал.

— Где у вас продают самых лучших и дорогих рабов и рабынь из русичей? — насел я на пацана.

— Там, немного подняться и налево, — он махнул рукой. — Вчера пришел большой караван Селим-батыра, Ага уже с утра торгуется с кочевниками. Много сильных мужчин и красивых женщин, мой господин.

— Веди, Муса. И помни наш уговор.

Восточный базар оказался самым настоящим восточным базаром. Много крику и воплей, как двуногих так и четвероногих. Много вони и много грязи. Почва под ногами состояла из свежего полужидкого навоза от различной скотины и такого же навоза, но уже подсохшего. Хорошо у нас рясы не до земли, а по щиколотку.

Базарная площадь где-то 200 на 350 метров неправильной формы и уступами. По периметру обстроена какими-то лачугами из камня большей частью, но и деревянные попадались. В северном углу внушительный караван-сарай. Сама площадь в беспорядке, как попало заставлена возами, арбами и кибитками. Между ними кучи товара. Арбузы, дыни, какие-то корнеплоды. На плетённых столах, наложенных на козлы из кольев весь ассортимент местных фруктов и овощей. Проходы между ними довольно узкие и загогулистые.

— Муса! — я хлопнул местного Гавроша по плечу. — Веди нас сразу к невольникам.

— Да, господин. Нам туда, в ту сторону. — показал он рукой и устремился в проход. Мы двинулись следом.

На южном конце базара оказалась площадка, огороженная забором из жердей и кольев высотой не более полутора метров. Сзади этот загон подпирал каменный сарай, сложенный без раствора, на-сухую. Рядом с площадкой стоял довольно большой шатер из небелёного полотна и невысокий, не более полуметра деревянный дощатый помост 2х3 метра под полотняным же навесом. Помост был застелен довольно потасканным ковром и закидан цилиндрическими подушками-мутаками. Два мужика, развалившись на нём, о чём-то яростно спорили. Перед ними на ковре стял огромный, почти метровый медный поднос, заваленный фруктами, какими-то заедками, серебряными чашами и высоким кувшином. С другой стороны загона, под развесистой чинарой на большой чёрной кошме прямо на земле расположились шестеро, явно, воинов. Оружие: пистоли, сабли, чехлы с луками и стрелами лежали рядом на кошме, несколько копий и даже две пищали были прислонены к дереву. Мужики, видать, завтракали, орудуя внушительными кинжалами. Чего-то жевали и запивали из деревянных чашек, наполняемых из лежащего бурдюка.

Я в первую очередь подошёл к огороженной кольями площадке. Внутри находилось около пятидесяти человек. Где-то два десятка молоденьких девушек и женщин постарше. С десяток детишек от 7-8 до 10-11 лет обоего пола. Остальные — мужчины не старше 35-40 лет. Все мужики в железных ошейниках. Ошейники короткими, не более полуметра, цепями крепились с интервалом около метра к внушительной жердине. К каждой было приковано по 5-6 мужиков. Однако, хитро придумано. Если идти, то всей жердью идти. Если садиться или ложиться, так опять же всем вместе. Женщины и дети связаны не были и располагались относительной свободно в пределах изгороди.

Все пленники были по виду славянами. Через открытые ворота сарая внутри просматривались ещё какие-то силуэты и движение.

Мы подошли вплотную к забору. Почти все невольники сидели на земле, понурив головы. Только четыре женщины стояли возле стены сарая, пытаясь укрыться в её тени от набиравшего силу утреннего солнца. Одна из женщин, на вид лет 20-ти, держала на руках, прижав к груди 4-х или 5-тилетнего абсолютно голого мальчика. Я присмотрелся к ней и чуть не упал..

Нас разделяло не более 15 шагов и я видел, что возле стены стояла Таня. Пусть она одета было в какие-то обноски, босая, с сбитыми в колтуны волосами и грязными разводами на лице... Но это была Она, Танюша. Моя Первая Любовь. Моя безответная любовь, мучительная и сладкая.

Наверное, я сильно переменился в лице или как-то дёрнулся и Драп шагнул ко мне.

— Что с тобой, Антон? Что случилось? — тронул он меня за плечо.

— Володя, этих людей мы должны освободить. Любой ценой! — прошептал я. И направился к помосту с орущими друг на дружку бусурманями. Рука под кевларовым фартуком рясы нащупала рукоять пистолета и сжала её до хруста костяшек.

Драп видно понял, что я хочу сделать и загородил мне дорогу.

— Антон, не дуркуй! Посмотри вокруг, сколько их здесь и сколько нас? Мы можем навести тут кипишь и разогнать это стадо бабуинов. Но сможем ли безопасно, без потерь вывести всех пленных? Сомневаюсь я... Да и в будущем дорога сюда нам будет заказана.

— Так что, спокойно, командир. Командовать парадом и банковать буду я. А ты стой рядом, надувай щёки и говори: — "да, уж". Деньги у нас есть, диковинки для аборигенов тоже. Или выкупим православных или обменяем. Прорвёмся!

Я несколько раз глубоко выдохнул, натянул безразличный фейс и подозвал чичероне.

— Муса. Кто это такие, знаешь? — я глазами показал на помост.

— Вон тот лысый и худой — Селим-хан, Орёл степей. Люди его орды ходят в набеги на Русь за рабами. У нас он всю торговлю невольниками держит. — зачастил почти шепотом Муса, стараясь даже не смотреть в сторону помоста.

— А другой, который толстый в чалме, Ахмет-Ага. Очень уважаемый человек, купец из Стамбула. Говорят, он поставляет невольниц в гаремы Великого Визиря и самого Султана.

Стоящий рядом Драп тихонечко присвистнул.

— Ладно, пошли базары базарить. — двинулся он первым. Я потопал за ним. — Только, Антон, чур, мне не мешать. А то на тебе лица ещё нет, натворишь здесь что-нибудь плохое и перед столь уважаемыми людями потом будет неудобно.

Пока мы с Драпом и Мусой шептались, Кныш обошёл вдоль ряда столов, якобы приценяясь, шестерых харчащихся на кошме, под деревом воинов, купив по пути за грош дыню и присел сбоку под стеночкой, напротив их. Подстелив тряпочку, начал нарезать дыньку и аппетитно чавкать. Белоног с Пиндосом пристроились сзади нас по бокам. И таким ордером мы двинулись к уважаемым обормотам на помосте.

Наш интерес к невольникам не остался ими незамеченным, они перестали орать и выжидающе уставились на нас.

Вперёд выступил Володя.

— Добрый День! О уважаемые и многопочтенные. — заговорил он по-арабски.

— Да, продлит Аллах ваши дни и наполнит их здоровьем, радостью и счастьем!

— Да, одарит Всевышний покоем и долголетием ваших близких и родных! Да, приумножатся и тучнеют ваши стада и табуны!

"Ни фуя себе! Это ж надо так умудриться загнуть! Я б сроду не догадался." — про себя офанарел я.

А Драп плёл языком дальше:

— Глубокоуважаемые, от сего юноши, — Володя кивнул на Мусу — мы узнали, что перед нами великий воин и повелитель тысяч воинов, неисчислимых тучных табунов — Батыр Селим-Хан, Орел степей и владетель этих невольников. — Драп кивнул на загородку и поклонился лысому.

— И мудрый водитель морских Караванов, известный всему исламскому миру купец Ахмет-Ага из сиятельного Истамбула. — Драп поклонился и жирному.

— Позволите ли вы, О почтенные! Обратиться нам, смиренным братьям Ордена православных отпетых отшельников к вам с нижайшей просьбой?

Оба копчённых синхронно кивнули.

— Дело в том, — продолжил отпетый менее возвышенно, — что наш Орден возложил на нас, его смиренных служителей тяжкую ношу по вызволению из плена наших братьев во Христе и возвращению их в лоно матери нашей Святой Церкви.

— Так чего же ты хочешь, неверный? — сверкнул глазами лысый татарин и переглянулся, с уже вставшим с помоста, жирным турком.

— Мы хотим выкупить у вас этих несчастных. — Володя указал рукой на загон, — И готовы заплатиь за них достойную цену.

Глаза татарина заинтересованно заблестели. Но тут вмешался Ага:

— Селим-хан, мы с тобой уже ударили по-рукам и эти пленники теперь мои. — прошипел он по-татарски. — Эти гяуры уедут, а тебе со мной и дальше торговать придётся.

Худой на глазах сдулся и провякал Драпу:

— Увы, чужеземец. Но эти рабы уже проданы почтенному Ахмет-Аге. Я над ними уже не властен.

Володя тут же переключился на агу:

— Уважаемый Ахмет-Ага, сколько вы хотите за этих людей? Мы готовы заплатить золотом.

Оп-па! Обрезанные быстро переглянулись. А вот про золото он поспешил ляпнуть.

— Я не собираюсь моих рабов здесь продавать, тем более неверным. — стал в позицию турок.

Драп не отступал:

— А сколько золота, почтенный Ага, вы хотите получить за них в Стамбуле или другом порту? Мы готовы заплатить столько же и здесь.

Но у толстяка уже, видно, вожжа под хвост попала. Стало быть, очень уж мы ему не понравились.

Левой рукой я держал "Посох", а правой под фартуком сжимал пистолет. Уж очень хотелось пристрелить гниду. Заинтересованные нашей полемикой с кошмы подтянулись поближе шестеро вояк Аллаха. При каждом была сабля, кинжал, кремневый пистоль. За плечами болтались луки и стрелы в тулах, а в руках двухметровые копья. Двое в руках держали пищали. Видно это была личная охрана аги.

Внешне мы были безоружны, в руках были только посохи, поэтому они нас не очень-то опасались.

Муса куда-то сдристнул. По бокам нас с Драпом прикрывали Виктор с Сашей, а в метрах тридцати за спиной воинов уже присел за возом Кныш и даже изготовил к стрельбе свой ПП

Положить всю эту татаро-османскую братву мы могли за три секунды, прямо из под фартуков, не обнажая оружия.

Ага уже перешел почти на визг:

— Я не продаю этих собак-неверных другим неверным собакам!

— Зачем сердишся, уважаемый? Зачем кричишь? — укорил его спокойным голосом Володя. — Не хочешь продавать, давай поменяем на диковинные вещи. Рабов много где можно купить, а такие диковинные вещи есть только у нас.

Он снял с плеча котомку, в которой помимо запасных магазинов лежали пару пластиковых "полтарашек" из под пива, несколько пьезозажигалок и шариковых авторучек. Затем наклонился над котомкой, её развязывая.

Но Ага уже видно пошел в разнос. Вот только не понятно с чего? Толи увидел в моих глазах очень явное желание прибить его на месте, толи и впрямь был исламским фанатиком и не желал иметь никаких дел с представителями и тем более служителями другой веры.

Он ногой выбил из рук наклонившегося Володи сидр и заорал дурниной на весь базар:

— Стра-а-жа-а!!!

Шестеро металлистов резво заняли между нами и турком позицию и ощетинились острым железом.

Драп подхватил отлетевшую котомку и дал отмашку: — Уходим! Мы не поворачиваясь медленно стали отступать. Кныш нас прикрывал сзади и с боку, держа ПП у плеча.

Ага за шеренгой воинов бесновался и что-то орал. Я не вслушивался и озирался по сторонам в поисках позванной турком "Стражи". Мы уже разошлись метров на десять и я не выдержал и крикнул этому бурдюку с говном:

— Ага! Мы с тобой ещё встретимся, и ты очень пожалеешь!

Банально, конечно, но ничего более оригинального и эпохального просто в голову не пришло.

Разорвав дистанцию с противником, мы поспешили к морю. Вокруг уже начала собираться толпа базарян. Но званой стражи пока ещё не было видно. Через несколько секунд к нам присоединился Мыкола с ПеПе в руках и тут же откуда-то с боку нарисовался Муса.

— Муса. Ты знаешь, на каком корабле приплыл Ахмет-Ага? — окликнул я пацанёнка.

— Да, господин. Он пришел позавчера на вон той большой галере. Была ещё одна его большая галера, но они взяли свежую воду и ушли в Кафу ещё вчера.

— Молодец, джигит! -похвалил я его. — Так и быть. Не буду тебе выкалывать глаз. На, держи! — я бросил ему золотой.

Он на лету его поймал, попробовал "на зуб" и сунул за щеку.

— Димыч, ты тут? — позвал в микрофон.

— Туточки, слухаю "театр у микрофона". — отозвался Кэп.

— Разводи пары, снимайся с якоря.

— Есть, адмирал! Будем бусурманей брать в море?

— Правильно понимаешь, капитан. И дай мне связь с "Манушей".

— Дык, они тоже нас слухають и уже спешат на помощь, шо те бурундучки. Можешь говорить.

— Петя, Станьте у входа в Севастопольскую, ближе к северному берегу.

— Понял, сделаем, Антон. — ответил Пен.

Муса той же тропинкой между сараями вывел нас на берег. "Волонтёрам" семафорить было не нужно, они уже заметили нас и вовсю работали вёслами.

Несколько любопытных оборванцев следовали за нами с базара и теперь маячили в проходе между сараями, не приближаясь.

Лодка приткнулась к скале и хлопцы полезли по банкам.

— Господин! — робко вякнул наш гид.

— Что, джигит, хочешь ещё таньга? -удивился я его нахальству.

— Нет, господин. На базаре все видели, что я с вами. Ахмет-Ага тоже видел. Он не простит: теперь меня зарежут. — пробормотал пацан.

— И что ты будешь теперь делать? — опешил я.

— Господин, возьмите меня с собой. Я вам хорошо служить буду.

— Муса, а как же дома, родители? — Вот не было мне печали.

— Сирота я, господин. И живу на базаре.

Сзади кашлянул Драп: — Приручил — отвечай.

"Чёрт! Как всё нелепо и не вовремя."

— Ладно, Муса, лезь в лодку. Живо! Потом с тобой разберёмся.

Татарчонок шустро шмыгнул в шлюпку и присел на дно между банками. Следом полезли мы с Вовой. Я ухватился за румпель, а он пристроился сбоку на кормовом рундуке.

— Пошли, ребята! — махнул матросам.

На "Котёнке" уже выбрали якоря и вёслами разворачивали его к выходу из бухты.

— Вова, я нифига не понял. С какого бодуна этот вонючий бурдюк запсиховал? Ты ж к нему со всем вежеством и восточным политесом, а он начал орать и истерить.

— Командор, не бери в голову. Не истерил он, комедь играл. Ты заметил, как он дёрнулся, когда я сказал, что мы заплатим золотом, да ещё про диковинки добавил? Вот и решили они с Селимом развести нас на бабки как лохов. Базар-то восточный, а мы иноземцы, да ещё и гяуры. Свара им нужна была. А потом набежала бы свора со стражей, нас бы упаковали и вытрясли всё, что имеем.

— Кстати, стражи я чота так и не увидел. — напомнил я. — Бухали наверное где-то или квашеную капусту у селянок пробовали на предмет качества.

— А вот и он, лёгок на помине! — кивнул Драп на берег.

Я оглянулся. С базара к пристани резво спешили жирный ага и шестеро его мордоворотов-металлистов. Нам до нашей шебеки оставалось метров десять.

— Суши вёсла! Шабаш! — отдал я команду и вильнул румпелем, притирая шлюпку к трапу.

— Принимай концы!

В темпе поднялись на борт. Лодку поднимать не стали, привязали длинным буксиром к корме.

— Ну и шо мы таки имеем с этого базару? — с ехидной улыбочкой встретил меня Димыч. — Кипишь был, а хде тарарам?

— Димыч, давай потихоньку выгребай на выход. Вон видишь ту глисту с вёслами? — я указал на длинную галеру у пристани. — Вон тот упитанный товарищ в чалме на корме очень интересуется содержимым наших кошельков.

Ага уже стоял возле бизани галеры и бдил на нас в огромную подзорную трубу, хотя до нас было чуть более 100 метров. Может страдает близорукостью, бедненький.

Мы медленно махали вёслами на север к выходу из бухты. Отошли метров на двести и капитан стал помаленьку розгоняться мотором, одновременно поднимая паруса. Обогнули мыс и поймали ветер.

Я всё время наблюдал за галерой. Особой суеты на ней не заметил, отойти от пристани они не пытались. Напротив, человек 20 с рубящим и колющим инструментом сошли на берег и бегом припустили на базар.

— За невольниками к Селиму побежали, — хмыкнул Драп, — сейчас погрузятся и догонять нас будут.

— Муха!— я вспомнил о Гавроше.

— Да, господин! -нарисовался он рядом. — только я Муса.

— Теперь нарекаю тебя Мухой. По-русски. А скажи, Муха, Ты знаешь, сколько у Ахмета на галере воинов?

— Обычно 5-6 дюжин, да три дюжины матросов, да на вёслах более сотни. Но те в цепях сидят, невольники.

— Однако, более сотни мужиков с метизами на палубе! — присвистнул Кэп.

— Только большая часть людей Ахмет-Аги сейчас на берегу по духанам бузу пьёт. Ещё вчера начали. Я видел. Ага их и за час не соберёт.

— А пушек у него сколько?

— Четыре больших пушки на носу, две пушки поменьше на корме по бортам и ещё большие пищали над гребцами. Восемнадцать пар вёсел, по три гребца — резво отрапортовал узкоглазый бесёнок.

— Мда-а. — опешил я, — Да ты, воин, и Ёган Вайс, и Мата-Харя в одном флаконе, в натуре. Откуда всё знаешь?

— Я прошлым летом просился в команду к Ахмет-Аге. Две недели был на галере, а потом ногу подвернул и он меня выгнал на берег.

— Ясненько, ты весьма ценный кадр. А сейчас марш на камбуз к коку и делай, что он скажет. Скажи ему, пусть он тебя сначала вымоет с песочком, а потом накормит. И сиди внизу как мышь под веником, пока не позову.

Малец исчез. Димыч удивлённо уставился на меня:

— Ты откуда его взял, такого шустрого?

— Сам припрыгал. Местный Вергилий по базару. Сирота, а после сегодняшнего на базаре ему не жить. Вот и забрал с собой, глядишь пригодится. А потом высадим где-нибудь подальше, денег дадим. Вот и будет у нас тут свой шпиён.

— Разумно. — согласился Димыч.

— Слышь, Яш. Коли у нас больше часа есть, может не стоит шибко торопиться?

Пусть соберутся, подмоются, помолятся и за нами в погоню кинутся. А то убежим далеко, ещё не догонят. Ага-то в свою позорную трубу нас уже наверняка сосчитал. Всего 17 гавриков, плюс Муха, против его сотни. Да и вёсел наших четыре пары против его 18-ти. А главное, ни одной серьёзной пушки на борту. Он наверняка уверен в своём превосходстве, погонится обязательно. А ежели мы сейчас уметнёмся за горизонт, может и полениться, и раздумать. "Мануша" вона уже в створе входа в Севастопольскую маячит. Надобно её отогнать подальше штоб спектаклю не испортила.

— Зачем подальше? Наоборот, пусть заходят, становятся у северного берега напротив Южной и бдят за агой. А как те отчалят, нам цынканут. А я покедова небольшую аварию тут изображу.

— Ладно, пойдёт. Ты пока трудись, а я пойду эти мощи Тортилы с себя сброшу, ить никаких силов уже нету цэ адское пекло терпеть! — нырнул в тень кормовой каюты и потянул с себя ненавистную рясу. Через пять минут выскочил на палубу в одних плавках и попросил матросов окатить меня несколькими вёдрами забортной воды.

— Ух! Блаженство!!! Теперь можно жить дальше. — "Десантники" проделали это двадцатью минутами раньше и были уже вполне счастливы, потягивая "сухешник" из холодильника. Я тоже нацедил себе кружечку из запотевшего кувшина.

Мы уже зашли за мыс и находились напротив будущего памятника затопленным кораблям.

— А вот это уже, кажись, по наши души. — Димыч махнул зажатым биноклем за корму. — Я так понимаю, что твой Ага уже позаботился, штоб мы не потерялись.— и передал мне бинокль.

Из Южной, из-за мыса выскочила какя-то лодочка с мачтой, но не под парусом. В ней четверо усиленно гребли, а пятый сидел на руле. Лица явно не славянской национальности.

— "Так, они за нами следят, а мы делаем вид, что их не заметили." — процитировал Яша незабвенного Луи де Фюнеса и увлек меня под кормовую надстройку. Потом махнул рукой матросам на баке.

Что-то над головой щёлкнуло и с грохотом рея грот-мачты повалилась вниз, не долетев до палубы каких-нибудь трёх метров. Матросы заорали, заматерились и засуетились на палубе.

— А вот теперь мы очень поспешно и бестолково начнём ремонтироваться. — удовлетворённо заключил капитан и пошагал, громко матерясь, к мачте.

Разглядев, что мы ложимся в дрейф, лодочка филёров свернула к берегу, а затем и вовсе развернулась, и спряталась за мысом.

Я потянулся к рации:

— "Котёнок" "Мануше", "Котёнок" "Мануше", — позвал я Петручио.

— "Мануша" очень внимательно слушает ,— тут же отозвался Пен, — что у вас случилось? Помощь нужна?

Они были уже от нас в километрах двух и падение паруса ясно видели.

— Так, небольшая запланированная катастрофа. Подманиваем противника. — успокоил я. — Петь, заходи в Севастопольскую и стань напротив Южной у северного берега, так, чтобы её просматривать. Там напротив нашей Нахимовской площади пару деревянных пристаней. Ежели от них отойдёт сине-красная галера, дай нам знать.

— Понял, делаю. Что-то намечается? — уточнил Пётр.

— Эти нехорошие люди и редиски очень хотят нас обидеть. И где-то через час бросятся за нами в погоню, мне каацца.

— Вы, что там кого-то побили или грязно домогались? — хохотнул Петручио.

— Да нет, сидели, примус починяли, а на нас местные амбалы наехали. Дикие и некультурные люди. Чес-слово. Да ты же сам всё слышал!

— Значит теперь ждёте, чтобы не очень устать убегая?

— Однако, ты Догада! Думаю, они захотят погонятся за нами. Мы пойдём в отрыв на запад, а потом повернём на юг. Но шибко спешить не будем. А ты чапай за ними следом по дуге километрах в 5-7. Отойдём на десяток километров от берега и потом поиграем с ними в кошки-мышки.

— Тош, 5-7 километров — это полчаса, а то и час, если догонять. Не много ли?

— Петя, ближе не стоит, ещё спугнём. Мы не подпустим их близко. Это же галера, гребцы не железные, а на парусах мы им и фору можем дать. Только они об этом не знают. К тому же у нас и "такелаж не в порядке". Тебе только морду чайником и делать вид, что ты "не с нами". Держись к берегу, Ветер позволяет. А когда начнём танцевать фокстрот, скоординируемся.

— Понял, "Котёнок", понял. Пру в бухту. — закрыл связь Пен.

— Димыч, всё слышал? Что скажешь?

— Шеф, гэниально! Ветер с северо-запада. Выгребать из Севастопольской они будут в основном на вёслах. Так что сразу шибко не погонятца.

Димыч притулил нашего кошака к южному мысу входа в Артилерийскую бухту. На нём и теперь стояли какие-то пушки в проёмах невысоких, совсем несерьёзных стен. Я вообще здесь не увидел никаких, одним своим видом внушающих уважение, крепостей. Кое-где среди скал попрятались несколько батарей не очень больших пушек. Крепостные стены представленны в основном старинными развалинами.

Лодки филеров Аги не было видно, но сами они часто мелькали за прибрежными камнями.

— Капитан, ты бы распорядился к обеду накрывать. Жрать хочется, ажно сил нет.

— Цум бефель, шеф!

Мы успели всей командой пообедать, поплавать вволю вокруг шебеки, покурить и позагорать немного, когда ожила рация.

— Командир, сине-красная галера отвалила от причала и держит курс на выход из Южной.

— Понял, Петя. Мы тоже выходим в море. Дай им выйти и скрыться, и следуй за ними. Не отсвечивай очень, уходи сразу к берегу, а их мы поведём мористее вокруг Херсонеса. До связи!.

Яша уже распоряжался на палубе. Застрекотала якорная лебёдка. Команда ставила паруса. Ветерок был довольно напористый, волна небольшая. Так что, мы сразу правым галсом потянули на запад вдоль изрезанного берега. Братья отшельники стояли по постам. С парусами довольно уверенно и споро управлялись одни волонтёры.

Вызвал на палубу Муху.

— Юнга, ты говорил, что ещё одна галера Ахмет-Аги вчера ушла в Кафу?

— Да, господин. взяли несколько бочек с водой и перед закатом уплыли.

— А какого цвета та галера? Опознать сможешь?

— Да, господин. Такая же сине-красная, две мачты. Паруса некрашенные. Только немного поменьше и пар вёсел всего 16. Люди Аги вчера говорили на базаре: Ахмет-Ага возьмёт невольников у Селима, потом пойдет на север, в Гезлёв и дальше, скупать рабов. А потом будут ждать Махмуда в Балаклее, штобы вместе идти в Стамбул.

— Так, Муха. Нам, наверное, скоро придётся подраться, пострелять. Вон видишь твой бывший хозяин решил за нами погоняться, — я показал за корму,где в двух километрах из-за мыса вынырнула сине-красная галера.

— Давай, ныряй в трюм и не показывайся пока не позову. Увижу на палубе, выброшу за борт. Усёк, юнга? — он испуганно закивал. — Да, тебя накормили?

— Да, господин. Очень хорошо покормили, вкусно. И "компота" очень много дали. Я так ещё ни разу не ел. Благодарю, господин! — татарчонок похлопал себя по вздувшемуся пузу.

— А теперь, брысь! Исчезни!— рявкнул я строго и уставил бинокль на галеру.

Было видно, что возле мыса галера притормозила, приняла с подошедшей лодки троих филеров. Лодку подымать на борт не стали и она с двумя гребцами почапала к берегу. А галера, поднимая и настраивая паруса, устремилась за нами.

Ну-ну. Ветер в помощь! В бинокль разглядел, что и на нашей шхуне , стоящей на противоположной стороне бухты, началась суета.

"Итак, господа, фокстрот начинается! Командовать парадом буду я!"— не совсем скромно подумалось мне.

Расстояние между нами и преследователями уже было около 2,5 км.

— Димыч, вот так и держи. — подошёл я к капитану. — Ихние пушки до нас не достанут, а сами мы пока стрелять не будем.

— Яволь, шеф! — опять подколол меня одессит. Правильно, нечего учить папку уговаривать мамку.

Скорость на лаге была около 12 км/ч. Ветер благоприятный и устойчивый. Волнение ниже двух балов. Плыви и радуйся. Резерв парусной площади имеется.

Галера даже только под парусами от нас не отставала. Вернее Яша, манипулируя своими парусами, не убегал от неё. Отойдя от Херсонеса на 10-12 км, легли на курс параллельный берегу. Сзади слева на фоне скал на горизонте маячили паруса "Мануши". в двух километрах в кильватере резала волны галера Аги.

— Чёрт! — рука метнулась к микрофону.

— "Мануша", ответьте!

— Здесь "Мануша". — тотчас отозвался Пен.

— Петь, совсем забыл... На галере скорее всего будут невольники, женщины и дети. Да и на вёслах рабы-кандальники. Не увлекайся. Ты там ребят предупреди, чтоб работали ювелирно. Процедура стандартная: разбиваем руль, роняем реи и отстреливаем с одного борта вёсла. И ещё, у них на баке четыре крупные пушки по курсу и две средних по бортам на корме, ну и фальконеты.

— Тош, насколько крупные и насколько средние?

— А чёрт их знает, не успел померить. Так что, поберегись, не подставляйся под залп. На палубе до сотни вооруженных рыл, учти это.

— Не беспокойся, Казлодуев! Буду бить аккуратно, но сильно!— голосом Папанова заверил он меня.

— Петь, отработаете по рулю и вёслам, а потом лучше по-снайперски стрелковкой. Выбивайте с палубы артилерийскую прислугу и абордажников. — никак не мог я успокоится.

— Не боись, Тош. Женщин и детей при пожаре будем выносить в первую очередь.

— Ладно, Петро. Мы сейчас попытаемся помотаться в панике туда-сюда, спасаясь от этих сарацинов-флибустьеров недоношенных. А ты по-тихому подкрадывайся к ним сзаду на верный выстрел. Потом мы оторвёмся вперед и в сторону, сбросим паруса и будем атаковать их со встречного курса, а ты дефлорируй ему очко. Начинаем танцевать!

— Яша, танцуй!

— Уже начал.— хмыкнул капитан. Стоял-то рядом и всё прекрасно слышал.

— Антоша, ты чё так сёдни вибрируешь? Прямо сам не свой.

Я ничего не ответил и с биноклем полез на ют.

Гл. 9

Крымский поход (Часть2) —

Танцуем фокстрот

Солнце уже давило градусов на тридцать. Слева берег тонул в дымке испарений. Если нас и видели оттуда, то только верхние паруса. Димыч направил шебеку мористей. Ветер дул нам почти точно в корму, Галера, как привязанная, вильнула за нами, настраивая паруса. Похоже, что Пен не стал добавлять паруса, а добавил хода машиной, не меняя курса. "Мануша" шла под османским флагом. Пройдя минут десять этим курсом, Яша поменял галс и устремился ближе к берегу. Матросы на палубе чётко отработали манёвр парусами. На галере опять сели нам на хвост и из бортов выдвинули вёсла. Через пять минут хода под парусами и вёслами стало заметно, что они нас потихоньку догоняют. Скоро мы пересекли курс Пена и Яша снова сменил галс и пошёл от берега, якобы выжимая всё из парусов. Так повторилось ещё два раза и дистанция между нами сократилась почти до километра. Гребцы на галере махали вёслами уже около двух часов и заметно сдавали темп. Последний раз Ага пересёк курс шхуны всего в 600 метрах от её бушприта. "Мануша" невозмутимо пёрла вперёд, не обращая внимание на путающихся под ногами отморозков. Только "отпетые" с палубы крыли их турецким матом и грозили кулаками за подобное хулиганство на воде.

Яша взял в руки микрофон:

— Петя, я сейчас проведу турка перед тобой ещё ближе и круче. Так что, приготовьтесь влупить ему в задницу.

— Усигда готов! — опять в ответ рыкнул "Папанов".

Дымыч снова поменял галс и пошёл к ветру, в сторону уже не очень далёкого берега. Ага не отставал.

Всё получилось, как задумали. Галера отставала от нас всего метров на 500 и ничего кроме нас видеть не желала. Турок даже выпалил нам вдогон из одной носовой пушки, но попал куда-то далеко в сторону и сзади по воде. И тут наступила фенита.

Мы вновь подрезали шхуну, проскочили вперёд и... у нас вновь "рухнул" грота-рей. У Аги, видно, от радости в зобу дыханье спёрло. Забыв всё на свете, он понёсся к нам и подставил свою корму Шороху, а тот не стал церемониться и с 270 метров очередью всего из трёх снарядов разнёс его руль. Ещё четырьмя выстрелами уронил рей кормовой латины, разнеся топ её мачты. А через три минуты, когда Пен подвернул шхуну и пересёк кильватер галеры, длинной очередью вдоль правого борта разнёс в щепки более половины его вёсел.

Галера завертелась на месте, спешно убирая остальные паруса. Пен отвернул вправо, уходя из зоны обстрела турецких пушек. Отошёл на запад на километр, лёг в дрейф, убирая паруса. Яша проскочил по курсу вперёд и тоже лёг в дрейф, убирая паруса. Пожара на галере вроде не было, так что спешить было особо некуда.

Через четверть часа мы под моторами вновь вернулись к турку а стали в 200-х метрах, вне зоны обстрела его пушек, с левого борта. Бусурмане делили оставшиеся вёсла между бортами, освобождали палубу от рухнувшего такелажа, что-то орали, бегали вдоль переходного мостика галеры туда-сюда, грозили нам кулаками и размахивали железом. Драп по громкой связи по-турецки предложил им сдаться и сложить оружие. В ответ услышали уже привычный "алла, я в бар" и выстрел из бортового фальконета, ядро пролетело над палубой, никого не зацепив и не задев ни рангоута, ни такелажа.

Шорох в ответ аккуратно влепил снаряд в торчащую из кормовой каюты пушку. А потом загрохотали снайперки Кости и Кныша, и наши винтовки. Пен и Димыч разом врубили свои ревуны и сирены. Через одну минуту оставшиеся в живых на галере копчённые или задрали руки, или попрыгали за борт.

"Мануша" развернулась, подошла к туркам с кормы и аккуратно нависла над ней своим бушпритом. По нему на галеру перебежала призовая команда с ПП-шками и в "броне". Трое "отпетых", кто именно под забралами шлемов я не разобрал, и четверо волонтёров. Наши взяли под контроль палубу, матросики сорвали с кормовой надстройки остатки навеса, разрушенного упавшим реем, и выбросили его за борт.

Мы с шебеки, и оставшиеся на шхуне, глаз не сводили с турков, контролируя каждое их движение. Матросики быстро и дружно шмонали бусурман, паковали их в пластиковые браслеты и отправляли на корму под надзор автоматчиков. Никто из обрезаных не сопротивлялся, пребывая в явном ахуе после небольшого концерта нашего "Хэви метала" под винтовочные очереди.

Минут за десять пленные закончились и быди сгуртованны, и посажены на юте. Димыч с матросами уже спустили бот, я и Мыкола спрыгнули в него и помахали к галере. А Костя, Драп, Белый и Пиндос продолжали держать "корыто" на мушке...

Гл. 9

Крымский поход (Часть3) —

Трофей

Подскочили к стационарному бортовому трапу галеры и поднялись на борт.

— Мама родная!!! Ну и вонь! — охнул я.

— Отож. — удрученно поддакнул матросик с "Мануши".

Ко мне подошёл Алёша:

— Что будем делать. командир?

— Ну, первым делом нужно обшмонать этот плавучий сортир и "зачистить". Убитых за борт, раненных турок добить и тоже за борт. Вёсла убрать внутрь, проверить есть ли серьёзные течи в трюме, гребцов всех напоить. Найти невольников и напоить тоже. Поискать среди них и среди гребцов плотников, и попробовать починить рулевое. Короче, готовить этот плавучий "Dixi" к буксировке к берегу. Дело уже за полдень, а нам ещё к какому-нибудь пляжу топать. Гребцов пока не расковывать. То есть, обычная штатная процедура, Лёха.

— Я добивать раненных не буду. — насупился он.

— А и не надо, выведи пару невольников "базарных", дай им ножи или заточки какие-нибудь и поставь задачу. Думаю, они не откажутся. В общем, командуй!

— Кстати, чота я своего друга Ахмет-Агу не вижу среди пленных. Неуж-то убили?

— Да нет живой. Его реем по башке приложило. Шлем и чалма спасли его. Тока сознание потерял, а так дышит.— затараторил матросик.— мы его в тенечек под навес сволокли и упаковали.— махнул он рукой в сторону кормовых кают. И я потопал в ту сторону.

На корме кроме "хозяйской" ( или капитанской) роскошной каюты были ещё четыре каморки, по две на борт. Но воняло в них не намного меньше. Первым делом обследовал сундуки и шкафы в "хозяйской". Куча дорогого колюще-режущего и порохострельного железа, ну, это только "на продажу или подарки". Дофигища разных цветных и блескучих тряпок, пол и стены полностью завешаны коврами.

— Так, а вот это уже интересно. Небольшой, литров на сорок, окованный медью с серебряными накладками сундучок. Но... бля! Тяжеленный!!! Приподнять не смог, побоялся спину сорвать. Заперт. Замочная скважина хитро-мудрёная. Ломать жалко. А где ключик? А ключик скорее всего у хозяина. А кто у нас "хозяин"? Дык, вон же в проходе в тенёчке припухает. Придётся побеспокоить.

Опа! А толстячок-то наш уже очухался, только косит под окурок. Я наклонился к Аге и стал его обшаривать. Он выпучил на меня глаза, видать "не признал брата Колю". Не удивительно — я сейчас в другом прикиде, в светском, так сказать. Ну-у, признал, наконец. А зачем так орать, тем более такие нехорошие слова?

Я от души врезал ему по скуле. Заткнулся! Вот и ладненько, сейчас "тихий час" и шуметь не нужно — детишек разбудишь. А ключика ни на поясе, ни в кошельке нет. Скорее всего на цепочке на шее под одеждой.

— Ах ты, мразь! Пытается ещё и кусаться, крыса! Вот, думаю эта чалма у тебя стерильная. — Левой рукой надавил ему на яйца, он раскрыл пасть, пытаясь заорать, а я пристроил туда скомканную тряпку. Как раз по размеру оказалась. Гад, ну и противный! Весь потный, липкий и, по-моему, обосравшийся. Хотя могу и ошибаться, разит здесь со всех сторон одинаково..

Я достал нож и поднёс его к шее этой свиньи. "Да, не дёргайся, не мычи. Не буду я тебя резать."

Поддел кончиком ножа у горла его одёжки и распустил их ему до пупа.

Точно! Вот и ключик нарисовался золотой, на золотой же цепочке. Иди к дяде! — я сорвал ключ вместе с цепкой с турка.

— Ты полежи покудова здесь, а у меня там ещё дела. — ласково прошептал оппоненту и шагнул в каюту.

Всё правильно, ключик и подошёл, и замочком щёлкнул.

— Ну, не фуя себе! Это я удачно зашёл! — мешочки из замши, синие и красные, размером с детский кулачок, но тяжеленькие. В красных золотые монетки, в синих серебряные. Золота раз в 8-10 меньше чем серебра. Ну, да мы не в обиде. На бедность-то нашу и это сойдёт. Опять закрыл сундучок на ключик, ключик в карман. Перешагнул через потеющего почтеннейшего купца и вышел на палубу.

— Лёха-а! -гаркнул погромче. С бака притопал Лёшка.

— Антон, мёртвые за бортом. Сейчас расчищаем палубу. Всё оружие сбросили в грузовой трюм.

— Невольников нашёл? — внутренне паникуя, задал главный вопрос.

— Да, в другом трюме сидят 57 человек разного пола и возраста. Люк мы им открыли, чтоб дышать было легче. Сейчас с "Мануши" притащат канистры с водой, разбавленной вином, это Доктор посоветовал. Будем выводить на палубу и поить. Гребцов уже напоили на местах.

— Сколько гребцов?

— Живых и целых 109, раненых 11, двое убитых.

— Кем убиты?

— Нами. Вёслами зашибло и реями, и часть раненых тоже. Но все ранены не серьёзно, выживут. Там сейчас Анатолий с ними, перевязывает.

— Этих двоих тоже за борт бросили?

— Да, только в парусину завернули и груз в ноги. Сейчас жарко, а ещё не известно, когда до берега доберёмся.

— Ладно, проехали. А что с ремонтом?

— Антон, я там припахал плотника из команды турок и ещё двоих из наших волонтёров, кто топор держать умеет. Руль починят. Сказали, где-то через час можно будет трогать к берегу.

— Командуй здесь, Лёша. Ты здесь теперь старший, а я к Пену, посоветоваться надо.

Шхуна по-прежнему нависала бушпритом над кормой галеры, а "Котёнок" уже пришвартовался бортом.

— Димыч! — я махнул рукой Кэпу, — айда к Пену, разговор есть! — и полез на

бушприт.

Через пару минут уже сидели втроём в кают-компании и пили: я цедил из чайной чашки коньяк, Яша набулькал себе в стакан стописят водочки, а Петя прихлёбывал из бутылки пиво.

Коньяком я пытался заглушить непреодолимое желание бежать на галеру и вытаскивать из трюма "мою Таню". Весь этот сумасшедший день я запрещал себе думать о ней. Но постоянно терзался:— А вдруг она на базаре осталась, а вдруг её на палубу для "потехи команды" подняли? И вот теперь она, быть может, в 40 метрах от меня, а ноги дрожат и не идут.

— Ну, што, други! Щё будэм робыть? Какие планы?— поднял стакан Димыч.

— Петь, пошли на "купца" четырёх мужичков поздоровее. Там в капитанской каюте сундучок не очень большой, оббит медью с серебром. Пусть перенесут сюда, от греха.

— А чо сам не приволок?— удивился Пен.

— Поднять не смог, — подмигнул я парням. — Уж больно чижолый.

— Так может там кирпичи! — под*ипнул Димыч.

— Не-е, я мельком взглянул, — бросил на стол ключик, — не кирпичи там!

Пен вышел на палубу распорядиться.

— Димыч, до берега сколько? Вообще где мы? Дойдём до темноты до берега, если купца "Манушей" потащим?

— Ну, напрямую до берега километров пять. Но нам ведь не просто берег нужен. А пляж и с директором. Сейчас Петя придёт и посмотрит по карте, где у нас тут ближайший директор. А когда начнём буксировку?

— Брат Алексий сказал, что. где-то, через час ремонт руля закончат.

— Ну-у, тады точно дойдём куда-нибудь, до темноты ещё часов 5-6. Так что, с запасом.

Вернулся Пен:

— Щас притащат.

— А скажи-ка нам, о Великий Пенитель Морей! Где здесь ближайший "директор пляжу"?

Петручио сразу вьехал:

— Ночевать пойдём? — и метнулся в рубку к экрану монитора. Мы тоже, подхватив нашу посуду, потянулись следом.

— Так, мы здесь! — он ткнул курсором в крестик на экране. — А вот тут, западней входа в Балаклею очень даже могут водиться директоры пляжей, и очень даже толстые. — Петя увеличил изображение.

— Как вам, господа гардемарины, этот волшебный сон российского курортника? И глубины у берега для галеры самые приятственные.

— Вполне. — резюмировал Яша.

Мимо рубки протопали мужики с сундуком сокровищ. Следом за ними мы вернулись в кают-компанию.

— Парни, ставьте прям на пол. — выдал я ЦУ.

— И свободны. — добавил Пен. Парни вернулись на палубу.

— Ну, и где у нас тут Золотой Ключик? Ага, вот он! — Димыч сгрёб со стола цепочку с ключом и подступил к сундуку. Открыл, откинул крышку и выбросил на кресло несколько кошельков. Потом с Петром опорожнили их прямо на стол, прихлопывая раскатывающиеся монеты.

— Однако, не хило-о! — протянул Димыч.

Я сидел в сторонке на диване и пыхал сигаретой, наслаждаясь славой первооткрывателя. В салон ввалился Лёха, обозрел сундук и груду злата-серебра на столе и выдал:

— Когда делить будем? Чур, я первый.

— Проходите, проходите! Граждане! Магазин закрыт на переучёт до понедельника! -заблажил противным, визгливым голосом Пен и начал горстями сгребать и бросать в сундук монеты со стола.

— Ладно, с этим потом разберёмся. — согласился я. — Лёша, что с невольниками?

— Вывели на бак, напоили, через полчаса кормить будем. Кок уже подсуетился. Сейчас они друг дружку морской водой из вёдер окатывают.

— Дык, надо было сюда их, и из пожарного шланга! — выдал рацуху Яша.

— Так наш Пилюлькин запретил, Карантин! говорит.

— Тоже верно! — забеспокоился Петручио. — Нечего здесь антисанитарию разводить!

Я не выдержал и побежал на галеру. Не сразу нашёл глазами Её, но нашёл. Она здесь! На сердце отлегло.

— Так вот из-за кого такой сыр-бор. — тихо проговорил, незаметно подошедший сзади, Драп.— Я ещё утром, на базаре заметил. Кого-то напоминает?

— Да, очень. — чуть выдохнул я, — только ты не трепись.

— Понял, не дурак. — и Драп полез через борт на "Котёнка".

Наш кок не придумал ничего лучше и быстрей "Доширака" из сухих пайков с бульонными кубиками. Притащил с двумя матросами алюминиевые миски и ложки, в пластиковой коробке целлофановые пакеты с лапшой и кубиками, а вторым рейсом термоса с кипятком.

— А что? И сытно, и брюхо не надорвут. — пояснил он. Тут же устроил для освобождённых ликбез по приготовлению и потреблению. И приступил к кормёжке. Я наблюдал за ними с борта шебеки.

— Руль починили, вёсла убрали и закрепили, палубу почистили — можем буксировать! -доложил Лёха. — Тока вторую мачту и рею придётся тоже менять, зацепил их Шорох не хило.

