В омут твоих глаз

Нужно было заставить девочку забыть о предстоящем, о неизбежной боли, вынудить отпустить свои страхи и сомнения.

Он оторвался от неё лишь тогда, когда высокие стоны стали пронзительнее, и юное тело, изгибаясь, замерло на острых локтях.

Стянув джинсы с плавками, Макс накрыл собой Кленову, снова вжимая её спиной в постель и отвлекая глубоким поцелуем в искусанные припухшие губы от тихого шуршания разрываемой упаковки презерватива, выуженного из кармана штанов.

Пахучий латекс обтянул его член, не оставшийся безответным к горячему женскому телу, ещё чистому и не знающему ласк.

— Я тебя люблю, — обжигая дыханием ухо девушки, Валеев направил себя рукой и снова впился в чужие губы, ловя ртом короткий вскрик боли.

Маша зажалась, вытянувшись напряжённой струной и стиснув парня бёдрами. Её острые ногти впились в бледную спину рыжика, карябая беспорядочно.

— Тише, — он успокаивающе шептал, боясь двигаться дальше и делать резкие толчки. Он чувствовал эту узость и барьер, отделяющий его от блаженства, который он преодолел, посягнув на чистоту и невинность тела, замершего под ним.

— Больно, — Кленова зажмурилась, тяжело дыша, и закусила губу.

— Потерпи, это пройдёт. Позволь мне, принцесса?

— Не могу, — школьница не расслаблялась, лишь плотнее сжимая в себе тугой член.

— Тш, успокойся. Всё хорошо, — Макс поцеловал её в щёку, лизнул скулу и рукой погладил дрожащее бедро. — Разреши мне.

С трудом расслабляя скованные мышцы, девушка судорожно выдохнула и откинула голову на подушку, задрав подбородок и приоткрыв рот.

Плавно раскачиваясь, Валеев старался быть аккуратным, не толкался до упора и не напирал, понимая, что боль уходит медленно из ещё не привыкшего к подобному тела.

Сам он едва сдерживался, запрещая себе срываться и думать лишь о себе, хотя самоконтроль никогда не был его коньком в постели. Другая ситуация, зовущаяся любовью, останавливала его. Только не с его маленькой принцессой, доверившейся и открывшейся ему, отдав всю себя, только не с ней.

Короткие всхлипы и стоны били по ушам, распаляя и завораживая, но рыжик, сжимая челюсти, не поддавался искушению, продолжая мягко покачиваться, упираясь одной рукой в кровать. Ему сейчас хватало и того, что Маша просто была перед ним, почти недвижимая, робкая и всё ещё чистая своей необъяснимой чистотой.

Постепенно гримаса боли исчезла с её лица, сменившись трогательным любопытством и лёгким испугом от собственного желания. Она ощущала себя заполненной, защищённой, позволяя чужим рукам скользить по её телу и касаться там, где ещё никто и никогда не касался.

Чувствуя, что почти сдался, Макс толкнулся немного резче и, не заметив сопротивления, позволил себе ускориться на финишной прямой.

Он задышал чаще, двигая бёдрами и вжимая в постель податливое расслабленное тело. Ещё минута, и он, не сдержавшись, глухо застонал в мокрые волосы, рассыпавшиеся по подушке, крепко сжимая пальцы на гладкой коже девушки.

Переведя дыхание, Валеев откатился на бок и положил руку себе на грудь, чувствуя громкие удары собственного сердца.

Кленова уткнулась носом в его плечо, сжавшись и подрагивая.

— Больно? — рыжик обеспокоенно посмотрел на неё, приподнимаясь на локте.

Она покачала головой и, не поднимая глаз, прошептала:

— Стыдно.

— Глупышка, — обняв девочку, Макс улыбнулся. — Я тебя люблю.

Маша доверчиво прижалась к нему, успокаиваясь в таком родном тепле и приятном запахе мужского тела, в котором чувствовались лёгкие нотки пота, геля для душа и цитрусового парфюма.

Погладив школьницу по плечу, Валеев кинул взгляд вниз, отметив, что на презервативе совсем немного крови.

— Тебе надо в душ, — он осторожно отстранился и стянул резинку, зажимая её пальцами.

— Не помешало бы, — прикрывшись скомкавшимся полотенцем, Кленова поднялась с кровати и неуверенными шагами пошла к двери. Мышцы непривычно ныли и побаливали, но это было терпимо. Обернувшись у порога, она улыбнулась:

— Максим, я люблю тебя.

— И я тебя, — он прошептал одними губами и улыбнулся самому себе, когда дверь закрылась.

Ломающее грудь счастье, вот оно какое...

___

Свободная футболка Макса доходила Маше до середины бедра, приятно касаясь кожи мягкой тканью. Удобно устроившись на коленях парня, она пила горячий чай, обхватив кружку двумя руками и дуя на кипяток.

— Всё хорошо? — Валеев обнимал школьницу за талию, сцепив пальцы в замок на её животе.

— Да.

— Принцесса, ты потрясающая.

— Главное, чтобы я была единственной, — хрупкие плечи дрогнули.

— Дурочка, разве можно променять тебя на кого-то?

— Кто же тебя знает?

— Ты знаешь, — тёплые губы коснулись шеи, открытой от забранных в пучок волос.

— Знаю.