— Скажи Пену, пусть переходит вперёд и берёт на корму якорный канат галеры в качестве буксира. Сам оставайся здесь за старшего с командой. Пленных бусурман в трюм, где были невольники. Раненых и невольников разместить на корме по каютам с возможным удобством. Мы с Димычем пойдём следом и будем вас прикрывать.

— Кэп, давай отчаливать! — это я уже Димычу.

Матросы отдали швартовы, оттолкнулись вёслами от галеры и "Котёнок" под винтом потянул в сторону, одновременно одеваясь парусами.

"Мануша" обошла "купца-корсара", пристроилась спереди и приняла его якорь на свои буксирные. Буксировать предстояло практически против ветра, но шхуна, я думаю, справится. До пляжа "с директором" всего 22 километра.

Ну, а мы на шебеке полавируем-погалсуем, нефиг горючку зря палить.

— Яша, а чё я нашего чичероне не вижу? Он в море не упал, случаем?

— Живой твой бусурманин. Трюм драит!

Я вопросительно посмотрел на Кэпа.

— Когда ревуны заголосили, обделался он с перепугу, да ещё и трюм изгваздал пока метался. Говорит, пообедал очень много и ещё "компот". Теперь востанавливает стерильность трюма и портки стирает. Ну и от Трохима, боцмана нашего прячется, тот его пообещал за борт выбросить.

— А у нас чистые металлические бочки есть?

— Зачем тебе?

— Дык, нам почти две сотни душ христианских через три часа накормить надо. У коков подходящей посуды для этого нет.

— Трохим!!! — заорал Кэп, — подь сюды!

Боцман подскочил и зажрал начальство глазами.

— Троша, нужно сообразить казан или железную бочку, штоб можно было зараз сготовить кулеш или кашу на две сотни душ. Придумай, што-нибудь.

— Я счас ещё и Пена озадачу. — потянулся я к рации.

Пен пообещал порешать этот вопрос. И я вызвал Лёху:

— Лёш, ты с имуществом турков разобрался?

— Так точно! Значит слухай сюдой, Мы имеем, — Лёша видно начал читать.

— В грузовом трюме:

1. Четыре больших кипы кож, хорошо выделанных, разных.

2. 8 бочонков оливкового масла, литров по 100, хорошего.

3. 4 тюка с морской губкой, обработанной.

4. 28 слитков меди, по паре пудов каждый.

5. 22 слитка железа, того же веса.

6. 4 слитка, по-моему, олова или свинца.

7. 10 рулонов льняного полотна, белённого.

8. 8 рулонов хлопчатки, крашенной.

9. 5 рулонов шёлка крашенного в разные цвета.

10. 6 рулонов какой-то фигни, похожей на парчу, разной.

11. 3 больших неподъёмных бочки с дверными петлями, скобами и прочим скобяным товаром.

12. 8 бочонков с порохом, по одному пуду.

13. 2 бочонка с картечью или свинцовыми пулями.

14. Ну и прочая фигня разная, по мелочи.

— А казанов или кастрюль побольше, чтоб на всех людей можно было готовить, у тебя нема?

— Пока не видал.

— Ну, так поищи, надо Федя! Ладно, отбой.

Гл. 9

Крымский поход (Часть 4)

Пляж.

К пляжу мы приползли, когда солнце висело уже над самым горизонтом.

"Мануша" с "Котёнком" встали борт о борт на якоря метрах в 100-та от кромки, где позволяла глубина. А галеру гребцы вёслами, с разгона загнали носом на береговой песок. Поставили охранение. Волнение было слабое, но, на всякий пожарный, разбросили ещё пару канатов к ближайшим деревьям за пляжем. сбросили сходни с бака. Первыми свели на берег бывших "базарных" невольников. Они сгрудились возле самой кромки воды, с опаской поглядывая на нас и озираясь.

К ним подошёл наш Доктор:

— Кто говорит или понимает по-русски, или по-московитски? Поднимите руки!

Поднялось 14 рук.

— А хто разумие мову? — повторил он по-малоросски.

Ещё поднялось 35 рук. "Хм, а кто тогда остальные?"

— Ладно, потом разберёмся. Значит слухайте сюда. Сейчас мы вам раздадим мыло, мочалки, гребешки и масло. Вы отойдите вон в тот конец пляжа и очень хорошо помойтесь и головы вымойте и гребешками всех вшей вычешите.

Матросик поднёс корзину с бутылями оливкового масла, "морского" мыла, мочалок из губки и частыми стальными гребешками, и наш Пилюлькин стал на себе показывать: — Плеснул себе на предплечье немного масла, размазал, втёр, а потом поднял с песка скорлупку мидии и начал тщательно соскребать масло с кожи.

— Вот так сделайте со всем телом, помогайте друг другу со спины.

— Потом ополоснитесь водой, намыльте хорошенько тело и голову, и растирайтесь мочалкой. — Анатолий продолжал показывать процесс. — смываете пену и повторяете так несколько раз. Полотенца в этой корзине. — матрос уже подносил следующую корзину.

— Помогите вымыться и вычесаться маленьким детям. Потом приходите сюда и будем вечерять.

Я послал с ними двух матросов с автоматами, на всякий случай. Они же понесли корзины.

С "Мануши" подошли обе шлюпки с нержавеющими обрезанными бочками литров на 170 (расстарался всё-таки Туля), продуктами, алюминиевой посудой и палубными матрасами-лежаками. За матрасами им пришлось сделать ещё один рейс, да и одеяла прихватили. Лёха распорядился, чтобы волонтёры вытащили все ковры, подстилки и паруса с галеры на берег. Надеюсь, блох там не очень много. Ещё одна группа наших матросиков собирала плавник для костров и лепила из камней очаги под бочки.

Тем временем Кныш с тремя помощниками расковывал на галере гребцов и освобождённых тут же отправлял на берег в лапы нашего Доктора. Который после наглядного инструктажа снабжал их банными атрибутами и загонял в море на другом конце пляжа. Оба кока вовсю занимались готовкой ужина.

Не мудрствуя лукаво, они остановились на гречневой каше, щедро сдобренной свиной тушенкой. Приторно-сладкий компот из свежих и сухофруктов должен был эту кашу залить.

Пен, ещё сразу после боя, приказал стюарду достать из морозилки сто буханок замороженного ржаного хлеба и оставить их размораживаться. Привезли ещё термосы со свежезамаринованной селёдкой и по стопятьдесят грамм на человека охлаждённой водочки. Женщинам и детям по плитке шоколада и по десятку конфет разных. Вроде бы для начала неплохо.

Но меня вдруг осенило! И я связался с Пеном:

— Петь, что Кузя делает?

— Спит, ему в ночь на вахту.

— Подмени его кем-нибудь. Пусть берёт свой аккордеон и Толикину гитару и дует на берег.

— Понял. Намечается праздник объединения народов? Тогда я тоже хочу.

— А хто тебе мешаить? Оставь на кораблях одного офицера и четыре вооруженных матроса, а остальную команду на берег. В шесть утра их сменят или раньше, мы всё равно ночевать будем по каютам. Здесь местов не хватит. Да! Захвати пару десятков заряженных акку-факелов. Не пировать же в темноте?

Почти совсем стемнело и на востоке показалась почти полная луна, когда вернулись наши купальщики. Достарханы уже были расстелены на песке и на них был разложен порезанный хлеб, соль кучками, лук и перец, а над пляжем разносился духмянный запах дозревающей каши. В сторонке Доктор выдавал чистым гребцам хоть что-то из одежды, найденной на галере. Так как они были практически голыми.

Я постучал ложкой в тарелку, привлекая внимание,

— Друзья! Подойдите поближе, чтоб лучше меня слышать!

— Меня зовут Антон, я старший этой команды. А это моя команда.— я обвёл рукой своих хлопцев, стоящих отдельно.

— Мы все православные христиане и добрые друзья, живём на далёких островах. Сегодня нам улыбнулась судьба и мы сумели вас всех освободить от бусурманского ига. Отныне вы все свободные люди и сами себе хозяева.

— А сейчас я предлагаю отпраздновать ваше освобождение и избавление от тяжёлой неволи. Берите миски, ложки, кружки и подходите к котлам. Наши кухари оделят вас кашей и компотом, а хлеб на скатёрках. Присаживайтесь где кому удобно, кушайте. Если будет мало, берите добавку. Отдыхайте, друзья!

Подхватив из корзин миску, ложку и кружку, я, показывая пример, первым подошёл к котлам. Наши коки полной мерой меня наделили кашей и компотом. Вторым подсуетился Муха. Шустрый, однако, хоть по-русски и не бельмеса. Следом потянулись "отпетые" и матросы. Буквально, через минуту уже образовалась живая очередь к котлам. Люди загомонили. Я повысил голос:

— Каждый пусть садится там, где ему нравится! У нас без чинов!

Ко мне подсел Лёха:

— Турок кормить будем?

— Обойдутся, — полным ртом прошамкал я, наконец проглотил и добавил: — И воды до утра не давать!

— И это правильно. — удовлетворённо констатировал он. Потом подхватился и с миской-кружкой пошёл на тот конец, где пристроились женщины и... устроился рядом с "моей Таней". Я аж чуть не подавился.

— "Ну, вражина! Придётся морды бить!" -пообещал я мысленно.

Не смотря на сумеречный свет, я видел, что девушка сидела какая-то совсем потерянная, отстранённая, не замечая никого вокруг. Механически ела, пила из кружки, никак не реагируя на попытки Лёхи обратить на себя её внимание. Видно неволя крепко покалечила её психику.

Рядом, с аккордеоном и гитарой плюхнулся прибывший Гриня:

— А когда наливать-то будут? Я так боялся опоздать.

— Не спеши, пусть люди поедят вволю. Они чай не с курортов Анталии, где аллес инклюзив, сюда попали. Да и негоже водкой пустой желудок жечь.

Гриня и сам налёг на кашу.

Минут через десять все насытились и начались разговоры. Я поднялся и постучал по пустой миске.

— Хлопцы и девчата! Коль вы все уже сыты, не пора ли нам выпить по-трошки горилки? Подходите с кружками к кухарям, они вас всех наделят.

Мужики восторженно загомонили и резво выстроились на раздачу.

— Муха! — окликнул я шельмеца напротив. — Тебе горилку Аллах запрещает пить, поэтому берёшь мою кружку и брата Григория и приносишь нам горилки.

— Да, господин! Я быстро! — вскочил татарчонок, подхватил наши кружки и умчался.

— Откуда он здесь? С галеры забрали? — заинтересовался Гриша.

— Да нет, я его сегодня утром на базаре подобрал. Шустрый малый, глядишь, на что сгодится.

Пара матросов начали втыкать вокруг нашей "поляны" и включать акку-факела. Гомон разом стих и все наши "освобождённые" уставились на их холодный немигающий свет.

Доктор встал, взял в руки один факел и обратился к публике:

— Не бойтесь! Никакого колдовства здесь нет! Вы все знаете, что и гнилушки на болотах могут светиться, но не обжигают. Так и здесь. Вы можете сами потрогать. — и передал горящий факел ближайшему гребцу.

Тот с опаской взял штырь в руки, со всех сторон осмотрел, потыкал пальцем в светящийся колпак, удивлённо хмыкнул и передал фонарь соседу. Дальше факел пошёл по рукам.

Подскочил Муха, поставил перед нами две кружки и посеменил к ближайшему факелу периметра, на предмет изучения.

Гриша взял кружку и встал. Возвысил голос:

— Ну шо, панове? А давайте выпьем! — и отхлебнул из кружки.

Все дружно его поддержали. Кто-то залпом хватанул всю водку разом, кто-то понемногу отпивал, растягивая удовольствие.

— Гриш, начинай играть. — шепнул я.

— А что?

— Ну, шо-нибудь лирическое, под настроение.

— Ща будет. — он начал одевать лямки аккордеона. Рядом нарисовался Толик, уселся рядом с Гриней, пошептался с ним и взял в руки гитару. Лучше его у нас на Острове на гитаре играл только другой Доктор — Владя . Но тот был заслуженным лабухом со стажем.

Зазвенели струны. Меня как стукнуло. Они начали с "Цыганочки", той самой, что "с выходом". Вот уж угадали, черти!

Толик начал негромко и медленно, постепенно усиливая звук и убыстряя темп. Через какое-то время подключился аккордеон Григория. И началось! Замещая друг друга и соревнуясь переборы гитары и лады мехов плели мелодию и били прямо по нервам, заставляя реагировать тела слушателей. С удивлением заметил, что не только "наши", слышавшие эту мелодию не раз, но и "местные" непроизвольно "поплыли" телесно в такт музыке. Но вот раздался последний аккорд и все облегчённо перевели дух. Наши "гости" ошарашенно молчали. Под это молчание я тихонечко затянул:

— Нэсэ Галя воду. Коромысло гнэться. А за нэю Иванко, як барвинок вьется..

Я начал вторым голосом, потом меня подхватил третьим Доктор, ну, а в нужный момент первым повёл Гриша. После первого куплета голоса поддержала гитара и песня пошла развиваться. Вступил басом Кныш, за ним Драп, а потом припев подхватили все наши. Мы часто и на Острове, и в кают-компании пели эту песню, прекрасно спелись и пусть пели непрофессионально, но очень душевно.

А потом мы с Кнышом без аккомпанемента спели нашу коронку "Ничь яка мисячна..". Как-то незаметно все собрались в круг возле нас. В первых рядах сидела детвора и девчата, многие утирали украдкой слёзы. Да и мужики слёз не стыдились, видать родину вспомнили.

Потом исполнили и "Ой, то не в вечер..", "Любо братцы, любо!". Да и ещё кучу песен спели, я даже слегка охрип. Опомнились уже заполночь.

Доктор стал распоряжаться постелями. Детям и женщинам отдали палубные матрасы-лежаки. У нас на "Котёнке" было 30 штук и 50 на "Мануше".Все остальные, кому матрасов не хватило, улеглись вповалку на коврах, парусине, а кто и просто на одеялах. Наши отправились спать на свои места на кораблях. На галере, кроме раненных в "хозяйской" и турок в трюме, никто не остался, уж больно запах давил. У сходней стоял часовой, ещё два по краям лагеря.

Я спал в своей "адмиральской" на "Мануше" под гипнопедом. нужно было срочно осваивать местный малоросский. Хотя я и "нашего" ни хрена не знал, так понимал с пятого-на-десятое, а говорить совсем не мог. Даже кубанский суржик коверкал безбожно.

Гл. 9

Крымский поход (Часть 5)

Первый пляжный день.

Короче, улёгся в два, а Пен-сука поднял меня в шесть. Быстро завершил утренние процедуры и на палубу. Первый взгляд на берег. Ай, молодцы! У горевших уже очагов суетились бабоньки. Четверо у воды песочком драили "котлы" и миски-кружки-ложки.

— Петь, что думаешь на завтрак им предложить?

— Думаю одну свиную тушу нарубить и сварить с пшёнкой, и растворимый кофе с сухим молоком и сахаром. Хлеб уже разморозили, порезали и сложили в корзины. Вот только хлеба у нас на такую ораву дня на три, а потом будем переходить на сухари и галеты из сухпайка.

— Но у нас же хрен знает сколько муки и тестомесилки-пекарни!

— Кок будет печь на столько человек целый день.

— Вот и поставь на это дело отдельного человека. Пусть тока пекёть. А за свежим мясом можно и в Балаклаву на шебеке сгонять, я думаю там и свежих овощей-фруктов можно прикупить.

— Да ладно, Тош. С продуктами разберёмся, именно к этому и готовились. А вот как их всех одевать-обувать будем?

— Так вчера Лёха на галере кучу кож выделанных нашёл и несколько рулонов ткани разной. Раздадим бабам нитки-иголки, наверняка все шить умеют, чай не 21 век. А среди мужиков поспрошаем — может кто сапожник или шорник. Мы здесь всё равно на несколько дней застрянем, пусть занимаются рукоделием.

— Антон, тебе сколько парней на берегу нужно?

-Ну присылай Алёшку с Кнышом, как проснутся и позавтракают, и матросиков пять с оружием для охраны. Нужно будет ещё — звякну. Коков не посылай, я думаю девки с готовкой и сами управятся.

— Тогда продукты уже в боте, матросы уже завтракают, а я уже слинял, у меня дела капитанские и зело важные. — и Пен вышел на палубу.

Я спустился на камбуз. Наш кок вовсю гремел посудой.

— Чем будешь потчевать, кормилец? — хлопнул я его по плечу.

— Омлет из яичного порошка и сухого молока. Бутерброды с сыром и ветчиной. Сок апельсиновый, ну и на выбор чай или кофе. — отрапортовал он.

— Тогда подавай всё кроме чая. — я вышел в кубрик и присел к столу. Мысленно прикинул план на день: 1. Допросить пристрастно Агу. 2. Проверить галеру на предмет тайников. 3. Составить команду для ремонта галеры. 4.Организовать бригаду рыбаков. 5. Запустить цех по поточному пошиву одежды и ещё один по обуви. 6. Послать шебеку в Балаклаву на разведку. 7.Присечь посторонние посягательства на "мою Таню".

Кормилец поставил передо мной поднос с моим завтраком.

— Ты продукты для берега уже приготовил?

— Да, всё в шлюпке уже, и хлеб, и мясо, и всё остальное. Ребята тоже уже там сидят, только тебя ждут.

Я усиленно заработал челюстями.

Через пять минут мы уже двигались к берегу. Девчонки покончили с посудой и убирали свои постели.

— Как спалось, бабоньки? — выпрыгнул я из бота на пляж, весело щерясь.

— Благодарствуем, пан, всё хорошо.

— Ну, какой же я вам пан? -обиделся я, — зовите меня просто Антон. Забирайте вон у хлопцев провиант и готовьте на всех завтрак. На всех, кто здесь на пляже. На мою команду готовить не надо, они на лодиях поснидали.

— Девки, вы кашу-то с мясом готовить умеете или мне вас учить придётся?

— Умеем, пан. Дело не мудрёное, — потупилась белявая молодка.

— Вот, ещё "паном" кто меня обзовёт, велю высечь. — шутливо насупился и погрозил пальцем.

— Антон. — неуверенно пролепетала белянка. — дык, воды-то нету.

— Как нету?! Вон в лодке канистры с водой. Скажите парням скока вам нужно, они и нальют, а остальное заберите к котлам. Пусть пьют, кто хочет.

Хлопцы тем временем уже перетащили кулер с мясом, мешок с пшеном и корзины с хлебом к очагам и теперь выгружали канистры.

Со своих лежбищ начали тут и там подниматься мужички. Я свистнул и помахал рукой, подзывая двоих ночных охранников. Те резво потрусили ко мне. Одному из приехавших со мной велел сменить на посту часового у сходен галеры. Потом повернулся к двоим подбежавшим:

— Значит так, парни. Плывёте сейчас на шхуну и передайте капитану: пусть срочно присылает на берег инструмент и всё необходимое для строительства сортиров. Он поймёт. Давайте живо!

— Мда-а, как же я вчера-то про это забыл? — почесал себе репу.

— Вы двое, — я ткнул пальцем в их сменщиков. — Следите за тем, чтобы никто не гадил и не ссал на пляже, всех отправляйте вон в те кустики, подальше.

Я наконец-то решился подойти к "моей Тане".

— Милая дЕвица! — она подняла на меня свои тёмно-серые глаза. — Мне нужна твоя помощь.

— Што угодно пану? — откликнулась она тихим бесцветным голосом.

— Умеешь ли ты шить одежду? Ну, там рубахи, платья, сарафаны, портки?

— Могу, но совсем не мастерица, многие лучше умеют, пан.

— А как тебя кличут, красавица, как родители нарекли?

— Ольгой. — опять опустила глаза.

— А меня мама с папой Антоном окрестили, а не каким-то "Паном". Поэтому ты не обзывайся, а то обижусь.

— Так вот, Оленька. Ты посмотри, как вы все одеты. Эти люди да и ты сама.

Она густо покраснела.

— Ладно, не тушуйся, не твоя в том вина. Я хочу штоб ты поговорила со всеми женщинами и девушками, кто умеет шить. Я дам вам полотна разного, нитки, иголки, ножницы и вы сошьёте для всех обновы, хотя бы самые простые. Помоги мне в этом, поговори с подругами. Сам я в шейных делах ничего не смыслю и не умею, а людей нужно достойно одеть. Поможешь, Оленька?

— Помогу, па... ой, Антон.

— Вот и умница, век буду благодарен.

"Моя Оля" направилась к женщинам, кучкующимся возле очагов.

Уф! Самый вроде безобидный разговор, а меня аж в пот бросило. Уж давно не мальчик, кажется. Я подошел к воде, разулся, снял пояс с кобурой и рацией, положил на песок. Стянул джинсы, сбросил рубашку и с разбегу сиганул в прозрачную воду. Проплыв под водой метров 25 и вынырнул, взбивая каскад хрустальных брызг. На море не было ни морщинки. Освежающая вода требовала движения и я в распашку попёр к кораблям, выкладываясь полностью, как когда-то, на соревнованиях. Подплыл к трапу "Мануши", навстречу матросы сносили в бот лопаты, ломы, кирки и прочий хозинвентарь. Руководил погрузкой Кныш.

— Колян, не забудьте нитки, иголки, ножницы и другую фигню. Пен знает. — крикнул я ему и он кивнул. А я развернулся и в том же темпе замахал к берегу.

Девки вылупились на меня, когда я вылез из воды. Странно, рядом бродит больше сотни почти голых мужиков, ноль эмоций. А тут таращатца. Наверно я очень красивый или плавки дюже модные. Прямо на мокрые трусы натянул джинсы, накинул и затянул узлом на пузе рубашку, и нацепил пояс с причиндалами. Мокасины одевать не стал и босиком побежал к поварихам. — Кашу-то они могут, а кофе с сухим молоком и сахаром, вряд ли.

В бочках вода уже закипела. Я быстренько, почти на пальцах объяснил чернявенькой улыбчивой девчонке, как делается кофе. Показал пакет с растворимым порошком, сахар и сухое молоко в жестянных банках. Наступил на тлеющий уголёк из очага, громко помянул Япону Маму и побежал в воду. "Пляжные", видно по моему примеру, полезли тоже купаться. Детишки плескались возле берега и визжали. Двое, мальчик и девочка лет 10 забрели по колено в воду и ногами брызгали друг на друга. Остальные были младше 8-9 лет.

Подошла шлюпка, стали выгружать инвентарь, я подвалил к Кнышу:

— Микола, организуй бригаду строителей, пусть соорудят хоть простейшие ямы с досками поперёк и огородят плетнём. "Ме" и "Жо" отдельно. Но "Ме" побольше, потому что их больше. Я думаю, вон там, подальше. Возле тех кустов. И мухи устанут лететь, да и амбрэ донимать не будет. Погляди, на пляже уже кучки появились, видно ночью побоялись в лес заходить.

— Возьми сколько надо мужиков из гребцов и после завтрака пусть приступают, а ты проследи, чтоб всё было о*кей. Да, одного пошли, пусть уже наваленные кучи поглубже закопает.

— Сделаем, Антон. Дело-то нужное.

К нам от лодки подошёл с большим пластиковым коробом Лёха.

— Антон, а где у вас тута швейная фабрика "Большевичка"?

— Лёш, поставь пока коробку под сходни и достань с галеры те ткани, что ты вчера откопал. Да и кожи не мешало бы, будем ещё и обувную фабрику "Скороход" открывать.

— Понятненько, в теневые цеховики записался.— Лёха с коробом в обнимку потопал к галере.

Я подошел к одному из гребцов.

— Воин, тебя как Зовут?

— Панасом, пан.

— Ещё раз обзовёшь "паном", в рыло дам. Меня зовут Антон, повтори.

— Антон. — послушно аукнулся он.

— Молодец, получи конфетку, — я достал из кармана рубашки пакет с леденцами и выделил дылде один сосунчик. Себе взял ещё один и наглядно показал, что с ним нужно делать, засунув в рот.

— Панас, — продолжил я. — у вас на галере среди гребцов какой-никакой старшОй был, ну самый уважаемый или самый сильный?

— Их у нас трое, у каждой ватаги свой.

— Познакомь меня с ними. Ну или поди, скажи им, што я их хочу видеть и жду здесь прям сейчас. Давай топай.

Сам подошёл к "кухне" и понаблюдал со стороны, как "чернявая" готовит кофе. Вроде ничего не попутала: Вода в бочке закипела, угли и дрова из под неё выгребла. Зачерпнула два ведра, привезённых ещё вчера, воды. засыпала в одно сухое молоко, тщательно размешала. Надеюсь комков не будет. Повторила всё со вторым ведром. Потом высыпала растворимый кофе в бочку, разболтала его там. Попробовала, скривилась и сплюнула. Вылила оба ведра в бочку и опять поболтала поварёшкой. Наконец высыпала сахар и долго мешала. Попробовала опять и подняла брови. Конечно, получилась бурда ещё та! Но пить можно, а до деликатесов мы ещё не доросли.

Панас подвёл ко мне трёх мужиков. Я поманил их в сторонку, штоб не мешаться у занятых людей под ногами.

— Здорово, хлопцы! Как спалось?

— Хорошо спалось, Антон. (видно Панас их уже предупредил о возможном мордобое). Давно уже по-людски да в чистом не спали. Спаси тебя бог.

Кажется наша вчерашняя спевка сильно укрепила их доверие ко мне и ребятам. Говорили мужики со мной без опаски, глаз не прятали. Возраст их определить было трудно, все заросшие патлами, бородатые.

— Тут такое дело. Нужно галеру в порядок привести, починить, что можно, что-то новое сделать. Почистить и выскрести её основательно, от дерьма вашего отмыть. Но это после обеда, а сейчас после завтрака сразу нужно будет из кольев, вёсел, верёвок и парусов навесы от солнца сделать. С братом Николаем на строительство отхожих мест сколько ваших ушло?

— Дюжину он взял, сказал больше не надо. — ответил коренастый крепыш.

— Ну и ладно. Теперь и у вас занятие есть. И ещё. Доктор выдаст вам ножницы и бритвы, вы уж приведите себя в божеский вид, а то вон даже детишки вас пугаются.

— Антон, а наши раненные, что в бою побили, где? Неуж-то в море побросали вместе с турками рыбам на корм?

— Побойся бога, человече, неуж-то мы на бусурманских собак похожи, этих зверей лютых? Чай, христиане мы, православные и крест носим. — ткнул себя в грудь, где на цепочке болтался крестик.

— Живы твои товарищи, вон там на галере лежат в капитанской каюте. Наш лекарь их вчера осмотрел, раны перевязал, накормил и приказал им лежать в покое, при них наш человек всю ночь охранял. — я заметил на галере Анатолия, когда и успел проскочить незаметно?

— Да вот, лекарь опять у них был, раны лечил. Тока кормить их теперь будете сами, чем Доктор разрешит. Людей у меня мало, везде не успеть.

— Однако не простой ты человек, Антон. — пророкотал до этого молчавший и, по-моему, самый старый из них и самый высокий.— И братья у тебя не простые люди, да и воюете вы чудно.

— Вас как зовут-то, хлопцы? Я обозвался, а вы брезгаете?

— Прости великодушно, Антон — высокий низко поклонился. — Запамятовали от волнения. Я Иван Купа, это — кивнул на крепыша — ЛопАрь. А кучерявый который, тот Кудря.

Мда-а. Кудря не был не только кучерявым, он был почти лысым, волосы у него на голове росли какими-то клочками. Ну, пусть будет Кудрей. Я не против.

Возле кухни "чернявая-улыбчивая" заколотила поварёшкой в крышку котла. Девки уже разложили на вчерашних "скатёрках" нарезанный хлеб, соль и чесночно-луковые головки. Миски, ложки и кружки выдавала шустрая "белянка" прям возле котлов. Люди опять выстроились в очередь.

— Ладно, парни. Вечером ещё поговорим обо всём. Ступайте, поснидайте.

Есть мне не хотелось, поэтому я залез в лодку и, усевшись на банку, закурил свою первую сегодня сигарету. От котлов с полной миской и кружкой, и обжигаясь, ко мне засеменил Муха. Проходя мимо скатерти, подхватил два ломтя хлеба и пару зубков чеснока. Тоже полез в лодку и поставил посуду на соседнюю банку. Из-за пояса своих лохмотьев достал ложку.

— Муха, ложку помой и руки, хорошенько, с песком.

— Зачем, господин? — не понял пацан.

— Затем, что я тебе велю! — добавил я стали в голос.

— Хорошо, господин, — послушно полез он из лодки и начал драить мокрым песком руки, а затем ложку. Потом ополоснул всё на мелководье.

— Запомни, Муха. Если хочешь долго жить и не болеть, всегда мой хорошенько перед едой посуду и руки.

— Понял, господин, буду всегда мыть.— Он уселся напротив меня и собирался начать есть. В это время я поднёс к губам сигарету, глубоко затянулся и медленно выпустил дым. У Мухи отпала челюсть и он выпучил на меня свои узкие глазёнки.

— Господин! Ты дышишь дымом! Ты шайтан?!!

— Я не шайтан, а просто курю сигарету. — пробурчал я. — каждый человек может курить сигареты, если он совершеннолетний и ему это нравится. — Я ещё раз затянулся и щёлкнул окурок в воду. Кайфолом...

Муха немного успокоился и приступил к еде. Потом вдруг резко поставил миску.

— Господин! Здесь чушка! — показал пальцем на кусок сала в каше и скривился.

— Ну да. Чушка. — согласился я. — И вчера в каше была чушка. Но ты ел и хвалил, и тебе нравилось.

— Но Аллах не велит есть чушку, он накажет.

— Не боись, не накажет. Я не позволю. Ибо сказано в Книге Корана, что моряки и воины в походе или на войне могут есть всё, что имеют. Аллах им это разрешает. Это тебе каждый мулла в медресе подтвердит. А мы с тобой сейчас и в походе, и на войне. Так что ешь спокойно, Аллах не осудит тебя.

Муха снова придвинул к себе миску и осторожно попробовал на зуб кусок сала. Видать, понравилось, и он смело запихнул его в рот. Через три минуты миску и ложку можно было уже и не мыть. Хлеб съеден и чеснок куда-то исчез.

— А ты где был, я тебя с вечера не видел? — спросил я.

— На берегу спал, господин. Утром в лес бегал, орехи искал.

— Нашёл?

— Нет, господин. Орехи ещё маленькие, есть нельзя. Вот! — он достал откуда-то из-за пазухи своего тряпья несколько мелких кислиц и три грушки-дичка и протянул мне.

— Выбрось эту гадость. — показал я на воду. — Нельзя есть неспелые фрукты и овощи. а спелые перед едой нужно обязательно мыть водой, иначе заболеешь.

Он безропотно зашвырнул зелень в море.

"Бли-ин! Совсем забыл. Сапожники!" Слава богу, еще не разошлись!

И поспешил к питающимся. Подошёл, поднял руку и свистнул, привлекая внимание.

— Есть ли среди вас сапожники или чоботари? Или просто умеющие работать с кожей? После завтрака подойдите ко мне.

Подошли трое. Один с базара хохол и два гребца.

— Значитца так, громадяне. Вы видите, что почти все здесь босые. А это не дело. У нас есть кожи и нужно на всех сшить хоть какие опорки. в перву чергу на детей и женщин, а потом уже и на всех остальных.

— А оплата какова будет ? — вякнул базарный. Я психанул:

— Твоя жизнь поганая! Твоя воля! Мой хлеб, который ты здесь жрёшь! А не нравится, завтра же тебя отправлю назад к туркам. Они тебе получше оплату назначат!

Хохол ойкнул и спрятался за спины коллег.

— Ступайте к брату Алексею, вон он у галеры. Посмотрите кожи и подумайте вместе, что можно из них сделать быстро и носко.

Мужики потопали к Лёхе, а я стал высматривать Оленьку. Нашёл и направился к ней. Она уже закончила есть и с другими в корзины собирала пустую посуду.

— Оленька! Ты выполнила мою просьбу?

Она подняла на меня свои вечно грустные глаза.

-Да, Антон. Все девчата хотят шить. — ответила тихо, но уже не робея.

— Всех, Оля, не надо. Кто-то должен и кухарить, и посуду мыть, и за детишками приглядывать. А вот остальным скажи, пусть сейчас подходят вон туда, к сходням. — я ткнул рукой.

— Я их жду там.

— Хорошо, Антон. — она оставила корзину и пошла обходить будущих белошвеек. А я направился к Лёшке.

— Команданте, я думаю, пора выводить наших тряпкоголовых на берег. Вызови 4-6 человек с кораблей с оружием, для охраны. А потом высаживайте этих алахакбаров, напоите их, пусть в море помоются, чтоб меньше разили. Ну и ежели, что у нас здесь после завтрака осталось, отдайте им.

— Хотя нет. Отставить! Там ненавистная им чушка. Её и наши доедят. ИМ не за падлО. А архаровцев кормите гребцовым пайком. И Агу тоже с ними.

— Да! Проверь как там у них браслеты, руки не перетянули? Не хватало нам ещё с их гангренами возиться. И на ошейники их, на жерди сажай. Пускай колья для навесов из леса таскают.

— Потом с тобой допросим Ахметку.

По сходням спустился Доктор.

— Толян, как там раненные?

— Неплохо. У тех, которых вёслами, проникающих и полостных ранений нет. Пулями и осколками: одно плечо навылет со спины, остальные конечности и одно ухо.

— Какое "Ухо"? — не понял я.

— Ну, правое ухо бедняге прострелили насквозь. Кровищи потерял много, зато для серьги дырку колоть не надо.

— А кормить их чем можно?

— А всем, что есть. Нужно приставить к ним человечка из их же товарищей, гребцов. Пусть постоянно при них будет. Кормить там или оправляться помогает, или воды подать. Повязки им всем я поменял, пилюльками-порошками накормил. После обеда ещё зайду.

— Ты там мужикам машинки-ножницы-бритвы выдай. Пусть в порядок себя приведут. — попросил я.

— Я их позже вообще под ноль помножу, для санитарии и гигиены для, — пригрозил Анатолий. — И девок тоже укорочу. Иначе на острова не пущу. Вшей и мандавошек мне ещё там не хватало... А пока пусть стригутся-бреются, как хотят. Выдам струмент.

— Пока, мне ещё детишек посмотреть надо, ну и остальных всех проверить по поводу всякого заразного. — Доктор пошагал к играющим детям.

На смену ему к сходням подступили трое заросших амбалов с вёдрами и корзиной, покрытой полотенцем, во главе с Кудрей.

— Антон, мы тута поесть принесли раненным, ну и попить тоже. Как они?

— Доктор сказал, нормально. Жить будут. А ещё он сказал, штоб вы назначили одного человека, который будет при раненных неотлучно, помогать и ухаживать. Пусть этот "помощник лекаря" подойдёт к Доктору, тот ему разъяснит, чего делать.

— Сделаем, Антон. Спаси тебя бог!. Вот этот, Силантий, и будет за товарищами присматривать.

— И ещё, Кудря! Пусть эти двое идут кормят болезных, а ты возьми на галере топоры, пилы и другой "струмент" и отнеси Ивану Купе. Пусть пошлёт в лес людей рубить колья с рогульками для навесов. И первым начинайте строить навес для раненных. У берега. Возле кухни. Пора их из этой вони выносить.

— Забьёте колья в песок, сверху вёсла с галеры вместо балок положите, парусиной накроете. Да не забывайте, что стоять им здесь от силы неделю-две. Следом навесы для кухни сделаете и для трапезной. Ну, а потом для швей и сапожников. Пошлите пару человек разумеющих, пусть нормальные очаги под котлы из камней сложат, вместо этой срамоты. — я кивнул на "кухню".

— Таскать колья из леса я пришлю пленных турок. Только, не зашибите их там до смерти. Они мне до вечера живыми и целыми нужны. После вечери судить их будем всем обчеством. Ступай с богом.

Кудря кинулся на сходни и столкнулся со спускающимся Агой и остальными турками. Пришлось ему уступить. Ага зыркнул на бывшего раба своими свиными глазками, а потом на меня, отошёл по берегу в сторону и уселся на песок. Почему-то очень захотелось ему ввалить от всей души, уж больно антипатичный кусок дерьма попался. Еле себя сдержал.

Рядом с ним "в жердях" на песке размещались его недобитые "корсары". Под охраной четырёх моих автоматчиков.

Лёха поманил Кудрю с помощником с борта и они втроём скрылись где-то в трюме галеры.

Я оглянулся. В десятке шагов столпились женщины, собранные Ольгой.

Вытащил из под сходен короб со швейными причандалами и потащил его к девицам.

— Здорово, бабоньки! — дурашливо рявкнул я.

— И тебе здравствовать, Антон! — ответили в разнобой.

— Вот смотрите, чего у меня есть для вас. — поставил перед ними короб.

— Вы поглядите, годится ли это вам для рукоделия или ещё чего нужно?

Девки обступили короб со всех сторон, разбираясь с его содержимым. Нитки: и парусные, и суровые, и обычные швейные разных номеров на бобинах. Иглы тоже самых разных размеров, разложенные в прозрачных пластиковых пеналах. Ножницы разные, напёрстки, кроечные ножи и даже портновские мелки. А ещё два пластиковых пакета с пуговицами, большими и поменьше.

Лёха уже тащил с галеры с одним из матросов штуки полотна. Сбросил возле короба на песок.

— Ладно, ты продолжай ткани вытаскивать, все-все что найдёшь на борту, — сказал он волонтёру. — да по плате кожи всех сортов принеси, не забудь. А я

ещё должен с теми обормотами разобраться. — он кивнул на рассевшихся в сторонке турок и хлопнул того по плечу.

Девчонки уже раскручивали и мяли руками полотно. Матросик потопал по сходням наверх, а я направился к алахакбарам. Алёша уже их поднял и построил в ряд.

— Ну что, граждане тунеядцы, алкоголики, хулиганы и дебоширы? — на автомате начал я по-русски. Потом врубился и продолжил по-турецки:

— Сейчас вас напоят и дадут поесть. Но сперва вы должны хорошенько помыться в море, а то воняете как падаль. Всё поняли? — рявкнул я зверем.

Многие из магометов вздрогнули и попятились.

— К купанию приступить!!! — отдал команду свирепо.

— Лёш, ты тут проследи, а я пришлю вам воду и пожрать для этих. Кстати, чем там они гребцов кормили? Узнал?

— Там рыба солённая в бочках, в трюме. Лепёшки плесневелые, репа и мука-не-мука, но какая-то труха, её разводили водой.

— Вот этим их и попотчуем. А кашу со свининой им Аллах есть не велит. Нам самим мало. — Я подозвал двоих ближних гребцов и послал их на галеру за провизией для бусурман.

К берегу подошёл бот. С него спрыгнули Димыч, Костя и четверо матросов. Я вернулся к своим бабонькам.

— Ну што, девоньки? Годится это всё в работу?

Вперёд выступила Ольга:

— Годится, Антон. Хоть и диковинно и непривычно нам таким шить, но мы совладаем. А полотно тоже хорошее. Из парусины можно порты парням сшить, из полотна детишкам и женщинам одёжу. Из сукна шапки. А парча нам ныне не к чему.

— Тогда так, сперва обшивайте детей, потом женщин, затем мужикам штаны. Ну, а на остаток рубахи парням и шапки. Выберите себе место в сторонке, скажите Ивану Купе — гребцу, он вам там к полудню навес поставит. Постелите ковры, лежаки и приступайте.

— Хорошо, Антон. Сделаем. — Ольга повернулась к своей артели белошвеек.

— Уф-ф! Ну и утро! — перевёл я дух и потопал к шлюпке. Залез, сел на корме и достал сигареты. Рядом тут же нарисовался Муха.

— Господин, можно мне спросить?

— Спрашивай.

— Господин, вчера, когда бой был на море, кто так страшно кричал? Я так испугался. Потом Димыч-кэп заставил меня "трюм драить". — опустил глаза шельмец.

— Так это "Димыч-кэп" и кричал, а ещё "Пен-кэп"" кричал. Они, когда рассердятся, ух-как страшно кричат. Прям звери какие! Умереть можно. Я сам их тогда боюсь. — я оглядел пляж. Да, "кучки" ещё на месте, видно у Кныша ещё руки не дошли или забыл просто.

— А тебе, Муха, за то, что вчера со-страху в штаны наложил, теперь работа. Видишь по всему пляжу кучи дерьма? Вот иди и все эти кучи закопай. Да не присыпь песком, а вырой яму поглубже и закопай. Понял?

Татарчонок кивнул.

— Ты плавать-то умеешь? — Муха опять кивнул. — А до шхуны доплывёшь?

— Доплыву, господин! — уверил меня он.

— Вот когда всё дерьмо закопаешь, плыви на шхуну к капитану Пену. Ступай.

"Засранец, второй раз уже сегодня кайф от сигареты ломает." Я вытащил "болтайку" и вызвал "Пена-кэпа":

— Петь, я тебе сейчас своего бусурманина подошлю. Подбери ему робу, БУ. И кепчонку на голову. Не-е, обувь не надо, обойдётся. Он через полчасика подгребёт.

К шлюпке подошли "чоботари".

— Антон, мы тут покумекали. Быстрей и проще всего кожи на ленты распустить и лапти сплести. Сносу им не будет. — выдвинул идею базарный.

— Мужики. А если так? — я выдернул у него из рук кусок кожи и достал нож. Положил кожу на банку, поставил сверху свою босую ногу. Прикинул туда-сюда, обмял лоскут вокруг стопы и щиколотки, поставил ножом на коже метки. Развернул и тут же, на банке вырезал заготовку. Снова примерил к ноге, окончательно подправил лекало. Мужики внимательно наблюдали за моими манипуляциями.

— Вот тут, тут и тут сшиваем. Тут заплетаем кожанным шнурком или бечёвкой. Снизу подшиваем подошву из более толстой кожи.

Я достал из нагрудного кармана небольшой блокнот и фломастер. Наскоро набросал два трёхмерных эскиза в три-четверти: как должен этот "чобот" выглядеть слева-справа. Протянул рисунок мужикам:

— Вот так это должно быть! "Мокасин" — называется.

Хохол протянул:

— Дык, этож шить надобно, Дратва нужна, шильца разные и хитрые, с дырочкой. А лапотошки просто сплести можно. — сапожники утвердительно закивали.

— Айда к бабам! — махнул я рукой и устремился к коробу с причиндалами. Мужики потопали следом.

Подошли, я начал рытся в потрохах. Вот! Достал пеналы с парусными и "цыганскими" иголками. Вытащил одну и показал "скорнякам".

— Вот ежели её забить в деревяху, здесь нагреть и загнуть — получится "хитрое шильце с дырочкой". А если забить в деревяху другим концом, то будет шильце-свайка.

— А вот, — я достал парусную иглу. — можно и без шильцев шить. Или вот этим попробовать. — вытащил из коробки пенал с вязальными крючками с рукоятками и раздал каждому.

Чоботари зацокали языками, рассматривая блестящие нержавеющие цацки. Девчата тоже нас обступили, заглядывая из-за спин.

— А это, хлопцы, нитки. Это парусные, вполне могут за дратву сойти, эти потоньше,, но ежели сплести и навощить, то тоже можно в дело пустить. А это шёлковые.

Сапожники шёпотом о чём-то между собой заспорили, потом один из гребцов изрёк:

— Антон, будет вам обувка, которую хочешь. Но это дело не скорое. Сколько у нас времени есть?

— Тебя как зовут?

— Тарасом кличут.

— Так вот, Тарас. Назначаю тебя старшим над чоботарями. Здесь мы останемся дней на пять-шесть. Вы стачаете с десяток пар, для пробы. Потом к вам другие мужики будут подходить, смотреть и учиться. Вы их подучите, покажете, как делать, што, да как. Глядишь, они себе и сами обувку-то соорудят. Да и я подсказывать буду чего. Но детишек и девчат вы мокасинами мне обеспечьте. Договорились?

— Добро, сделаем.

— Ну тогда идите и начинайте работать. Сперва для детворы и девчат, ну, а потом уж и для всех остальных босоногих, сколько успеете. Кожи берите на галере, всё остальное ищите в этом коробе. Только аккуратно. А ежели ещё что понадобится, то обращайтесь к брату Алексею. Ступайте с богом. — напутствовал я их.

В шлюпке меня уже ждал Алёша с Ахметкой.

— Здесь будем бусурманина пытать или отойдём куда? — поинтересовался он.

— У тебя шокер с собой?

— А как жеть! — он достал из-за спины "фонарик-дубинку-шокер"

— Тогда давай отойдём во-он туда, к тем скалам, здесь же дети. — предложил я.

— Алга! — Лёха ткнул кулаком агу в печень.

Западней, в конце пляжа, метрах в 200-х начинались скалы и мы не особо спеша пошли туда. Я в третий раз закурил и услышал сзади топот. "Ну конечно!" Муса в робовских штанах и рубахе, в бейсболке нас догонял. Портки велики и снизу подкатаны, рубашка почти до колен, рукава опять же закатаны. Весь мокрый, видно от шхуны тоже плыл. Но счастья!!! Аж из ушей капает.

— Господин! — еле переводит дыхание. — Господин, капитан Пен-кэп "выдал мне новую робу"! — с трудом выговорил русские слова. Благодарю, господин!

— Тош, а почему от всех требуешь, чтобы звали тебя Антоном, а татарчонок кличет тебя только господином?

— Потому, что татарчонок. Самолюбие и гордыню свою тешу. Неруси пора тут привыкать, что кончается их господство и теперь мы здесь господа!

Мы с Лёшей говорили по-русски. Ага впереди семенил с закляпленным ртом. Муха подпрыгивал сзади. Нашли тенёчек под скальным карнизом у воды и расположились.

— Муха, собери дров и разожги костёр.

— У меня нет огнива и я мокрый, господин.

— Тогда просто натаскай дрова. — робоносец умчался опять на пляж.

— Штож, начнём! — я перешёл на турецкий и выдернул кляп изо рта Аги. Он не сразу сумел закрыть свою пасть. Был он брит наголо, бородат изрядно, в распоротой мной ещё вчера до пупа шелковой хламиде, в синих тоже шелковых шароварах и босой. Чалмы, халата, сапог, пояса и доспехов он лишился ещё вчера — матросики постарались. Плечо замотанно тряпками, под левым глазом уже наливался зеленью здоровенный бланж. Это видно моя работа. Руки забраслетенны сзади. В глазах испуг. "Сломался, гнида".

— Ахмет-Ага, я ведь вчера тебе обещал, что мы с тобой ещё встретимся. — спокойно обратился я к турку. — А я свои обещания всегда выполняю. Вот мы и встретились. Разве ты не рад?

— Лёш, сними с него штаны, — попросил я. — да и эту распашонку тоже. — опять закуривая сигарету. Он шустро оголил турка.

— Дай шокер. — я протянул руку.

Поднял разрядник на уровень глаз Ахметки и приблизил. Включил. Электроды весело защёлкали и выдали струящуюся молнию между собой. У турка глаза на лоб полезли. Дав ему несколько секунд полюбоваться "небесным огнём", я опустил шокер к его необьятному брюху.

— Ахмет, ты зачем погнался за мной? Разве я тебя обидел? Это ж ты называл меня гяуром и неверной собакой. Что тебе было нужно от меня? — я говорил не громко, без эмоций.

У турка тряслись губы, да и всего его била кондрашка. Он чего-то мекал непонятно.

— Ахмет, мне нужно отвечать, когда я спрашиваю. — спокойно продолжил я и ткнул включённым разрядником ему в пупок. Вопль турка оглушил меня, потом он отрубился и обгадился.

Из-за скалы выскочил Муха с охапкой плавника и уставился на нас.

— Муха, намочи в море его штаны и положи ему на голову.

— Да, господин. — бой подхватил шаровары и метнулся к воде. Через секунду лысину аги украсила импровизированная чалма. Он открыл глаза, увидел меня и, скуля, задом пополз прочь. Пока не упёрся спиной в скалу. Я присел возле и опять включил шокер у него под носом.

— Ахмет, ты мне не ответил, а мне нужно отвечать и только правду. — продолжил я поучительно.

Ага зачастил, давясь словами:

— Я хотел ограбить тебя, чужеземец!

— Муха! Ты слышал? Ахмет-Ага хотел нас ограбить. — я обернулся к татарину.

— Да, господин! Слышал! — испуганно подтвердил он, кивая.

Лёха подошёл к кучке принесённого плавника, наколол-настругал ножом щепочек, сложил их шалашиком и щёлкнул зажигалкой. Через пару секунд вверх потянулся сизый дымок. Ага и Муха не сводили с него глаз. А я опять закурил сигарету. Нервная это работа, допросы.

— Что ж! Вернёмся к нашим баранам. — я опять присел возле голого толстяка.

— Ахмет, почему ты не продал мне невольников? Я был готов заплатить хорошую цену, золотом. — ткнул сигаретой в правый сосок турка.

Опять вопль и продолжительный скулёж.

— Ахмет, я спросил и жду ответа. — толстяк опять зачастил:

— Селим сказал: — Зачем продавать, когда золото можно просто отнять... Вы чужеземцы, за вас никто не вступится.

— Муха, ты всё слышал?

— Да, господин! — пацану похоже всё это начинало нравиться. Менталитет и наследственность не пропьёшь, они передаются с генами. Лёха сидел в пяти шагах с ногами в воде и безучастно шоркал шершавым камушком свои пятки. Я опять оборотился к толстому:

— Ахмет, а куда ушла позавчера твоя вторая галера?

— В Кафу, мой господин! За невольниками и товарами.

— Опа! — Лёшка резко обернулся. — Тош, ты явно прогрессируешь! Уже второй магометанин признал в тебе своего Господина. Уступи шокер, я тоже хочу стать "господином"! — съёрничал он.

— Потом. — бросил не оборачиваясь.

— Ахмет, когда вернётся эта галера? — аге явно не хотелось отвечать на этот вопрос, глазки забегали и он замялся. Интересно на что он надеется? Думает, отобьют?

Я поднес шокер к его мошонке, пока не включая.

— Господин, они должны вернуться через шесть дней! — заорал турок. — Если погода позволит.

— Ахмет, где вы должны встретится?

— В бухте Балаклеи, мой господин.

— Большой ли невольничий рынок в Гезлёве?

— Большой, как в Херсонесе.

— Лёш, у меня всё. Можешь приступать к борьбе за почётное звание "Господина". — я протянул ему шокер. — Попробуй поспрошать его о тайниках на галере, ты ж теперь отвечаешь за неё. А я пока окунусь и пора идти обедать.

Разделся и бухнул в море. Заплыл метров на пятьдесят, полежал на воде, попробовал нырять. Хреново, без маски одни солнечные блики и неясные тени. Пару раз слышал с берега вопли аги.

Когда вышел из воды и оделся, толстый уже сидел в шароварах и с развязанными руками, а Муха восторженно щёлкал Лёхиной зажигалкой.

— Ну чё? Потопали, а то жрать хочется.

— Пошли, у меня тоже к нему вопросов больше нет.

Обратно двигались в том же ордере. Впереди вновь обраслеченный турок в одних портках, следом мы с Команданте, сзади Муха на ходу примеривал экспроприированную шёлковую распашонку Ахметки. Возле лагеря нас встречали Пен с Димычем и Доктор.

— Антоша, продукты на обед выданы, скоро будет готов. Доктор вот настаивает, чтобы мы питались отдельно на борту. — наябедничал Яша.

— Толян, нашёл какую-то бяку? — встревожился я.

— Нет, ничего явного не заметил. Так. Большинство крайне истощены, психические депрессии. Но отойдут со временем. А бережённого бог бережёт...

— Мы решили оставить на берегу шесть автоматчиков, а остальных на борта. — добавил Петя.

— Ну, быть по-сему. Только надо на берегу старшего назначить, того же Купу, что ли. Лёш, подсуетись, будь добр. И ещё пусть охрана особо за женщинами бдит и присматривает. Мало ли чё. Гребцы все "голодные" как бабуины. Сейчас отдохнут, откормятся — как начнут гормоны кипеть. Пусть турки тоже начинают своё корыто чистить и мыть. Кормить их "гребцовым пайком". Вечером их судить будем всем миром. Этого жирного туда же, к ним. Да, а кто старший над охраной?

— Драп вызвался, — ответил Димыч. — сейчас поплыл за сухим пайком для себя и бойцов.

За несколько часов лагерь преобразился. Уже стояли четыре навеса: Маленькие над раненными и над "кухней", длинный над "столовой-спальней", средний над фабрикой "Большевичка". Чуть в стороне было поставлено ещё несколько кольев, наверное для фабрики "Скороход". По пояс в воде сидели турки "на жердях" в ошейниках. "Пляжники" вдоль берега мыли с "морским" мылом руки, а то и полностью обмывались.

— Приятного аппетита, православные! — гаркнул я всем. — Ну что, можем ехать. — и полез на корму к румпелю. Следом столкнули шлюпку в воду и погрузились Пен, Димыч, Доктор и Лёха. В два десятка гребков докатили к трапу "Мануши". Поднялись на палубу.

— Яша, ты как насчёт того, чтобы после обеда смотаться в Балаклаву и по окрестностям на разведку? Ну там о наличии возможности закупить скота, мяса, фруктов-овощей и прочей гастрономии. Кормить-то нам эту ораву — я кивнул на берег. — надо. А нам здесь сидеть ещё минимум неделю.

— А в чём проблема? Сбегаем, шеф.

— Тока, Димыч, нам сейчас кипишь не нужен. Переоденьтесь в турецкие шмотки с галеры, покрась бороду ваксой, ну и доспехи там, сабли, пищали, кольчуги. И осторожненько, поминая Аллаха, по местным базарам.

Димыч заржал: — Может ещё и обрезание сделать?

— Не, если нарвётесь, обрезание вам местные сделают, по самую шею. — я не разделил его юмор. — Согласуй с Пеном каналы связи за обедом и к темноте постарайтесь вернуться. Стараться непременно что-то купить не нужно. Так, по-быстрому разузнали "что-где-когда" и почём,, и слиняли без тяжких телесных повреждений. Закупится можно будет и завтра с утра.

— Понял, не дурак. Сбацаем. Пошли жрать!

Я взглянул на браслет. 13:45 — местного. И потопал в "адмиральскую" мыть руки. Нет, сперва залез под прохладный пресный душ, смыл соль. Потом одел свежую одёжу, — адмирал я, аль не адмирал? Тяпнул из мини-бара полстакана охлаждённой водочки, пока никто не видел, и вышел в кают-компанию... босым.

Ёбть!!! Я ж свои любимые мокасины ещё утром на берегу снял! Схватился за рацию:

— Дра-ап!!!

— На связи, командор.— почтительно отозвался он. Я заканючил подлизой:

— Вов! Я там на пляже, где-то недалеко от воды свои любимые шуи посеял. Будь другом, пошукай! А то эти робинзоны средневековые сопрут и в ближайшем шинке пропьют. А они мне дороги как память о Прысе.

— Ладно, нэ журысь, пошукаю. С тебя Метакса!

— Будет, буть спок, и лимончик в придачу! — я выключил болтайку и присел босой к уже накрытому столу. Пен, Димыч и вобще вся кают-компания беззвучно ржала и угорала.

Я сделал "адмиральское" лицо: — Господа рыцари, предлагаю для начала тост за "Начало освобождения Крыма от татаро-турецкого ига и мусульманской оккупации". Предлагаю наполнить бокалы. Каждый налил себе, что хотел. Мы чокнулись и выпили.

— А мы чо, Крым будем освобождать? — до Васи наконец дошло.

— Обязательно будем! Теперь, когда я посмотрел на эти бусурманские рожи и на то, што они здесь творят, освобождать будем всенепгеменно и безусловно. Хватит им по Руси полон собирать, сёла и города жечь. Я "там" читал, что за века своих набегов они около десяти миллионов русичей в рабство угнали. Всё это время они жили за счёт грабежа северных соседей. Своей экономики-то почитай нет, ничего фактически не производят, как и все остальные кочевые племена. Вот и тянули соки и кровь с Руси. Так что, пускай теперь кочуют в других местах, где-нибудь подальше отсюда. Ладно, давайте наконец покушаем!

А на обед был Борщь! и Окрошка!! и полтавские Котлеты с картофельным пюре! В общем, покушали знатно, хоть и выпили в меру. Потом я вздремнул "часик" под кондиционером. Около пяти проснулся, потому что замёрз окончательно и выскочил на палубу.

"Котёнка" рядом не было. Пен сказал, что они ушли полтора часа назад. Мои любимые мокасины привезли, на берегу всё спокойно и все заняты делом. Муха приплыл на шебеку и ушёл на ней, а Лёха сразу после обеда опять умотал на берег и травит белошвейкам анекдоты. "Точно надо морду бить!"— промелькнуло в голове.

— Петь, как у нас с провиантом?

— Это от количества и качества едоков зависит. — дипломатично ответил он. — На "Котенке" ни морозилку, ни холодильники ещё не трогали. Пользуются запасами провизионной и камбуза. У нас сто человек кормить-поить ещё можем шесть недель. Боекомплект использован на 6%. Больных-увечных нет. Гриня собирается вечером опять на берег, сейчас перечитывает ноты.

— Пускай перечитывает. После ужина кроме вахты все поедем на берег. Нужно вопросы порешать. Наших предупреди, штоб как можно меньше про нас "пляжным" болтали. Пусть темнят. Всё, что нужно я сам расскажу. Через 6-7 дней должна вернуться из Феодосии вторая галера Ахмет-Аги. Тоже будет везти невольников. Возьмём её, людей напоим-накормим, поделим и через 2-3 дня рванём на Буян. Ну, если других идей ещё не появится. — поправился я.

— Как настроение команды?

— Господа офицеры кайфуют, матросы дуркуют. Сегодня с утра сплошная Анталия. Василий два часа насиловал органолу в кают-компании, хочет научиться играть. Очень уж его вчерашняя спевка вдохновила или фляжка прихваченная на пляж. Шорох целый день читал Шекспира в жезлонге возле своей пушки. Матросы, кроме тех, что ездили на берег, культурно отдыхали. Резались в карты и домино на щелбаны и смотрели в кубрике мультики. Часто купались.

— Понятненько, — протянул я. — один я как каторжанин всё утро пахал!

— Бедненький, прикажу на ужин тебе молоко выдать. — пожалел меня Пен.

— Петь, как придёт Димыч, распишите совместные вахты на ночь и на завтра. Но скорее всего шебека с утра уйдёт закупаться по окрестностям, на предмет "пожрать", так что учитывай. А вообще всех "отпетых" и всех волонтёров кроме вахты гони на берег. Пусть тоже поучаствуют в общественной жизни. Сегодня на вечер на берег отправь по двести грамм алкоголя на рыло. Вчера вроде и не шибко закосели. Только охрана пусть не пьёт и Димыча предупреди, пусть назначит ночную смену сторожей. Четырёх должно хватить. Шумим и светимся мы сильно здесь, а мимо турки ходят. Кстати, сколько?

— Сегодня с рассвета в пределах локатора и биноклей уже прошло 12 судов среднего и большого тоннажа в обоих направлениях. Со стороны Балаклавы утром толклись пять рыбачьих посудин. Я думаю, скоро опять появятся на "вечернюю зорьку".

— Отож, стало быть уже можно ждать "гостей". Да! А сколько там в сундучке-то было?

— Я не считал, просто взвесил. 8 кило 360 грамм золота и 54и800 серебра, там на дне ещё слитки были. — дал справку Пен.

— НЕ хило! — присвистнул я. — есть детишкам на молочишко.

— Когда ты ушёл спать, мне Лёша сказал, что Ага предлагал ему 30 фунтов золота на выкуп.

— Богатенький, однако, Буратино нам попался. — хмыкнул я.

— На второй галере Аги его младший брат Махмудка командует. Он, якобы, может привезти выкуп из Стамбула. — добавил Пен.

— А кто привезёт выкуп за самого этого брата Махмудку? Или мы его трогать не могём за его малый рост и что младшенький? Кстати, шо на пляже сегодня на ужин?

— Кок сказал, что сварганит тушённую картошку с мясом. Картошку уже свезли и Лёшка сейчас учит девок её чистить. Ну и чай с сахаром и водовкой, разумеется. Хлеба с утра напекли на два дня, тёплый ещё. Я отправил с Мачо ещё десяток тундровых вёдер и 400 литров воды. Нужно будет поискать поблизости родник или ручей. А то сейчас на берег возим, а потом обратно таскать будем.

— Ага, счас. — я вызвал Мачо.

— Лёш, пошли кого-нибудь в разведку, пусть источник поблизости поищут.

— Дык, уже. Муха ещё утром нашёл. — обиделся он.

— Вот шустрила! — мотнул головой Пен-кэп.

— Петь, с Островом связывались? Как там?

— Нет, до связи ещё 40 минут. Разные пояса. И раз мы уже здесь, нужно пристроить куда-нибудь радио-маяк. А второй, я думаю, на обратном пути на острове Змеиный оставить.

— Вот и озадачь Шороха. Пусть прикинет, посчитает, место подберёт.

— Озадачу, — согласился капитан. — Сегодня ужинаем раньше, перед "берегом". Доктор в той компании есть категорически отказывается, только пить крепкий алкоголь в целях дезинфекции.

— Ладно, пойду по монитору местные достопримечательности поизучаю. — я направился в свою каюту, а Пен спустился к Николя.

Поужинали особо не рассиживаясь. Солнце коснулось скал и мы стали грузиться в шлюпки. На пляже уже закончили пятый навес. Пляжники: кто валялся на песке, кто плескался в море. Две поварихи суетились возле котлов, ещё четверо у воды дочищали картошку и уже крошили её. Остальные девчата сидели под "швейным" навесом и чего-то там "творили". Творили и трое чеботарей под тентом "Скорохода". Я направился к ним.

— Бог в помощь, православные! Как тут у вас?

Мужички степенно поклонились в ответ. — Работаем, Антон. Вона, четыре пары "макасинов" уже бегают. — Тарас кивнул на резвящихся неподалеку детишек. Четверо самых маленьких уже щеголяли в обновках.

— Эй, малец! Подь сюды! — позвал я одного хлопчика.

— Чего тебе, дядьку Антон? — подбежал обутый.

— Обувку свою покажь. — я присел перед ним и он вытянул вперёд ногу. Чуни, конешно, были не от лучших модельеров Европы, но вполне удались.

— Ну-ка, сними. — попросил я. Он плюхнулся голой попой на песок и пыхтя стал развязывать кожаный шнурок. Справился, наконец, стянул чобот с ноги и протянул мне. Затем принялся за второй.

— Другой оставь. — прервал его я.

"Максин" получился на славу. Верх из мягкой, кажется козлиной кожи (не разбираюсь я в них), крашеной в тёмно-синий цвет. Снизу пришита подошва из вдвое толстой кожи, некрашеной. От носка к подъёму аккуратный наружный шов, выше шнуровка в пять стежков. Ещё два шва по бокам ближе к пятке шли от подошвы к "косточкам". Голенище поднималось выше косточек всего на 3-4 сантиметра. Для начала сойдёт. Чай, не графья!

— На, малец. Одевай снова и носи на здоровье. — я протянул по-прежнему сидящему хлопчику его чоботок. — Тебя как зовут?

— Стёпкой, дядьку Антон. — с достоинством ответил клоп, натягивая на ногу обновку.

Я вернулся к сапожникам. Под навесом лежали несколько довольно крупных и явно опиленных чурбаков из плавника, на которых видно кроили кожи. Мастера сидели на матрасах-лежаках с кораблей и сосредоточенно шили, каждый своё.

— Хлопцы! Так дело не пойдёт! — отвлёк я их от работы.

— Не ра-ци-о-на-льно работаете. — по-складам выговорил я. — Медленно, не так-то нужно!

— А як? — вызверился на меня хохол.

— А так! Шо ви таки мене туточки саботажничаете, как советские колхозники! — обрушился я на них. — Хто так работает? Ви мене передовой конвейерный метод товарища Форда предоставьте, современную буржуйскую технологию покажить!

Мужики заметно прифуели, припухли и смотрели на меня квадратными глазами. Моя политпросветовская и прогрессивная агитация повергла их в глубокий шок.

— А как надобно-то, батюшка? — проблеял "базарный".

— Делайте четыре-пять мерок: для мелких и больших ребятёнков, для девок, для мужиков средних и здоровущих. Делаете по этим меркам лекала. По этим лекалам один режет и кроит кожи, другой подошву пришивает, а третий верх шьёт. У кого что лучше получается. — пояснил я. — Так-то быстрее будет.

— А шо, хлопцы! Антон дело кажет. — поддержал меня Тарас. — Давайте спробуем!.

— Во-во, спробуйтэ. — и направился на "Большевичку" внедрять передовые поточно-конвейерные технологии.

С девоньками получилось несколько дольше. Девки оказались закостенелыми и упёртыми консерваторками. Ярыми индивидуалками. Каждая мнила себя Бурдой или на крайняк Юдашкиной. Пришлось нажать, построжить и даже пригрозить оставить "без сладкого" на ужин. В конце-концов уломал.

Лёха сидел в шлюпке и чего-то потягивал из пластиковой бутылки. Я подсел к нему и отобрал бутыль.

— Пьём на посту, офицер, устав нарушаем?

— Да, сок там и препоганый, кулер в рундуке забыли льдом зарядить. — отбрехнулся обиженно он.

Точно, сок и довольно противный, почти горячий.

— Вон, Димыч возвращается. — кивнул в море Мачо.

Я оглянулся, от Балаклавы маячили паруса "Котёнка".

— Лёш, галеру начали чистить?

— Угу, турок внутрь загнали, дали скребки, мочалки из губки, песок, заставили начинать с трюмов, чтоб всё скребли и песочком драили. Но там скорее не скрести, а строгать надобно. Глубоко въелось дерьмо-то.

— Ладно, пусть пока песком. Ты, это. Перед ужином, пока время есть, скажи Купе, пусть разобьёт своих и базарных на десятки и выберут себе десятников. Завтра нужно начинать галеру конкретно чинить. Мачты, реи, такелаж, да и рулевое нормальное сделать. Я думаю галерного плотника турка выделить, пообещать ему жизнь и свободу, дать ему в помощь всех рукастых в этом деле пляжников и пусть трудятся.

— Ну и подумай чем остальных занять, что б дурью не маялись. Пусть хоть рыбалкой промышляют, харч себе добывают. Дай им сети со шхуны, шлюпку одну, пусть пошарят вокруг пляжа на виду. Да и за турками пусть купины сами присматривают, выдай им сабли, кинжалы, пистоли из трофейных турецких и пусть охраняют.

— Да я и сам так уже подумывал. Видишь, у дураков даже мысли сходятся. — подколол он меня.

— Или у шибко умных! — не согласился я. Посмотрел на приближающуюся шебеку и достал сигареты с зажигалкой. Пока татарчонка поблизости нет, хоть покурю спокойно. К нам подошла "белянка" повариха:

— Антон, ложек на всех не хватает.

— Вчера ж хватало. — удивился я.

— Вчера хватало и утром, и в обед. А сейчас четырёх не хватает! — в глазах девушки блеснули слёзы.

— Отжешь, славяне! — хохотнул Лёшка. — И здесь тащить начали, менталитет, однако! Нужно было каждому персональную выдать, штоб сами за своим имуществом бдили. — резюмировал он.

— Так и сделаем, а у кого найдём две и больше, того выпорем принародно и образцово-показательно. — пообещал я. — Так и передай всем, красавица! — это я уже белянке. — Тебя как зовут-то, красна девица?

— Елизаветой родители нарекли. — скромно потупила глазки.

— Ну ступай, Лиза, и всем передай, что ворованные ложки должны утром вдруг "случайно" найтись. А сегодня выдавай ложку каждому и говори, что она теперь его личная на всю жизнь и мыть её каждый должен сам и хранить как зеницу ока.

Повариха умчалась на кухню, где уже нарисовалась очередь из самых голодных.

"Котёнок" уже примащивался под бочок к "Мануше" и я вызвал его по болтайке.

— На связи. — отозвался Димыч-кэп.

— Кэп, пойдёшь на берег, захвати десяток ложек, а то нас тут уже обокрали.

— Вот жешь, ссуки! — матюкнулся Яша в ответ.

Возле кухни застучали в крышку, приглашая к трапезе. "Наши" все собрались возле бота. Костя достал мешок с подзаряженными факелами и пошёл их втыкать вокруг лагеря и "где надо", пока не зажигая. Люди с полной посудой рассаживались под навесом. Турок погнали на галеру в трюм, поставив туда бочонок с крышкой заместо параши. Там и кормить будут позже.

— Я думаю, ночную стражу после ужина можно и из гребцов ставить, а винную порцию им после смены выдать. — Лёшка встал и пошёл к Купе.

Я наблюдал в бинокль за рыбачьими судёнышками напротив Балаклавы. Их было шесть штук и они похоже занимались ловом и в нашу сторону не особо совались. Костя, Кныш, Белоног и Доктор стали раздеваться, собираясь купаться. Многие матросы тоже. Я присоединился к ним. От шхуны и шебеки отвалили две полные шлюпки и пошли к берегу. Пен-кэп купаться не захотел, а все остальные прибывшие поплюхались в божественную воду. Она располагала к неге. Сумерки постепенно сгущались, проступили первые звёзды, а на востоке появилось зарево Луны. Вернулся Алексей и тоже полез в море.

— Оружие я Ивану выдал, задачу поставил, а дальше он сказал и сам всё сделает. И обещал, что к утру ложки все вернут. Он из запорожских сечевиков, там за воровство у своих вешают.

— Нужно завтра потихоньку начинать опрашивать наших подопечных: кто, откуда, имена, возраст и всё записывать. Костя, займёшься? — обратился я к плескавшемуся рядом Демону.

— Можно и заняться, если надо. — согласился он.

— А ты, Саш, — это уже Пиндосу. — организуй завтра рыбачью артель и пошарьте напротив пляжа на предмет вкусненького.

— Бу сделано! — не возразил и Пиндос, потом глянул в сторону кухни и полез на берег: — Похоже там сейчас водку начнут наливать! -озабоченно известил он всех.

Мы дружно устремились к своей одежде.

Муха уже бегал и включал факела, ревниво отгоняя остальную детвору. Штаны и рубаху, видать, девчата ему подшили и между наших матросиков он выделялся только ростом, вот и пользуется блатом, шельма.

Оп-па! На нашего Петьку нарвался. Они ещё, видать, не встречались, Петька впервые на берегу. Да и одеты похоже, только наш юнга помельче будет. Ага, сцепились из-за факела, каждый тянет к себе и орёт по-своему. Бусурманин попытался засветить будущему Попову-Маркони кулаком в лоб. Хренушки, наш морской волчонок не зря уже второй морской поход с нами тянет. Николя взял над ним персональное шефство, можно сказать, усыновил и "приёмчики" у него уже вполне отработаны. Муха не успел и глазом моргнуть, как уже ел пляжный песок и орал благим матом, пойманный на "болевой". Пришлось Шороху вмешаться.

Мужики с кружками уже дружно выстроились в очередь к "виночерпихе", мы тоже пристроились к ним в хвост. Драп проворчал: — "Ох, не доведёт нас эта "демократия" до добра. Сердцем чую". Вася озабоченно ощупал фляжку на поясе. Ясно, опять доппаёк с собой прихватил. — Надо будет заставить поделиться с товарищами. — отметил для себя я.

Когда все с кружками вновь чинно расселись и пригубили-опрокинули по первой, я поднялся:

— Православные! У нас тут в плену немало турок с галеры. Что будем с ними делать? Иван, скажи страже, пусть ведут турков сюда, пред наши очи. Будем каждого судить.

Сидящие гневно загалдели.

— Лёш, отойди, перехвати плотника и отправь назад в трюм. А то и его чохом тут к смертушке приговорят, а он нам ещё сгодится.

Лёха скользнул в темноту. Через несколько минут бусурман в цепях выстроили в ряд перед факелами. Ага стоял правофланговым на цепи с жердиной. Сзади их окружили два десятка "стражи" с обнажёнными ятаганами и саблями, недобро зыркавших на бывших "хозяев".

Я опять поднялся:

— Первого судим Ахмет-Агу, капитана и владельца Галеры. Что скажете, славяне?

Неожиданно на своём месте вскочила Ольга и кинулась ко мне. Срываясь на крик, зачастила по-малоросски:

— Убить его надо! Живьём в землю закопать! На кол посадить! На костре сжечь, собаку! Нелюдь он, зверь бешенный! — она явно была на грани истерии. Я аж опешил от её кровожадности.

— И за что же, Оленька, ты желаешь ему такой лютой смерти?

— Он братика мово, Васылька убил! У того ножки от страха отнялись, когда татарва на нас на хуторе напала. Мамку с тятькой порубали. — Ольга залилась слезами и захлёбываясь продолжила. — А Васылька я не дала, собой прикрыла. Я его шесть седьмиц на руках несла, до самого базара. Татарва пожалела, Селим пожалел, а этот выродок вчера у меня его вырвал, по горлу ножом полоснул и в море бросил. Убить его надо самой страшной смертью! На куски эту жирную свинью порезать. — закончила она почти шёпотом, обессилив. И вновь захлебнулась беззвучными рыданиями.

"Чёрт!!! Я же видел, на базаре она стояла с маленьким мальчиком на руках! А потом как-то забыл, не поинтересовался почему его нет среди невольников?"

Я новыми глазами взглянул на Агу и потянул из чехла нож. Подал его рукоятью Ольге.

— Так режь!

Не помня себя, она схватила нож и подскочила к турку. Он от неё шарахнулся, но цепь не пустила. Несколько раз она всадила нож ему в живот. Ага дико заорал, согнулся, обхватив живот руками и свалился девушке под ноги. Ольга выронила нож, сделала несколько шагов прочь и тоже повалилась на песок без сознания.

Я и Лёшка кинулись к ней. Следом подскочил Доктор. Я осторожно поднял девушку и бережно понёс к швейному навесу. Там уложил на матрас и повернулся к шедшему следом со своей аптечкой Толику:

— Толян, что с ней?

— Переволновалась сильно. Крепко ей бедняге досталось. Вот и имеем истерику и обморок. Пусть полежит немного. Всё с ней будет хорошо. я за ней присмотрю, успокою. А ты ступай, заканчивай с турками. А здесь всё будет хорошо. — он подтолкнул меня к "столовой".

Когда я вернулся, орали уже все. Агу "стражи" утащили в темноту, к воде и, вероятно, добили. Я поднял руку, призывая к тишине. Ко мне подошел Купа:

— Антон, отдай нам этих двоих. — он ткнул в двух здоровенных муслимов. — Они трюмными надсмотрщиками над нами были и лютовали без меры.

— Забирайте, — пожал я плечами. — Но, если будете кончать их, отведите подальше. А с остальными что решили?

— Да я б их всех порубал, была б моя воля.

— Тогда продолжим. — я повысил голос. — Грамадяне! Кого вы ещё хотите убить? И кто? — Обвёл взглядом пляжников. Со стороны гребцов раздалось несколько выкриков:

— Всем им камень на шею и на дно!

— Повесить их надо в свиных шкурах!

— Кишки всем выпустить!

Среди турок наверное не было никого понимающего нас, они затравленно озирались и старались сбиться в кучу, прячась друг за дружку, насколько позволяли цепи.

— Тогда сделаем так. Пусть они пока поработают на нас, искупая свою вину. А через седьмицу вы их будете убивать, если не передумаете. — подвёл я итог дискуссии и махнул рукой страже, чтоб бусурманей увели.

Подсвечивая себе факелами, охрана тычками погнала вражин на галеру.

— А пока можно ещё по чарочке на грудь принять и расслабиться трошки, поговорить о наших делах, — переключил я внимание общества.

Опять с кружками потянулись к "виночерпихе". Но почти все девчата, получив положенные "наркомовские", тут же разливали их по кружкам соседних парней. Видно считали, что им уже достаточно. Весьма похвально.

— Иван, вы уже поделились на десятки?

— Не успели ещё, Антон. Завтра при свете дорешаем. — заоправдывался он.

Когда все вновь расселись и отхлебнули из кружек, я встал:

— Русичи! Вы все наверное думаете, что с вами будет дальше? Я для вас вижу только три пути: Первый, это путь обратно в рабство к бусурманам. Думаю, никто из вас этого пути не желает. Второй путь — вернуться на родину. Но вы все из разных мест и все они очень далеко. Пойдёте в одиночку иль малыми отрядами, турки да татары с ногаями вас всех по пути перебьют или вновь полонят. Захотите пробираться скопом, я вам эту галеру отдам с припасами и всем оружием, взятом у турок и плывите куда хотите. — я помолчал, давая всем обдумать мои слова.

— А каков третий путь, Антон? -подал голос чоботарь-"базарник".

— А третий путь? — затянул немного паузу. — Предлагаю всем вам плыть со мной, к нам на острова. Зимы со снегом там не бывает. Погода круглый год ещё теплей, чем здесь, в Крыму. Кто пожелает, на землю сядет. Землю дам, коней дам, животину разную, птицу домашнюю, чем землю ратать тоже дам. Дома сами себе построите, строить есть из чего. Потом девчат привезу, невест себе выберете. Церковь у нас православная и батюшка есть.

— Ну-у, а кто на землю не захочет, да сноровку в морском деле, аль в воинском проявит, того на службу возьму. На корабли в команду или в воины. А лет через пять сможете на Русь вернуться, ежели кто захочет. Сам довезу и в обиду по пути никому не дам.

— И всё задарма? — раздался чей-то голос.

— Не задарма. Те, кто на землю сядет, треть урожая и приплода мне отдавать будет. Рыбаки, коль средь вас такие найдутся, треть улова. А урожай у нас два раза в год собирать можно и море тёплое, зимой не замерзает. Что касаемо службы, то все наши матросы, — я показал рукой на них, сидящих с одного края. — все они ещё этой весной были такими же галерниками-каторжанами как и вы. Мы их у бусурман отбили и к себе взяли. Спросите у них сами, каково им служится?

— Короче, думайте, славяне, как дальше жить будете. Завтра вечером жду вашего ответа. — я сел и поманил Туленка пальцем. Он подсел рядом, оттеснив Костю.

— А что, друг Василий? Ещё Христос велел с ближними делиться. Так не поделишься ли ты со своим адмиралом своими кровными запасами? — я постучал пальцем по булькающей фляжке у него на ремне.

— Ну вот, опять грабют! Всё, что нажито непосильным трудом! — заблажил он жалостно. — самим-то вам кто мешал? Один я думать о здоровье должон?

— А не надо, Васечка, крысятничать. И жмотится не надо, грех это, — я подставил свою кружку. Вася вздыхая и бурча набулькал в неё на половину.

"Так. А стармех не бедствует, коньячком балуется, когда остальные банальной водочкой пробавляются. Вот же сноб! Запомним."

С другой стороны ему подставил свою кружку Костя:

— А то всем заложу и они устроят тебе "тёмную". — припугнул он шёпотом Жмота. Тот тяжко вздохнул и плеснул во вторую кружку.

— Всё! Выдача окончена! Магазин закрыт на переучёт! — Стармех демонстративно завернул пробку и потряс полупустой фляжкой возле уха.

Мы с Демоном с двух сторон чокнулись кружками прямо перед его носом и торжествующе заржали. Подошёл Анатолий и присел рядом.

— Как там она? — тихонько спросил я.

— Пришла в себя, я ей вколол успокоительное, теперь до утра проспит. Там с ней девчонки. Они все сегодня там ночуют.

Григорий уже распаковал свой аккордеон и негромко наигрывал что-то душевное. Вокруг него начали кучковаться слушатели. Я засобирался на шхуну, на музыку сегодня чего-то не тянуло. Костя составил мне компанию и подозвал двух волонтёров, чтобы отвезти нас на борт и вернуть шлюпку.

В каюте принял душ и лёг в люлю. Выдвинул из стены планшет на кронштейне и попробовал читать. Не читалось. Я убрал панель, потушил свет и быстро уснул. Когда вернулись остальные, даже не слышал.

Гл. 9

Крымский поход (Часть 6)

Второй пляжный день

7 августа. Утром встал около восьми. Привычный ритуал с зубной щёткой и бритвой. Шорты, майка, мокасины. В салоне никого не было. На столе под салфеткой поднос с завтраком, в термосе — кофе. Неспешно подзаправился и пошел на палубу. Пен, как всегда, на посту. На шхуне только вахта. На "Котёнке" тоже, кроме вахтенных, никого не видно, даже Димыча.

— Петь, что Яша вчера разведал, он мне так и не доложился?

— Рассказал, что базара кроме Балаклавы и Севастополя тут поблизости нет. В Балаклаве базарный день завтра. Можно будет купить бычков, коз, овец и конину. Фрукты-овощи тоже в ассортименте. Сыры, сметана, молоко. Рыбу, естественно. Сегодня туда плыть не собирается, в Севастополь тем более.

— Ладно. Завтра, так завтра. — не стал я суетиться. — Как на берегу?

— Нормально. Ещё до завтрака Купа с двумя десятками мужиков отвели в лес двух турок. Через полчаса вернулись без них.

— Понятненько. А ты как считаешь, остальных турок тоже нужно кончать?

— Если честно, Тош. То мне не хочется этого делать, но ведь гарантии нет, что через пару месяцев мы не встретим их снова, палящими по нам из пушек.

— Да, гарантии нет. Вернее 100% гарантия, что когда-нибудь обязательно встретим. Ну, да пускай народ, обиженный ими, решает. А вот плотника их придётся отпустить, я уже обещал.

— Ты на берег поедешь?

— Не-а. Чего мне там делать? И без меня справятся. Я лучше туточки покупаюсь, позагораю, рыбку половлю.

— На берег сети я тоже утром отправил. Может чего у них и со шлюпки получится?

— Посмотрим к вечеру. — я пошел в каюту, разделся и вышел уже только в плавках. Сиганул в воду прям с борта. Радостно заорал. Через минуту заорал и булькнул в море Пен. Полчасика мы с ним понежились недалеко от наших корабликов. Матросы на вахте бессовестно нам завидовали. Наконец, полезли по трапу. Я отправился за своими удочками. Когда вынес их на палубу, нарисовался Муха, приплыл бесёнок. А я только собирался закурить. Дал ему одну свою закидушку-донку на четыре крючка, показал как ей пользоваться, а сам взял самодур-спиннинг. На наживку для закидушки было солёное вяленное мясо. Забросил снасть и, наконец, закурил.

Глубина была метров десять, вода прозрачнейшая. Казалось, шхуна просто парит над песчанным дном. Кое-где из него проступали скалы, заросшие густыми кустами водорослей. Стайки рыб периодически проносились у поверхности и в глубине. Наши "кормильцы" за пару дней уже успели "прикормить" местную рыбу отходами с камбузов.

Первым вытащил двух здоровенных бычков Муха, радостно визжа. От зависти отвесил ему подзатыльник: — Не ори, рыбу распугаешь! — закрепил свою удочку на планшире и потопал к Фёдору за ведёрком. Вернулся, зачерпнул с трапа воды, поставил рядом на палубу и протянул Мухе нож с камбуза:

— Порежь одну рыбу на кусочки, наживкой будет. Опа!, а моя-то удочка тоже дёргается! — Закрутил катушку. На всех трёх крючках по ставридке. Забросил ещё раз... и понеслась! Муха не успевал снимать с закидушки бычков, а я у себя ставриду. За полтора часа ведро наполнили, уже без воды.

— Шабаш, Муха, хватит! — он разочарованно начал сматывать донку. — Крючки почисть и хорошенько промой! — сам смотался тоже.

— А теперь ступай к коку, скажи, что хочешь почистить рыбу. Он тебе даст всё, что нужно.

— А где Кок, господин?

— Как где? На камбузе. — не понял я.

— А Камбуз где?

— Чёрт! — до меня наконец дошло. — Иди за мной. — и повёл его через кубрик на камбуз.

— Фёдор, — окликнул я суетящегося у плиты Кока. — вот тебе юнга, покажи ему как чистить рыбу и выдай всё, что нужно. Ну, а дальше припахивай по-полной. Мы там с ним на жарёху рыбки натаскали. Так что, принимай продукты.

— Муха, это наш кок, Фёдор. Он теперь твой начальник, делай всё, что он скажет. Понял? Это камбуз.— я обвёл рукой. Нехристь зачарованно разглядывал таинственный и сверкающий камбуз.

Я снова поднялся наверх и подошёл к Пену, который наблюдал как вахта драит палубу.

— Петь, а что там на Острове?

— ЗамОк передал, что всё Окей и по плану. Больных нет, обмороженных тоже, незваных гостей тоже пока не было.

— Ну и славненько. — успокоился я и погнал к себе, прихватив удочки и причиндалы.

К обеду на борту "Мануши" собрались все наши. Охрану на берегу на себя полностью взяли пляжники, с хозяйственными вопросами уже тоже успешно справлялись. Так как кок "Котёнка" на берегу к обеду готовил борщ, то сами котята остались без обеда. Правда, предупреждённый Кэпами Фёдор сготовил сразу на обе команды.

— Постойте, какой к фигам "борщ", там же зажарку не на чем делать? — оторопел я.

— Наш кормилец оттащил на пляж пару противней из плиты, пару досок разделочных и прочий кухонный инвентарь. Да ещё на галере забрали трёхведёрный медный казан и ещё один поменьше, а с утра слепили ещё два очага. И столяры расстарались, сколотили козлы из кольев, к вечеру из орешника обещают сплести щиты, положат на козлы, покроют парусиной и получим столы. Только нызенькие, скамеек-то пока нет. -дал мне необходимые пояснения Димыч.

В кают-компании все господа-офицеры не поместились. Поэтому котят отправили на корму, на верхнюю палубу. Там перекинули через гик парус, закрепили к планширям по бортам и получили уютный навес, но... без кондиционера. Под навес поставили выносной стол и пластиковые кресла и "не члены" Пеновской команды обедали там. Матросы тоже в кубрике все не поместились и ели в "две смены". Но за час все управились и оказались сыты. Муха юлой крутился между матросами, стараясь всем угодить. Хитрый татарин, но на Остров я его не возьму, мне здесь "свои" шпионы нужны. Дам ему денег, поселю в Балаклаве или Кафе, пусть "шпионит" до следующего лета.

После обеда Димыч сказал, что хочет пробежаться до Ялты, берег на счёт селений посмотреть и выбрать место для засады на вторую галеру покойника. Я упал ему на хвост и вытащил с камбуза Муху. Задерживаться не стали, сразу отчалили. В последний момент к нам со шхуны перескочил Шорох. Сказал, что ему нужно осмотреть берег и выбрать место для радио-маяка. — Ну, нужно, так нужно. Это его обязанность и работа.

Отошли от берега на километр и побежали параллельно ему, контролируя глубину по эхолоту. Подальше от берега ветерок посвежел и гнал нас семиузловым ходом. Гораздо мористей навстречу попались две шебеки под парусами. Нас они не трогали, ну и мы их трогать не стали.

— Яша, как думаешь? в Севастополе не начнут Агу искать? — поделился я с ним мыслями.

— А какой им резон? Невольников он там забрал, расплатился. Потом собирался в Евпаторию, оттуда в Балаклаву и в Стамбул. Про него уже там забыли. А вот плотника евонного здесь отпускать не нужно. Чтоб кипишь не поднимал. Высадим где-нибудь в Дарданеллах, а до туда посидит в ящике, внизу.

— Тоже верно, — согласился я. — Слушай, ты у нас такой умный!

— А то!

За 45 минут миновали мыс Айя. За полтора часа добежали почти до мыса Форос.

— Димыч, я не ошибаюсь? Где-то там лет через триста церквуху в горах должны построить.

— Да, церковь Воскресения Христова, бывал там?

— Бывал. Там еще рядом скалы такие высокие торчали. Может они Шороху подойдут?

— Однако, жестокий ты человек. Ему ж тудой целый день карабкаться придётся, да ещё маяк тащить и стройматериалы. А потом ещё один день возвращаться. Вертолётами-то нам туточки пользоваться пока нет резону.

— А мы ему гребцов дадим, они мужики накачанные, уже отдохнули, отъелись. Пускай харчи отрабатывают, чо зря мы их казённой водкой поили? А Коленька наш с молоду альпинистом был, разрядником. Мы с ним вместе по горам лазали.

— Так и ты, стало быть, разрядник, так и составь ему компанию.

— Не, я не могу, уже совсем разрядился. Мне по должности не положено, да и поберечь себя надо, чай единственный у вас Магистр, почётный Папа Римский и заслуженный Святой.

— Понятно. Стало быть ни в жисть не полезешь?

— Ни в жисть, -подтвердил я. — Я лучше завтра с тобой на базар поеду, рынок сельхоз-продукции тутошний изучать. А Коленьку Пен отвезёт, подождёт и прикроет в случае чего. Так что, подойди поближе к берегу, дай ему биноклю посильней и пущай изучает местность, подходы-отходы.

Хотя, пока мы ему мыли косточки и замышляли коварства, Шорох и так не отлипал от бинокля, шаря по берегу.

— Коль, как тебе вон те горки? — я показал рукой.

— Очень даже подходящие, тем более, это самая южная точка Крыма. Отовсюду должна "светиться". — подтвердил он.

— Тогда готовься. Завтра с утра Петя тебя сюда забросит. Помозгуй, сколько тебе нужно людей? Возьмёшь галерников, сухпаёк, ну и всё что нужно для монтажа. А Пен, если надо, тебя подождёт, да и из пушки от местных джигитов сможет прикрыть. Четырёх автоматчиков тоже возьми.

— Якши, командир. Сделаем. — хлопнул он меня по ладони.

— Сейчас Димыч поближе к берегу подгребёт, ты посмотри всё тщательно, прикинь, а потом на "Мануше" ещё по нашим активным картам определись.

Мы ещё около часа покрутились возле Фороса, рассматривая с разных сторон. Деревушка какая-то там была, но как-то не верилось, что в ней был серьёзный гарнизон. На этом мы успокоились и легли на обратный курс. Ветер был не совсем удачный, и к нашему пляжу мы добрались только через три часа. Пока толклись возле Фороса,в обоих направлениях прошли по две галеры (ни в одной из них Муха ахметовскую не опознал) и шесть шебек и фелук.

На пляже уже готовились к ужину. Мы опять пришвартовались к борту шхуны и я побежал к Пену, озадачивать его на завтра. Шорох раскрыл трюм и раскапывал там радиомаяк и причиндалы к нему.

— Петь, ты завтра Колю повезёшь, маяк устанавливать на Форосе. Но учти, он там на весь день может застрять, так что будь готов его и его команду прикрыть огнём. Там деревня недалеко. Дашь ему четверых матросов с винтовками. За насильников и потаскунов он возьмёт гребцов, ну, а ты рядышком бди. Так что, с утра пораньше забрось на берег продукты на завтрак-обед, воду им Муха ещё вчера показал. Пусть вёдрами таскают. Ну, а сам с Николя к Форосу. Если задержитесь, звякнешь по радио. А мы с Димычем с утра на базар, затаримся харчами, ну, а потом видно будет.

— Что, кстати, на ужин у "нас" и у "них"?

— У "них" уха, у "нас" рыба жаренная. "Рыбаки" сегодня килограмм 200 товарной рыбы всякой-разной сеткой нагребли. Часть нам отдали, часть уже в бочке засолили, а остальную на ужин варят. Так что, с голоду теперь не пропадут. Завтра им одну лодку оставим, пусть ловят, да солят, пока пустые бочки на галере есть. Соль я им уже свёз, хлеб на сегодня и на завтра тоже. Ладно, иди мойся-переодевайся и выходи ужинать. Скоро на берег двинем, мужики очень с тобой говорить хотят.

— Хотят, стало быть, поговорим. — пообещал я и пошёл в каюту.

После ужина, с жаренной золотистой барабулькой под лимонным соком и красным вином, сгрузились в шлюпки и пошли на берег.

Первым делом посмотрел на "большевичек". Сидели, трудились, и Ольга с ними. Вроде, спокойная. "Скороходы" пока тоже работу не бросали. А вот остальные мужички явно что-то чем-то околачивали. Непорядок. Будем исправлять. Хотя, нет. Ошибся. Доктор выдал им пару ручных парикмахерских машинок и безопасные бритвы, и теперь уже около десяти человек сияли белыми, незагорелыми мордами и головами. Остальные ждали своей очереди.

Поискал глазами Купу, свистнул, помахал рукой, подзывая. Они подошли опять втроём, с Кудрей и Лопарём. И были ещё не бриты и не стрижены.

— Вот что, други, так не пойдёт! Вы што думаете, трое чеботарей за седьмицу 200 человек обуют? Нехрен! Вы мужики или нет? Или у вас руки из задницы растут?

Они явно не ожидали такого наезда и стушевались.

— Так вот, пускай каждый, кто не занят чем-то другим, в свободное время сам мастерит себе обувку. Кожу, инструмент, дратву и советы получите вон у тех мастеров. — я кивнул на фабрику "Скороход".

— Сделаем, Антон. — за всех заверил Купа.

— Лёш! — окликнул я, стоявшего неподалеку с мужиками, нашего рыцаря-ухажера. Он подошёл.

— Лёш, завтра захвати с собой на берег пару мячей, футбольный там, для воды и пару теннисных. Пусть детвора и не детвора мяч погоняют, в лапту поиграют.

— Антон, погутарить с тобой хотели. — это снова Купа.

— Ну, айда в шлюпку, поговорим. — я пошел к воде. Залезли в бот, расселись по банкам. Я на корме, они напротив. Кудря прокашлялся и начал:

— Антон, люди говорят, што ты колдун. Боятся они вас. Говорят, вон и корабли ваши без вёсел и парусов резво бегают по воде, и пищали ваши без пороху и дыма пули мечут. И одёжа на вас не людьми сшитая. Свет ещё холодный, да яркий. И дым вы изрыгаете. Да и из себя вы все чуднЫе.

— Дым изрыгаем, говорите. — хмыкнул я и достал сигареты. Каждому раздал по одной, взял и себе. — Тогда и вы поизрыгайте со мной. — Щёлкнул зажигалкой и прикурил медленно, показывая, как это делать. Потом зажигалку передал Кудре.

— Небось, табак из люлек доводилось пить? И пистоли кремнёвые, колесцовые в руках держали? А я вот табак не из люльки пью, а из бумажной трубки. И колесцовым кресалом фитиль зажигаю.

Хорошо у меня в любимых зажигалка "Зиппо" на бензине и с колёсиком, а была б пьезо-электрическая, газовая? Вот бы и приплыл с объяснениями.

Кудря внимательно рассмотрел сигарету, вставил её фильтром в рот и попробывал крутить колёсико зажигалки. Не получалось, сноровка не та. Я забрал зажигалку и несколько раз показал, как нужно делать. На этот раз у Кудри получилось. Фитилёк вспыхнул, он поднёс его к концу сигареты и зачмокал губами, будто трубку раскуривал. Потом глубоко затянулся ароматным дымом, тут же закашлялся и уронил и сигарету, и зажигалку. Зажигалку поднял я, а сигарету он слишком глубоко вставил в рот и она раскисла, и сломалась.

Я достал ещё одну сигарету из пачки, показал, как её нужно держать в губах, сам прикурил её, а потом протянул Кудре. Купа и Лопарь внимательно наблюдали за нами. Затем Купа потянулся к зажигалке. Я откинул колпачок и отдал ему инструмент. У него зажигалка вспыхнула с третьего раза и он осторожно прикурил, и захлопнул крышку. Отдал Лопарю. Тот тоже не сразу, но в конце концов прикурил и осторжно затянулся. Видно, не курили мужики давно, совсем отвыкли и разучились. Но кайф "первой сигареты" поймали и явно "поплыли". Кашляли все трое, но увлечённо смолили дальше.

— Вот до этого жёлтого конца не докуривайте, там табака нет. — Я показал свой окурок и щелчком выбросил его за борт. Покидали и они свои "бычки".

— Ну што, хлопцы, теперь и вы "колдуны" и "изрыгаете" дым и пламень. — передразнил я их. — А што касаемо самобеглых кораблей, то когда-то люди и лодок, и вёсел не знали, катались верхом на брёвнах и толкали их шестами. Вы б на своих стругах и чайках с парусами да вёслами тоже б им колдунами показались. А тута можно эти педали покрутить и лодка быстрее, чем под вёслами побежит. — я пнул ногой педаль привода редуктора. — И одевались они тогда только в звериные шкуры, ни полотна, ни сукна, ни портков, ни рубах не знали.

— Да и пищали наши стреляют порохом, только порох наш горит без дыма, как сухая солома. Так что не колдуны мы, а просто знаем больше вашего и намного больше умеем. Мы все люди учёные, в семинариях, да университетах обучались. Читать-писать на многих языках умеем, вот и читали умные книги. Ума-разума набирались. Кое-чему и вас можем научить. И как сталь добрую сковать, и как пищаль меткую да лёгкую сделать. И как корабли в море-окияне вдали от берегов водить. И как крепость неприступную построить. Наша сила в наших знаниях. Кто больше знает, тот и сильней!

На кухне застучали по металлу, призывая к столам. Да, плотники не обманули, под навесом стояли низенькие, высотой не выше полуметра, но... столы, застеленные скатёрками.

— Ладно, хлопцы, ступайте, вечеряйте и хорошенько подумайте — колдуны ли мы, коль крест святой на груди носим и в православной церкви исповедуемся. И другим объясните. А после ужина продолжим разговор.

Гребцы утопали, а ко мне в лодку подсел Костя:

— Значит так, Палыч. Всех я переписать не успел. Но дело в следующем: Среди "гребцов" три ватаги. Самая большая Купы — запорожцы-сечевики и примкнувшие к ним штатские хохлы. Поменьше ватага — ребята с юга Московии, есть и воронежские, и рязанские, и муромские, они под Лопарём. Самая малочисленная — донцы. Казаки с Дона, верховодит ими Кудря. Есть и неустойчивые, от одной ватаги к другой постоянно бегают.

"Базарные", те почти все с Полтавщины и южнее по Днепру. Почти всех их взяли в конце мая-июне, когда татары с ногаями в набег на левобережье пошли за полоном.

Приглянувшаяся тебе кралечка с хутора, из под Полтавы, дочка сотника, а может и не сотника. Но папа был богатый. Когда на хутор напали бусурмане, отряд сотника был отозван в Полтаву, в ополчение, а сам сотник спиной недужил, ходить не мог толком. Сотника и супругу евоную срубали вороги, челядь побили, а сотникову панночку с братцем в полон сгребли. У мальца отнялись ноги на нервной почве, так она от Полтавы до Херсонеса на спине братца несла. Кремень девка и ножиком знатно машет, лишь бы с Вием знакомства не водила.

— Костя, ну ты уж не очень-то изгаляйся. Что, очень заметно со стороны, как я неровно на неё дышу?

— Не боись. Нифига не заметно. Это сегодня с утра Драп Лёхе пистон вставлял, "шоб к паночке не сувався, обходыв дэсятою дорогою и "адмыралу" сэрдце нэ розбывав", а я подслушал случайно. Вот и навёл о ней справки отдельно. Наша Фрося-повариха с ней с одного хутора. Со списками постараюсь закончить завтра к вечеру.

— Тогда ты с Лёхой завтра останетесь одни, за главных. Пен с утра повезёт Шороха на Форос, радио-буй ставить. Скорее всего на весь день. А мы с Кэп-Димычем тоже с утра на базар в Балаклаву за жрачкой для "этих". Так что, вы оружием затарьтесь как следует, пулемётиком запаситесь, гранатками всякими-разными, радиостанцию не забудьте, ну и прочими ништяками по усиленному пайку. Основное внимание лесу, с моря вы любого супостата за час до контакта заметите. И броньки не забудьте.

— Думаешь, пригодятся?

— Не думаю, но опасаюсь. Мы уже третий день на этом пляже торчим, как директора. А турки сейчас с Петром российским воюют. Могут нагрянуть с ревизией, хто тут билеты на ихний пляж продаёт? И почему так долго?

— Ладно, побережёмся. Да и вы там поосторожней. А то будет, как в том кине: — Туда ехали, за ними гнались. Обратно едут — за ними снова гонятся!

— Уж как-нибудь дождёмся вторую галеру, ограбим и рванём домой. Нам тут нельзя долго засиживаться, "Крымненаш" пока. Да и "этих" расселить и на-зиму обеспечить надобно.

— Думаешь, поедут?

— А куды оне денутся? Поедут и с радостью! Надо только убедить, што мы дяди добрые и безобидные, и совсем даже не кровожадные колдуны. Поселим их на "Фазенде". Зерна прикупим и завезём, полсотни тёлочек и козочек с материка притараним, лошадок. Припаса разного. Пущай себе дома строят, да землю пашут. Может ещё и озимые успеют посеять.

Костя снял с пояса фляжку:

— Будешь?

— Узнаю тлетворное влияние нашего стармеха. Тоже, небось коньяк?

— Дык, бочонок-то начали. Теперь "прокиснет", ежели не допить во-время. — урезонил меня Демон и добил:

— Пен сказал, что от халявной водки у нас харя треснет. Тем болеее ТАКУЮ "тут" ещё не научились делать и отныне на берегу все будут пробавляться винцом местного разлива. Сегодня уже прислал бочонок кислятины и сказал: — Будя с вас!

Я вздохнул тяжело и полез в рундук за кружкой. Костя плеснул в неё чуток, а сам присосался к горлышку фляги. Подбежал Лёха:

— Пьёте! Тихушничаете. Небось и командирский доппаёк по ночам под одеялом трескаете?

— А у самого-то чего во фляге? — отбрехнулся Демон.

— Тош, ложки утром все нашлись возле кухни. Купа пообещал, что лично повесит каждого, кто будет крысятничать. Женщин и малят уже всех обули. Кстати, на фига тебе это сдалось? Местные все и стар, и млад до первого снега босиком бегают и не печалятся. А тебе непременно обувку подавай!

— Считайте это моим бзиком. Идеей-фикс. Завтра гребцы потащат радио-маяк в горы. Вот и посмотрим, как у них босых это будет получаться? Так что, проследи и обеспечь. Да и занимать людей чем-то нужно, штоб дурь всякая в головы не лезла. Так пускай рукодельничают. Как там турки?

— Знатно их твоя валькирия напугала вчера. Они ж по-нашему не бельмесят. Думали, их всех наши девки кончать будут. Потом ещё утром сечевики на них страху нагнали, когда двоих забрали и не вернули. Так что, цельный день пашут, как черти, дерьмо с палуб и бортов соскрябывают.

— Плотники один рей уже починили, сказали, будет лучше, чем новый. На второй рей нужен подходящий лес. Кое-что есть на галере, но завтра пойдут в лес выбирать. Да и мачты наращивать надо, очень уж не аккуратно их Коленька посшибал. Со второй галерой нужно поосторожней быть, а то мы тут до Рождества чиниться будем.

— Учтём. — пообещал я и приложился к кружке.

Ужин уже заканчивался, зазвякала посуда с вином. Я достал из кульбокса-рундука припасённую шоколадку и пошёл к Ольге. Она сидела с "женского" края стола, рядом с "чернявой" и о чём-то с ней тихо переговаривалась.

— Добрый вечер, девоньки! Как настроение? — они вздрогнули и испуганно уставились на меня.

— Вот вам гостинец "от зайчика". — я положил на стол перед ними плитку в фольге.

— Благодарствуем, Антон! — зачастила повариха.

— Красавица, а тебя как зовут-то?

— Ефросиньей, — потом поправилась, — Фросей можно.

— Ну, ежели можно, то, Фрось, ты ж у нас кухаришь. Как думаешь, еды людям хватает? Не голодает ли кто?

— Ой, што ты! Мы и дома так не ели, разве тока по праздникам, да на свадьбах. На что галерники поесть горазды, так и то, больше одной добавки не берут. Еда в котлах всегда остаётся. Я перед тем, как мыть, в миски выкладываю, а люди потом, кто еще проголодается, разбирают. Некоторые мужики вином добавиться хотят. Но брат Алексей сказал, что "норма" на всех одна и больше "не положено". Так мы тока "норму" и наливаем, но питухи потом у девок добавляются.

Ольга сидела молча, потупясь в стол.

— Оленька, ты как себя чувствуешь? — склонился я над ней.

— Спаси тебя бог, Антон. Со мной всё хорошо. — она так и не подняла голову.

— А как у вас дела с одеждой? — не отставал я от неё. Она немного ожила:

— Детишек и почти всех женщин уже наделили обновками. Завтра начнём шить порты для мужиков. Правда бумажное полотно почти кончилось. Но парусины и льна ещё хватает.

— Вот и молодцы! — похвалил я. Она заметно смутилась и покраснела. "чёрт! Они ж девки, а не мОлодцы." — сообразил запоздало.

— Антон, а можно спросить? — вклинилась Фрося. — А вот это, — она показала на шоколадку. — из чего делают?

— Есть за морем такое дерево, на котором растут какао-плоды. Вот из этих плодов шоколад и делают. Понравилось?

— Да, очень, очень, очень вкусно! Только растекается быстро, на завтра не оставишь. — огорчилась Фрося.

— Это точно, от тепла шоколад как снег тает, поэтому его вам нужно сразу съесть.

— А завёрнут он в серебро, да? Блестит и тоненький, тоненький, и шелестит приятно.

— Нет, Ефросиньюшка, не серебро это, а называется алюминиевая фольга. То бишь, как бумага из металла. Из этого металла и ваши миски, кружки и ложки сделаны. Можете из неё себе украшений наделать. Например, из дерева серёжки или подвески выточить и этой фольгой обернуть, блестеть будут не хуже серебра. — улыбнулся я.

Фрося решительно развернула плитку и начала ломать её на маленькие кусочки, но обёртка куда-то исчезла. Делить на всех девчат будет только шоколад — догадался я и пошёл в сторону.

После ужина люди разбрелись кто куда. Почти совсем уже полная луна фарой светила с востока. На небе ни облачка. Ветер под берегом почти не ощущался. Море мерно дышало и шелестело волнами о песок. В одной из лодок сидели Драп, Димыч, Костя и Лёха. Курили, потягивали из кружек. Вокруг них толпилось с десяток мужиков.

— Не помешаю? — подошёл я к ним.

— Сидай. — отозвался за всех Кэп-Димыч. Я примостился на борт.

— Так что решили, славяне? — возвал бодро к обчеству.

— Тут брат Димыч гуторил о том, как вы там у себя на островах живёте. Прям сказки. И берега у вас кисельные, и реки молочные. — выдвинулся вперёд один из "базарных".

— Ни берегов, ни рек из харчей у нас нет. Но те, кто работает в поте лица, мозолей не боится, тот никогда не голодает, одет, обут и за будущее детей своих спокоен. И татарвы с ногаями у нас нет. А турок мы и сами бьём и гоняем. А хто работать не любит, да на чужом горбу норовит в рай вьехать, схитрить старается — так тех мы не держим и даже гоним с наших островов. — остудил я его аппетиты.

— А ещё воровать у нас нельзя, женщин и детей насильничать, убивать и калечить своих. За это смерть на месте преступления. Все должны жить по правде и справедливости. Иноверцев мы к себе не пускаем. Божьи заповеди блюдём. — Я достал сигареты и демонстративно-медленно прикурил. Протянул пачку мужикам:

— Может кто тоже желает? Угощайтесь!

Кудря, Лопарь и Купа не чинясь первыми взяли по сигарете, за ними осторожно ещё двое. Купа принял протянутую зажигалку, откинул колпачок, крутнул колёсико — добыл огонь. Прикурил сам, дал огонька Лопарю, затем Кудре. Передал Зиппу "новичкам". Те некоторое время крутили "диковинку" перед глазами. Света было достаточно, на носу и корме лодки было укреплено по факелу, да и луна уже наяривала почти в полную силу. Кудря не выдержал первым и принялся учить новичков пользоваться зажигалкой и сигаретами. Наконец и эти закурили. Закашлялись, разумеется, но сигарет не бросили.

Минут на пять образовалась пауза "на перекур".

— Ну, што, Иван? Што вы решили?

— Прав ты, Антон. К своим нам ни пешими, ни на галере не пробиться. Или побьют по дороге, или полонят. На Дон идти тоже не мёд. Там сейчас османы с московским царём за крепость Азов пластаются. Мы от бусурман на галере слышали, побили турки царя. На Днепре в устье турецкие крепости стоят и флот. Там тоже не прорвёмся. Вот и остаётся, только с тобой, Антон, идти.

— Некоторые, правда, хотят поразбойничать по морю на галере. Турок на зипуны потрясти. Но мало их, не справятся с галерой-то.

— Да и если бы справились, — продолжил Димыч. — где провиант будете брать, где зелье для пищалей и пушек? Где шторма пережидать, да зиму зимовать? Османы вас через два месяца обложат, как волков и на дно пустят.

— Тоже верно.— почесал затылок Купа. — А скажи, Антон, всех ли к себе на службу берёшь, кто пожелает?

— Нет, Ваня, не всех. А только самых умелых, да умных, да послушных. Мне ослушники и строптивые-гоношистые на кораблях не нужны. Я их сразу вешаю за неисполнение малейшего приказа. — пояснил я. — Остальные на землю сядут или скотиной займутся, или рыбу в море ловить. Ещё надобны и кузнецы, и каменотёсы, и строители, и кожемяки, и плотники, и ткачи. Всем работа найдётся.

— Стало быть, холопами твоими станем? — опять встрял "базарный".

— Холопы нам не надобны. Но работать и соблюдать наши Законы обязаны все. Не захочешь с нами жить, ступай на все четыре стороны или плыви.

— А на чём плыть-то? — не унимался "сумлеваюсь я".

— А вот это твоя забота. Хочешь — лодку строй, хочешь корабль. Или купцам заезжим за перевоз плати. Да, хош вплавь. Твоё дело. Никого силой держать не будем! — обрубил Димыч. — У нас одним из наказаний за непослушание является изгнание с островов.

— А с бабами как? — поинтересовался самым волнующим Кудря. — Нас-то вона скока, а их горстка. Перебьём друг дружку за баб.

— Кто будет биться за баб, тех повесим. — скучно промолвил Лёха.

— Да, хлопцы, — подержал я его. — у нас драться из-за женщин, последнее дело. Девица-красавица сама решает кого в мужья брать. И силой её под венец никто не потащит. Коль люб ты ей, выйдет за тебя. А коль не люб — ищи себе другую. Девушек православных будем выкупать на невольничьих рынках у бусурман. У купцов с кораблей будем невольниц забирать, гаремы бусурманские громить. Так что, сами же и будете себе и другим невест добывать.

— Вона, как оно! — просиял Кудря. — то мне любо. Польём нехристям кровушки, заставим гаремами поделиться.

— Ты не больно-то губу раскатывай. — осадил его Драп. — Мы люди православные. От бога нам тока одна жена дадена. Так что, гарема у тебя не будет.

— Да, громадяне, завтра мы не шебеке с утра на базар уедем, провиянт для вас закупать. А шхуна по делам купеческим побежит. На берегу останутся только брат Константин и брат Алексей. Вы им не перечьте, выполняйте все их приказы. Купа, озадачь всех работой, проследи, чтоб справно выполняли. За турками присматривайте, чтоб лодыря не гоняли. Кто станет к девкам приставать нескромно, того, как приеду, лично повешу. Всем остальным скажите, что мы силой никого тащить за собой не будем. Кто с нами не хочет, тех просто здесь оставим, а сами уйдём.

— Всё, кончаем на сегодня, пора всем спать. Стражу назначить не забудьте. — подвёл итог Алёша. Матросики начали собирать и сносить факела в шлюпки.

Мужички ушли, а мы сидели,, курили, потягивали Метаксу и молчали. Просто любовались ночью, луной, морем и каждый думал о своём.

Гл. 9

Крымский поход (Часть 7)

Третий пляжный день.

8 августа. Утром Пен-редиска поднял меня до восхода:

— Давай, шевели булками, "адмирал", нам отходить пора. Лезь досыпать к Димычу.

Я быстро сполоснул личико, бриться не стал, оделся, натянул "сбрую" и, прихватив "скорлупу" и оружие, полез через борт на шебеку. Кроме вахты, там ещё все спали, и я двинулся на камбуз. Кок оказался на месте и кофе давил в ноздри ароматом. Я сам соорудил себе огромный бутерброд из сыра, ветчины, майонеза и пёрышков лука. Устроился на крышке трюмного люка и прикусывая бутерброд, запивая его обжигающим кофе, любовался восходом солнца.

На шхуне затрещала якорная цепь и через несколько минут "Мануша" устремилась на восток. На палубу выполз Кэп-Димыч, почёсывая яйца и щурясь на показавшееся светило.

— С добрым утром, Кэп! — приветствовал я его.

— И тебе не хворать. — он хмуро глянул на меня. — Чё это Пен так рано оторвался?

— Дык, сказал, что берег он продуктами обеспечил, людей высадил, больше ему здесь делать нечего, меня из мягкой постельки вытурил и умотал. — наябедничал я.

— Так он чё, обе шлюпки забрал, корейско-еврейская морда? А с чем на берегу останутся? Я свои тоже не оставлю. Они нам нужны.

— Лёха вчера собирался с галеры какую-то лодочку снять.

— Да разьве это лодка, сплошное недоразумение. Много они с неё наловят? — он махнул рукой.

Короче, где-то через час мы тоже почапали в сторону балаклавской бухты.

Нарисовался Муха, он, оказывается, спал в шлюпке под брезентом. После стычки с Петькой, шхуны он стал сторониться. Мордашка помятая, но бодрая. Сразу помёл на камбуз. Я его перехватил:

— Юнга! Руки!... мыл? — он скривившись вывалил за борт ведро на верёвке, вытянул воду и приступил к утренним процедурам. Потом подошёл, демонстративно показал мне руки. "А малец начинает борзеть, — машинально отметил я про себя. — придётся строить".

— Кру-гом! На камбуз шагом марш! — рявкнул страшным голосом. Юнга исчез. Димыч одобрительно кивнул.

Балаклавская бухта встретила отсутствием маяка и каких-либо построек на самом берегу. Справа на горе скалилась зубцами стены какая-то крепость, но, по всему видно, уже заброшенная. Пушек я даже в бинокль не разглядел. Но зелени по берегам было гораздо больше, чем в наше время. Слева гора была покрыта солидным сосновым, и не только, лесом. Правые склоны сплошняком были заплетены кустарником.

Вильнув по фарватеру, углубились в бухту. Идти под вёслами пришлось почти до самого устья. Наконец, вдоль берега потянулись причалы. Из плавсостава наличествовали: две средних галеры, выкрашенных в чёрный цвет, три разнокалиберных шебеки, пять фелук и с десяток всякой мелочи, наверное, рыбачьей. Справа возле пристани просматривалось свободное местечко, как раз нам стать.

— Пойдём место занимать? -я показал рукой. Димыч отрицательно покачал головой:

— Не сейчас, сперва на шлюпке сходим, осмотримся, приценимся. За причал тут пошлину берут.

Вся команда уже завершила маскарад. У Мухи я отобрал бейсболку и закинул её в рубку. Яша вырядился в бурые шёлковые шаровары, сафьяновые желтые остроносые сапоги. Под шёлковую же алую рубаху спрятал броник и прочие элементы "скорлупы". ПП подвесил под левую подмышку, под правой закрепил четыре запасных магазина к нему. Сбоку, справа к спине на поясе разместил пистолет в тактической кабуре. По пояснице почи с магазинами, слева электрошокер-дубинку-фонарь и газовый баллон. На пуп повесил внушительный кривой кинжал в богатых ножнах, слева кожаный подсумок с двумя гранатами (свето-шумовой и осколочной), под правую руку подвесил увесистый кошель с деньгами. Сверху весь этот арсенал прикрыл зелёным шёлковым плащом. Завершал эту радугу шлём с шишаком, обмотанный голубой атласной чалмой.

— Димыч, — хрюкнул я. — ты вылитый блудный попугай Кеша!

— Разговорчики в строю! — окрысился Кэп. — Иль линьков захотел, смерд?

Белоног, Пиндос, Кныш и Драп были одеты почти так же, только не так богато и пёстро. Шлемы с шишаками без чалмы, поверх броников кожаные рубахи со стальными бляхами на груди и животе, простые суконные штаны, крашенные "луком", некрашеные сапоги. На виду, на поясах висели страшенные ятаганы и кинжалы в кожаных чехлах. Суконные плащи, под которыми прятался тот же арсенал будущего, что и у Димыча. Вместо кошелька у них на поясах висело ещё по две гранаты в кожаных подсумках.

Я изображал слугу-славянина богатого господина. Лёгкие полусапожки, полотняные портки по щиколотку и длинная кожаная рубаха, крашенная тоже "луком". Под рубахой тоже броник, прикрывающий и яйца. По рубахе, не затянутый, но пришитый тонкий плетённый кожаный поясок, к нему подвешен небольшой ножик с наборной рукояткой из толстой кожи в кожаном чехле. И маленький кошель. На голове русый парик "под горшок", под ним кевларовый подшлемник. Парик охватывал узкий кожаный обруч. Венчала всю эту композицию внушительная кожаная торба с клапаном, висящая через плечо. Там-то и размещался мой основной арсенал.

Остальная команда щеголяла в турецких обносках галерной команды Аги.

Ни Кнышу, ни Пиндосу гримироваться было не нужно. Они и так выглядели как истинные янычары, но с короткими усами. Кэп ещё с вечера выкрасил хной усы, бороду, брови и даже ладони. Белоног обошёлся обычным гримёрным карандашом. Драп прилепил себе бороду и усы.

Шебеку поставили под западным берегом на якорь. бросили за борт шлюпку.

— Ну, начнём, помолясь. — перекрестился незаметно Кэп. Попрыгали в лодку и погребли к правому берегу, к свободной пристани. Муха сидел на носу и вертел во все стороны головой, набираясь впечатлений.

— Не продаст? — по-русски спросил меня Димыч.

— А смысл? — хмыкнул я. — У нас он одет, обут и сыт. Уже золотой с серебрушкой заработал. А здесь никому не нужный сирота, безродный. Вроде смышлён, нос по-ветру держит. Но всё равно будем присматривать.

Подошли к причалу. Муха бросил конец, какой-то невероятно грязный, замурзанный, худой и полуголый шкет конец подхватил и ловко закрутил вокруг причальной сваи. Все стали выбираться на причал. И Кэп тоже. Причём двое "телохранителей" из лодки его почтительно пихали в зад, а Кныш с Пиндосом тянули его за белы рученьки с пристани. Комедь сплошная! Мне никто из этих лицемеров помочь не соизволил, пришлось вылезать самому, испачкав древесной слизью и руки, и одежду.

Я порылся в своём гаманке-мошонке, выудил мелкую медную монетку и протянул Мухе. Сказал по-татарски:

— Отдай этому джигиту монету, вели сторожить лодку, скажи, когда вернёмся он получит серебряную теньге.

— Господин, это очень много. С него хватит и меди. — запротестовал уже зажравшийся бой.

— Здесь я решаю, кому сколько платить, ясно? А ты должен исполнять, что я велю или я тебя без глаза оставлю. И не называй меня здесь господином. Если кто будет тебя спрашивать, кто мы? Отвечай: мы купцы из Варны, что в Болгарии. Хозяин шебеки Кеп-Димучь-Ага, я его слуга, а это его охрана, ты юнга. Идём в Кафу. Сюда зашли купить еду для команды. Ты всё понял?! — навис я над ним, произнеся всё это свистящим шёпотом.

— Да, гос...А как мне тебя называть теперь? — опешил татарин.

— Зови, как все. Просто, Антон. — пояснил я ситуацию.

Муха подскочил к стоявшему поодаль местному Гаврошу, отдал ему монетку и затараторил начальственным голосом. Гаврош его выслушал, спрятал монетку за щёку и что-то вякнул согласно.

Почтенный купец из Варны, которая в Болгарии, Кеп-Димучь-Ага и его охрана уже ждали нас у выхода на берег.

— Димыч, ты позавчера здесь не представлялся своим полным титулом и высокородным именем? — невинно поинтересовался я.

— Нет, а что? — Кэп почувствовал подвох.

— А то! Совсем сбрендили от безнаказанности? Да и я лопухнулся, Хорошо, вон Муса напомнил.— в полголоса выдал я. — Сунулись на базар без "легенды".

— Так что получай, что получилось. Ты теперь почтенный купец из Болгарской Варны, "Уважаемый Кеп-Димучь-Ага", а это твои охраники: грек-Пиндос, адыг-Кныш и турки Драп и Белоног. А я твой слуга-славянин Антон. ВОЛЬНООТПУЩЕННИК!!!— Выделил я голосом. — Не забудь это. А то так до смерти и будешь помыкать, как собственным рабом.

Кныш с Пиндосом, а потом и все остальные в голос заржали, даже Муха за компанию, хотя не фига не понял по-русски.

В весёлом настроении двинули на базар. Муха ушмыгнул вперёд, в толпе выискивая нужный нам товар. Сперва наткнулись на загон с овцами и козами. "Уважаемый купец" при помощи татарчонка, который ориентировался в местных ценах гораздо лучше, приступил к торгу. Я купил крынку козьего молока и пристроился неподалечку в тени алычи, глазея по сторонам. Молоко было свежайшим, чуть ли не парным, с лёгкой горчинкой и незнакомым привкусом. Но прекрасно утоляло жажду. И плевать на Доктора. Да, посуда не очень стерильная, да, животное и производимый им продукт не прошли вет— и бак-контроля, да, руки татарки, протягивающие мне глечик, последний раз были мыты дня три назад, а вымя козы было заляпано навозом. Плевать! А мне хочется! Зато очень вкусно и вспоминается бабушкина коза из детства: Васька-Василина. И сама бабушка, большая, мягкая, теплая и уютно-пахучая.

Минут через пятнадцать меня окликнул "грек Пиндос". Торг уже закончили, пора двигать дальше. Я отдал глечик татарке, сказал "рахмет-апа" и последовал за своим господином. Муха вывел нас к загону, где стояли крупные и не очень рогатые скоты. Кеп-Димучь решил приобрести двух бычков кило по двести живого веса каждый. Зверюги явно малоодомашненые и в одной лодке я с ними не поеду.

Опять начался гнилой базар с виртуозной распальцовкой и обязательным: "мамой клянусь!". Это явно надолго. Я огляделся в поисках, чем бы ещё подкрепиться и погурманствовать. Мы мало выделялись из окружающей нас толпы и почти не привлекали внимание. Наш прикид под монахов в Севастополе был грубейшей ошибкой.

Метрах в тридцати заметил суетящуюся у круглой глиняной печи молодую улыбчивую татарку, рядом на кошме и камышовой цыновке небоскрёбом возвышалась стопка тонких лепёшек, пахло от них умопомрачительно. Стало жалко уже выпитого молока. Я стал подкрадываться поближе. Молодой помогала толстая тётка с "усами". Она на широкой доске палкой раскатывала колобки из теста, превращая их в блины, потом вертела эти блины на палке и подбрасывала, пока они не растягивались вдвое. А молодая засаживала эти штуки в печь и там лепила. Каждые две минуты из печки доставалась духмянная лепёшка и сажалась новая. Лепёшки складывались в высоченную стопку, наверное, чтобы дольше не остывали.

Я попросил молодку продать мне один блин. Она проворно достала очередную из печи, пучком перьев помазала каким-то маслом из горшочка, посыпала сверху покрошенным чем-то, похожим на сыр, костяной лопаткой размазала сверху какую-то кашицу бурого цвета и присыпала всё это измельчёнными травками. Потом хитро скрутила-сложила лепёшку в брусок и на лопушке подала его мне.

Лепёшка ещё жгла пальцы. Осторжно откусил... Необычно, но... вкусня-ятина!!! Такого "здесь" я ешё не ел. Да-а, сюда бы ещё "то" молоко. Уже доедая порцию, попросил татарочку сделать ещё одну. Только вытер пальцы об штаны, девчонка мне уже тычет в руки следующий свёрток на лопушке, хитро улыбаясь. Высыпал мелочь из кошелька на ладонь и протянул пекарихе — выбирай мол. Она выбрала такую же монетку, какую я дал Гаврошу на пристани. Можно считать, что обед себе тот галчонок сегодня уже заработал. Прав был Муха.

Я забрал лопушок с лепёшкой и пошёл к нашим. Кеп-Димучь ещё торговался. Рядом на коврике сидели доблестные охранники и Муха. Я подал им свёрток:

— Хлопцы, попробуйте. Как вам?

Каждый откусил по-разу, досталось на кус и Мухе. Первым прожевал Белоног:

— Где взял? — перешёл он сразу к конкретике.

— Вон в той стороне, за толпой не видно. — я показал направление.

— Дорого? — уточнил Драп.

— Две лепёшки — грош.

— Берём все! — подытожил Пиндос.

Кеп-Димучь со скотоводом наконец ударили по рукам и "уважаемый купец" удостоил нас вниманием.

— Хозяин, Антошка хлеба нашёл вкусного, много. — зачукчил я.

— Где? — не стал растекаться купец.

— Там. — кивнул я.

— Пошли!

Пока меня не было, горка лепёшек ещё подросла. Молодка, увидев меня с приведёнными клиентами, радостно заулыбалась, что-то быстро прочирикала усатой.

— Красавица, сделай нам по две лепёшке каждому. — я показал на всю нашу компанию. — Муха, мухой туда, где коз покупали, принеси всем по кувшину молока. — протянул ему горсть мелочи. — Сдачу вернёшь! — показал ему кулак.

— А дотащит? — усомнился Кныш.

— Второй раз побежит. — успокоил Пиндос.

Когда вернулся татарчонок, прижимая к груди все семь глечиков двумя руками, по первой порции на брата уже были готовы. Я не спешил есть, наблюдая за реакцией друзей на угощение. Все по очереди выставили вперёд большой палец, что-то мыча набитыми ртами. Муха тоже спопугайничал и показал палец. Первые блинчики слопали за минуту, запивая козьим молоком. Ждали вторую порцию и я полюбопытствовал:

— Уважаемый Кеп-Димучь-Ага, а как попадут все эти крупные и мелкие скоты на ваше судно?

— Через два часа их подгонят к причалу, где наша лодка. Пришвартуем "Котёнка" и талями, грузовыми сетками поднимем связанными на борт. А на пляже таким же макаром в шлюпки и на берег. — ни секунды не задумываясь выдал Кэп. Вот что значит опыт.

Татарочка раздала нам по второй лепёшке. Теперь жевали не спеша. Белоног закинул удочку:

— Кэп, есть мнение скупить на корню всю эту вкуснятину и отправить на борт.

— Так зачерствеет же!

— Не успеет, в корзинах лопушками обложить. И сегодня же вечером всё сьедим. — пообещал Пиндос.

— Так дорого, наверно? — зажадничал Димучь-купец.

— А ты расплатись и узнаешь, почем? — коварно предложил я, не собираясь кормить всю ораву из "своего" кошелька.

Димыч нарочито кряхтя поднялся на ноги и полез в мошну. Всё это время мы сидели недалеко от печки, в тени забора. Через минуту купец вернулся:

— Надо брать оптом, дешевле выйдет. — сообщил он.

— И все эти спец-приправы и травки не забудь, тоже оптом. — напомнил я. — и доставку на пристань оплати, жмот!

Опять начался торг и я полез в кусты, покурить в уединении. Полезшего следом Муху, щелбанул в лоб. Я курить, а Кэп торговаться кончили одновременно.

— Всего три серебрушки и ужин на двести человек. — удовлетворённо сообщил он. — На пристань на повозке подвезут. Задаток я дал.

Белоног засмеялся: — Сегодня базар обедать будет без хлеба! Побьют нас, пора сматываться.

— Нужно ещё сыру прикупить и мяса вяленного и копчённого, масла сливочного, крупы бы. Рыбы и оливкового масла у нас своих навалом, а вот овощи-фрукты не помешают. — информировал нас Димыч.

Муха был послан на шебеку передать приказ, через час швартоваться у пристани. Дал ему маленькую серебряную монетку, строго наказав передать Гаврошу — я проверю.

В общем, через три часа всё купленное было погружено на ""Котёнка", все закупки оплачены и мы подняли якоря и паруса. К двум часам дня уже приступили к разгрузке на пляже. Кэп связался с Пеном. У того всё было по плану. Деревеньку на Форосе "десант" обошёл стороной. На нужную гору груз затащили. Через пару часов кончат монтаж маяка и пойдут обратно.

Двух бычков, восемь баранов и десяток коз выпустили на пляж и отогнали в лес, пастись под охраной старших мальчиков и Мухи. Арбузы, дыни, корзины с курагой, фрукты и прочий лук-чеснок затарили возле "кухни". Лепёшки и приправы отдали поварихам, на ужин. Сыры, копчёные и вяленые конину-говядину-козлятину заложили в холодильники. Сливочного масла и сметаны в кувшинах сумели купить не много, всего килограмм по десять. Поэтому решили оставить для личного употребления, всё равно на всех не хватит. Димучь ещё приобрёл два бурдюка кобыльего кумыса, "на пробу". Его тоже решили оставить себе. Круп на базаре не нашли, сказали, не сезон. На время продовольственная проблема была решена и можно было успокоиться.

Мы пообедали на "Котёнке" и я отправился на берег. Там всё было спокойно. Каждый занимался своим делом. Портнихи портнили, чеботари чеботарили, детишки гоняли мячи, кошеварки кошеварили. Часть галерников с базарными стучали молотками и топорами на галере, кое-кто корпел над кусками кожи, матерясь себе под нос. Турки скребли дерево внутри галеры. Ко мне подошёл Купа:

— Антон, мы думаем завтра завалить галеру и почистить ей днище. Ты не против?

— А почему я должен быть против? Вам на ней по морю ходить, вот сами и решайте, что для вас лучше. Валите, сами-то справитесь?

— Дык, дело нехитрое, я уже два раза под турками это делал. — заверил меня Иван.

— А с мачтами что?

— Деревья в лесу подобрали, уже свалили, сейчас ошкуривают. Потом вынесут на берег. Дерево, правда, будет сырое. Но другого взять негде. Руль плотники сделали славный, не хуже прежнего. — похвастался он.

Я отправился к "скороходам".

— Бог в помощь! Славяне! Как у вас тут? Дело спорится?

— Здрав будь, Антон. Слава Богу, всё пока ладится. — встал мне навстречу Тарас и слегка поклонился. Остальные поклонились сидя и поздоровались, не прерывая работу.

— Антон, мы тут кой-какой стрУмент из короба взяли, переделали под нужный и мужикам раздали. Ты не против?

— Так ведь для дела раздали, не для баловства. — успокоил я его.

— Жёнок и малят мы уже обули. Сейчас мужикам опорки-макасики тачаем. Да они и сами, как ты говорил, некоторые уже шьют.

— Добро, ну бывайте. — и пошёл к нашим большевичкам.

Белошвейки уже освоили поточный метод. Две кроили на изнанке ковра полотно, одна пришивала пуговицы и тесёмки, а остальные шили. Стопки готовой одежды лежали в сторонке.

— Здравствуйте, красавицы!

Вразнобой ответили. Ольга выглядела спокойно, даже вроде румянец проступил. Видно, отошла немного душой. Трудотерапия рулит!

— Проблемы есть, девушки? Может вопросы какие имеются? — девчонки переглянулись, Ольгина соседка толкнула её локтем. Ольга подняла на меня глаза:

— Антон, мы слышали, ты мужиков забираешь к себе, на острова? А с нами как будет?.

— Девчата, пути домой у вас нет пока. Только в полон к бусурманам назад. Поэтому и вам предлагаю ехать с нами. Обижать вас никто не будет. Обживётесь, осмотритесь, глядишь суженных себе присмотрите, замуж выйдете, детишек нарожаете и заживёте семьями. Ну, а кто не захочет, в бобылках живите себе. Никого неволить не будут. Кто пожелает, тех грамоте обучим, читать-писать и счёту. Кого на лекарку выучим, кого на ткачиху или швею.

— А мы и так шить умеем! — вскинулась высокая блондинка.

Я снял рубашку и протянул ей: — А так смогёшь? — Девки принялись осматривать швы рубашки. Наконец блондинка вернула мне одёжку:

— Нет, так не сможем.

— Сможете, если мы вас научим. — пообещал я.— Можем вас и на учителей выучить — детишек грамоте учить. Да, на кого угодно, лишь бы вы сами хотели. Так что, решайтесь, не бросать же нам вас здесь, на берегу?

— А годика через четыре-пять, я обещаю, мы каждую, кто захочет, вернём на родину.

— А почему не сейчас, Антон? — тихо спросила Ольга.

— Сейчас не могу. Много турок, татар, ногаев и прочей нечисти между этим берегом и вашими родными местами, а сил у нас маловато против них. Вот соберём сильное войско и флот через пару лет и погоним бусурман отсюда и от границ Руси Святой. Тогда вам можно будет и вернуться. — я очень старался говорить убедительно.

— Понятно. — почти прошептала девушка и опять склонилась над шитьём. Девчонки между собой загомонили.

Я повернулся и пошёл к уже ставшей "штабной" шлюпке. В ней уже сидели Костя, Лёха и Белоног. Сел на банку и закурил. Костя сунул мне открытую флягу. Неглядя взял и сделал несколько больших глотков, даже не замечая, что пью.

— Тяжко? — обронил Виктор.

— Тяжко, Витя. Но им ещё тяжелей. Они едут в неизвестность.

— Оно понятно. Но не забидим, чай. А девки-то очень даже хорошенькие, их подкормить чуток, обогреть вниманием, супер-класс будут.

— Так их в гаремы везли, а не в свинарки. — хмыкнул Лёшка. Вот отдохнут маленько, успокоятся, места нужные накушают, приоденутся-причепурятся и... начнём мы друг-дружке морды плющить, выясняя кто из нас главный альфа-самец.

— Я надеюсь, у нас хватит ума этого не делать. — понадеялся я.

— Антоха, я списки составил. — напомнил Костя.

— Хорошо, сбрось на бортовой комп в кают-компании "Мануши", я вечерком почитаю на сон грядущий.

— Турки галеру доскабливают. — должил Лёха.

— Ну и как результат?

— Не очень, воняет всё ещё сильно, хотя чище стало намного.

— Может попробуем водорослями окурить, в них йоду много. — предложил Белоног. — Поджечь на противнях, штоб тлело и в трюмы, люки закрыть.

— Нужно попробовать! — загорелся Алексей. — Хуже не будет.

— Вы только посудину не спалите, нам на ней ещё людей отсюда вывозить. — остудил я его. — Завтра Купа хочет кренговать галеру, пусть и турки помогают.

— Когда вторая галера ожидается? — поинтересовался Костя.

— Ждём 12-13-го августа, может и 14-го и позже. Но встречать её мы начнём уже 11-го. Поставим шхуну в засаду за Форосским мысом. Петя там хорошую якорную стоянку разнюхал в укромном месте. А на шебеке будем крейсировать мористей и восточней. Как опознаем, так и начнём.— посвятил я ребят в планы.

Белоног стал раздеваться: — Я купаться, кто со мной?

Его поддержали и Лёшка, и Костя. Мне не хотелось. Потянулся к Костиной фляжке, глотнул, оглядел берег. Там всё по-прежнему. Заняться было абсолютно нечем. Мои удочки увезла "Мануша". Решил прогуляться в здешнем лесу. Флягу прихватил с собой и пластиковую бутылку с соком из кульбокса. Парни уже организовали с малятами водное поло и самозабвенно пинали мяч. Мелкота визжала, парни орали, всем было весело. Я обулся, проверил пистолет, ощупал запасной магазин и нож на правом бедре. Потихоньку пошлёпал через пляж к лесу.

— Антон! — от навеса наперерез мне бежала Ольга, я пошёл ей навстречу.

— Антон, наши девчата хотят сегодня вечером помыться, спрашивают: можно взять мыло и гребешки? — она смутилась и потупилась, покраснев.

— Оленька, не можно, а нужно! У каждой должен быть собственный гребешок, мочалка, мыло, полотенце и зубная щётка. — Она не понимающе посмотрела на меня. — Ну, это такая маленькая щёточка, которой с утра и после ужина нужно чистить зубы. Вечером Доктор приедет и раздаст вам всем зубные щётки, зубной порошок и всё необходимое, и научит вас всем этим пользоваться. А пока берите всё, что нужно в коробке возле кухни и пользуйтесь. Детишек тоже помойте.

— Спасибо, Антон. — девушка повернулась уходить

— Погоди, Оленька — тронул её за плечо.

— Да, Антон?

— Ты старшая там? — я кивнул на навес.

— Нет, меня никто не выбирал. Просто наши робеют говорить с тобой, стесняются.

— Тогда, я назначаю тебя старшей.

— Ой, не надо! — она прикрыла ладошкой рот в испуге. — У нас много старше бабы есть!

— Так вот, они старше, а ты будешь "старшОй" — нажал я голосом. — Будешь следить за порядком и отвечать за него, и за работу тоже передо мной ответ держать. В каждом деле должен быть ответчик. Женским "атаманом" тебя назначаю, а атаманы не всегда бывают самыми старыми.

— Да, не получится у меня! — Ольга чуть не плакала.

— Получится , Оленька. Я уже вижу, что получится. Да и я помогу, если что. — пообещал ей. — Не робей, девонька.

— И, — достал из кармана стограммовый пакет ментоловых леденцов (всегда таскаю их собой от жажды), распечатал его, сунул один леденец себе в рот, а пакет вложил девушке в руку. — угости девчат и детишек не забудьте, пусть пососут.

Ольга взяла пакет и метнулась к навесу. Весь девичий контингент украдкой подглядывал за нами. Я только сейчас заметил, что и Оля и все остальные девчата щеголяют в обновах. На них были что-то на подобие сарафанов от щиколоток до подмышек, приталенных под грудью и с лямками через плечи. Сарафаны были двух цветов: голубого и луково-желтого. (ну, да, полотно-то было крашенным. -запоздало вспомнил я). Под сарафанами были одеты рубахи с довольно широкими рукавами и без воротников, но с пуговками от шеи до груди из белого хлопка. "Вот же модницы!" — удивился я про себя. — а смотрится неплохо! Ну, и все как одна были... босыми. Видать, с обувкой я всё-таки погорячился — подумалось мне, и потопал в лес.

Лес был смешанный, но по-низу в основном лиственный. Типичные "российские" субтропики. Дубы, грабы, осины и прочие перемежались соснами и ещё чем-то вечнозелёным. Много было кислицы и груши-дичка, много кизила, явора и каштана. Густые заросли орешника-фундука, тёрна и какой-то дребедени. Скальные выходы густо заплетала ежевика, довольно рясная и спелая. Приходилось местами буквально продираться с трудом. Только под соснами было относительно свободно и светло.

Метрах в ста от опушки я вышел на "своих" — Полсотни гребцов и базарных тащили здоровенный сосновый хлыст, уже ошкуренный и подработанный. Мачта -догадался я. Пожелав мужикам бога в помощь, полез дальше, забирая в гору.

Через полчаса достиг вершины какой-то горушки заросшей сосновой рощей. Вид отсюда открывался обалденный! Солнце склонялось к горизонту. "Море смеялось". Прекрасно был виден наш пляж с галерой, навесы, "Котёнок" на рейде и шлюпка с рыбаками, таскающая сети. Постоял, приложился к Костиной фляжке, неспеша покурил. Пора назад.

На пляж вышел слегка ободранный, но довольный. Костя, Белоног и ещё с десяток матросиков с шебеки азартно играли в лапту. Под ногами у них путалась детвора. По сторонам стояли зрители из мужиков. На дальнем конце пляжа взвизгивали купающиеся девки, белея и сверкая голыми попками и коварно отвлекая мужиков ит игры. Возле галеры Лёха "купал" после рабочего дня турок. За ними присматривали два автоматчика. На горизонте, с востока уже нарисовались паруса "Мануши". Через полчаса подойдут. Мачтовый хлыст уже лежал напротив галеры. Я разделся, сбросил одежду и пояс в шлюпку и бросился в воду.

— Ух! Хорошо-то как! Только чем заниматься ещё три дня? Хоть стихи пиши или пейзажи морские, как Витюня.

Кэп с Драпом поманили меня с берега. Вылезать не хотелось, но и сердить их тоже. Пришлось подчиниться. Вылез, подставил тело лучам уходящего солнца, раскинул руки.

— Тоша, — первым взял меня в оборот Вова. — мы тут с Яшей посоветовались. Хотим завтра в Евпаторию сходить, на невольничий рынок. Ты как?

— Я, конечно, с вами. — обрадовал я их.

— Замётано! — тут же подхватил Яша, только выходить надо до рассвета, а то не обернёмся.

— А мы и так не обернёмся, — успокоил я его. — Туда идти почти против ветра. А горючку палить я не согласный. Так что, аккурат к закрытию базара поспеем. Ну, и кого мы там найдём? Идти надо на два дня. Завтра придём, переночуем на рейде, а утром на рынок. К вечеру снова тут будем.

— Шорох маяк поставил? — переключился я.

— Всё в порядке, уже маячит. Ажно приёмник зашкаливает. Я уже проверял. Пеленгуется уверенно и без ошибок по карте.

— Добро, ужинать будем здесь?

— Пилюлькин не позволил. Карантин, говорит. На "Котёнке" кок уже расстарался, к блинчикам варенье приготовил. Хотел со свежей сметаной, но эскулап пригрозил его утопить и покудова он не приедет и самолично всё на предмет смертоносности не проверит, сметаны нам не видать.

— Тогда я на "Котёнка". определился Драп.

— И я. — отозвался я.

— И я. — отдуплился Кэп

От дальнего конца притопали наши девоньки. Свежие, в обновках, с мокрыми ещё волосами.

— Вах!!! Просто пэрсики! Так бы и кюшаль! — поцеловал щепоть, изображая грузина, Драп.

— Но-но! — остудил я его темперамент. — Доктор сказал Карантин, значит — Карантин.

Девчонки сгрудились на "кухне", потолкались там несколько минут, потом Ольга и ещё двое начали отлавливать по пляжу детвору и загонять их в воду.

Пара парней принялись разводить очаги. Дрова уже были навалены огромной кучей неподалёку. Я недоумевающе посмотрел на друзей.

— Я отдал Фросе свою зажигалку. — понял Лёшка. — теперь она тут Прометей и "Богиня Огня".

Втроём подошли и расселись в "штабной" лодке. Достали фляжки... Подбежал разгоряченный Костя:

— Так вот кто мою пайку спёр! — полез отнимать.

— Ты сперва остынь. — я кивнул на море. — до того Доктор не велел, а потом уж и хлебнёшь, если останется. — и присосался к горлышку.

— Люди добрые! — завопил Демон. — Сироту ограбили!!!

На него уставились все пляжники и он быстренько сиганул в воду. "Мануша" уже заходила не рейд. Лаптушные игроки купались. Тут же рядом Ольга и две няньки драили мыльными губками голеньких мальцов. Те вырывались, визжали и тёрли глаза.

— Эх, лепота! — потянулся Кэп. — А мы "там" с какими-то геями, да телевизионными пидарасами воюем. — неожиданно заключил он.

— Ага, а реальные "наши" пидарасы обвиняют рекламных "ихних" пидарасов в агрессии. — добавил безучастно Драп.

— Да, ладно. Пидарасами не рождаются, их выращивают на заказ, как в плохом, так и в хорошем смысле этого слова. Вот и не будем "туточки" их выращивать. — подвёл я резюме.

В десяти шагах к берегу подошла лодка наших рыбаков и мы побежали смотреть улов. Однако!!! Много кефали, камбалы, один почти метровый катран, куча бычков, барабульки и ставриды, ещё какая-то неизвестная мне рыба. Всё дно лодки было завалено толстым слоем рыбы, её вес я даже не брался на глаз определить. Мы помогли вытащить лодку подальше на песок. Подошли купальщики и другие мужики. От кухни потащили корзины. Сразу приступили к переработке улова. На ужин сегодня не рыба, а к утру она пропадет. Я вернулся в шлюпку. Пора на ужин. Минут через десять наши все, уже одетые, погрузились и мы погребли на рейд.

Я ужинал всё-таки на шхуне, привык к комфорту, панима-аешь ли. А блинчики и даже со сметаной мне лично принёс Стёпа — кок с шебеки, в знак личного глыбокого уважения. Где-то через час поплыли на берег все, кроме вахты. Там ужин только начался. Живую ещё рыбу загрузили в здоровенный садок из сетки и оставили в море. Её перерабатывать будут завтра. Кое-кто из мужиков красовался уже в новых портках из парусины и даже чоботах. Поварихи обзавелись фартуками и косынками. Опять Доктор подсуетился.

Гриня притаранил на берег двухколоночную гармозу с музыкальными флешками и сейчас программировал порядок проигрывания музыки. Свой аккордеон сегодня оставил "дома". Штоб не мешать ужину мы разбрелись кто-куды. Я пошел на галеру. Поднялся по сходням. Да-а, воняет ещё крепко... Пусть уже не разит, но воняет конкретно. Возле невольничьего трюма четыре уже поужинавших гребца готовились кормить турков. Я прошёл на корму. В "хозяйской" каюте было голо. Все ковры на пляже. Руль и румпель выглядели новыми. Одна рея лежала вдоль левого борта и казалась вполне рабочей и готовой к эксплуатации, вторая с правого борта ещё была в работе. Обе мачты торчали гнилыми зубами и были полностью освобождены от такелажа. Молодцы галерники, споро работают. Делать мне здесь было совсем нечего и я спустился на берег. Там мужики уже вовсю употребляли "винную порцию", поплёлся на женский край стола.

— Ну, что, девоньки? Чего решили? Поедете с нами или тут куковать будете? — я сразу перешёл к сути. Из-за стола встала Ольга:

— Мы с вами, Антон, — сказала она тихо. — Детишек вы же тоже заберёте?

— Обязательно! Дети наше будущее!! — не удержался я от банальности.

— Оля, скажи завтра Ивану Купе, пусть чурбачков из плавника потолще напилят и вам притащат, всё не на песке сидеть. Да и столы вам для работы пусть поставят. Намного удобней будет.

— Скажу, Антон. — пообещала она и снова села.

— Да, девоньки. Я не знаю, сказала ли вам Ольга. Но теперь она над всеми вами старшая и отвечает за порядок и качество работы. — Ольга густо покраснела и уткнулась в стол.

— А мы и так уже сообразили. -проговорила Татьяна, молодка лет 25-ти, как мне уже сказала Фрося, мать шкета Стёпки.

— Вот и ладненько. Тогда отдыхайте, сейчас брат Григорий музыку организует.

— Антон? — спросила рыженькая девушка с симпатичными веснушками на носу. — а почему вы всех называете братьями? Вы и в самом деле братья, да?

— Тебя как зовут, красавица?

— Вася, Василиса, то есть.— она стушевалась.

— А лет тебе сколько, милая? — продолжал пытать я её.

— Шестнадцать, на яблочный Спас будет семнадцать. — пискнула она.

— Так вот, Василиса Прекрасная, мы все рыцари православного Ордена святых отшельников. А все рыцари Ордена — Братья.

— Так вы монахи, стало быть? — вытаращила глазища Вася.

— Можно сказать и монахи, — согласился я. — но богу служим не молитвой и постом, а силой и мечом. И ништо мирское нам не чуждо. А я магистр этого Ордена, то есть, главный монах.

Девки зашушукались про меж собой, прикрывая ладошками рот и глядя на меня изумлённо.

— А женится вы можете? — выпалила вдруг высокая и очень худая девица.

— Как зовут, скока лет? — выпалил я в ответ.

— Олеся я, осьмнадцать мне. — она засмущалась и спряталась за соседками

— Олесюшка, на тебе с радостью женится любой из наших братьев. Наш устав не запрещает нам жениться.

Девица от смущения чуть под стол не полезла.

— Ну, ладно, красавицы, у меня ещё дела. Пока! — и пошёл искать Купу.

Он объявился возле шлюпки. Они с Мачо обсуждали дела на завтра. Я не стал им мешать, уселся прямо на песок и раскрутил фляжку. Свою Демон у меня всё-таки отнял, поэтому после ужина я забрал из каюты свою собственную и попросил Филю-стюарда наполнить её водкой. Ну, предпочитаю я по вечерам коньяку водку. Видать, уродился таким. Водка была ещё холодной, сделал пару глотков и загрыз ментоловым леденцом. Подошёл Купа.

— Значит так, Иван. Завтра швеям нашим нужно сделать столы для работы, ну, как в столовой. А ещё напилите из плавника чурбачков-пидсрачников для девчат. И на кухню изготовьте столы попрочнее для поварих. В лесу неподалёку я видел много спелой ежевики. Детишки могут её собирать в миски и кружки для компота на ужин. Тока пусть поглядывают по сторонам, как бы местные бусурмане не подкрались, да и твои мужики пусть посматривают в лесу.

— Хорошо, сделаем. Брат Алексей сказал, вы собираетесь ещё одну галеру Ахметки захватить. Возьмите нас в аббордажную команду. Мы не подведём.

— Я подумаю, Ваня. — пообещал я.

Гриня наконец-то запустил свою бандуру и над берегом поплыли звуки "На сопках Манчжурии". Была только музыка, мелодия без слов. Но здесь и сейчас очень впечатляла. А потом вкрадчиво и незаметно в ночной воздух вплелась бетховенская "Лунная соната" на фортепьяно. Огромная луна в небе, море под ней и волшебные звуки. Гриша потихоньку добавлял звук до полного. Я сидел на песке, курил, смотрел на луну и мне почему-то хотелось плакать. На пляже все замерли, зачарованные дивной мелодией и, казалось, боялись дышать. Когда стихли последние аккорды, Григорий сделал паузу.

— Антон, — сзади стояли Оля с Фросей. Когда они подошли, я не заметил. — Антон, что это было? — почти прошептала Ольга.

— Музыка, Оля. Просто очень хорошая и правильная музыка. От неё всегда хочется одновременно и плакать, и смеяться, и мурашки по спине, а главное легко становится на душе. Вот послушайте.

Гриша включил "Одинокого пастуха" Ласта. Затихли даже дети. Чарующие звуки флейты неслись над вздыхающим морем и уносили куда-то ввысь, к звёздам. Девчонки неслышно опустились рядом на тёплый песок, кто-то из наших потушил все факелы на берегу. "Мануша" и "Котёнок" оказались прямо на лунной дорожке.

Наконец колдовство окончилось. Ольга и Фрося вытирали слёзы.

— Вы всё-таки волшебники, Антон. — выдохнула Фрося.

— Нет, девочка. Увы, не волшебники. Просто я и мои братья очень любим настоящую, хорошую музыку, собираем и храним её.

— А кто это играл? — тихо спросила Ольга.

— А какая разница? Многие так могут сыграть или даже лучше, а вот сочинить, придумать такую мелодию может только очень хороший и талантливый человек. — так же тихо ответил я.

Гриша сумел собрать сегодня удивительную коллекцию мелодий. Даже мужики дышали через раз, слушая волшебные звуки.

В полночь концерт окончился. И наши собрались возле лодок. Я был уже немного пьян и мне не хотелось на шхуну. Но завтра нужно было в Евпаторию-Гезлёв и пришлось смириться. Я пожелал девушкам спокойной ночи и потопал грузиться.

Гл. 9

Крымский поход (Часть 8)

Гезлёв

9 августа. Утром меня никто не будил и я сам проснулся аккурат перед завтраком. Привычная утренняя процедура и вышел к столу в кают-компанию. Сегодня наш Фёдор потчевал оладьями с мёдом и сметаной. Было и малиновое варенье, "специяльно для придир".

— Толян! — я вспомнил о вчерашнем обещании. — Нужно раздать на берегу персональные зубные щётки с порошком, гребешки, мочалки, мыло и полотенца. Для начала, хотя бы детям и девчатам. И пусть наши белошвейки сообразят каждому торбочку, для хранения личных вещей.

— Ну, для этих у меня этого добра хватит, а вот с мужиками напряг. С ними придётся до Острова погодить. — ответил Доктор.

Не спеша позавтракали и я засобирался на шебеку. Главное, удочки не забыть!

Вся команда Димыча была уже на палубе и готовилась к отходу. Отсутствовал только Алёша — бессменный "директор пляжу". Через несколько минут отвалили и взяли курс на Гезлёв. Ветер был с северо-запада и приходилось идти противными галсами. До мыса Херсонес 20 км, дошли только за три часа. А потом ещё 60 км до Евпатории тянули больше семи часов. Но нам спешить было некуда. На якорь в заливе встали уже, когда солнце ушло далеко на запад, около 19-ти часов. Побдели на берег в бинокли и отправились ужинать.

Лично я после ужина занялся рыбалкой. Компанию мне составили вездесущий Муха и два матросика, свободных от вахты. Благо, удочек хватало. Удили почти до темноты, зато обеспечили всей команде на завтра "рыбный день". Спать улегся на крыше рубки, на лежаке. Да и, почти вся команда вытащила матрасы из кубрика и разместилась на палубе и корме. Но лежаки были только у меня и Димуча, остальные остались на пляже.

10 августа. Сранья я и остальные желающие ещё до завтрака успели вволю наплаваться вокруг судна. Покушавши, вся наша маскарадная труппа в полном составе приступила к перевоплощению. В шлюпку опять погрузились: я, Димучь, Пиндос, Кныш, Белоног, Драп и Муха. Два матросика сели дополнительно на вёсла, лодку на берегу сторожить. За старшего на "Котёнке" остался Демон.

Гезлёвский порт мало отличался по плавсоставу от, виденных ранее, Севастополя и Балаклавы. Только берег был не скалистый и крутой, а пологий и песчаный. А так, те же деревянные причалы на сваях, такие же лачуги на берегу, разбавленные кое-где усадьбами за высокими дувалами. Кое-где виднелись развалины старых крепостных стен. Зелени много и восточный базар с обязательной вонью, грязью и шумом разноязычной толпы прямо возле воды. Мы подошли на лодке просто к берегу и высадились прямо на песок базара. Матросики отгребли на пару десятков метров и стали на якорь.

— Ну давай, Вергилий, шукай, где здесь невольников продают. — хлопнул я по спине Муху, посылая вперёд. Он растворился в толпе. Мы неспешно осмотрелись, я незаметно проверил связь с Костей. Пошатались немного вдоль повозок и рядов, прицениваясь. Минут через десять появился татарчонок и поманил нас за собой. Двинулись в уже отработанном ордере: впереди важно вышагивал "Уважаемый купец Кеп-Димучь-Ага из болгарской Варны", следом злобые "янычары, грек и адыг", а в хвосте семенил я "вольно-отпущеник слуга-славянин" с большой кожанной торбой.

Невольников продавали на северном конце базара. Было их немного, восемь девушек и женщин не старше 25, четыре ребёнка до десяти лет (две девочки и два мальчика) и шестеро мужчин от 18 до 30 лет. Как выяснил наш "купец", мужчин только вчера пригнали на рынок, уже после торгов. А женщины и дети уже четвёртый день дожидаются "купца из самого Стамбула, главного поставщика для гаремов самого Блистательного Султана, почтенного Ахмет-Агу", потому как были ему уже обещаны. А прежнюю партию раскупили ещё вчера. Кеп-Димучь-Ага заверил работорговца, что встречался в Херсонесе с почтенным Ахмет-Агой и тот со своим младшим братом Махмудом на двух галерах отправился в Кафу, ибо там его уже ожидала большая партия невольников из Московии, а оттуда отправится прямо на рынки Стамбула. Продавец долго распространялся насчет нечестных купцов, детей шакалов и после получасового торга уступил всех невольников "Димучу из болгарской Варны". Потом они обмыли сделку под навесом на помосте запрещённым Аллахом вином и торговец пообещал пригнать через полчаса "покупку" на ближайший причал. Я всё это время скучал и дегустировал поблизости различные сорта кумыса и айрана. "Злобная охрана" потела в своих доспехах и материла купцов, зажравшихся до запора.

Затем мы ещё немного пошарились по базару и погрузились в шлюпку. Когда шебека подошла к причалу, невольники под охраной уже ждали нас. На мужиках те же ошейники и бревно. Дети и женщины не связанны. Погрузились быстро, отошли и расковали парней. Пока мы переодевались, Стёпа-кок напоил всех невольников водой с вином.

— Ну, здравствуйте, православные! — подошёл я к ним в своей повседневной одежде. — Меня зовут Антон, а это, — я показал на Кэпа — наш капитан Димыч, прошу любить и жаловать.

Бывшие полоняне сгрудились на палубе, растерянно озираясь.

— Отныне вы все не рабы, а свободные люди. А сейчас вас накормят. — я счел свою миссию выполненной и отошёл к рубке. Меня сменил Стёпа и стал раздавать миски с ухой и ложки. Хлеб поставил перед ними в корзине.

Шебека уже резво бежала под попутным ветром на юг. Время всего 10:30. Обратно до пляжа дошли всего за шесть часов. "Выкупленные" за это время хорошо помылись морской водой, но с "морским" мылом. Пообедали с нами и немного успокоились, слыша кругом, хоть не совсем понятную, но русскую речь и видя на нас православные нательные кресты. Ни я, ни остальные наши их не беспокоили, приставая с расспросами, давая людям время хоть немного освоиться с новым статусом. Около 17-ти пришвартовались к "Мануше" и в два рейса перевезли на шлюпке новых гостей на берег. Они опять столпились отдельной кучкой, озираясь по сторонам.

Я послал, пробегавшего мимо Татьяниного Стёпку за Ольгой и Купой. Оленька подошла первой, через пару минут прикосолапил по песку Иван. Я обратился к новичкам:

— Так вот, славяне! Это Иван Купа, а это Ольга. Он здесь старший над мужчинами, а Оленька командует женщинами и детьми. Прошу их уважать и слушаться.— я надавил голосом. Со всеми вопросами, желаниями и бедами обращайтесь к ним.

— Иван, забирай хлопцев, объясни им наши дела и порядки, и пристрой к делу. — затем повернулся к "старшой":

— Оленька, на тебе девчата и малята. Объясни им всё, покажи, проследи, чтоб все хорошенько вымылись, вычесались и подстриглись. Ну и про одежду-обувь позаботься. Теперь они все тоже наши и родные. В тесноте, да не в обиде. Забирай людей, старшАя.

На пляже творилась уже привычная деловая суета. Кто-то чистил рыбу и закладывал её в бочки, засаливая. Гребцы с турками облепили заваленную галеру. На песке возле неё уже лежала вторая заготовка для мачты. Мелюзга носилась с кружками, полными ежевики и лесной малины. Швеи шили, сапожники тачали, поварихи колдовали над котлами. Рыбаки бороздили воды залива. Почти все мужики уже были подстрижены и побриты. Я пошёл к "штабной", где благодушествовали Мачо, Туля и Доктор.

— Толян, принимай новеньких. — озадачил его.

— Не боись. — успокоил он меня, не трогаясь с места. — у меня всё готово. Сколько их?

— Восемь вумен, четверо киндеров и шестеро самцов.

— А чё так мало? — удивился Василий.

— Дык, раскупили остальных ещё вчера, долго мы чухались. А задерживаться ещё на день не стали. Ещё неизвестно сколько человек нам вторая галера из Кафы привезёт. — осадил я его потихоньку.

— Лёш, как дела?

— По-прежнему. — лениво отозвался директор пляжу.

— Вась, дай флягу, я свою опять забыл. — протянул я по-нищенски ладошку.

— Ты не забыл, а просто ленивый, таскать на себе не хочешь. — вывел меня на чистую воду стармех и передал баклагу. Я хлебнул неспешно, закурил и разулся, бросив "память о Прысе" под банку. Тесля выбросил бычок в воду и потопал в лагерь злобствовать и свирепствовать. Лёха наябедничал:

— У него сегодня до мордобоя дошло.

Я выпучил глаза:

— И хто такой смелый нашёлся?

— Да один сечевик, не хотел оселедець состригать. Начал орать что-то про казацкую честь и гордость, и про обычаи. А Тоха пригрозил его на корапь не пустить с этим вшивчиком. Ну, ещё пару панов-лыцарей подключилась к бузе. Пилюлькин психанул и поотрубал их всех с одного удара. Потом Купа с Кудрей подбежали и ещё ввалили строптивцам и оскоблили маковки всем подряд. А наш эскулап пригрозил, что и мудя всех заставит выбрить, и нас тоже. Вот тока к девкам он пока подступиться не решается, стесняется, наверное. — ухмыльнулся ехидно Мачо и отхлебнул из бутылки сока:

— Что планируется на завтра?

— Завтра, с утра шхуна встанет в засаду у Фороса, А "Котёнок" уйдёт дальше на восток и будет опознавать младшенького агу. Если не дождёмся, останемся там ещё на день. А ты, Лёша, свези на берег сегодня резервную рацию с батарейками и зарядным генератором, миномётик с запасом, станкач универсал, ну и остального с избытком. Организуй завтра радиорубку, посади туда "Петра-радиста" и пусть бдит на связи. Припасы для кухни тоже на три дня.

— Понял, не дурак.

— Вась, у тебя как с машиной?

— Как часы, проблем не будет, — заверил он меня. — пойдём купаца. — предложил вставая. Все втроём полезли в воду. Нежились до отхода шлюпки на ужин. В кают-компании, когда все уже баловались "Адмиральским чайком", Толик блаженно вздохнул:

— Эх! Хорошо-то как! В воздусях сплошное всеблагорастворение и лепота. Ребята, вы знаете, но мне здесь всё больше нравится. Работа спокойная и не обременительная, начальство похуистское. Экология — экологичная. Я здесь не отловил даже ни одного банально-лишайного. Все истощены, измотаны, замордованы, сплошной депресняк, но все на удивление здоровы. Даже чахотки нет. А главное не давит на уши из каждой розетки брехливая кремлёвская "киселёвщина". И о "маленьком гиганте большого секса" никто не пиздит, как он там опять кого-то "выебал или наебал".

— А что ты так-то? У нас "там" передавали, что ваш маленький Вождь пользуется поддержкой 86% населения страны. — слегка удивился Петручио.

— Да вы, там у себя по заграницам вообще оскотинились и ожирели! Верите всякой х-йне! — вдруг озверел Василий. — 86% сплошного п-здежа! Я как-то нарвался в Балашихе на автостанции, как раз перед Олимпиадой. Подскочила ко мне какая-то фифочка с микрофоном и халдей ейный с камерой на плече.-КАК Вы относитесь к нашему Президенту? — спрашивает. Так я на полном автомате так послал её президента-презерватива вместе с ней, что она от меня блохой отскочила, а халдей чуть камеру не уронил. Потом, когда ждал автобус, наблюдал со стороны, как они метались по площади. Люди от них шарахаются, как от прокажённых. Наконец, отловили какую-то пенсионерку. Отслюнявили ей "капусты", порепетировали минут десять, а потом бабулька три минуты соловьём пела, какой наш Президент хороший и как она его любит. А рядом колдырь похмельный какой-то стоял, увидел, что "капусту" раздают и тоже там чего-то на опохмелку себе выторговал. Ну и двинул заплетающимся языком: — "президент лично поднял с колен страну и его тоже, и даст п-зды Америке и Шведам как под Палтавой". Вот вам и все 86%.

— Ага, поднял с колен, чтобы поставить раком. — поддержал Васю, вдруг, Шорох и продолжил, — вообще-то на Руси всегда ненавидели конокрадов, казнокрадов и обычных воров. И при каждом случае забивали их кольями. А сейчас в Святопутной даже последнее быдло уже поняло из кого состоит "перпендикуляр" власти "маленьких гигантов", и их "едимороссы". И готовы посадить всех их на кол.

— После того, как появился у меня Интернет, я довольно много читал книг российских писателей, — не остался я в стороне от разгорающегося диспута. — и ни у одного из тех, кто описывает Россию за последние пятнадцать лет, не заметил, что он поддерживает нынешнюю власть. Все, как один пишут, что жулики и воры, зажравшиеся жлобы, продажные менты-судьи и прокуроры, невежественные псевдо-учёные. А ведь именно писатели по понятиям "держат руку на пульсе народа". Тоже пришёл к выводу, что аж 86% населения это нравиться никак не может. Правда, в последние годы очень заметно было, что "кровавая ГеБня" и до писателей добралась, авторов, пишущих в разрез с линией "Вертикали", гнобить стали нещадно "смотрящие" на форумах.

— Тоша, только 10-15% населения Земного Шара способны творить и мыслить самостоятельно. Именно они двигают прогресс и культуру, разрабатывают новые теории и технологии, пишут книги и научные труды. Остальные шлак, болотная жижа, скот, паразитирующий на первых, и способный только жрать и размножаться. — перебил меня Доктор. — именно этот скот и составляет те самые 86%, готовый проголосовать за любого, кто позволит им вволю жрать и бесконтрольно размножаться. Подавляющее большинство, те самые большевики, которые сто лет назад уже сожрали всех мыслящих людей в России.

— Ладно, харе! — я хлопнул ладонью по столу. — а то мы тут сейчас ещё и до гейропейцев и майдана доберёмся. Кончаем политсрачь, нам на берег пора. Там новенькие такие симпатяшки!

Гриня сказал, что сегодня музыку на берег не повезёт "во избежание культурологического шока" у местных пляжников. Я не возражал. После вечери Гриша, по моей просьбе, прихватил небольшой усилок с колонками и гарнитуру, и я замутил "сказку перед сном" или "спокойной ночи малыши". На пляже все опять собрались в круг. Я шибко не изощрялся, просто прихватил с полки в салоне один из томиков Пушкина. Муху попросил погасить все факелы кроме галеры и моей шлюпки, сам расселся на банке, лицом к пляжу. По бокам разместил колонки усилителя и одел гарнитуру.

— "Три девицы под окном пряли поздно вечерком"... — стараясь повыразительнее, начал я. А потом понеслось, потекло само собой. Микрофон доносил мой голос до самых дальних слушателей. И хотя пушкинский язык был не совсем понятен нынешним малороссиянам, да и москалям тоже, все слушали затаив дыхание. Вот только "Салтана" я заменил на "Ивана", по политическим соображениям. Детвора сидела прямо передо мной, шумно и искренне сопереживала похождениям Гвидона, раскрыв рты и позабыв ковыряться в носу.

Наконец, я окончательно охрип и эстафету подхватил у меня Шорох. А я уселся в сторонке на песочке, грея фляжку. Сказка закончилась. Но никто из слушателей до её конца так и не заснул, даже самые маленькие. Когда начали расходиться, ко мне подошла Оля:

— Антон, скажи Купе, пусть завтра наш навес пошире сделают, тесно теперь нам, а по утрам роса.

— Ты сама и скажи, Оленька. Ты ж теперь у нас тоже "атаман", — пошутил я севшим голосом. — Ну, и я скажу, конечно. Но меня может несколько дней не будет здесь, так что, привыкай сама решать ваши проблемы.

Девушка уже заметно отошла душой, посвежела. Длинные, до попы, пепельно-русые волосы распушенной косой стелились по груди. Меня она уже не боялась и нисколько не робела.

— Конфетку хочешь? — машинально вырвалось у меня.

— Хочу. — неожиданно ответила она по сценарию.

Я протянул ей пакет с леденцами. — Спокойной ночи. — шепнул я и пошёл к лодке. Пока мы догребли до трапа шхуны, на берегу один за другим гасли факелы. Луна, хоть и уже заметно просела на западе, ещё щедро заливала своим сиянием берег и море. Я последний раз хлебнул из, умыкнутой у Васечки, фляги и пошёл спать.

Гл. 9

Крымский поход (Часть 9)

Махмудкина галера.

11 августа. В море вышли после завтрака, часов в восемь. Впереди скользила "Мануша", а в кильватере за ней шёл "Котёнок". Я остался на шхуне, переподчинив Муху Димычу "для опознания врага". Менее, чем через час дошли до места "засады". и шебека пошла дальше на восток, всё больше отдаляясь от берега.

Мы притулились поближе к скалам, стали на якорь и, потянулись часы ожидания. К обеду Кныш высмотрел в бинокль, на берегу небольшое стадо диких свиней. И отпросился на берег поохотиться. С ним отправились ещё два "охотника" из матросов. Договорились о связи на экстренный случай. Наверное, здесь мусульмане на свиней не охотились и те спокойно паслись на виду у людей.

— Нужно у нас с пляжа послать в лес охотников, затариться свежим мясом на обратный путь, да и, вообще на будущее. В морозилках место ещё найдётся. — я включил рацию и связался с Лёхой. Потом пошёл за своими удочками.

До вечера мимо нас прошли около двух десятков различных посудин в обоих направлениях. Прошла даже какая-то большая парусная калоша, типа фрегата, со многими пушками на запад, в сопровождении трёх галер. Мы следили с Пеном за ними в бинокли и на радаре, опасались, как бы эти бродяги не свернули к нашему "пляжу". Но они прошли "от мыса к мысу" напрямик и скрылись с глаз.

— Наверное, от Азова топают, — предположил Пен. Я был с ним согласный.

Вечером на связь вышел Димыч, сказал, что заночует возле Ялты и пожелал нам спокойной ночи. В глубоких сумерках вернулся Кныш, привезли трёх уже потрошённых и ошкуренных свинок, кило под сто каждая. Кок с матросами, уже при свете фонарей, разделали их и заложили в морозильники. Поужинали свежей убоинкой и разошлись по каютам, оставив на палубе только вахту.

12 августа. Галера так и не пришла. Кныш добыл ещё двух диких свиней, а Пен запретил мне ловить рыбу, сказал, что и одного "рыбного дня" в неделю для здоровья команды достаточно. На закате подошла шебека Димыча, и мы в том же ордере вернулись на наш пляж. Там было всё спокойно. Новые мачты галеры уже стояли на своих степсах, правда, ещё без такелажа. Сама галера уже лежала на другом боку и была почти чистая. "Гезлёвские новички" уже были посвящены в "курс делов" местными и выразили мне лично своё согласие плыть с нами. После ужина Гриша опять устроил музыкальный концерт. Только поставил наши 50-ти ваттные колонки на палубу "Мануши" и развернул их к берегу. 100 метров "не дистанция для них, только звучание будет лучше",— пояснил он мне. Гонял Робертино Лоретти и Альбано с Рамирой, и многое другое.

На берегу, рядом со мной опять сидели и слушали Ольга с Фросей и две "новенькие" девочки. Вечер опять удался. А со шхуны всё это время, пока окончательно не стемнело, за входом в Балаклаву в бинокли наблюдали Муха и ещё один вахтенный матрос. " По ночам турки не ходят!" — заверил меня Димыч и мы улеглись спать.

13 августа. Проснулся я, когда "Мануша" была уже в тени Форосских скал, а "Котёнка" уже было не видно.

— Я не стал тебя будить, чтоб не путался под ногами. — объяснил свой гуманизм Пен. Я не стал возбухать.

На палубе толклись две дюжины бывших галерников во главе с Купой. Все были в полной упаковке: в шлёмах, кольчугах, броне с полным комплектом колюще-режущего и порохострельного инструмента.

— Доброе утро, Антон! — приветствовал меня Купа.

— И вам, доброе. — отозвался я. — Ты бы отдал команду, пусть бойцы железо поснимают, а то упарятся. Одеть всегда успеете, не на суше воюем. — посоветовал Ивану. Он гавкнул что-то, я не разобрал спросонья, и его бойцы начали разоблачаться.

— Антон, а ваш корабль и вправду стальной, и его ни картечь, ни ядра пушечные не берут? — подступил ко мне Иван.

— Правда, Ваня. — я постучал кулаком по борту.

— А почему пушек у вас нет? — не отставал он.

— Есть у нас пушки, — успокоил я его. — только их покедова не видно. Пойдём корабль покажу. — и пошёл на бак.

Показал атаману умывальники и душевые для матросов. Показал гальюны и объяснил, как ими пользоваться. Потом спустились в матросский кубрик. Я невольно распустил хвост, как павлин:

— Здесь наши матросы спят, здесь едят, здесь их лечат. — замахал я руками. — А это камбуз, здесь еду готовят.

Фёдор-кок сперва вызверился на нас, потом принял важный вид и горделивую позу. На офицерскую половину ни через камбуз, ни через лазарет я вести Купу не стал, и мы вновь из кубрика поднялись на палубу, прошли к корме. Завёл его в рубку, там истуканом замер вахтенный рулевой.

— Отсюда, Ваня, мы управляем шхуной. — пояснил я и мы прошли в кают-компанию: — Здесь столоваются и отдыхают "братья".

У Купы аж глаза на лоб вылезли от увиденной "роскоши".

— Там моя каюта и каюты "братьев". — показал я на дверь и повёл его назад. Кивнул на трап вниз: — Там другие каюты "братьев". — и мы с ним вышли на палубу.

— А пушки где ж, Антон? — вновь озаботился атаман.

— Дай срок, увидишь. — успокоил я его.

Вконец опупевший Ваня потопал к своим. Стеклянные иллюминаторы и остекление рубки, кондиционированная прохлада внутренних помещений, ковролин на полах и обитые кожей борта и переборки, умывальники, душевые, гальюны из надраенной сияющей "тундры" и нержавейки, сверкающий посудой и плитами камбуз и. наконец, белые простыни и наволочки на матросских койках — таки ввергли его в глубокий шок и охуение. Ладно, пусть обтекает пока, а я вернулся к нашим баранам и своим удочкам.

К полудню ожила рация Яшиным голосом:

— Галера агишного братца прошла к вам. Следуем за ней в шести километрах.

Петя сыграл "аврал". Матросики кинулись прикрывать иллюминаторы и остекление рубки броневыми листами. Я смотал свои удочки и занёс в каюту. Купины воины начали напяливать на себя своё "железо". Мы тоже облачились в "броньки".

Где-то, через час из-за мыса показалась сине-красная галера. Всё верно: 16 пар вёсел, две мачты с латинскими парусами, идёт от Кафы. Петро скомандовал поднимать якоря.

Галера шла километрах в двух от берега. Парусам помогали вёсла гребцов, ветер был для неё противный.

Пропустили каторгу мимо себя и под машиной стали пристраиваться ей в кильватер. С востока подтягивалась поближе шебека Димыча. С галеры нас заметили и стали прижиматься к берегу. Пен дал полный газ, дизель взревел, за кормой поднялся бурун. Паруса мы так и не поднимали. За десять минут догнали турков и пристроились сзади, но мористее.

"Наши" все уже были на своих постах. С правого борта на галеру смотрел через электронный экран прицела гранатомёта Кныш, ближе к рубке к прицелу .308-го припал Гриня. На баке уже поднял, зафиксировал и развернул свою пушку Шорох. Я подошёл к нему:

— Нежней, Коля. Мачты не задень и реи. Чинить их долго. Бей по рулю и вёслам.

— Говорил уже. — буркнул главарт недовольно. — Ты лучше иди... к Кнышу и скажи, чтоб не палил над гребцами, посечёт ведь болезных.

Я отошёл к Кнышу и передал ему пожелание его тёзки. Этот Коля тоже послал меня... к Грине. Но тот тоже долго слушать меня не стал и послал меня, и совсем не в рубку. Даже все штатные места заряжающих и подносчиков были уже заняты. Поэтому я решил стать военным советником Купы при его абордажной команде.

Короче, Шорох быстро и метко одной очередью перебил брус, соединяющий румпель с пером руля, а потом выбил половину вёсел с левого борта турка. Кныш качественно положил свои гранаты на кормовой навес бусурман, а Гриня быстренько состриг пулемётом всех, кто был на боевом мостике галеры и прошёлся пару раз по носовому пушечному барбету.

Потеряв ход и управление, оставшиеся в живых правоверные как-то резко загрустили, быстренько спустили флаг и начали убирать паруса. Мы им не мешали, а тут ещё Кэп-Пен по громкой (даже очень) связи по-турецки, но с сильным корейским акцентом, рявкнул, чтоб 'сдавались, значитца, иначе всех убьёт и один останеца'.

Отже ж, засранцы, совсем оставили своего "адмирала" без работы!

Минут через 15 подошёл "Котёнок", стал справа от галеры в одном кабельтове и изготовился к стрельбе. Наша шхуна подошла к турку сзади и нависла бушпритом над его кормой и..."в бой пошли одни старики" Купы, обвешенные железом. Меня Шорох крепко держал за пояс и на галеру не пущал.

Минут пять оттуда раздавалась православная "мать-перемать!" и правоверный "алахакбар!". Раздалось несколько пистольных выстрелов. Потом всё стихло и Николя отпустил мой пояс. Я, Кныш, Туля и Тесля в сопровождении двух матросов— автоматчиков спрыгнули на галеру с бушприта "Мануши".

Всех, кто выжил из турков, Купины гвардейцы уже привели в должный вид: раненных добили, целых обраслетили, заранее запасёнными пластиковыми удавками и согнали к носовому барбету. Среди гребцов-невольников было двое легко-раненных, посечённых осколками гранат Кныша, и нескольким мужикам опять досталось перебитыми вёслами. Невольничий трюм вообще не зацепили.

"Младшенький" брат Ахмет-Аги Махмудка попал под раздачу и теперь горой лежал под остатками кормового навеса. Он оказался ещё толще "старшенького". Убили мы 62 турка из команды и воинов. 22 барбоса сидели на носу галеры. Вонь тоже была здесь главным из ощущений. Абордажники быстренько освободили палубу от трупов, поделили уцелевшие вёсла между правым и левым бортом и доложили, что даже без руля доведут "сине-красную" до пляжа. А я потопал на корму шукать ништяки. Увы, не дали. Сразу вернули на "Манушу" и подключили к общей суетне.

Слава богу, потерь у нас не было. Так, поцарапало слегка четырёх Ивановых хлопцев. Анатолий сразу обработал и наложил повязки, сказал, что ерунда и до свадьбы заживёт. И тут же занялся пострадавшими гребцами.

Решили сразу идти к "пляжу". Впереди под машиной малым ходом маячил "Котёнок", следом под управлением "абордажников" гребла вёслами галера, а сзади прикрывала шхуна, тоже под мотором. Идти пришлось строго против ветра, но как раз к ужину добрались. Выбросили калошу носом на песок, раскрепили канатами. Шхуну с шебекой опять сцепили вместе и поставили на якоря на прежнем месте.

Я передал все полномочия "береговому коменданту" Лёхе. Сложил с себя до завтра командование, удалился в "адмиральскую каюту" и... основательно и очень качественно напился... Оно, конечно, они все там воевали, стреляли, бегали, прыгали и совершали другие мышечные телодвижения. Это им только на пользу, Доктор говорит, что мышечные нагрузки в нашем возрасте только полезны и хорошо снимают стресс... А я испереживался весь и изнервничался. Измотался в конец, нервов километр пережёг. А нервная ткань не восстанавливается — тоже Доктор говорит... Мне по должности положена релаксация и дезактивация, и даже молоко... Страшное это дело, когда с 200 метров одновременно стреляет гранатомет очередями, пулемёт и два десятка штурмовых винтовок. И всё это приходится на палубу в тридцать метров, а на палубе этой толпится почти сто человек... Да и вид этой палубы после этого уж больно преотвратный. Сплошная мясорубка, изувеченные тела, а кругом кровищей всё залито... А вид крови я с детства очень плохо переношу... Поэтому и напился... Я "мозг", а мозг надо беречь и при пожаре выносить в первую очередь... Дальше сознание моё погасло.

Гл. 9

Крымский поход (Часть 10)

Ещё пара пляжных дней.

14 августа. Очнулся только на рассвете и только потому, что очень хотелось писать. Было погано, но не очень. Справил нужду и вылез из каюты. В рубке "вахтёрил" в кресле Кныш. Посмотрел на меня сочувственно, но промолчал. На палубе маячила только вахта. Я с борта сиганул в море. Водичка прохладная, видно ветер за ночь отогнал тёплую подальше от берега. Рванул стометровку кролем. Обратно к шхуне вернулся уже "брася" неспеша.

На берегу суетились только возле дымящей кухни. Остальные видно ещё спали. Поднялся по трапу и пошлёпал на камбуз, оставляя на палубе мокрые следы. Солнце уже наполовину вылезло из-за горизонта, видимость на миллион, дымки пока не было. На камбузе уже шустрил Федя:

— Ты пока посиди, Антон. — зачастил участливо. — Я тебе сейчас быстренько завтрак спроворю.

Я подхватил из холодильника бутылку с соком и присел в кубрике к столу. Через пять минут Федя поставил передо мной поднос с завтраком. Спустился Мыкола и тоже сел за стол, налил себе из термоса кружку кофе.

— Ну, как там? — негромко поинтерессовался я.

— Нормально. Ещё около сотни каторжан, 29 женщин, 12 детей и 8 мужиков.

— А "мужиков" чего так мало? — удивился я.

— А турки в Кафу пришли с недокомплектом гребцов. Вот сразу и посадили купленных невольников к вёслам. Навес им на берегу ещё вчера поставили. Спали на коврах, притащенных со второй галеры, и на парусах. Вася вчера ещё две бочки под котлы пожертвовал. Так что, ужин приготовили сразу на всех береговых, в одну смену.

Я пошёл в каюту одеваться. Пен "просвистел" по громкой общий "подъём" команде. К полвосьмого высадились на берег, и для меня начались трудовые будни. Первым на доклад ко мне в "штабную" шлюпку подсел "директор пляжу" Лёха:

— На галере взято: — Золота в монетах и слитках 2600 грамм, серебра 26 кило, груз в трюме, в основном сивашская соль, верблюжья, овечья и козлинная шерсть в тюках, плохо обработанная. Необработанные солёные кожи, ну и ещё чего-то там по мелочи. На гребных банках сидело 96 гребцов и ещё три "запасных". В трюме невольников сидело 8 мужиков не старше 30 лет, 29 девчат не старше 25-ти и 12 детей не старше 10-11-ти.

— А почему постарше нет, как думаешь? — не понял я.

— Так я уже поспрошал народ. Пока взрослые бьются с людоловами, младшие к мамкиным юбкам жмутца, а постарше, которые пошустрей будут, успевают разбежаться. Вот и весь секрет. А баб и мужиков "старых" и грудничков в полон не берут, на месте рубят. Не выгодно, мол.

— Зверьё! — скрежетнул я зубами.

— Доктор вчера всех вновь прибывших помыл и осмотрел, уже при фонарях. Выдал всем персональные ложки и кружки, на поясах теперь, на верёвочках таскают. "Старожилы", кстати, тоже. Навесы для женского цеха расширили, там же с ними и детишки ночуют. Для мужиков ещё днём поставили ещё один навес. "Столовую" будем сегодня удлинять. Подстилок для всех не хватает. Пен и Димыч вчера все свои одеяла отдали. Раненные идут на поправку, некоторые уже по лагерю шныряют и столоваются со всеми. Я сказал Купе, чтоб турки приступали к чистке второй галеры всем скопом. На первой сегодня будут ставить реи и такелаж, к вечеру должны закончить. Плотники будут чинить вторую. Да, плотник её тоже остался целёхонек! Везунчики прям. Хоть самому в "плотники" записывайся. Антоша, мы ещё долго тут будем?

— Да, думаю, пару дней задержимся. Заканчивайте все свои дела и пора нам сматываться. Нашумели мы уже тут достаточно. Вчера вон, пока братку аги долбили, две посудины немалых чухнули прочь, как наскипидаренные. Как бы турки флот от Азова или ещё откуда не прислали. А ты ещё команду охотников в лес отправь, Кныш, вона за два дня пять свинок добыл на Форосе, спаниель несчастный. И тут свинтусы поблизости должны водиться, да и олени-косули тоже.

— Так два дня назад ещё послал. И коптильню поставили.

Подошла Ольга, пригласил её присесть на банку.

— Антон, на новеньких полотна не хватит. Может только на детишек.

— Оленька, шейте, сколько хватит. Вы пошарьте с братом Алексеем в турецких сундуках, там много одёжи разной, может чего и перешьёте. Остальных на Острове оденем, как прийдём. Отбери у мужиков все лежаки и устрой женщин и детей на них. Мужики и так обойдутся, чай не бояре. Как у тебя? Сложностей с новенькими нет?

— Вроде нет. Мы вчера вечером им всё рассказали, и про вас, и про нас. Про острова тоже. Я думаю, они с нами поедут. Деваться-то им некуда.

Ольга ушла, а я пошёл гулять по лагерю. Он заметно вырос. На кухне уже стояли четыре котла, четыре казана на очагах, какие-то притивни и сковородки. Вокруг них суетились шесть женщин постарше под командой Фроси. Все турки драили вторую галеру. Бригада плотников тюкала топорами на корме. Первая галера уже стояла на воде у берега, и там суетились люди Купы.

Ко мне подошёл ражий детинушка лет 25-27 в лохмотьях гребца. От него ещё явно воняло.

— Ты Антон будешь?

— Вроде я.

— Меня, эта. Наша ватага старшим выбрала. Меня Кириллом зовут.

— Тогда ты, Кирилл, поступаешь под начальство Ивана Купы, будешь у него правой рукой. А что вам делать он тебе скажет.

— Так наши хлопцы тоже хотят своих турок судить.

— Подойдёт срок и осудят, а пока они пусть поработают. Или ты сам хочешь своё говно с галеры скоблить? — сурово поинтерессовался я у детинушки, — ступай и наряжай людей на работы, какие Иван укажет.

Киря утопал. Однако, здоровенный лось, под 195 см будет. Весь жилами перевит, если б не истощение, был бы настоящим богатырём. Как его только бусурмане полонить сумели? Как бы не схлестнулись они с Купой. Лёхе надо сказать, пусть "строит" бугая. Пошёл к "штабной". В ней уже сидели Димыч, Пен, Пиндос и Лёшка. Курили, о чём-то беседовали негромко.

— Лёш, как тебе этот Кирюха? — я кивнул на удаляющегося "бугая".

— Здоровый, чёрт! И норовистый, видно. Но в консервную банку и не таких быков загоняют. Если надо будет, я его сделаю.

— Как? — не понял я.

— А поваляю трошки по песку, мордой в него потыкаю, так и в покорность приведу.

Пиндос подьебнул:

— А смогёшь? Он на голову выше тебя, а ежели ещё и отъестся, то и потяжелей вдвое будет.

— Не боись, а приёмчики мы нашто учили? — успокоил его Лёха.

— Антоша, как обратно пойдём? — вернул нас на землю Димыч.

— У нас на сегодня, — я достал свой блокнот, — 59 девушек и женщин, 27 детей и подростков, 219 гребцов и 38 мужиков с базара. Итого: — 343 человека. — зачитал я. — Если всех матросов выселим на палубу, на "Мануше" на штатных койках разместится 30 человек, ещё столько же мы можем разместить внизу, на полу. И на палубе человек 30. То есть, на шхуну мы можем забрать всех женщин и детей. На "Котёнка" можно погрузить человек 40. Остальных придётся грузить на Галеры. Но тащить две галеры на Остров я не вижу смысла. Предлагаю одну продать где-нибудь до Босфора, ну, в той же Варне, коль купец у нас оттуда уже есть, — подколол я Димыча. Он показал мне кулак.

— Продавать, наверное, нужно большую галеру. Меньшая, вроде, и поновей, и на ходу легче. Погрузим всех своих на неё и ночью тихонечко прокрадёмся мимо Стамбула. Ещё нужно будет заскочить на остров Змеиный, поставить там радиомаяк. На всё, про всё я прикидываю дней пять.

— Это, ежели будем двигать, не менее пяти узлов, — прикинул в уме Яша. — а сумеем? Ветер-то пока дует с северо-запада.

— Поживём — посмотрим. — резюмировал Петручио. — а после Босфора я особых проблем не вижу, особенно если с "маскарадом".

— Короче, капитаны, готовтеся к походу. — я начал раздеваться, собираясь в воду.

— А ты знаешь, что Кныш со своими охотничками умёл в лес, спаниель несчастный! — наябедничал Пиндос, тоже снимая штаны.

— Нехай, мясо в дорожку нужно накоптить, навялить, насолить. Готовить-то в море на такую ораву, особенно на галерах, не удасться. Петя, ты три из Кнышовых свинок на берег переправь. Пусть переработают. Я приметил, вы возле леса уже и коптильню поставили. — Да, Купа ещё когда, покедова адмирал пиратствовал и водовку кушал, расстарался. — поддел меня Мачо. — а ещё, вчера у Аги в каюте тайничок нашли, а в нём мешочек с "камушками".

— Ну, и скока там? — спросил я Пена.

— Грамм 300 необработанных и полуобработанных разноцветных минераллов, я в них не разбираюсь. Положил в "кассу".

— Экий жадный и не искренний толстячок был. Правильно его девушка зарезала. — покачал головой Пиндос.

— Значит плохо ты расспрашивал Ахметку, Алёша. Не до конца он раскрыл перед тобой свою душу и 'перед Партией разоружился и покаялся'. — укорил я коменданта и полез в море.

Я оказался прав. Кирюха с Иваном не поладили. Разругались уже через пару часов. Лёха прибежал на шум и принялся гасить конфликт "атаманов" по-своему. Сказал, чтобы Купа заткнулся и спровоцировал "бугая" на поединок.

"Ринг" организовали прямо возле штабной шлюпки, мужики изобразили полукруг метров в 25, открытый к морю. Собрались почти все, не занятые работой, детвора забыла про мячи и протырилась в первый ряд, даже несколько женщин подошли. Лёшка разделся до плавок. Кирилу снимать было практически нечего, он и так был только в чём-то, напоминающем набедренные повязки северо-американских индейцев. Я наблюдал поединок прямо из шлюпки, положив на всякий случай пистолет рядом на банку.

Кирюха оказался бойцом серьёзным. Мачо заработал пару синяков, получил крепко по рёбрам, но в конце концов приложил противника от всей души мордой о песок и заломил ему руку на "болевой". Поскрипев зубами и трошки подёргавшись, "бугай" сдался. Лёшка отпустил его, помог подняться и полез в море. Я подозвал Кирила, убирая в кобуру пистолет:

— Ещё раз устроишь такое — пристрелю. — пообещал я. — Нам здесь гонор и силу показывать не надо. Есть над тобой командиры — выполняй их приказы! А коль не нравятся наши порядки, так ты теперь вольный, ступай на все четыре стороны, турки и татары там тебя уже ждут. Запомни, порядки здесь устанавливаю только я и мои братья! — я закурил, хлебнул из фляжки, и протянул её понурившемуся детинушке. — Хлебни и успокойся.

Тот хлебнул, закашлялся, отдышался и сделал ещё несколько глотков. Вернул флягу мне и поблагодарил. Я отвернулся и стал смотреть на море. Кирил потоптался несколько секунд, потом зашел в воду и стал смывать кровь с, оцарапанного о песок, лица. Потом побрёл ко второй галере.

Перед обедом кнышовские охотники принесли из леса на жердине свинью и сказали, что убили ещё одну и Кныш сейчас её "сторожит". Мы, то есть все "наши", отправились на свои борта. И до самого вечера я на берег не возвращался. Перед ужином Пен меня отловил:

— Может хватит "их" спаивать? — поставил он вопрос ребром. — Ни водка, ни вино у нас не бесконечные. Напоить каждый вечер 400 человек, этож никаких запасов не хватит. — скривил он своё лицо в жмотовскую гримассу.

— Не жмись, капитан! — я хлопнул его по плечу. — Ещё на пару дней у нас хватит, а в море "сухой закон". Этож не транжирство, а Политика и психо-физио-терапия. Помни, сколько этим людям пережить пришлось. Пусть покудова отойдут и душой отмякнут.

Мы вылезли на берег, когда ужин там уже заканчивался и забрякали кружки. В "вечерней программе" на сегодня опять были "литературные чтения". На очереди была "Сказка о Золотом петушке". Читали Шорох и Димыч по-переменке.

Ольга и Фрося подошли к нам с Лёхой и протянули две кружки наполненные спелой ежевикой:

— Малята сегодня в лесу насобирали. — сообщила Фрося.

— Спасибо, красавицы! — почти хором выдали мы с Лёшкой.

Люди со второй галеры уже более-менее освоились, перезнакомились со "старожилами", детишки окончательно перемешались, одетые все одинаково и одинаково подстриженные под "ноль", кроме девочек, разумеется. И когда только Доктор успел?!! Он грозился за ужином, что и мужиков всех на "ноль" помножить, и девок наиболее длинноволосых под "единый ГОСТ" подстричь: не ниже спины. То-то визгу будет, я ему не завидую...

Впервые за эти дни, что мы здесь, на небе появились редкие облака.

— Антон, люди баяли, что послезавтра на острова поплывём. — спросила Ольга.

— Поплывём, девочка. Нельзя нам здесь дольше задерживаться. Турки нагрянуть могут. — объяснил я ей.

— А разьве вы их боитесь? — изумилась она. — Купины хлопцы гутарили, што ни пули, ни ядра вас не берут!.

— Нас-то не берут и не за себя мы боимся. Но, если их придёт очень много и начнут стрелять и с моря, и из леса, то немало ваших могут побить, и детей тоже.

Фрося сделала большие глаза:

— А в море не побьют?

— В море мы их раньше побить успеем! — успокоил я девчёнок.

Подошёл и сел рядом на песок Купа:

— Какие планы на завтра, командор?(видать, кто-то из наших подучил).

— Ваня, организуй завтра две команды гребцов, на обе галеры. Женщин и детей мы повезём на шхуне, раненных и ещё кого на шебеке, а остальных ты подели на команды. Да, "базарных" тоже прихвати — пусть учатся веслом ворчать и к службе привыкают. И перемешай ватаги, свою с Кирюхинной. Что б в каждой команде примерно поровну было, и твоих, и его. Пусть вместе гребут, вместе спят и едят. Сдружиться вам всем надо. Дальше вместе всем жить придётся, вместе в походы ходить и воевать... Ну, и про воду не забудь. Натаскайте свежей из родника, бочки помойте, хорошенько, с песочком. Изнутри, да и снаружи, и заполняйте. Вам воды нужно будет минимум на неделю, то бишь, на седьмицу. В каждую бочку бросайте по серебрянной монете, они там не испортятся, потом достанете, а здоровья прибавят.

— И постарайтесь завтра почистить днище у второй галеры. Ложите её набок, и пусть турки её изнутри скребут, а вы снаруже. Ну и про вёсла не забудь, часть-то мы перебили-поломали.

— Да, я уже сегодня, после обеда мужиков с топорами в лес посылал, подходящие сосенки повалить. — буркнул Иван.

— Вот и молодец!! — похвалил я негромко, стараясь не мешать девчёнкам слушать сказку.

Сегодня разошлись пораньше. Или сказка была покороче, или я вчера был хреновым чтецом.

15 августа. Утром никуда не спешил. Позавтракал, скупался, позагорал на рубке. Оба капитана были все в делах и заботах. Послали всех свободных от вахты людей за свежей водой, долить все цистерны под пробки. Перераспределялось между всеми продовольствие, готовились места для пассажиров. Пару раз: перед обедом и под вечер в море, в киллометрах четырёх, напротив пляжа помаячили небольшие, быстрые галеры. Ушли в сторону Херсонесса. Димыч понаблюдал за ними через большую стерео-трубу шхуны, сказал Пену:

— Возможно, завтра нам следует ждать "гостей". Как мы колошматили Ахметкины калоши, очень многие могли видеть.

— Ну, завтра к обеду нас здесь уже не будет. — успокоил его Пен.

К вечеру Кныш с охотниками подстрелили ещё пять диких свиней, двух оленей и четырёх косуль. Люди Купы и Кирилла перетащили добытую "дичь" на пляж и приступили к её переработке.

Последний вечер на пляже был снова "музыкальный". После ужина, под "винную порцию" с "Мануши" грянуло:

— "Из-за острова, на стрежень..." в исполнении мужского хора. Запорожцы, а главное, донцы навострили ухи... После того, как пьяный Степан утопил княжну, многие девчонки всплакнули.

Через минутную паузу, для переведения духа, с моря ражий мужской бас затянул про Кудеяра-разбойника и его двенадцати подельниках. Исполняла моя любимая мужская капелла из Питера. После неё слушатели на берегу слегка припухли. Потом Гриша порадовал несколькими православными церковными песнопениями в исполнении той же капеллы. Были и "Святый боже" и "Дева радуйся" и другие. Завершился концерт "Вечерним звоном" и почти повальными соплями и слезами.

Перед сном Пен и Димыч доложили, что корабли к походу готовы.

— А что решили с турками? — поинтересовался я.

— Да, уж, решили. Все пляжники абсолютным большинством, даже женщины, приговорили — кончать! Пока вы музыкой наслаждались, обоих плотников я отправил на "Манушу". Уже сидят в "ящике". А остальных после "отбоя" сведут подальше в лес и кокнут без шума. Яму уже приготовили. Я специально предупредил Купу, что б женщины и детишки этого не видели. — информировал нас Лёшка.

— Ладно, быть посему! Всем "Отбой"! Завтра, как на берегу позавтракают, сворачиваем лагерь, грузимся на корабли и "гудбай Крым!" — подвёл я черту.

Гл. 9

Крымский поход (Часть 11)

Дорога домой.

16 августа. От "пляжа" до Змеиного нам предстояло пройти 280-300 километров. Общий "подъём" боцмана просвистели ещё до восхода солнца. Все свободные погрузились в шлюпки и пошли на берег, эвакуировать имущество. Там уже командовали Лёха, оба боцмана, Купа и Кирилл. Резво снимали тенты-навесы, тащили в лодки лежаки, одеяла и прочий корабельный скарб. Поварихи спешно готовили основательный завтрак. На галерах придёться обходится без горячей пищи.

Я отловил и отозвал Мусу в сторонку:

— Слухай сюда, джигит. — обратился я к нему по-татарски. — Мы уходим, взять тебя с собой не можем, наши законы не позволяют. Вот тебе деньги, — я протянул ему десять золотых, горсть серебра и две горсти меди. — В Херсонес тебе возвращаться нельзя. Сейчас турки будут злые на нас, а многие видели, что ты уплыл с нами. Они тебя схватят и будут пытать о нас, кожу с тебя живого сдерут, даже если всё расскажешь. Сейчас ступай к брату Алексею, скажешь, чтобы он тебе подобрал одежду из турецкой попроще. Переоденешься, свою "робу" спрячь подальше. Потом пойдёшь в Балаклею, купишь там небольшую рыбацкую лодку. Можешь сказать, что покупаешь её для купца из Варны Кеп-Димучь-Аги, и он на обратном пути из Кафы её заберёт. Если тот парнишка на пристани, которого мы видели, сирота, то можешь и его с собой прихватить. Вдвоём вам будет и веселей и легче. А потом плыви на лодке в Кафу или Керчь , найди или купи себе там жильё и живи, лови и продавай рыбу, и жди нас. Свои деньги прячь подальше и не показывай, если жить хочешь. Мы ещё вернёмся, когда — я пока не знаю. Но обязательно вернёмся. И тогда я тебя сделаю очень важным и уважаемым человеком, если ты только русский язык выучишь к тому времени.

— И запомни: никому, никогда, даже во сне, ничего о нас и о том, что здесь видел не рассказывай. Если хочешь живым остаться. И не забывай мыть руки перед едой. А теперь ступай и помни мои слова. — посмурневший Муха умчался к Лёхе.

На большую галеру, в усиление, я послал Драпа и Белонога, а на малую — Кныша и Григория. Они взяли с собой по три автоматчика на борт, по пулемёту-гранатомёту с боеприпасами и радиостанции с причиндалами. Галеры были полностью отремонтированы, оснащены, затарены и обвешаны гирляндами довяливающегося мяса, нарезанного тонкими полосами. Кормовые навесы уже были натянуты.

Пока "пляжники" завтракали, мы продолжали подчищать берег. Последними погрузили на галеры котлы, казаны и прочую кухонную утварь.

К восьми утра всё было погружено и все погружены. Девки и малята были перевезены на шхуну. Раненных и ещё двадцать человек завезли на шебеку. Остальные погрузились на галеры. Больше нас здесь ничего не держало. Димыч дал прощальный гудок и все начали поднимать паруса.

Ветер за ночь переменился и сейчас дул почти строго с севера. Видно, появившиеся последние два дня, облачка были не просто так. Мы взяли курс на юго-запад, удаляясь от берега. Когда уже отошли километров на 12, Петя показал в сторону берега:

— Ты был прав и Димыч угадал, — я взял у него бинокль и посмотрел в указанном направлении. На фоне береговых скал со стороны Херсонеса шли девять посудин. Самих корпусов уже не было видно,но паруса различались вполне. Шли в кильватер друг за другом, растянувшись в колонну.

— А за нами не погонятся?

— Это вряд ли. Кишка тонка. Да и не рискнут, наверное, от берега отрываться, вернуться ветер не позволит. А у них, наверняка, через лес по берегу ещё немалое войско продирается. — успокоил Пен.

Впереди шёл Димыч на "Котёнке", следом большая галера, за ней малая, мы замыкали колонну. Шли только под парусами и выжимали более семи узлов. Когда берег окончательно скрылся, повернули и взяли курс на остров Змеиный. Скорость упала до пяти с половиной узлов. Петя сообщил, что до острова по карте 284 километра и при этой скорости будем там примерно через 30 часов. Я связался по рации с Драпом и Кнышом. Оба успокоили: команды развлекаются, как могут. У Кныша двое уже подрались, получили каждый от него по чавке и помирились. Вахты распределены и назначены. Потекла спокойная, размеренная походная жизнь. К ужину ветер зашёл уже почти с северо-востока и немного усилился. По небу зачастили облака. Мы пошли быстрее, приноравливаясь к ходу галер. Волны достигали уже почти 3-х баллов, вполне ощутимо качало. Шли всю ночь, включив ходовые огни и на галерах тоже. К рассвету никто не потерялся. Ночную вахту на галерах стояли "наши".

17 августа. Когда показалось солнце, Петручио, опираясь на радиомаяк Фороса, примерно определился и доложил:

— Прошли более 180 км. К вечеру выйдем к Змеиному.

Погода пока баловала, но мотало изрядно. Многие девчонки и детишки были уже изрядно зелёные и жались к бортам, на предмет — "потравить". Вся палубная команда зорко их у бортов опекала. Выдавали им понемножку вино. Женщины, не подверженные морской болезни, драили заблёванные кубрик, лазарет и палубу. За ночь их изрядно затравили, ибо ночью "травунов" к бортам не подпускали. Во избежание неизбежных несчастных случаев на море.

Ещё при свете солнца подошли к Змеиному и встали на якорь в неглубоком северном заливе. Все свободные и желающие съехали на берег, размяться-отдохнуть. Быстренько соорудили очаги, свезли на остров котлы, дрова припасённые, прочие кухонные прибамбасы, продукты, воду и приступили к готовке горячей пищи.

Островок был невелик и изрядно засран птицами. За 15-20 минут его можно было пройти из конца в конец в любом направлении. Местами зарос невысоким кустарником. Но берега почти со всех сторон были скалистые и довольно прочные, поднимающиеся более чем на 10 метров от воды.

После ужина решили очередной "концерт" не устраивать. Желающие остались спать на берегу, а неподверженные морской болезни предпочли спать на рейде.

18 августа. С утра Шорох, припахав десяток матросов, перевёз радио-буй на берег. Задействовав ещё несколько человек с галер, начали устанавливать маяк. За завтраком Димыч предложил здесь, на Змеином, оборудовать промежуточную базу. Построить бетонное хранилище, которое "не по зубам" окажется "здешним и теперешним". Заложить в него запасы топлива, продовольствия оружия и "протчего". Все нашли его предложение вполне разумным, отложив его воплощение на будущее.

— Нам по-любому придётся как-то легализоваться в Плоэшти. Ближайшая, доступная нашей технике, нефть там. А запасы Острова не безграничны. А отсюда до Дуная рукой подать. — напомнил я.

— А турки позволят? — усомнился Доктор.

— А мы купим у них нужные нам земли. Вон, наш уважаемый турецкоподданый именитый Купец Кеп-Димучь-Ага из Варны и купит, и усадьбу там построит и высоким каменным забором её обнесёт. А потом скважину просверлит и самоварный нефтеперегонный заводик организует. Я уже по карте прикидывал, нужно только детальную разведку местности произвести и тщательный геологический поиск, опираясь на "наши" карты. А вывозить будем по Дунаю. — остудил я "сумлевающихся".

— Да и остров этот нужно по-любому к рукам прибирать. Пригодится.

К 16:00 маяк был установлен, налажен и замаскирован. Совместно порешили заночевать здесь, по-утру перебраться к Западному побережью Черноморья и двигать вдоль него на юг, подыскивая порт, где можно продать галеру. Эскадра у нас внушительная, четыре вымпела. Далеко не каждый сунется познакомиться поближе.

19 августа. Утречком подняли на мачты флаги Османской Империи и тронулись, помолясь. Дочапали до берега и повернули вдоль него на юг, держась где-то в километре. Попутных и встречных парусников и галер было довольно много, но они нас не трогали. В Констанцу заходить не стали, в бинокли разглядели очень много, явно военных лоханок. Потянули на юг дальше. Уже после заката встали на рейде Варны. Офицеры все собрались на "Мануше". Поужинали, попили немного водки, посовещались. Постановили: — утром идти в Варну и продавать галеру.

20 августа. Димыч и протчая "маскарадная труппа" после завтрака причалили шлюпку в порту Варны. Потолкались на пристанях, присмотрелись и осели в портовой, толи таверне, толи чайхане... короче, в портовом кабаке поприличней. Заказали себе покушать-попить, а потом Кеп-Димучь-Ага 'из Одессы' подозвал к столу хозяина заведения. Объяснил ему, что хочет продать торговую галеру, быстро и недорого, и попросил подыскать уже сегодня к обеду покупателей, за соответствующие комиссионные, ненавязчиво поспрошав о местных ценах на галеры и сунув ему несколько золотых. Хозяин, поклонившись, исчез.

Уже через полтора часа, когда мы вкушали заслуженный отдых на веранде в тени сада, разбитого за кабаком, прибыл первый покупатель. Кеп-Димучь не спешил начать с ним торг, шепнув нам, что хочет устроить аукцион. Пока он потчевал и развлекал светской беседой потенциального клиента, в течении часа подошли ещё два очень важных и богато одетых господина, в сопровождении слуг. Димучь-Ага завёл свою пластинку сначала, и ещё через полчаса появился четвёртый покупатель.

Хозяин кабака, явно понимая, что происходит, шепнул мне (как самому незначительному, но имеющему доступ к уху хозяина), что больше желающих и способных купить галеру в Варне сегодня нет. Я передал это Димычу.

А потом началась комедь: — Димучь, имея за спиной опыт всех поколений одесских евреев, расписывал какая хорошая у него галера, какая она быстрая и послушная на ходу под парусами и вёслами, какие глубокие и ёмкие её трюмы и ещё сотни причин, почему задёшево он её не продаст. Предложил свозить возможных покупателей на рейд и показать во всех подробностях предлагаемый товар. Купцы охотно согласились и даже настаивали на этом. Я отошёл в сторонку и связался с Пеном, приказывая срочно перевезти-пересадить всех людей с продаваемой галеры, оставив лишь десяток в турецких шмотках на палубе, типа охраны.

Петручио успел, вернее, он начал это делать уже сразу после нашего отбытия на берег. Вывезли всё, что посчитали ценным и нужным, даже воду в бочках.

Когда мы пригребли к "товару", причём, каждый "покупатель" приплыл в собственной лодке с охраной и гребцами, на рейде на якоре болталась только скорлупа галеры с баластом, с закреплёнными вёслами и убранными парусами. На борту нас встречало 12 матросиков в полном янычарском прикиде с Лёхой во главе.

Больше часа "покупатели" лазили по галере, осматривая и щупая всё подряд. Заставили даже все паруса поставить и совершить вояж по рейду. Особо отметили чистоту посудины и почти полное отсутствие специфического запаха.

Затем, прямо на борту разгорелся аукцион. Ещё около часа покупатели орали друг на друга, "мамой клялись", растопыривали пальцы и взывали к Алаху. Кеп-Димуч оставался невозмутим и холоден. Наконец, победил высокий и худой пожилой грек. Он дал за "нашу" галеру 2800 дукатов, самую высокую цену. Много это или мало я не знал. Это Димыч у нас с детства нумизматикой увлекался, а я в здешних валютах разбираюсь пока слабо. Ударили по рукам. Аутсайдеры-купцы с кислыми мордами отбыли на берег. Грек сказал, что в течении часа пришлёт лодки с гребцами для буксировки галеры в порт, привезёт деньги и чиновника порта для заверения купчей грамоты.

Где-то через час грек, а с ним и хозяин кабака привезли на галеру важного и толстого турка — чиновника порта. Две копии "купчей" уже были написаны, турок получил с Димыча причитающийся бакшиш, кабатчик свои комиссионные и мы с "янычарами" Лёхи навсегда покинули "нашу" галеру. Было уже половина пятого вечера.

До Босфора было 240 километров или около суток хода под парусами. Решили сразу двигать к проливу. Наши радио-маяки на Змеином и Форосе исправно светились на экране курсового монитора в рубке "Мануши", подсказывая курс. Ветер уже упорно дул прямо с востока. Волнение хоть и качало здорово, но солнце за облаками надолго не пропадало и мы двинули под всеми парусами.

Ужинали уже не видя берега. С наступлением темноты у румпеля галеры заняли место "наши". На ней сейчас было более 200 человек, да ещё груз с проданной галеры и она солидно была перегружена. Но ночь прошла спокойно. Мы опять шли колонной: впереди шебека, следом галера, шхуна замыкающей, отслеживая округу по радару.

21 августа. С утра по-прежнему шли курсом на Босфор. Ветер немного стих и качать стало меньше, но и скорость упала до 5,5 узлов. Большинство наших пассажиров лежали на палубе, им было плохо и даже вода с вином уже не помогали. Ольга, одна из немногих, кто не реагировал на морскую болезнь. Она бодро подтирала чужую блевотину, поила болезных и даже пыталась их накормить. К шести вечера встали на якоря у берега, в семи километрах от входа в Босфор. Под охраной отправили с судов всех болезных на берег, пусть погуляют там, отдохнут. Организовали там и ужин. Предстоял самый опасный кусок нашего путешествия. Это только у особо-одарённых альтернативщиков будущего, даже не входя в Босфор, ещё с черноморской волны видны купола Святой Софии, а нам до неё предстояло пилить ешё около 40-ка километров. В трещине пролива ветер был нам попутный, но решили не рисковать. Пойдём под машинами, галеру возьмём на буксир к "Мануше". Следом пойдёт "Котёнок". Проверили и настроили приборы ночного видения и тепловизоры. На галере особо предупредили о соблюдении абсолютной тишины. Димыч перебрался в рубку шхуны, он в "той" жизни десятки раз проходил этот пролив в обоих направлениях. Кныш занял его пост на шебеке. Эти 40 километров планировали проскочить за тёмное время суток. Луна уже заметно пошла на убыль, да и всходила теперь намного позже. Ну и облака частили уже почти вплотную друг за дружкой. Вовремя мы сматываемся из Чёрного моря. Видно бог нам ворожил.

Так что, сразу после ужина сняли с берега людей и потопали ко входу в пролив, не поднимая парусов. Турецких крепостей и их пушек я не опасался, здесь широко и они просто не добьют. А вот там, где оба берега разделяло менее километра, да ещё с зигзагом. Там с буксиром будет тесновато... но в Чёрное-то море мы прошли спокойно и это внушало надежду, что и в этот раз всё обойдётся.

Всё прошло как по нотам! Пролив прошли "без шума и пыли", стрелять не пришлось. С первыми лучами солнца мы были уже в Мраморном (Белом) море, оставив Стамбул за кормой.

22 августа. Здесь волны почти не было и мы, прижимаясь к правому берегу, устремились под парусами к Дарданелльской кишке. Почти сутки пилили до Гелиболу. Там возле приличного пляжа стали на якоря, на днёвку. Все пассажиры сошли на берег. Из раненых на шебеке сами ещё не могли ходить только трое, но и их свезли на пляж. Доставили котлы, посуду и продовольствие с водой.

23 августа. Галерные вновь отведали горячей пищи. "Местные" предусмотрительно держались от нашего лагеря подальше. Люди отъедались, купались, загорали возле тёплого моря, гоняли мячи и валяли дурака. Температура воздуха была 28 градусов, а воды 25.

Запасы продовольствия и воды на галере позволяли нам с запасом дойти до Буяна, и на Совете "наших" решили без захода куда-либо ещё двигаться прямо на Острова. Костя уже закончил всю "перепись Населения". Имелось: 4 плотника (турков отпустим завтра, перед отплытием), 1 корабел, 2 кожемяки, 1 строитель-каменщик, 2 недоучившихся гончара, 3 недоучки-кузнеца, 1 сапожник и даже один сын мельника. 1 бортник из под Воронежа. Под парусами ранее ходили 6 человек на Днепре, там же до полона рыбачил один рыбак. Казачили 26 в запорожской Сечи и 16 на Дону. Остальные хлебопашествовали.

Решили всех ремесленников, воинов и 'парусников', итого: 65, везти сразу на Буян, остальных высадить на Фазенде. Замок сообщил, что там, на Фазенде уже заканчивают общагу на две казармы по 50 двухъярусных нар каждая. Всех женщин и детей пока везём в Восточную бухту Буяна, вместе с ремесленниками и воинами.

24 августа. После горячего завтрака все вновь погрузились и корабли побежали в Дарданелльский пролив. К 17:00 выскочили в Эгейское море. Сразу на север поворачивать не стали, чтобы, не дай бог, не попасть в Адриатическое море, как утверждали писатели — наши современники. Они же утверждали, что если в Тиренском море ветер тебя сносит на юг, то выбросит непременно на многочисленные греческие острова. У них, видно, был другой глобус.

До нашего Острова оставалось около 450 километров, но уже почти на юг. Это около двух суток пути. Все уже порядком устали. Детишки начали капризничать. Я связался с Островом. Замок доложил: — К приёму гостей всё готово. Продукты на две недели завезены, Фазенда полностью готова к встрече. В Восточной бухте конюшня переоборудована и готова принять 100 человек.

Эгейское море нас встретило по курортному. Умеренный ветер с востока, небольшая короткая волна, редкая облачность. Много рыбацких лодок вокруг островов. Много встречных, поперечных и попутных фелук и шебек. Лавируя между островами мы шли на юг.

26 августа. К "Фазенде" подошли утром. В бухте стояли замковый "Щенок" и "Шмендрик". Галеру пришвартовали сразу к причалу. На пристани нас уже ждали Крафт, Джон и Замок. Через пару минут бурных приветствий и обниманий, приступили к выгрузке нового населения острова. Распоряжались выгрузкой и сортировкой прибывшего контингента Костя и Лёха. Крафт и Джон строили людей, проводили перекличку и отводили их к временной "общаге". Я, Доктор, Драп и Шорох, под предводительством Замка, осмотрели жилища, бытовые удобства и прочее хозяйство. Замок, даже на протезе, поработал на славу. Жить здесь было можно и в 21 веке, а уж 'нынче' и говорить не о чем. Кроме двухкорпусной "общаги" из дикого камня на известковом растворе был построен солидный склад 25х8 метров, генераторная, холодильник с рефрижираторным блоком. Всё под черепицей. Около 100 квадратных метров солнечных электро-панелей на крышах. Солнечные водонагреватели. Пятиметровая водонапорная башня, ёмкостью на 10 кубов, которая автоматически подпитывалась небольшим насосом из реки. У пристани покачивались два рыбачьих баркаса, один "наш", другой местной постройки.

Столовая на 250 человек вместе с двумя корпусами "общаги" образовывали букву "П". Сзади к столовой притулилась солидная кухня, в каменные очаги были вмурованы котлы с крышками. 2 котла были на 150 литров, ещё 2 — литров на 70. Варочная плита на 6 конфорок и огромная печь для хлеба. Очаги, плита и печь грелись газом из привозных 50-ти литровых баллонов, стоящих снаружи, но могли топиться и дровами. Мощные кухонные столы и стеллажи по стенам для кухонной утвари, посуды и припасов. Вытяжные металлические конуса над очагами и плитой. В отдельном помещении посудомоечные раковины с водопроводными кранами-смесителями и канализацией, посудные стеллажи. Горячую воду обеспечивали солнечные водонагреватели на крыше и титаны на дымоходах очагов и печек. Зал столовой с кухней и посудомойкой соединялись раздаточно-приёмными окнами и дверью. Столы на 10 человек каждый и скамьи уже были расставлены. У входа в столовую по обе стороны разместились рукомойники. Столовая и две казармы по бокам образовывали довольно уютный дворик, с фасада огороженный металлической сеткой с воротами-проходом. С обратной стороны спальных корпусов пристроили по 10 легких душевых кабинок. В некотором отдалении от корпусов поставили по капитальному плюмс-туалету по 10 очков каждый, с канализацией в море. Ну, просто образцовая советская погранзастава получилась.

Когда все, кого планировали оставить на "Фазенде", собрались перед общагой во дворике, я толкнул речугу. Мол де, туточки все они первое время и будут жить. Старшими над ними пока будут братья Иван и Георгий. Они помогут всем обустроиться, подскажут, посоветуют и научат "хорошему". Со всеми вопросами и проблемами к ним. Они же скажут, что, кому делать. Слушаться их надо как родных папу и маму, как самого господа бога. В следующее воскресенье приедет "батюшка", проведёт службу и исповедует желающих, А пока все свободны и могут осмотреть окрестности. К обеду их позовёт колокол.

Замок поделился своими планами:

— Нужно подвезти с Буяна ещё досок, соорудим на каждого в общаге шкафчики возле коек или тумбочки, для личных вещей. Парусину мы привезли, после обеда каждый сошьёт себе матрас и наволочку. Нитки и иголки есть. Пускай набивают их сухими водорослями или сеном, мы их приготовили на заднем дворе. Вместо одеял, тоже парусина пока. Но сейчас тепло, не замёрзнут. А к осени в помещениях соорудим несколько печек. Мы тут с неделю назад перехватили "купца" с грузом парусины. Сняли с него двух невольников-хохлов, забрали полотно, хозяину морду набили и отпустили "С миром". Правда с кошельком ему пришлось тоже расстаться.

Костя передал копии своих списков Крафту. Поодаль, в загоне толклись с десяток коров и три десятка коз-овец. Крафт пояснил:

— Завтра хотим послать на Родос "Щенка", скота ещё закупить, в основном лошадей для хозяйства. Ну и зерна. Возьмём десятка полтора из твоих галерников, пусть учатся управлять шебекой.

С "Котёнка" и "Мануши" на берег неотрывно смотрели перезагруженные "гости". Время шло к полудню, и мы решили продолжить путь. Замок оставил на "Фазенде" пяток своих автоматчиков в помощь Ивану и Жоре, на всякий случай, и на своей шебеке решил идти с нами на Буян.

За два часа добрались и зашли в Восточную бухту, встав на якорь. Пока Замок, пришвартовавшись прямо к пристани, готовил всё на берегу к приёму поселенцев, кого-то там матеря на весь остров, ко мне подошла Ольга:

— Антон, а можно посмотреть, как вы здесь живёте? — она кивнула на кормовую надстройку шхуны. Кубрик, лазарет, камбуз и бак наши пассажиры уже вполне освоили и даже помогали Фёдору готовить еду на всех в походе. Вот только видик мы им не включали. Ещё там, в Крыму, в первый же час Доктор показал и обучил Ольгу, как пользоваться умывальниками, душевыми и туалетами для матросов на полубаке, с тем, чтобы она обучила этому и остальных женщин и детей на шхуне. А на моё предложение отужинать с нами в кают-компании ещё в первый вечер похода Ольга скромно, но твёрдо отказалась. Больше я не предлагал и не настаивал. А вот теперь, видно, чисто женское любопытство взяло верх.

— Пошли. — я поманил её за собой на корму.

— Вот здесь мы управляем нашим кораблём. — я завёл девушку в рубку. Там был только Пен, склонившийся над штурманским столом. Ольга внимательно осмотрела рубку. Мониторы и приборы были уже выключены. Она явно ни хрена не поняла во всей нашей машинерии, но серьёзно кивнула. Мы вышли, спустились на пяток ступенек и я открыл дверь в салон кают-компании, приглашая жестом Ольгу зайти.

— Здесь мы кушаем и отдыхаем. — сообщил я ей. На Оленьку салон своим полированным драгоценным деревом, застекленными шкафами, мягкими диванами и креслами, зеркалами, затянутыми кожей стенами явно произвёл впечатление. Она даже ощупала одно кресло, а потом плюхнулась в него, переживая испытываемые ощущения. Я дал ей пару минут освоиться и впечатлиться, потом подал ей руку и открыл следующую дверь:

— Здесь живёт наш капитан, брат Пётр. — я приоткрыл левую дверь по коридору, давая Ольге заглянуть внутрь. — А это каюта для дорогих гостей. — открыл правую дверь и пропустил любопытную кошку вперёд, сам не входя. Минуты три сотникова дочка осматривала каюту, заглянула в туалет с душем, покрутила смеситель в умывальнике, всё. что хотела пощупала, даже в иллюминатор выглянула, благо, бронеплиту уже подняли. Наконец, вышла ко мне в коридор. Я открыл последнюю дверь:

— Тут живу я. — вошёл и уселся на диван. Ольга вошла следом и стала озираться. Через какое-то время опознала дверь в спальню:

— А там что ? — показала рукой.

— Здесь я работаю, а там отдыхаю. — я сдвинул дверь в сторону. Девушка сперва просунула голову, а потом и вошла. Я ей не мешал. Опять дотошный осмотр, щупание и даже обнюхивание. Ну, чистая кошка!

Так, вроде уже всё понюхала-пощупала, уже и на койке посидела-по подпрыгивала. Я уже еле себя сдерживал от "нехорошего".

— Пойдём дальше смотреть? — она кивнула решительно.

Вернулись на центральный трап и я повёл её вниз.

— Вот тут ванная каюта. — дверь настежь. Ольга вошла. Белый кафель, Молочная пластиковая ванна, душ, сияющие никелем краны. зеркала. — гордая полтавчанка окончательно офигела.

— А это для чего? — она указала пальцем на ванну.

— Это у нас кадушка такая. Наливаем тёплую воду, а потом плюх! и лежим, наслаждаемся или просто моемся.

— А можно мне будет попробовать? — робко спросила она и быстро поправились: — ну потом, когда-нибудь?

Чуть не зарычал, от "нехороших" желаний.

— Потом у тебя своя будет такая же. — пообещал я и решил не затягивать экскурсию, устремляясь дальше.

— Вот тут у нас ещё один туалет. Здесь у нас поруб для пленников. Тута арсенал. Здесь живёт брат Василий, там брат Николай, а тут Доктор, брат Анатолий. А это его лекарня. — я распахнул дверь в амбулаторию. Ольга заходить не стала, внимательно осмотрела всё с порога.

— Это кладовая с припасами. — я потянул девушку за руку за собой и мы вышли на камбуз. Суетящийся там Фёдор посторонился и мы через кубрик поднялись вновь на палубу.

Наша экскурсия Ольгу заметно ошарашила. Она вновь смотрела на меня с явным испугом. На палубе толпились все наши пассажиры. Замок уже отогнал от пирса своего "Щенка" и рыбачий баркас, освобождая нам место. "Котёнок" уже швартовался, а Пен отдал команду "поднять якорь" и тоже собирался пристроиться к пирсу с другой стороны.

Деревни в Восточной ещё не было, только поодаль на склоне виднелись пустые конюшня и коровник.

— Оленька, вы все сейчас сойдёте на берег, там пообедаете, — я показал на дымящуюся полевую кухню на площади перед будущей ратушей. — Переночуете вон там. — ткнул пальцем в конюшню, — а завтра мы будем вас расселять на постоянное жительство. С вами будет наш другой Доктор, брат Владислав и брат Николай, — показал ей командовавшего на пирсе Замка. Они люди хорошие, всё вам расскажут и покажут. Ну ступай, девочка, веди людей. Свидимся завтра.

— Стой! — окликнул я отходившую девушку, она обернулась.

— Конфетку хочешь?

— Хочу! — улыбнулась она. Я протянул ей пакетик леденцов.

Петя уже притёрся правым бортом шхуны к пирсу и опустил трап. На "Фазенде" на Димычеву шебеку догрузили и кое-кого из "ремесленников" и "воинов", высадив "хлеборобов". И они сейчас топали по пирсу на площадь. Троих раненных несли на носилках.

Примерно через час "Мануша" и "Котёнок" уже огибали Буян с юга, торопясь в Западную бухту, в родной порт приписки.

На причале нас встречало всё наличествующее население базы. И все "братья", и волонтёры, и поп Артемий, и обе наши поварихи Мария и Юлия, и рыбак Захарий со своей Зойкой, и все остальные пейзане и дети. Пришвартовались, сперва Димыч, а за ним Пен, сошли на берег. 18 дней нашего отсутствия заметно заставили нас скучать по "дому". Опять объятья, тискание, весёлый гомон. Я потихоньку отделился от толпы и побрёл к "Ротонде". Там упал в "своё" кресло, разулся, отхлебнул из фляги и с блаженством закурил. Откуда-то нарисовалась Прыся, устроилась у меня на коленях и замурчала, топча меня лапками. Я, почёсывая её ушко, зашептал, что она у меня самая красивая, самая сильная, самая смелая... Ну, а о том, что она самая умная на Острове, ей и шептать не надо было, она и сама это прекрасно знала.

Я допил фляжку, угнездился в кресле поудобней и стал по-тихоньку впадать в нирвану, тяжело шевеля мозгами:

.... Ну и что? Начинать прогрессорствовать? И непременно на стороне России?

А оно мне надо?

На данный момент у меня есть всё, о чем может мечтать нормальный человек: друзья, женщины, возможность неограниченного творчества, юг, море, прекрасный климат, комфортабельное жильё, снабжение, обслуга. Из забот — только одна: защитить всё ЭТО от внешних посягательств и угрозы. Но для этого на моём Острове достаточно роялей в кустах.

А Россия? Да, не собираюсь я тащить её за уши из болота, надрывая собственный пуп. Подсказать могу, поделиться знаниями могу, помочь не особо напрягаясь, а дальше пусть сами... и тут я заснул...

Гл. 10.

Новосельцы.

Наши Доктора не очень-то настаивали на строгом карантине для вновь прибывших. Как-никак 'пляж' и переход через три моря. А тут ещё '1 сентября' на носу. Пора открывать школу.

Пару дней мы приходили в себя, кайфовали и сибаритствовали. Прыся попыталась вновь оказывать мне 'особое уважение', вновь прудя мне в мокасины, получила этими мокасинами по ушам и враз забыла о 'вредных привычках'.

Поселение и обустройство вновь прибывших в 'казармы' взяли на себя Замок и доктор-Влядя.

Бля-а! Этот наш Владя вообще оказался уникумом. За пару дней он стал любимцем и непререкаемым авторитетом для вновь прибывших девчонок и 'Гуру', вторым после бога, для 'старожилок'. С таким-то жизненным багажом! Врач, портной и закройщик, музыкант и певец, визажист и пластический хирург. Да и внешностью бог его не обидел. А ещё этот 'Змей' снабдил каждую девчонку 'косметичкой' со складов и начал учить ими пользоваться.

За очередным ужином стали решать, как жить дальше... Первым взял слово Ванечка:

— Деревню здесь через пару недель отец Арсений закончит. Нам останется только установить сантехнику, газовые плиты, электрику и водонагреватели. Потом, я думаю, перебросить его бригаду в Восточную и строить деревню там. Увеличивать саму бригаду не вижу смысла, их уже 9 человек. А вот в каменоломню и на известь людей посылать надо. Не разумно пользоваться уже готовыми запасами со складов. Случись что, а резервов тю-тю. Запасы древесины у нас тоже не бесконечны, нужно подумать о их возобновлении, и не за счёт наших лесов. Мне думается, нужно озаботиться закупкой леса извне и доставкой его на базу. — Ванечка достал из кармана бумажку и зачитал:

— Мне нужно 10 человек в каменоломню, 6 человек в известковый карьер, 4 мужика в столярку, окна-двери делать и пару человек гончаров, унитазы и мойки лепить.

— Какие унитазы? — не понял я.

— Глиняные. — невозмутимо поднял на меня глаза Крафт. — И водопроводные трубы тоже, и канализационные. Здесь, на Буяне можем обеспечить со складов. А вот на Фазенде на полтыщи желудков и срак, вряд ли. Поэтому придётся собственное гончарное производство заводить. И каменотёсное, и столярное, и плотницкое, и стекло варить.

Однако, прав, чертяка! Мне как-то и в голову такое не пришло. Мы уже сейчас завезли на 'Альфу' 453 человека. А когда всех мужиков жёнами обеспечим? И они начнут 'размножаться'...

Вижу и все остальные парни тоже об этом задумались и припухли. Я встал:

— Капитаны, вам сейчас нужно укомплектовать экипажи на все имеющиеся у нас суда. Джон, отбери людей необходимых для сельского хозяйства Буяна. Коля, дружина бойцов на тебе. Ваня, ты определись с обеспечением строек. И все вместе разберитесь с девчонками для Гетерия. Они должны быть не только смазливы и фигуристы, но и способными к обучению. И их должно быть не более 30. Всех остальных на Фазенду.

Я достал свой талмуд:

— На сегодня мы имеем: 453 человека 'тутошних'. Из них:

31 ребёнок, 88 женщин и 334 мужика. Короче, со страшной силой занимаемся кадровыми вопросами. Каждый ищет необходимых ему людей сам. У Кости имеются подробные списки вновь прибывших. Надеюсь, со 'старожилами' вы уже разобрались. Все дети 1-го сентября должны пойти в первый класс. Юра, это за тобой. С обучением взрослых разберёмся по ходу.

Мужики за столами слегка прижурились, наполнили свои стаканы и начали тяжёлую думу думати. Естественно, без ора и мата не обошлось.

Пока мы геройствовали за три-девять земель, по-морям, по-волнам, наши 'тыловые крысы' времени не теряли. И уже в основном охмурили имеющийся девичий контингент. Но вновь прибывшие, почти шесть десятков гурий, внесли в их души катастрофический диссонанс. Глаза у многих разбежались. Пришлось мне на правах Почётного Папы и Заслуженного Святого волевым усилием назначить Чрезвычайную Тройку — Комиссию по отбору кандидаток в Гетерий. В неё вошли Владя-Доктор, Юра Ладыгин и Пен. С каждой претенденткой проводилось собеседование, медицинский осмотр и нехитрые тесты на сообразительность. В особых случаях, по просьбе уже тяжело влюблённых братьев-рыцарей, кандидатки зачислялись в Гетерий вне конкурса. Этой привилегии удостоились Костина Олёна, Замковая Софья, Алёшкина Фрося, ну и, естественно, моя Оленька. Естественно, и пожелания, и возжелания наших 'рыцарей' тоже учитывались. Короче, вовсю цвела коррупция и блат.

Через пару дней все кандидатки были отобраны и благополучно поселены в Дом-Гетерий. Девочки там подобрались на загляденье. Остальных женщин пока оставили в 'казармах'. Как будущих жён наших экипажей и пейзан.

Ваня Крафт, из завезённых на Буян, отобрал себе 4 плотников, 1 каменщика, 2 гончаров. Остальных, необходимых ему, выбирал уже на Фазенде. Джон забрал бортника. Пиндос — одного кузнеца. Я оставил рыбака и мельника. Парусников отобрали Капитаны, они же оставили на Острове и всех казаков. Алик забрал себе на верфь корабела.

А вот два кожемяки, сапожник и два кузнеца отправились на Фазенду.

Тот, самый первый, готовый в Западной деревне дом, Комендант-Замок ещё в моё отсутствие отдал рыбаку-греку Захарию с дочкой. Первая семья, как-никак. Через пару недель к ним подселилась и наша повариха Мария, а ещё через неделю поп Арсений обвенчал Захария и Марию в нашем Храме.

Остальные уже готовые дома решили пока не раздавать. Посмотрим, как сложатся семьи наших, обретённых пейзан.

Замок, Кныш и Белоног начали гонять экипажи и дружинников по полной программе. Те взвыли. Но когда увидели, что и сами 'братья' потеют по той же программе, враз умолкли и подтянулись.

Да, с приходом 'домой', мы включились всё в те же изуверские программы по физ-подготовке, а для 'тыловых крыс' они так и вообще не прекращались. Всё тот же кросс на 10 км к Восточной бухте с забежкой на артбатарею, чередовался с кроссом до моста и заплывом через Западную бухту на 400 метров с обязательным стрельбищем на стадионе. Первые два-три дня было тяжело, отвыкли. А потом втянулись и бегали с удовольствием. Вечерние тренажёры и тренировки вообще были праздником и стали клубом общения.

Через неделю на зарядку бегали вместе. И братья, и волонтёры. Где-то через месяц, к нам присоединились и девчонки из Гетерия, сначала по облегчённой половинной программе. На удивление быстро они привыкли к 'нашей' манере одеваться. Этому немало поспособствовали Владя и, проинструктированный им, отец Арсений.

Со школой Юра вообще не стал шибко заморачиваться. Он просто в один из классов 'казарм' повесил отпескоструенную стеклянную доску, подогнал парты-столы под рост учеников, поставил плазменный монитор с причиндалами и загнал всех 'малолеток' в один класс, не взирая на возраст.

Ну, естественно, был и 'первый звонок', и цветы, и даже я речугу толкнул. В общем, '1 сентября' школа заработала.

На баскетбольной площадке у монастыря Замок устроил летний кинотеатр. Натянул экран 10х5 метров, пристроил колонки, соорудил кинобудку для аппаратуры и расставил скамьи. И по вечерам, как стемнеет, давали фильму. В основном мультики и даже не каждый день. Аборигены полюбили такие вечера благоговейно и начинали их ждать уже с утра. Заведовал кинотеатром и 'давал фильму' молоденький парнишка Кузьма ещё с 'первой галеры', натасканный братом Михаилом.

Гл.22.

Maльтийцы

16-го сентября, утром под островом рявкнула пушка и мы вспомнили о мальтийцах...

Километрах в пяти, перед Западной в море маячили фрегат и четыре галеры. Костя вызвался провести рыцарей в бухту. Помня, сколько эти лоханки способны нести десанта, я попросил его ограничиться фрегатом. Демон прыгнул на виндсёрфер и помчался к эскадре рыцарей.

Я привёл весь личный состав острова в боеготовность. Через два часа, совершив все мыслимые и не мыслимые повороты, 'обходя морские мины', фрегат стоял возле стенки 'деревенской' пристани. Стоявший там всегда 'Осётр' пришлось отогнать на банку к 'Доминатору' посерёдке бухты. Прибыл сеньор Перелльос и сопровождающие его официальные лица.

Сеньора поселили в ненумерованной 26-ой люкс-келье монастыря. Для 'особо— приближённых' переоборудовали один из классов на втором этаже, а экипаж фрегата пристроили в карантинной конюшне.

Великий Магистр притащил с собой около 20 особо-приближённых и 145 членов экипажа. Сколько ещё ночевало на борту фрегата, я даже интересоваться не стал.

Основательный мужчина!!! После разговора с ним, решили, что галеры могут стать на стоянку в Восточной бухте и разбить там временный лагерь на пляже. Димыч на шнельботе отвёз письмо от Великого Магистра на галеры и проводил их в Восточную. А Кузя позаботился развести мост над разломом.

В честь приезда мальтийцев мы закатили пир в трапезной и баре монастыря. Правда, только для Магистра и его 'особо-приближённых'. Для остальных Замок отправил в конюшню два сто-литровых бочонка с 'мальвазеей' и отца Арсения с четырьмя автоматчиками, чтобы научил гостей пользоваться унитазами, умывальниками и плитами. Причём газовую плиту зажигал и обслуживал только сам Арсений. Он же следил там за порядком. Я сразу предупредил Магистра, что его подчинённые должны вести себя в рамках приличий, к девкам не приставать, пьяными по острову не шататься, драк не затевать и матерных песен по ночам не орать. Перелльос нашёл эти требования вполне разумными.

Дидик, помимо энергетики, отвечающий ещё и за безопасность Базы, назначил наблюдающих за Восточной бухтой, Разломом и карантинной конюшней, снабдив их ночными биноклями и рациями-болтайками. И пустил парные патрули по острову. В 'караулку' посадил двух наблюдателей-связистов.

Кто их знает, этих Рыцарей. Но бережённого конвой не стережёт!

Показав и познакомив Магистра и его свиту с предназначенными для них апартаментами, я провёл гостей в трапезную. Там уже всё к банкету и загулу было готово. Столы сдвинуты, застелены скатертями и накрыты. Даже подставки для зонтиков у входа стояли. Туда я предложил рыцарям пихать свои мечи и шпаги. Показал им, где находятся туалеты и пояснил, как ими пользоваться.

Часа два усиленно кушали, пили и общались под тихую музыку и под светом электричества. Рыцари пялились по сторонам и лезли с расспросами. Но я предложил все серьёзные дела отложить на завтра, а сейчас просто наслаждаться жизнью.

Пока все окончательно не окривели, предложил гостям выйти на свежий воздух, прогуляться по острову и освежиться.

Цветные витражи нашей церкви были подсвечены электричеством изнутри и выглядели потрясающе, давая блики на весь внутренний двор. Освещённые этажные галереи и дорожки внутреннего двора создавали соответствующую атмосферу. Подсвеченный цветомузыкой фонтан вовсю фонтанил и звучал. Я повёл мальтийцев через туннель и ворота наружу.

Сам монастырь, а также Дом-Гетерий и Казармы были качественно подсвечены снизу и казались висящими в темноте. Светильники, освещающие дорожки и аллеи, сияющие бирюзой в ночи бассейны окончательно добили гордых госпитальеров. А тут ещё и, иллюминированные по-полной, наши корабли в бухте, и полная луна над ней, ну и, разумеется, вездесущая прекрасная негромкая музыка из громкоговорителей.

В Дом к девочкам я иноземцев заводить не стал, хотя фасад, крыльцо и холл были щедро залиты светом, и сквозь тонированные двери и окна было заметно, как девки там порхают.

В сияющие фасадными и боковыми окнами Казармы я тоже гостей не повёл. Прошли мимо, вышли на освещённую деревенскую площадь, прогулялись по улице и по набережной и вернулись в монастырь.

Через полчаса, когда я привёл гостей обратно в трапезную, все они, как один, были трезвыми от изумления. Наши парни опять постарались и ещё через час снова довели рыцарей до поросячьего визга. Во избежание культурологического шока. А потом стали разводить их по люлям.

Магистра я лично сопроводил в его келью, 'сводил на горшок', раздел и уложил в постельку. Очень неприятно удивил хищного вида стилет, искусно спрятанный у него в рукаве. Я положил его на прикроватный столик. А ведь за столами все 'наши' сидели безоружными... Ну, не считая 'Блох' у меня и Кныша с Замком.

Утром опять подъём в 6:00, кросс с заплывом и стрельбами. Мы уже кончали завтракать, когда в трапезной появились смурные Магистр с Казначеем и 'Андрюша' Дневальные подсуетились и обеспечили их достойным завтраком.

Наши все разбежались по службам и мастерским. В трапезной остались я, Эдик и Замок. Стали подтягиваться и остальные мальтийцы, Коля организовал и для них завтрак.

Мы с Магистром вышли во двор и я предложил ему ментоловую сигарету:

— Сеньор Перелльос. В эту ночь ваши матросы с фрегата вели себя вполне достойно. Но меня волнуют ваши команды галер, стоящих на другой стороне острова. Там у нас обитают ягуары. Это такие дикие кошки, величиной с дога. Мы их привезли из Южной Америки, ещё котятами и поселили здесь. На местных жителей они не нападают, потому, что знают их запах. Днём они тоже не охотятся, потому, что ночные хищники. На пляж, даже ночью на охоту не выйдут, потому что приучены.

— Вы не могли бы предупредить ваши команды. Вчера брат Яков предупредил капитанов ваших галер о ягуарах. Но они ему не поверили. Двоих ваших людей сегодня ночью ягуары уже сьели.

( На самом деле, как мне доложили наблюдатели, эти двое по-пьяне в темноте свалились в Разлом и поломали себе шеи. Доставать их не стали.)

Магистр принял это известие стоически.

-Сеньор Перелльос, мне бы хотелось, чтобы вы лично предупредили ваших людей, во избежание дальнейших несчастных случаев.

Мы вышли из монастыря. На стоянке возле заправочной станции стоял дежурный разъездной электро-кар, копирующий 'наш' 'Смарт' с опускающейся крышей. Я указал Магистру на пассажирское сиденье:

-Садитесь и ничего не бойтесь. Это, всего лишь, телега без лошадей.

Магистр залез в машину.

— Вам бы лучше пристегнуться, дон Рамон, во избежание . — я показал ему, как пользоваться ремнями безопасности и пристегнулся сам, в назидание, а то ещё выпрыгнет сдуру на ходу. Лечи его потом.

Включил мотор. Кар тронулся тихонечко, Магистр выпучил глаза, но выпрыгивать на ходу не спешил. Я добавил 'газку', набирая скорость. Спустились к набережной, по ней проехали к деревне и по её улице стали подниматься к Разлому. По пути встретили несколько человек с фрегата, они усердно осеняли себя крестным знамением, взирая на нас. Перелльос по-брежневски помахал им ручкой. 'Машите и улыбайтесь!'

Перед Разломом я остановился, вылез из машины и включил привод сведения моста.

— Обычно этот мост соединяет оба берега, но сейчас вы у нас в гостях. — пояснил я. — И чтобы вас обезопасить от ночных хищников мы его развели. Увы, ваши люди вчера не приняли во внимание предупреждение брата Якова и ночью покинули пляж, за что и поплатились.

Вновь сел за руль, мы переехали мост и покатили вниз к бухте.

— Брат Антонио, а откуда вы узнали, что мои люди погибли?

— Двое наших ночных патрульных видели это. К сожалению, они были далеко и не успели вмешаться. Кошки утащили тела в лес, а отнимать добычу у этих хищников, да ещё ночью, даже для моих людей очень опасно. Предупредите людей в бухте, что в тёмное время суток ни в коем случае нельзя покидать песок пляжа и набережную, они обработаны особым порошком, запах которого хищники не переносят и никогда туда не зайдут. Да и днём в лес лучше не заходить. Им вчера об этом уже говорили.

Подъезжать прямо к пляжу я не стал, ещё пальнут сдуру и перепугу. Остановил кар в кустах, и мы с Магистром потопали к воде. Почти весь берег был уставлен навесами и палатками. На первый взгляд здесь было не менее полтыщи здоровенных мужиков. Я похвалил себя за предусмотрительность. Две внушительных галеры стояли по бокам пирса-пристани, ещё две уткнулись носами в пляжный песок. Перелльос отправился вставлять 'пистон' своим офицерам, а я прошёлся по набережной.

Хотя, о самой деревне напоминали только двадцать фундаментов в две улицы, уступом вдоль бухты, но восьмиметровой ширины небережная была замощена и отделена от берегового двухметрового обрыва метровым каменным парапетом. Сама набережная, огибая бухту выходила на небольщую площадь, тоже мощённую кирпичём. С площади через узорные кованные ворота шёл пологий спуск на пирс-пристань. Дальше набережная сужалась до двух метров и выводила на бетонный мол, защищающий бухту, с маяком на конце.

Я дошёл до маяка и повернул обратно. Сотни глаз со всех сторон пялились на меня, но в общение никто не вступал. Возле пляжа мне навстречу вышел Магистр:

— Вы правы, брат Антонио. Ночью исчезли лейтенант с одной из галер и солдат-абордажник. Никто не знает, куда они пропали.

— 'А нефиг было шпионить.' — про себя подумал я.

— Я приказал всем, ночью пляж не покидать и рассказал о ваших хищниках.

— 'То-то, я вижу палатки и навесы стали сворачивать. Бля буду, ночевать на берегу теперь никто не рискнёт.' — отметил я про себя.

— Сеньор Перелльос, нам пора возвращаться. Дела, знаете ли.

Когда мы приближались к Разлому из распадка с характерным звуком вынырнул вертолёт-'Иблис-1' с Костей в кабине. Магистр чуть не выпрыгнул из машины на ходу. Я еле успел его поймать за рукав со стилетом, да и ремни удержали. Затормозил, стал на ручник и начал приводить престарелого рыцаря в чувство:

— Не нужно пугаться, дон Рамон. Это всего лишь машина. И управляет ею один из наших братьев. Вреда она нам не причинит. У нас есть и другие машины, летающие по воздуху.

Мой спокойный и даже скучающий голос привёл Магистра в себя. И мы поехали дальше. Переехали мост и я его опять развёл. Внимание рыцаря привлекли наши ветрогенераторы-махалки, и я по лесной дорожке подъехал к южной.

— Эта машина превращает энергию ветра в особую электрическую энергию, которая освещает наши дома, их обогревает, двигает этот кар, и вообще многое делает. Даже позволяет нам разговаривать через тысячи миль друг с другом.

Я вытащил из чехла на поясе болтайку и нажал кнопку вызова. Ответил дежурный Золото.

— Миш, у тебя там поблизости кто-нибудь из гостей есть? — спросил его по-русски.

— Есть один. Окрестности острова как раз через монитор наблюдает.

— Дай ему микрофон, скажи, сам Великий Магистр хочет с ним поговорить.

Я протянул болтайку Рамону:

— Вы можете прямо сейчас поговорить с одним из ваших людей в монастыре. — отдал ему рацию, отошёл в сторону и закурил.

Через несколько минут Рамон подошёл ко мне и вернул рацию. Я дал Мишке 'Отбой' и сунул болтайку на пояс.

— Брат Антон, это колдовство? — на меня пялились насторженные гдаза Магистра.

— Увы, никакого колдовства, Дон Рамон. Просто знание Законов Мироздания, Законов Божьих. Скажите,, Магистр, вы знаете почему я слышу вас, а вы меня. Почему вы слышите скрипку и не слышите рыб? Почему собаки находят след по запаху, а люди не умеют? Бог создал этот Мир и существует этот Мир по божеским Законам. Законам Мирозданья. Просто, сеньор Перелльос, мы знаем больше вас и умеем этими Знаниями пользоваться. Если бы сейчас один из наших братьев был на Мальте, вы бы сумели поговорить с Мальтой, а был бы он в Лондоне, вы бы поговорили с самим английским королём. Магистр задумался.

В Западной бухте 'наши' во всю распушили павлиний хвост. Кого-то шнельбот таскал на параплане, два виндсёрфера мотались по воде. Кто-то выписывал кренделя на водном скутере. А по полям на тракторе рассекал Джон и чего-то там опрыскивал.

У рыцаря глаза стали вообще квадратными. Я, не спеша, стал скатывать кар к бухте.

Сделав круг над островом, костин вертолёт зашёл на посадку и приземлился на стадионе.

Через пять минут и я припарковался на стоянке у монастыря.

— Дон Рамон, у меня неотложные дела и я вынужден откланяться. Встретимся за обедом. Вы и ваши люди можете спокойно гулять по Острову, где вам будет угодно. Только не вмешивайтесь в жизнь его жителей. Могут получиться недоразумения...

— Да, ещё разыщите нашего врачевателя и хирурга, брата Анатолия. Он очень хотел с Вами поговорить на профессиональные темы. Ведь Вы Великий Магистр Ордена Госпитальеров, то есть, тоже врачеватель.

Я оставил госпитальера у ворот и поспешил к себе в 'келью' опохмелиться. Вчерашний гудёж и загул и для меня не прошёл бесследно. Потом связался с нашими Докторами и попросил их 'попасться' Магистру на глаза. А затем прилёг и мирно проспал под мурлыканье Прыси пару часиков.

За обедом выяснилось, что 'здешние' врачеватели-госпитальеры уже осмотрели наш медицинский Центр, поцокали долго там языками. Самого Магистра потаскали за катером на парашюте (разумеется, с 'нашим' страховщиком) и даже за пределами бухты, в открытом море и вокруг всего Буяна. Остальных членов его свиты перекатали для начала на шлюпках 'без вёсел и парусов', причём, они сами и ворчали рычаги привода редукторов и были при этом безмерно счастливы, как дети, даже устроили гонки на двух шлюпках. Дона Хуана, 'Андрюшу' и самого Магистра 'прокатили с ветерком' на шнельботе. Одному из рыцарей Владя выдрал разболевшийся, 'после вчерашнего', совсем сгнивший зуб и 'совсем без боли' . И когда успели, черти?!! Всего-то за четыре часа!

После обеда наши доктора намеревались ' обследовать верхушку Ордена на предмет их недомоганий' и сделать им прививки против всех существующих здесь инфекций или хотя бы начать делать. Демон пообещал, что за пару часов соберёт мотодельт и к вечеру покатает Великого по небу. Короче, у 'гостей' программа была очень насыщенная. Только вот своё 'оружие' мы им не спешили показывать.

Моё участие в этой программе было совсем не обязательным, и я самоустранился.

К ужину, и впрямь, и Магистр по небу полетал, и Казначей, и его свита насладилась водами наших бассейнов. И Владя успел вырвать и запломбировать несколько 'проблемных' зубов, 'совсем без боли'. И сами 'Рыцари', наконец, поняли, что загорать у бассейнов гораздо приятней без жабо и кирас. Мы-то все щеголяли в пляжных шортах и пёстрых гавайках, правда, с кобурами на поясах

За ужином 'злоупотреблять' не стали. Был 'наш обычный' ужин. Причём, всем приезжим он понравился. А потом пошли опять просто 'гулять по Острову'. Но был 'показный' день. Я как-то и забыл про это. Сегодня наш 'Кузя' показывал 'фильму'.

Диснеевская Белоснежка разбирается с гномами, а тут я из-за угла с братьями 'дикими' рыцарями. А наш 'кинотеатр' огорожен всего металлической сеткой!

Часа два 'рыцарей' отлавливали по всему Острову. И это при том, что внутри сетки и кинотеатра уже сидело около трёх десятков из команды фрегата. Вечер был испорчен...

После всего этого переполоха, я 'отпоив' Магистра в трапезной, повёл его в свою келью и включил в зале видик, с той же 'Белоснежкой'. Поставил рядом с ним графин с Амареттой, стопку и тарелку с накрошенной бужениной. А сам завалился спать у себя в спальне. Утром нашёл магистра дрыхнущим на диване перед не выключенным телевизором.

Слава богу, что у Рамона с утра на первом месте стояли проблемы с похмельем! А потом я его передал нашим 'специалистам'. Около полудня я встретился с ним у одного из бассейнов. Рядом на шезлонге возлежал Владя. Магистр полусидя кушал ложечкой из вазочки трёхсортовое мороженное, был в 'наших' плавках и зеркальных солнечных очках. Его 'матросня' шныряла по берегу тоже в чём-то похожем на набедренные повязки. У меня перед этим ещё утром состоялся с ним разговор:

— Брат Антонио, я заметил, что ни вы, ни ваши братья и слуги не носите головных уборов. — обратился он ко мне.

— Это так, сеньор Перелльос. В жаркую погоду мы так же носим минимум одежды. Глупо таскать на себе кучу ткани и, тем более железа, если твоему телу не угрожает холод или оружие. В южных странах и островах люди ходят почти абсолютно голые и чувствуют себя при этом вполне комфортно, а вот матросы английского капитана Кука, высадившиеся на эти острова в поддоспешниках и кирасах, уже через полчаса теряли сознание от теплового удара, хотя аборигены и не думали в них стрелять. В Московии же, если вы зимой не оденете звериные шкуры, вы рискуете навеки примёрзнуть к своим панцирям, и навсегда отморозить яйца, и тогда вам будет совсем не до войны. На Гренландии эскимосы строят дома из льда и снега, и едят сырое мясо и рыбу. А жители Центральной Африки ходят абсолютно голыми и питаются червями и тараканами. Станете ли Вы их осуждать за это?

— Погода и здравый смысл нам диктуют, когда и как нам следует одеться. А правила, приличия и устои веры никак не связанны с погодой и местом, где вы находитесь. И могут убить вас раньше, чем вы встретите первого врага.

Магистр с минуту подумал и согласился со мной. И теперь я воочию видел результат его раздумий.

По моему распоряжению был организован ежевечерний показ мультиков специально для мальтийцев. Внутри сетки баскетбольной площадки мест на всех не хватало и опоздавшие смотрели из-за забора.

На четвёртый день галерам было приказано плыть на Мальту. Фрегат с командой занял их место в Восточной бухте, а самого Магистра и его ближнюю свиту я клятвенно пообещал 'абсолютно безопасно' доставить на Мальту на собственных кораблях.

Каждое утро дон Рамон со-подвижники и соратники внимательно наблюдали за нашими зарядками, кроссами, заплывами и упражнениями на стрельбище. Магистр даже уговорил меня дать ему пострелять из пистолета. Под чутким руководством Замка, расстрелял два магазина. Увы, результаты были неутешительны — в гонги он ни разу не попал, настойчиво закрывая при каждом выстреле глаза. Свои автоматы и винтовки, не говоря уже о пулемётах, гостям мы близко вообще не показывали. Тем не менее, за ужином Магистр с Казначеем завели разговор о покупке нескольких образцов нашего оружия.

— Сеньор Перелльос, мы считаем это несколько преждевременным. — осторожно стал выкручиваться я. — Да и, при нынешнем развитии европейских технологий и мастерстве ваших ремесленников, вам всё равно не удастся их повторить. Но в знак нашей признательности и уважения, Вы и Ваши рыцари примите от нас в дар эти клинки.

Я подвёл рыцарей к столу накрытому тканью и сдёрнул её. На столе были разложены морские немецкие офицерские сабли 'образца 1854 года' и охотничьи ножи, наподобие того, что висел у меня на ремне. Разумеется изготовлены они были из лучшей стали и материалов начала третьего тысячелетия.

Рыцарям пришлось облизнуться и смириться. Рамону на дорожку я ещё презентовал 100-литровый бочонок, столь полюбившейся ему, Амареты.

Я их удивил, а значит — победил...

29 сентября все мальтийцы были уже 'дома', на Мальте, и гораздо здоровей, чем раньше. Наши Доктора постарались... Я и мои 'отшельники' удостоились званий 'почётных мальтийских рыцарей', а я ещё и какого-то там ордена. Но 'нерушимых' союзников, со всеми письменными обязательствами, подписями и печатями мы получили.

У меня, наконец, появилось время заняться собственными проблемами.

Гл. 23.

Скучные будни.

Наши девчата уже вполне освоились в Доме-Гетерии. Оленька заимела собственную ванну и готова была сутками из неё не вылезать, как и прочие девицы. Особливо, когда вплотную ознакомились с шампунями и маслами. Тем более, Доктор-Владя всем аборигенам уже прочитал курс лекций о личной гигиене, общей санитарии и о вирусах-бактериях — главных возбудителях болезней. А девкам даже показал в микроскопе этих возбудителей, напугав до-смерти. Рассказал он им и о правилах безопасного секса, связанных с циклами 'женских недомоганий'. Как бы там ни было, но уже через неделю от них перестало 'пахнуть'.

Потом этот Змей подбросил им несколько каталогов из 'нашего' времени с женскими модами, нижним бельём и одёжкой, пару буклетов с 'нашими' фотомоделями и причёсками. Как образцы для подражания. А дополнил всё это несколькими видео-клипами с 'девочками' на пляже, в быту и спальне. Слава богу, хоть порнуху туда не вставил! Намекнул и на то, что толстые женщины на нашем Острове успехом не пользуются, рассказал и о том, как избежать лишнего веса. После этого Девоньки и попросились участвовать в наших кроссах-заплывах.

А ещё наш доктор организовал для них 'Курсы кройки и шитья' и 'Школу бальных танцев'. Когда и успел, зараза?

Всех девчонок обеспечили 'прокладками с крылышками' и тампонами, объяснив, как ими пользоваться. Обеспечили и постоянной работой, чтобы дурью не маялись. Кого-то определили в поварихи или горничные, назначили прачек, портних, садовниц, пекарих в хлебопекарню (Гриня даже двоих выторговал в ещё не существующую пивоварню) и другие обязанности распределили. Но, два часа перед ужином они все сидели в классах и учились, для начала, читать, писать и считать. За это отвечал Юра.

Всех остальных мужиков-волонтёров на Буяне строго-настрого предупредили, чтобы в сторону девчат из Гетерия даже глазом не косили. Но женщин из Казармы предоставили им на выбор, кто какую охмурит, тот на той и женится.

Где-то через пару месяцев нашёл себе воздыхателей среди поселян Буяна весь женский контингент из 'Казарм'. Поп Арсений только успевал их венчать. Причём, сам первым и открыл этот список, присмотрев себе очень миленькую попадью, матушку Людмилу. Венчать его пришлось (после тщательной консультации с попом) мне, как верховному Иерарху Острова. Командам с кораблей и дружине женится пока на один год запретили.

А бригада строителей достраивала дома в Восточной бухте. Наконец, обе деревни достроили и заселили семьями.

На одном из общих ужинов для 'наших' совместно порешили, что больше жилья на Буяне строить не будем. 40 семей полностью обеспечивают нас здесь рабочей силой. 30 девчонок вполне достаточно для обслуги Монастыря, Дома и Казарм. Экипажи и дружина будут сменным контингентом. По мере обучения будем их отправлять в Россию, царю Петру. Да и на Фазенде более ста семей держать нет смысла.

Так как наш Владя для девок открыл 'Школу бальных танцев', то им срочно потребовались 'партнёры' и нам всем пришлось записываться в эту же Школу.

Детишки до обеда сидели за партами. Пока постигали грамоту и счёт, но со временем вставал вопрос о более полном их образовании. А значит потребуются и дополнительные учителя.

Как-то незаметно, исподволь, все разбились по-парам, причём, на удивление, без мордобоя, ссор и обид. Пары тоже не у всех были постоянные, бывало, через недельку они распадались и завязывались новые. Девчонок в Гетерии было больше, что способствовало безболезненной ротации. Да ещё и, почти ежедневные 'танцы' по вечерам.

В одном из подвалов Гетерия нашёлся небольшой бассейн 15х10 метров, рядом с банями. В соседних помещениях оборудовали фитнес-зал и солярий. Владя повесил там большой плазменный экран и запустил по нему неугомонную Джейн Фонду. Теперь девчонки знали, чем им заняться в свободное время.

..... Видимо кто-то из наших кому-то из своих пассий всё же проболтался, и однажды моя панночка взяла меня в оборот. Я как раз удил рыбу в ротонде и благодушествовал, а она подошла незаметно:

— Антон, а ОНА и вправду на меня так была похожа? — вдруг огорошила меня вопросом Ольга, глядя искоса.

— Да, Оля, вправду. Вы очень похожи, как двойняшки! И характер у тебя такой же. — не стал запираться я.

— А чего ж не женился-то? Аль родители не позволили? — участливо пожалела она меня.

— Нет, Оленька, У нас, коль молодые слюбятся, то родители им не указ.

— Это как же, без родительского-то благословения? Грех ведь это! И не уважение. — изумилась девушка.

— У нас по-другому. Нравы проще и честней. — попробовал ей обьяснить.— Коли парень с девушкой полюбили друг друга, значит божья благодать на них снизошла и никто не вправе нарушить божье благословение и их разлучить до тех пор, покудова они сами этого не захотят.

— А чего ж вы не обвенчались тогда? — удивилась Ольга.

— Слишком молодые были, рано нам было семью-то заводить. Да и она меня не любила, считала ещё мальчишкой, не способным прокормить свою семью. Ей тогда нравился больше мой друг, доктор наш теперешний, брат Анатолий.

— А он што же? Не любил её? — округлила она глаза.

— Он тоже молод был, рано ему было жениться. А потом другую встретил и ещё крепче полюбил. На ней и женился. А я в то время уже далеко был, в другом городе жил и не знал об этом. А когда узнал, то и она уже другого полюбила и, с ним обвенчалась. Так и не срослось у нас. А я её всю жизнь помнил. Первая Любовь, как ни как. Потому и обомлел, когда тебя увидел.

— Антон, но ведь я — не она! — охнула девушка.

— Я знаю, Оля. Но нравишься ты мне не меньше. И полюбил я уже не её, а тебя.

Повисла пауза.

— А как её звали по имени? Тоже Ольгой? — наконец, спросила она.

— Татьяной её родители нарекли. А я Танюшкой звал.

— И вы больше никогда не виделись? — не унимала своё любопытство Оля.

— Нет, не виделись. Я потом сам вновь влюбился и женился. Пошли дети, затем внуки. А когда лет через 45 попытался её разыскать, то не нашел.

— Антон! — Ольга уставилась на меня. — Какие 45 лет?! Какие внуки?!!

'Опа! Прокололся...'

— Оленька, увы, на самом деле я уже прожил более 60-ти лет. — не стал запираться я. — просто мы с "братьями" живём дольше нормальных людей и нам всем уже далеко за 40. И у меня уже была жена, дочка и сын. Дочка мне родила внучку и двух внуков-близнецов, а сын ещё двух внучек. Моя старшая внучка уже старше тебя. Но я ещё лет 40-50 собираюсь прожить, если не убьют.

(Чёрт! Проболтался на сентиментальной волне. Не во-время, однако.)

— И я тебя очень прошу, Оля, никому на свете об этом не говори. — я доверительно положил руку ей на плечо.

Ольга недоверчиво вглядывалась в мои глаза.

— А где они сейчас? Ну-у, твоя жена, дети, внуки?

— Они остались в том мире, откуда мы с "братьями" пришли. И больше никогда мы их не увидим. Оля, по воле Бога мы потеряли свой мир. А в этом мире наших близких нет и никогда уже не будет. Так получилось, ибо так хотел Бог. — подпустил я немного религиозного дурману.

— Просто раньше мы жили "ТАМ", а потом стали жить "ЗДЕСЬ". И возврата нам обратно нету. И говорить посторонним об этом тебе не нужно.

— Антон, а как вы жили Там? — заинтересовалась, вдруг, Ольга. — Ну, по-правде вы Там жили или как?

— По разному, Оля, жили. По разному. Были у нас и подлецы и воры, и даже у власти. Но все дети с 7-ми лет ходили в школу и обучались грамоте. Там их обучали и наукам разным, и умениям. После 10 лет обучения в школе, каждый считался взрослым человеком и полностью отвечал за свои поступки. Мог сам выбирать свой жизненный путь. Мог жениться по своему выбору или завести возлюбленную. Мог профессию выбрать, к которой душа лежит. Родители только до 17-18-ти лет могли воспитывать и наставлять своих детей. Но... сын за отца был не ответчик, а отец за сына всегда. — приврал я.

— А как же молодые? — непонятно спросила Ольга, но я догадался о чём она.

— Если нашли к тому времени свою возлюбленную или возлюбленного могли жениться или просто вместе жить. Если через некоторое время понимали, что господь им не эту избранницу или избранника предназначил, могли расстаться и искать свою половинку дальше. А если понимали, что созданы Господом друг для друга, то венчались, создавали семью и заводили детей. Бывало и так, что после нескольких лет совместной жизни могли разлюбить друг друга и разойтись. И искали себе другого спутника по жизни. Любой человек имеет право на собственное счастье. А счастье — это есть Любовь. А Любовь — это есть Бог.

— А как вообще жили? — не унималась Ольга.

— Мужчины, обычно, работали и обеспечивали всем необходимым свои семьи, женщины занимались хозяйством, держали в порядке дом и растили детей. Но, бывало и так, что женщина-мастерица могла заработать больше мужа и приносила в дом больший доход. Тогда уже муж занимался хозяйством, домом и детьми. Но главным стержнем любой семьи оставались любовь и согласие в доме.

Аж самому стало противно от своего менторского тона. И скулы свело от своего ханжеского и занудно-поучительного бреда. А что делать? Ну не учить же их 'плохому'? Может быть ещё и заложить здесь основы для феминисток и лесбиянок?

Ольга надолго задумалась, переваривая мои перлы, и я перевёл дух. Потом выпалила:

— А мы?

— Что вы? — опешил я.

— Ну, мы, девчонки? В Гетерии? Мы как?

"Ага, самый актуальный вопрос."

— С вами в Гетерии всё нормально. Ваша главная задача сейчас там, учиться всему, чему вас учат. Но это не значит, что вы всё это время должны быть монашками и если кто-либо из вас найдёт себе здесь сердечного дружка или даже мужа, Бог их не осудит за это. Насиловать вас здесь никто не станет. Здесь куча молодых парней, неженатых. Вот и делайте с ними что хотите. Любая из вас может сказать "Нет" парню. Но и любой парень может сказать "Нет" любой дивчине. Здесь главное Любовь решать будет. Но если все парни сказали девушке "нет", то ей нужно будет искать себе суженного вне этих парней. И это ЗАКОН этого Острова!!! Можешь передать это всем другим девчонкам.

— После обучения те, кто не пустит здесь "корешков", поедут жить в Московию или в родные места, а на их место придут другие на обучение.

Ольга помрачнела.

— И я тоже могу выбирать?

Моё сердце дало сбой.

— Можешь. — выдавил я из себя. — "Но мне очень не хочется убивать твоего избранника".— подумал при этом. Она видно это почувствовала.

В эту ночь Ольга впервые осталась в моей келье...

Чёрт!!! Дожить до седьмого десятка и так дрожать перед сопливой 17-летней девчонкой!

Что-то у нас получилось. И даже не один раз. Но это "што-то" было скорее физиологией или сексом, но не любовью. Я любил её тело, я сходил с ума от её запаха и бархатистости кожи. Я тонул в её глазах и зверел от каскада её волос. Одно прикосновение к её груди взрывалось во мне вулканом желания и восторга. Но ответного подобного чувства я не ощутил. Я видел, я чувствовал, что близость со мной Ольге доставляет удовольствие и вызывает ответную страсть. Но Любви я так и не почувствовал. Просто встретились два молодых, здоровых тела и занялись сексом.

Утром я не мог ей смотреть в глаза. И раненько по-тихому, пока она спала, улизнул на корабль.

После этой ночи Оленька переселилась ко мне. Нет, она по-прежнему проводила весь день с утра до вечера в Гетерии с девчонками, училась, выполняла там свою работу и обязанности. Но вечером приходила ко мне в келью.

...... — Ну, и кто из вас такой смелый, что не побоялся 'проклятья' 'Создателей' и принудительной кастрации?

Гл. 13.

Генуя

Наступил октябрь. Погоды ещё стояли вполне 'приятственные' и мы решили порешать кое-какие назревшие вопросы. На обратном пути с Мальты 'Манушу' опять обстреляли корабли генуэзцев. В бой она вступать не стала, просто врубила мотор и ушла против ветра. Но Пена подобное поведение этих 'первых' банкиров возмутило, и он жаждал их крови. Наш МИД-министр Эдюня предложил весьма коварный план: — Ограбить этот Банк прямо в самой Генуе. А заодно и наше финансовое положение подправить. Закупка леса, скота, зерна, продовольствия и остального для новосельцев Фазенды заметно уменьшили наш и без того невеликий 'Золотой Запас'. А тут какие-то зажравшиеся банкиры ешё нападают на наши корабли. Ну просто сил никаких нет терпеть подобный 'беспредел' и мы просто обязаны отомстить!

Идти решили на трёх кораблях: — 'Мануше', 'Осётре' и 'Котёнке'. Я, Эдик, Димуч, Лёха и Пиндос улеглись под гипнопеды, изучать тутошние 'Идиш' и 'Иврит'.

По пути к Генуе, зашли на Мальту и я у Великого Магистра выпросил себе рекомендательное письмо Генуэзскому Банку Джоржа. Имея оригинал, мы довольно быстро слепили на нашем бортовом компьютере рекомендательное письмо на Моисея Соломоновича Рабиновича из самой Хайфы, представителя купеческой общины. Заодно посетили вездесущие еврейские лавки и ломбарды, закупили необходимый антруаж и прикид. Понаблюдали и послушали 'природных' местных иудеев.

Мы доплыли до Корсики, прикурковались там в уютненькой бухточке и арендовали там же небольшую фелуку. На ней с радиостанцией и нашим экипажем в самую Геную отправился Саша Пиндос с Эдиком. Одной недели работы наших 'Штирлицев' в порту Генуи вполне хватило, чтобы организовать налёт на Банк. Его 'исторический' адрес был нам известен из компа, его план — тоже.

Одним ясным октябрьским утром шебека с торговым флагом Османской Империи вошла в порт Генуи и пришвартовалась к пристани. 'Мануша' осталась на 'очень' далёком рейде, с берега и не разглядеть толком. А 'Осётр' высадил на берег, всего в четырёх километрах от гавани, в укромной закрытой бухточке миномётный расчёт с 80мм миномётом и соответствующим боезапасом. Да и сам стал на якоре рядышком.

Эдик незаметно вернулся на 'Котёнка' и за полчаса преобразился в пожилого почтенного купца из Хайфы, с положенными пейсами, хламидой и соответствующим головным убором. Ну, и разумеется, с бесконечно печальным лицом. На фелуку, Пиндосу в помощь были на лодке отправлены снайпер Кныш и один автоматчик. А я прикинулся 20-летним еврейским оболтусом, племянником почтенного купца. Опять же, в соответствующем прикиде и с пейсами.

К 11:00 местного времени мы с Эдиком заявились в банк, с рекомендательным письмом. Благо, его двери выходили почти на самую набережную порта. У дверей стояло четверо мордоворотов, обвешанных железом. Почтенный купец вступил с ними в переговоры. Я особо не прислушивался и бдил по сторонам, намечая возможные пути отхода и укрытия. По докладам 'разведки' было известно, что кроме этих четырёх стражников, в самом банке сидят ещё около двух десятков обормотов, причём, днём и ночью.

Наконец, нас допустили вовнутрь. В здоровенном зале нас встретил такой же, вечно печальный тип, маскировавшийся одеждой и повадками под итальянца, испанца или француза. Эдик вручил ему рекомендательное письмо Мальтийского Ордена. Нас пригласили к столу у стены. Банкир и наш купец присели к нему, а я, по статусу, остался маячить на ногах.

Эдя стал разъяснять ситуацию: — Мы де, плывём в Лондон и Копенгаген по торговым делам. На морях сейчас не спокойно и перевозить большие ценности чревато, а Дон Рамон Перелльос, давний клиент их общины в Хайфе, клятвенно заверил, что Генуэзский Банк является абсолютным гарантом во всей Европе и в Новом Свете. Поэтому мы бы хотели открыть кредит в этом банке, положить часть наших денег здесь в Генуе, получить соответствующие документы и по ним в Лондоне, Ротердаме или Копенгагене получить необходимую сумму на руки.

Для этого мы готовы предложить Банку в качестве обеспечения эти камни, Эдик достал замшевый мешочек с нашими 'фианитами' и высыпал часть их на подстеленную бархатную тряпочку. Потом продолжил:

— Кроме того, мы готовы уже сегодня и сейчас передать вашему банку 200 английских фунтов в золотых монетах под соответствуюший документ. Камней мы имеем на 300 тысяч лондонских гиней. (в оценке наших камней мы опирались на предварительную оценку лондонского ювелира, на всякий случай, вдвое завысив цену).

Срочно были вызваны 'главный банкир' и ювелир с помощником.

Я очень хреновый физиономист, но сразу заметил хищный взгляд генуэзца, склонившегося над нашими 'камушками'. Ну, ещё бы. По-моему, такого качества огранки драгоценностей в это время в Европе ещё не достигли. Положить в свой карман вполне реальные драгоценности и монеты, и дать взамен бумажку. Потом пираты или собственный флот Генуи пускают обладателей этой бумажки и саму бумажку ко дну... И платить ничего не надо! Хороший бизнес...

Почтенный купец Эдя в своей речи на латыни щедро сыпал словами на Идише и Иврите, но банкир его без труда понимал. Но, вот чего я уже совсем не ожидал, что на латыни можно так воспроизвести говор одесских евреев:

— Ви таки посмотрите на этого мальчика! — воскликнул Эдя с типичным одесским привозным акцентом — это мой племяник! Ему всего 19 лет, а он уже говорит на пяти языках. Очень способный мальчик. Сам Сэр Лорд Исаак Ньютон, Глава Лондонской Монетной Палаты, его Учитель, прочил ему великое будущее. Он считает, как бог и сэр Исаак все свои расчёты доверял только ему.

Я шаркнул ножкой и покраснел, по сценарию.

— Лёля, иди наружу и дай таки знак, чтобы золото несли сюда. Я уже вижю, что здесь таки живут очень приличные люди. — топнул ножкой купец.

Я зашаркал на крыльцо и дал отмашку. Четверо сарацинов под охраной двух, вооруженных до зубов, 'негров' понесли с пристани от шебеки здоровенные носилки, задрапированные богатой тканью. Под её пологом скрывались складные резиновые колёса. В носилках, под тканью покоился солидный сундук, который нам достался от Аги-Ахметки. 'Сарацинам', даже со стороны заметно, было очень тяжело. Банкир стоял рядом со мной на крыльце и наблюдал всю процедуру. Тут прибыли главные действующие лица, банкир и ювелиры. И действо началось!

'Негры' остались снаружи, а 'сарацины' занесли носилки в зал. 'Дядя' откинул ткань в сторону и ключиком, висящем на шее, открыл сундук. Золотые монеты, блестящие в нём, были самыми настоящими, награбленными нами уже 'тут'. Моисей Соломоныч отошёл в сторону, предоставив своему 'соплеменнику' полную свободу действий.

По углам зала и на галереях маячило восемь стражников банка, вооружённых шпагами, мушкетами и пистолями. Генуэзец взял на выбор несколько монет, поскрёб их стилетом и рассмотрел в 'стёклышко'. Потом при помощи набежавших служек стали взвешивать принесённое золото, затем высыпали все монеты в хитрый сосуд с водой. 'Дядя' отчаянно стал торговаться и суетиться, предлагая собственные гирьки для весов.

После четверти часа вселенского базара, общая масса привезенного золота была установлена и даже мой 'дядя' с ней согласился. Дальше началась комедь по оценке привезённых камней. Это продолжалось ещё около часа. Ювелир с помощником, как только не изгалялись над нашими 'сокровищами'. Мойшу даже пытались пристрастно допросить, откуда эти камни. Соломоныч отделался байкой о недавно открытых в Йемене, на юге Аравии, новых месторождений.

В конце оценили камни в 280 тысяч лондонских гиней. Бешеные деньги, однако... Ударили, наконец, по рукам. Служки понесли, вновь приобретённое сокровище в Хранилище, а банкир выписал нам что-то на подобие чека и платёжного поручительства, а так же рекомендательные письма в европейские филиалы банка. Все 'ответственные' подписали эти бумаги. После последнего удара банковской печати я три раза нажал на лангету рации.

И последовал удар недалёкого разрыва...

Все наши неспеша одели маски противогазов, висевших в противогазных сумках, через плечо. Лёха, возглавлявший 'сарацинов', разбросал по всему помещению газовые гранаты со слезогонкой, потом добавил свето-шумовые. 'Сарацины' бросились в Хранилище.

Даже убивать никого не пришлось. Лёха-'сарацин' неспеша и деловито обошёл все помещения банка и обраслетил-окляпил всех мечущихся сотрудников и охрану.

Миномёт обстреливал Крепость и форты, сам оставаясь невидимым. Досталось и парочке кораблей в порту. 'Осётр' со своей позиции положил два десятка дымовых ракет на ную порта. А мы вывезли из хранилищ банка 2.5 тонны золота в монетах и слитках, и около 10 тонн серебра. Прихватили и довольно увесистый мешок с драгоценностями. Взяли бы больше, но оно всё тяжёлое, людей мало, а время дорого. Для этого 'Котёнок' перешвартовался 'под дымком' к самому банку, и мы почти три часа, с помощью матросов шебеки, как каторжные перетаскивали и перекатывали на носилках-тележке ценности из банка на шебеку. Откуда-то со стороны нас прикрывал своей снайперкой невидимые Кныш и автоматчик, отстреливая приблизившихся городских и портовых стражников. Да и стрелки из команды не зевали. Поэтому особых проблем с погрузкой мы не имели.

К вечеру, после всего этого шухера, кто-то умный из местных взял Власть над портом Генуи. И вслед за уходящей шебекой была организованна погоня. Хренушки!!! Все хвосты отрубили 'Мануша' и 'Осётр'. Мимо Корсики и Сардинии мы пронеслись свободные, как птиц... 'Мануша' с Эдиком и 'сарацинами' на всех парусах и моторах взяла курс на Лондон и Ротердам, чтобы успеть снять деньги по чекам в тамошних филиалах банка, а мы поплыли домой.

На Буян вернулись богатыми и счастливыми. Как позже выяснилось, наши вечнопечальные, длинноносые генуэзские банкиры об ограблении их банка шибко распространяться не стали. Более того, даже засекретили эту информацию. Но оно и понятно, до позвоночника мы их не ободрали, мяса и кое-какого 'подкожного' у них осталось — можно работать дальше. А вот потеря репутации могла обернуться полным крахом.

Гл. 14.

Зима

Конец октября. Пару недель и по здешней традиции — навигции конец! Пронеслись первые, по-настоящему, осенние дожди. Воду из бассейнов уже спустили. Джон c пейзанами посеял озимые и на Буяне, и на Фазенде. Там уже приступили к постройке ста домов. Всё это время под руководством Джона и Замка переоборудованные и вооружённые 'котята' каждую неделю мотались на Крит или в сторону Греции.

На Фазенду завезли достаточное количество скота и прочей живности на сто семей. Из расчёта на каждую семью: — одна лошадь, одна корова, пару коз, пару овец, пару свиней. Ну и домашнюю птицу, разумеется. А ещё несколько собак и кошек.

Я очень люблю кошек, собак и лошадей. С Принцессой уж так получилось, что она стала моей. А вот от собак и лошадей я старался дистанцироваться. Они намного хуже, чем кошки, переносят разлуку с хозяином и очень страдают от этого. А заставлять страдать любимых — это уже изуверство. Около пяти лет в 'той' жизни я держал кобылку. Расстаться с ней для меня было кошмаром. Буд-то сердце у себя из груди вырывал. Прав был Экзюпери.

Поэтому на Буяне собаки и лошади растились и воспитывались всем нашим 'братством'. Но от этого любви, тепла и ласки им доставалось не меньше. Садистов и изуверов среди наших 'братьев' не было. Все парни были вполне нормальными и на любовь отвечали любовью.

Поставили и заселили десяток ульев. Свои поставки от ' Создателей' выделили в отдельные стада и птичьи стаи и оставили на Буяне, для разведения 'породы'.

Мужики даже умудрились привезти на Фазенду 32 женщины. Причём, часть из них выкупили на невольничьих рынках, деньги на это я капитанам 'котят' выделил. Но большую часть умудрились уговорить и сосватать из вольных православных. Рядом со столовой и общагой был построен вместительный холодильник-рефрижератор и его под завязку забили мясом и другими скоропортящимися продуктами. Запитали его от поставленного ветрогенератора и солнечных батарей на крыше, а ещё на реке, ниже горного озера поставили погружную ГЭС на 50кВт. Кормов, зерна, круп и прочего тоже запасли достаточно на зиму. Затеяли и строительство церкви. Ну, а уже семейные вовсю строили себе дома при помощи общины. Пахотные земли и угодья между семьями решили поделить по весне. Первый озимый урожай будет общинным.

Наконец, вернулась и 'Мануша', привезя целую кучу золота и серебра. Мы стали очень богаты и теперь могли 'почать на лаврах'. Эдик сразу загорелся идеей — чеканить собственную монету, но его всем скопом, дружно уговорили с Этим повременить.

Вплотную занялись внутренними делами. Школа для малят проблем не имела. Все девчонки в Гетерии научились читать и писать и теперь стали фанатичными постоянными потребителями 'женских' библиотек. А для начала Владя им всем подсунул незабвенную ' Анжелику'. А пацанам в школе — 'Трёх мушкетёров'.

Бывшие казаки-галерники стали вполне достойными членами экипажей и дружины. Всех их уже пропустили под гипнопедами, теперь они нас вполне понимали и осваивали артикуляцию. Замок с Кнышом отобрали из казаков Буяна и Фазенды четырёх стрелков, а из Гетерия двух девчонок и вдумчиво и планомерно готовили из них снайперов. Ну и все поселенцы должны были к лету сдать 'нормы ГТО'.

Туф-камень успешно пилили и складировали. Известковые ямы тоже, вполне успешно заполнялись.

Дублируя телекамеры на артбашнях, малята дежурили на северной и южной высотках Буяна, снабжённые болтайками и биноклями.

Погоды наступили мерзо-пакостные. Море часто штормило и ходить по нему не было никакого желания. Да и нужды. Мы всецело занялись внутренними делами и хозяйством. Поскольку на Фазенде держать постоянно больше 100-та семей мы не собирались, то отобрали там сотню наиболее башковитых и тянущихся к земле мужиков и казаков. Им предоставили первоочередное право выбора невест и постройки домов. Их и всех остальных усадили за парты и начали учить. За зиму они должны были овладеть грамотой и началами математики. 'Остальных' кроме того учили и и другим дисциплинам, вроде астрономии, фортификации, баллистике, началам физики и географии. Ну и 'наш' русский язык. На следующий год их собирались сбагрить в Россию, царю Петру, офицерами. Мужики, после того, как им красочно описали их дальнейшую судьбу, учились охотно.

Детишек сразу начали учить по полной программе, не форсируя. Среди девчонок Фазенды и Гетерия наши доктора сразу отобрали наиболее способных и пригодных к медицинскому делу и стали их в нём натаскивать. Практически все 'братья' превратились в учителей. Каждый отобрал себе по три-пять мальцов, 'гетер' и 'дружинников', и готовил факультативно помощников и смену. Особо много себе 'нахапали' наши Доктора. Но это только 'до ужина'! А вот после начинались развлечения. И тут уж фантазировали по-полной.

Как-то вечером, за ужином, Юра промолвил:

— Уф! Слава богу! В нашем попаданстве нет ни эльфов, ни орков, ни гномов и прочей нечисти! И Чёрных Властелинов поблизости не наблюдается...

— Однако, хреново, что и передвижных порталов не имеем, ну там, для отстрела неугодных президентов-султанов, увелиздивания всяких ништяков со складов, и каких-нибудь занюханных дубликаторов-синтезаторов тоже, да и выхода в Астрал, как и в параллельные миры, для периодической мародёрки, не наблюдается. — завторил ему Пиндос. — Типичное межзвёздное расползание — чем звездолёт тебе изначально в автономку снабженцы заправили, с тем и выживай дальше. Это ж какая-то целенаправленная дискриминация для нашего попаданчества твориться и беспредел. Даже с туалетной бумагой напряг!

Ежеутренние марафоны и купания наши 'изуверы' сократили до двух в неделю, только для поддержания формы, оставив обязательными для всех (кроме пейзан) ежедневные зарядки и тренажёры. Капитаны занялись системной подготовкой экипажей с еженедельной ротацией их по ролям и судам. Девки тоже вызвались овладевать морской наукой. 'Дружина' пыхтела и материлась под командованием 'сержантов'.

В середине декабря температура, вдруг, упала. Правда, даже по ночам не опускалась ниже 0, но и в полдень не поднималась выше 7 градусов. В помещениях Монастыря, Гетерия и Казарм заметно похолодало. Наши солнечные водонагреватели, электропанели и ветрогенераторы уже не справлялись с энергоснабжением бытовых нужд. Пришлось запускать нашу мини-ТЭС на газу. В подвале, под правой угловой башней Монастыря располагалась газовая котельная. Пар котла вращал мини-турбину, подключенную к генератору, а остаточное тепло шло на нагревание воды и отопление жилых помещений. Так что, запускать дизель-генераторы и жечь горючку не было никакой необходимости.

Приближался Новый Год. Его, как и Рождество, всеобщим голосованием решили встречать по европейскому календарю. То есть, 1 января и 24 декабря. А кому не нравится, пусть ищут себе свой остров и празднуют когда хотят. Только этих заморочек амбициозных церковников нам здесь не хватало. Наш поп, отец Арсений, воспринял это спокойно. Вообще, он меня удивил, регулярно посещал все занятия в нашей школе и, в свете этого, вносил существенные коррективы в свою программу преподавания 'Закона божьего'.

Владя предложил, чтобы каждая, уже сложившаяся пара 'отпетых' и гетер, разучила собственный танец по своим вкусам. И на новогоднем балу его исполнила. Массовик-затейник хренов! Девки вцепились в эту идею клещами и начали терроризировать своих партнёров. Оленька тоже не избежала этого тлетворного влияния и подступилась ко мне. Хорошо, мне вспомнился, поразивший меня в 'ютубе' ещё 'там', танец одной пары под звуки вальса Доги из 'Ласкового зверя' . Я нашёл его в наших компьютерных загашниках и показал Ольге. Она аж задохнулась и расплакалась от восторга. Мне пришлось поспешить к Владе и успеть застолбить этот танец за нами.

Интрига была в том, что каждая пара готовила свой танец втайне от остальных, все тонкости знал только Владик, он и обучал каждую пару, но был нем, как скала. Время пользования танцевальным залом для репетиций было расписано по минутам, и 'посторонних' в это время туда и близко не подпускали. Такого ажиотажа и интриг не знал ни один европейский королевский двор за всю историю. А ещё танцевальные костюмы и украшения...

Но главная заслуга нашего Маэстро была в том, что до Нового Года нам всем скучать не приходилось.

Как-то посовещавшись, мы рассудили, что в первый год нашим девочкам беременеть не желательно. Пока не определились окончательные предпочтения, привязанности и намерения. Чтобы меньше потом было разочарований и трагедий. И Юра при очередном 'внеплановом' медосмотре втихаря поставил всем девчонкам из Гетерия 'спиральки'. 100% не гарантирует, однако, как-то спокойней. Почти все 'отпетые' уже выбрали себе постоянных подруг и взаимных тёрок между ними не наблюдалось. А вот у нас с Ольгой интимная жизнь как-то не клеилась. Нет, мы не ссорились и относились друг к другу довольно бережно. Но какая-то червоточинка всё время чувствовалась. Мы так и не стали по-настоящему близкими людьми. Поначалу я её любил безмерно, но не чувствуя ответного жара потихонечку стал остывать. Ольга тоже видела это, но с собой ничего не могла поделать.

Как-то незаметно и буднично мои отпетые мерзавцы обкусили и раздерибанили мою 'абсолютную монархию', превратив меня из 'самодержца' в сугубо представительскую функцию. Заткнув пасть, чтоб не вякал, кляпом из 'вето' по любому вопросу. Был Антоном-1, владетелем и управителем всея Буянии, а стал позорной 'Лизкой-2' из нашей толерастской Англии. Однако, я не кипишился. Учить Джона растить картошку или Мишку варить канализацию я не собирался. Это только 'там' у нас, только благодаря ценным указаниям 'нашего Дорогого Леонида Ильича' или Владимир-Владимирыча хряк Васька мог заделать свиноматке Машке аж 15 поросят. У нас каждый занимался своим делом, не собираясь учить других и окучивал в силу своих сил и талантов девчонок из Гетерия.

И без того, хлопот девки доставляли преизрядно. Толи их Змей подзуживал, толи сами они так скоро эмансипировались... Вслед за нашими зарядками-кроссами, они захотели овладевать морскими умениями и воинскими тоже, и потребовали обучить их боевому единоборству, фехтованию и стрельбе. Слава богу, это не входило в мои должностные инструкции и обязанности. Но о том, из чего учить стрелять наших фемин, я задумался.

В целом, наше стрелковое вооружение состояло из пистолетов, пистолетов-пулемётов, штурмовых винтовок, помповых дробовиков, снайперских винтовок, ручных пулемётов и единых пулемётов. Это из носимого стрелкового оружия.

Помимо этого были крупнокалиберные болтовые и полуавтоматические дальнобойные снайперские винтовки, крупнокалиберные пулемёты-гранатомёты и миномёты. На кораблях и береговых батареях стояли автоматические пушки. Ну и НУРСы с торпедами, конечно.

Основным пистолетом был МАП-41.

Калибр 6,5х25мм. Патроны очень похожи на "наши" шведские CBJ-MS.

Длина ствола 100мм.

Общие габариты 185х117х26 мм.

Вес незаряженный 620 гр.

Магазин 15 патронов.

Автоматика с коротким прямолинейным ходом ствола. Запирание затвора нижним поперечным роликом. УСМ без внешних предохранителей, регулируемый от тугого ДАО до спортивного СА с декокером.

Машинка оказалась на редкость удобной, приятной в обращении, с оптимизированным наклоном рукоятки и довольно целкой при умеренной отдаче.

Был ещё 'хитрый' пистолетик под 'хитрые' патроны, похожий на четырёхствольный переломный 'Деринджер', совсем небольшой, но почти совсем бесшумный. При выстреле пороховые газы отсекались и запирались толкающим поршнем в самой гильзе. Правда эта гильза была длинней винтовочной (45мм) и сделана из стали.

Калибр 6,5х45мм.

Длина ствола с патронником 80мм

Общие габариты 125х30х105мм

Вес незаряженный 380 гр.

Заряжался клипсой на четыре патрона.

УСМ самовзводный, с поворотным бойком и поочерёдной стрельбой из всех стволов. Но этих пистолетиков было всего 25 штук на всю базу. Правда, в любой момент не составляло большого труда налепить себе таких пукалок ещё скока трэба...

Пистолет-пулемёт на базе МАП-17. "ПеПе"

Калибр 6,5х25 мм.

Длина ствола 175 мм.

Общие габариты 380(620)х160х35 мм

Вес незаряженный 1580 гр.

Магазины на 20 и 32 патрона.

Автоматика такая же, как и на пистолете: короткий прямолинейный ход ствола с поперечным запирающим роликом. С пристёгнутым прикладом вполне успешно можно поражать грудные "мишени" на 200 метров. Изюминкой конструкции была возможность ставить-крепить глушитель не на телепающийся ствол, а на неподвижный кожух ствола, и переключатель, позволяющий отсекать очереди "двойками". Режим стрельбы "одиночный-двойками-непрерывно". Темп стрельбы 550 выстрелов в минуту. Корпус ПП полностью пластиковый, армированный металлом, снаружи ни одной металлической детали. Прицельные: перекидной открытый диоптр и штатный калиматор "красная точка" на 3 МОА. Приклад, он же и контейнер-кабура для ношения, тоже армированный пластик, скелетированый и предельно лёгкий.

Штурмовая винтовка на базе МАП-15. "Автомат"

Калибр 6,5х38 мм. Патрон очень похож на пресловутый "Грендель".

Длина ствола 552 мм.

Общие габариты 810х145х38 мм. Без оптики и магазинов.

Вес незаряженный 2540 гр.

Магазины на 20, 30 и 45 патронов. Пластиковые.

Автоматика: "свободный" газоотвод с запиранием затвора качающейся личинкой "а ля BAR". Булл-пап. Имеет переключатель, превращающий автомат в "помпу" с ручным перезаряжанием цевьём. Выброс гильз вправо/влево на 30 градусов ниже горизонта. Режим стрельбы "одиночный-двойками-непрерывный". Темп стрельбы 650 выстрелов в минуту. Вариант с тяжёлым 650 мм стволом и сошками может использоваться как ручной пулемёт, с 45 патронными магазинами. Внешний корпус, цевьё и приклад — пластик.

Дробовики: помпы и полуавтоматы с подствольными магазинами 12-го и 20-го калибра.

Снайперские болтовики и полуавтоматы под .308 калибр. Булл-папы и классика.

Единые пулемёты под патрон .308 с маятниковым КШМ запиранием. Питание, как боковое, рассыпной лентой (тогда гильзы выбрасываются вниз), так и из вставляемого снизу магазина (гильзы выбрасываются влево или вправо).

ПП .22 калибра для "внутреннего" пользования. Маг. на 100 патронов, на базе "Калико".

"Посох монашеский", огнемёт-электрошокер-револьвер, изобретённый Юрой Ладыгиным.....

...... Но если и девок учить стрелять, то может быть есть смысл начать с капсюльников? Как-то ближе к ихнему времени...

Посидел ночь, подумал, порисовал... Получился вполне адекватный пистолетик. Дульно-зарядный, под пистон No.1075. Калибр по полям 10мм, шесть правых нарезов, ствол длиной 100мм. Под наши 9,5мм пороховые шашки условно-бездымного пороха. Под немного доработанную пулю Минье.

Утром потопал в мастерскую и занялся пистолетиком вплотную. Через 9 часов на моём верстаке лежала вполне работоспособная стрелялка. Осталось только отшлифовать-отполировать, затонировать и навести окончательный лоск. Но уже можно было взять в руку и стрельнуть.

На следующий день озаботился боеприпасами. Если пороховая шашка-"макаронина" изначально предполагалась уже готовая со склада, капсюль тоже, то с пулей пришлось трошки помудрить. В её донышке нужно было предусмотреть цилиндрическо-коническое углубление около 4-х миллиметров. Диаметр пули должен был позволять ей с совсем небольшим трением, легко преодолеваемым усилием руки, проходить по каналу ствола. Центральный штырь-клин-расширитель диаметром 4,7мм на эти же самые четыре миллиметра выступал вперёд из "макаронины". Этот штырь по всей своей длине имел четыре продольные долы глубиной в полмиллиметра для лучшего поджига пороха капсюлем.

Стрелок должен был опустить пороховую шашку в ствол, следом без пыжа затолкнуть пулю, ударом шомпола насадить пулю на конический клин-расширитель до её фиксации на нём. Нарезы в стволе начинались на пару-тройку миллиметров перед клином. Штырь-клин был выточен заодно с брандтрубкой и ввинчивался сзади в зарядную камеру. Так что при надобности его легко было заменить.

При выстреле факел от пистона через брандтрубку поджигал порох в зарядной камере. Давлением газов пуля снималась с расширителя и окончательно раздавалась в хвостовой части до диаметра нарезов. Дальше нарезы закручивали пулю в стволе.

Сначала сделал просто обычную пулелейку. Но точность по диаметру меня не удовлетворила. Пришлось заняться дополнительным штампом для пуль. Прогнал отливки через штамп и понял, у меня всё получилось, что задумал.

На третий день, с утра, выставив на стадионном стрельбище мишени, приступил к испытаниям своей вундервафли. Для начала с упора стрельнул с 15 метров по большому листу (1х1метр) бумаги. Подстучал прицел, подпилил мушку на сколько посчитал нужным. Снова 5 выстрелов. Опять корректировка прицельных. Наконец, результат меня удовлетворил. Поставил стальной 150мм гонг на 25 метров и следующими пятью выстрелами "с руки" заставил его звенеть. Отстрел через хронограф показал скорость довольно тяжёлой пули в 280-290 м/сек.

На звук выстрелов прибежал Пиндос и ещё несколько "отпетых". Саня отобрал у меня пукалку и долго рассматривал. Потом начал заряжать. Сделал пять выстрелов по гонгу, ни один не промазал. Остальные тоже по пару раз стрельнули и... пули кончились.

Мы с Пиндосом вернулись в мастерскую. Я разобрал пистоль и он внимательно его изучил.

— И нафуя оно нужно?

— А шоб було. — не замедлил я с ответом. — Капсюлей и пороха у нас море. Пуль можем налить сколько хотим. В будущем может пригодиться. Наделаем газырей и снабдим наших братишек для экономии патронов. Да и для тренировок личного состава пригодится. Ну, а дальше чем чёрт не шутит, может и аборигенам продавать начнём.

— Сможешь для начала таких три-четыре десятка слепить для внутреннего пользования?

— Без проблемм. — Хмыкнул Саня. — Только не таких, цилиндрические спиральные пружины для нонешних технологий не катят. Они здесь больше по перьевым спецы.

— Вот и хорошо, что "не катят". Меньше риск при утечки информации вражинам.

— Не считай их идиотами, чем заменить наши пружины они и сами легко додумаются, — осадил меня Пиндос. — Так что я сразу сделаю прототипы под нынешнюю реальность и технологии, чтобы не возвращаться к этому вопросу ещё раз. Правда твой УСМ придётся трошки переделать, если ты не возражаешь?

— Не возражаю. — подвёл я черту....

Рождество праздновали 'по-семейному', в своём кругу. С Фазенды привезли 10-ти метровую стройную сосенку и поставили её во внутреннем дворике Гетерия, ещё одну поставили в деревне на площади перед фонтаном. Украсили соответственно, оплели светодиодными гирляндами, подсветили прожекторами. На общем собрании 'отпетых' выделили из 'кассы' Острова подарочный фонд из не очень ценной награбленной ювелирки. По жребию распределили эти подарки между жилицами Гетерия. Дружинники, пейзане и школьники острова одаривались поскромнее — вещами и сладостями. В Гетерии, Казарме и Деревне устроили праздничный ужин. А наутро, после службы в церкви, на которую допускались все жители Острова, под 'Ёлочками' каждый нашёл свой собственный подарок.

Получилось всё это несколько сумбурно и любительски, но все остались довольны.

Фазенду пока не трогали, там пустили всё на самотёк.

Новогодний бал проходил в Гетерии. Там были только свои: — 'отпетые' и наши девчонки. Казармы со 'школотой' и пейзане праздновали у себя. Общим был новогодний фейверк над островом в 24:05 и гуляния до утра.

Без излишней скромности скажу, что мы с Ольгой своим 'Вальсом' порвали всех конкурентов на мелкие тряпочки. Благо, Владя в конкурсе сам не учавствовал, по причине отсутствия 'постоянной' партнёрши и выступал только в роли организатора и руководителя конкурса.

А потом были 'Крещение', 'Святки' и 'учёба, учёба, учеба!', перемежаемая лишь выходными. Все наши непременно хотели освоить вертолёты и у Кости практически не было свободного времени. Ну и верховая езда, будь она неладна. Ещё летом на материке прикупили десяток строевых лошадей и теперь наращивали мозоли на задницах. В середине марта начали вновь выходить в море. За зиму провели основательные ТО всем кораблям. Довели до окончательного ума 'котят' и галеру. Достроили посёлок пейзан на Фазенде, заложили там церьковь и таверну. На Буяне тоже на деревенской площади, на набережной поставили кафе с верандой. По суботам там устраивали 'народные' гуляния и танцы. Аборигены из казаков и мужиков превратились в матросов и дружинников. Наши девчонки научились довольно сносно управляться парусами и стрелять из стрелковки.

Отец Арсений, по моей подсказке, на деревенской площади строил церковь. Я показал ему на планшете фото и планы 'наших' церквей. Он выбрал и теперь дерзал. Роспись интерьеров взял на себя Белоног.

Как только на море установилась нормальная погода, выходы на кораблях стали ежедневными. Нас пока никто не трогал, но и мы нападать на кого-либо не спешили. Так, проверяли в ближайшей округе проходящие посудины на предмет наличия православных невольников. Наличия почему-то не обнаруживалось и мы отпускали задержанных с миром.

А ещё Кудрю и с ним четырёх бойцов заслали в Стамбул. Он оказался довольно талантливым человеком. Мало того, что по обличию и морде лица мог вполне сойти за турка, так и головой оказался совсем не дурак. В общем, Эдя с ним поработал, уложил его под гипнопед, закачал в него, кроме 'нашего' русского, ещё четыре языка: турецкий, греческий, латинский и арабский. Объяснил ему задачи, методы и 'политику Партии'. Плюс знания по пользованию радиостанцией. Его бойцы тоже прошли гипнопед, получив вместо латыни — английский. французский, испанский и немецкий. Ну и Кныш с Жорой с ними особо поработали. Короче, Кудря получил достаточное количество денег, рацию и питание к ней, снайперку, пистолеты и ПП, достаточно патронов и перебрался через Кипр в Стамбул. Там он должен был открыть или купить портовый кабак или легализоваться как купец и держать ушки на макушке. Как не крути, а свои глаза и уши в Стамбуле нам были нужны.

У Эдика была ещё идея-фикс заслать своих шпионов на Мальту, в Марсель и Лондон,, ну, да всему своё время.

Гл. 15

Кресты под соснами.

.....Позавчера убили Лёху и Фросю.

Алёшку жаль, он мой друг... Но Фросю почему-то еще жальче. Нашу Ефросиньюшку, Фросю-Пышку, Фросю-Хохотушку. Ей, ведь и семнадцати еще не было. Всегда весёлая, незлобивая, какая-то по-детски чистая, беззащитная и открытая.

Лёшу и Фросю отец Арсений вчера с утра отпел в храме монастыря и мы их похоронили рядышком.

Для кладбища нашлось очень красивое место на Восточной, на южном склоне. Уютная солнечная полянка, усыпанная хвоей, среди золотистых сосен. Первые наши могилы, первые потери. Сколько их ещё будет?

Провожало их всё население Буяна. Из храма до кладбища гробы несли на руках, Лёшку несли ребята, гроб Фроси несли девчонки (они сами на этом настояли). Шли с музыкой, светлой и печальной. Гриша нёс бокс. После молитвы над могилой дали трехкратный залп, они ведь погибли в бою.

А вот общих поминок как-то не получилось. Загодя никто не подумал и не озаботился, не организовал. Да и с кладбища возвращались каждый сам по себе. В итоге: бабоньки к вечеру скучковались все в Гетерии и уединились, а 'наши' мужики к ужину собрались в кают-компании монастыря. Ужинать никто не хотел, в основном пили, как-то зло, с надрывом. Я не препятствовал, пил вместе со всеми. Чувствовал, наверное, что в нашем мирке наступил перелом. Курорт кончился, началась жизнь.

Димыч рассказывал как всё было:

— После завтрака все свободные от нарядов девчонки собрались на пристани и взяли меня в оборот и за жабры. — Погода хорошая, ветер подходящий — хотим на "Шмендрике" потренироваться, углубить и отшлифовать матросские навыки. В общем, девчонки покататься хотели.

В море вышли я, Лёха за механика, Юра, Виктор и пятнадцать девок. До обеда барражировали в виду острова. Где-то в 13:40 увидели на Норд-Осте у горизонта парус, решили посмотреть кто и что. Догнали через пару часов. На север шла большая шебека. При виде нас сначала шуганулись в отрыв, прямо на восток, к побережью. Потом, видно получше разглядев, и не впечатлившись нашими размерами, вновь легли на прежний курс. Мы, поджав их с наветренного борта, стали тихонько догонять. Разность хода у нас была где-то в три узла, только под парусами. Подошли на километр, взяли восточней и стали их обходить. Было 15:20. Выйдя им на траверз правого борта, подняли флаг и пошли на сближение. С четырёх кабельтов послали им снаряд под форштевень с безопасным упреждением. Шебека подняла османский флаг и попыталась оверштагом уйти на другой галс. Второй снаряд влепили ей прямо под бушприт и стали убирать паруса. Турки тоже спустили реи и, подобрав паруса, легли в дрейф, спустив флаг. Я на машине переместился в кормовую раковину справа от них, вне сектора обстрела их бортовых пушек. Дистанция два кабельтова. У пушки стоял Белоног, я на руле. Юра у гранатомёта. Девчонки уже были все в "броне" и с оружием, держали копченных на мушке.

По громкой связи предложил по-турецки им сложить оружие и принять на борт досмотровую команду, на предмет выяснения наличия на борту рабов-христиан, обещав после осмотра их отпустить. Визуально на судне мы насчитали более 60 человек. Приказал всем туркам собраться на кормовой палубе и стоять подняв руки, тогда с ними ничего плохого не случится. Они помитинговали недолго, столпились на корме и дружно задрали грабки в гору. Видать, слышали уже о нас. Я следил за ними в бинокль, а Юрчик в прицел.

Шебека дрейфовала по ветру на нас. Сохранял дистанцию и положение относительно турков, потихоньку отрабатывая машиной и рулем. С правого борта спустили шлюпку. В неё погрузились Алексей и пять девчонок в "броне", в спасжилетах и с оружием. Остальные присели за фальшбортом, целя в копчёных.

Бусурмане вели себя в общем-то относительно спокойно, чего-то там орали, но резких телодвижений не делали, за оружие не хватались и возле пушек не маячили. Шлюпка на веслах подошла уже метров на 15-20 к шебеке справа с кормы, когда порыв ветра стал разворачивать её правым бортом к нам. И когда девчонкам оставалось до борта этой лоханки всего метров десять, и они были уже практически в мертвой зоне, из бортового окна кормовой каюты ударила пушка.

Лёшка уже стоял на носовом рундуке лодки, сзади него на пайолоте стояла Фрося, готовясь принять конец и ошвартоваться у борта. Как потом выяснили, стрелял капитан шебеки из 40мм фальконета, спрятанного у него в каюте. Эта мразь стреляла картечью, почти в упор. Это и спасло остальных девчнок, картечь просто не успела разлететься.

Лёху, принявшего на себя основной заряд, буквально выбросило из лодки. Его ударило ниже пояса под бронежилет, перебив почти пополам. Фросе досталось три 30 граммовых свинцовых шара, один зацепил шею, а два в грудь... Бронежилет не помог, его просто вмяло в тело, ломая ребра и раздавливая сердце, легкие и все остальное. Девчонок, сидящих на веслах, не зацепило. Вот только, отброшенное на них, тело Фроси посбивало их на дно шлюпки.

На несколько мгновений мы все замерли в ужасе. Потом завизжали девчата, и этот визг привел меня в себя. Я дал форсаж двигателю и бросил шхуну вперед, стараясь оттеснить шлюпку от шебеки и прикрыть девчат корпусом. Ни Юра, ни Виктор стрелять не могли без риска посечь их осколками. Но уже через пять секунд дружно защелкали девчачьи винтовки с нашей палубы. Шлюпочная команда схватилась за весла и затабанила прочь от турок. Визг, мат, вой перекрыла заработавшая Белоноговская пушка, очередью "на расплав", до полного опустошения ленты, а секундой позже на шебеке начали рваться Юркины гранаты. Через минуту стрелять уже было в некого и в нечего. Я подвел шхуну к шлюпке, девочек подняли на борт. Белоног по трапу вынес тело Фроси на руках наверх. Юра уже колол "шлюпочным" успокоительное. Еще раз в бинокль внимательно осмотрел "турка" на предмет шевеления. Там уже что-то горело.

Ольга и Даша освобождали тело Фроси от брони и верхней одежды. Юра сказал, что умерла она мгновенно, еще ничего не почувствовав. Послал его и Виктора на лодке за телом Алёши и осмотреть шебеку. Сам двинул шхуну следом за ними.

Время 18:20.

Адреналин схлынул. У турок нашли одного выжившего и не сильно пораненного. 17-18 летний гадёныш прятался под перевёрнутой лодкой на палубе шебеки и избежал осколков, но две пули от девчат словил в икру ноги и в задницу, обе навылет. Жить будет, если сразу за борт не выбросить и вовремя перевязать. Юра перевязал и не подпустил к нему наших фурий-валькирий, желающих его порвать на куски. Потом высадили его на Фазенде под присмотр Купы. Позже допросим и повесим. Еще Белоног прихватил судовой журнал "копченых" и корабельную кассу. Рабов в трюмах не было. Раненые скорее всего притворялись мертвыми. Мы их не стали трогать, только оружие сбросили за борт. А на судне разгорался пожар. Через четверть часа, как мы отошли, там рванула крюйт-камера.

Тело Лёши выловили неподалеку. Оно не утонуло, благодаря спасательному жилету......

Гл. 16

Стало скучно

В конце апреля начали собираться в поход. Все 'наши', из походных экипажей, уже умели уверенно взлетать и садится на наших 'Иблисах', а также летать по несложному маршруту.

За зиму было время поговорить и подискутировать. Увы, мои взгляды на счёт 'прогрессорства' разделяли не все 'отпетые'. Некоторые хотели именно 'сейчас и сегодня' идти, и воевать против турок на стороне Петра в Азове. Правда, у них хватало ума, чтобы не ложиться под московского царя, а помогать ему, якобы, со стороны. Тем более, что я как-то предложил всем желающим переехать в теперешнюю Московию только с носимым боекомплектом и имеющимися знаниями в голове. Дураков не нашлось. И это радует.

Сообща решили подойти поближе, познакомиться с реальностью, а потом решать. Но Крым от бусурманей очистить в любом случае. Он нам и самим пригодится. Решили: — Походу быть!!!

И тут случилась катастрофа!!! Прыся потребовала любви и ласки. Пришлось срочно, дождавшись окна в погоде, нам с Васей на шнельботе нестись на Фазенду и выбирать ей самого 'красивого' половозрелого кота и выпустить его на Буяне 'в пампасы'. Сами найдут друг друга.

Посеянные Джоном озимые обещали щедрый урожай. Особо порадовал ячмень, посаженный по скандальному настоянию Гриши, он де уже полностью оборудовал пивоварню и дело только за сырьём. За солодом и хмелем тоже дело не стало. Всех 'лишних', не задействованных в своём хозяйстве, решено было отправить Петру. Под это дело решили использовать трофейную галеру. А ещё разработали целую диверсию. За зиму они все уже достаточно распробовали картошку. Научились её выращивать, готовить и хранить. Благо, климат наших островов позволял это делать и зимой. Поэтому, каждый, отбывающий в Россию, вёз с собой 10 кило семенных клубней картофеля в своей котомке. И по кило зерна кукурузы и подсолнечника, ну и семечки помидоров.

В поход назначили 'Манушу', 'Осётра', 'Щенка' и галеру с возвращенцами.

Связавшись с Кудрей (он уже во-всю правил бал в одном из прибрежных кабаков Золотого Рога), Босфор прошли ночью, без проблем. Опять никаких цепей не обнаружили.

Конец первой книги.