Хлопнула входная дверь, и быстрые тяжёлые шаги приблизились к кухне.

— О! — среднего роста мужчина замер на пороге. — Доброе утро, молодёжь.

— Здравствуйте, — Кленова, покраснев, руками стянула футболку ниже, прикрывая бёдра.

— Пап, а ты чего так рано? — рыжик даже не дёрнулся, продолжая обнимать девушку.

— Пообедать заехал, забыл с утра с собой взять, — мужчина подошёл к холодильнику, краем глаза косясь на смущённую старшеклассницу: — Мария, верно?

— Да.

Он повернулся и протянул руку:

— Мы уже познакомились, но, думаю, стоит сделать это ещё раз. Эдуард.

— Очень приятно, — Маша нервно потрясла широкую ладонь и отпустила. — Это... Прошу прощения за некрасивое поведение.

— Все мы были молодыми, — Валеев-старший усмехнулся по-доброму. — Если ты в подобном состоянии можешь уверено спорить об инерции, полярности и даже термодинамике, то я боюсь представить, сколько знаний хранится в этой светлой голове.

— Что вы...

— Не скромничай, — Макс засмеялся. — Лучшая ученица должна гордиться собой.

— Ты в школе учишься? — мужчина удивлённо моргнул. — Вчера мы с тобой в спорах доходили до тем, которые изучают в специализированных ВУЗах. Я восхищён.

— Я просто люблю читать, — Кленова совсем стушевалась.

— Слышал? — Эдуард кивнул сыну. — Тебе есть чему поучиться!

— Отстань, я юрист.

— Тем более!

— Ты есть собирался, — рыжик сдвинул брови.

— Я помню, — мужчина открыл холодильник. — Тут котлеты были.

— Были, правильно подметил, — Максим прыснул, а Маша сжалась. — У нас в доме поселился проглот.

— Ладно, бутерброды сделаю, — Валеев-старший пожал плечами.

— Я приготовлю что-нибудь быстро, только оденусь, — старшеклассница соскочила с колен своего парня и унеслась в комнату, шлёпая по полу босыми ногами.

— Не надо! — Эдуард крикнул вслед, но его уже никто не слышал.

— Бесполезно, — рыжик усмехнулся,— поэтому не спорь.

— Интересная девушка.

— Папаня, губу закатай!

— Как ты мог даже подумать такое?

— Я на всякий случай.

— Бестолочь, — мужчина тепло улыбнулся. — Надеюсь, эта девочка сможет утихомирить тебя.

— Уже смогла.

Глава 26

Антон завернул за угол своей старой школы.

— Привет. Что случилось? — он пристально посмотрел на Марину, устроившуюся на корточках возле стены.

— Привет, — девушка поднялась на ноги и кивнула на нервного Сергея, топчущегося на месте. — Разговор важный.

Окинув беглым взглядом Абрамова, Тимошин усмехнулся:

— Девочка решила стать мальчиком? — не дождавшись ответа, он хмыкнул. — Что нужно? Я на работу опаздываю, ты сказала, что это срочно.

— Это действительно важно, — Корнилова улыбнулась. — Выслушай его, ладно?

— Ну? — блондин впился глазами в бледное лицо старшеклассника.

— Я... это, ну... — парнишка теребил рукава своей толстовки. — Я и раньше говорил, но сейчас... Я влюблён в тебя, — Сергей опустил голову.

— Вашу мать, вы меня за этим звали? — Антон сплюнул под ноги. — Какого чёрта?

— Я серьёзно! — Абрамов осмелился посмотреть в голубые омуты, мечущие молнии за стёклами очков.

— И чего ты хочешь, а?

— Быть с тобой.

— Пиздец, — Тимошин закурил. — Как ты себе это представляешь, а? Мы будем ходить по улицам, держась за руки, и есть мороженое в кафешках?

— Ты же встречался с Глебом!

— Встречался? — студент глубоко затянулся и выпустил тонкую струйку дыма в воздух. — Мы трахались с ним, к слову.

— Я понимаю, — Сергей вздрогнул.

— Понимаешь? Что ты знаешь об этом?

— Я читал...

— Что, блядь, ты читал? Сопливые истории об однополой любви до гроба и задницах, пахнущих цветами? — Антон злился.

— Ну...

— Что? Давай, я расскажу тебе подробно, — Тимошин прислонился спиной к стене. — Ты говоришь о любви и об отношениях, а ты готов к тому, что тебя будут трахать? Тебя будут иметь в твою узкую задницу, давать в рот и требовать римминг. Рассказать, что это?

— Не надо! — Марина поморщилась и ответила за друга.

— Но он же хотел отношений! — блондин бросил под ноги недокуренную сигарету. — Я люблю, когда мне отсасывают по утрам и сразу после секса. Представь, что я натяну тебя без презика, улавливаешь, что ты облизывать потом будешь, а? Кстати, — Тимошин криво усмехнулся, — клизмы не самое приятное занятие, как и недержание кала или запоры. Классная перспектива, да? А ощущения после первого раза, дааа, — студент прикрыл в глаза, — будто в тебя засунули бревно и провернули несколько раз, раздолбав очко. Классно звучит? А если без смазки, так вообще сказка! Трещины на сфинктере так зудят, ммм!

— Нет! — Сергей с трудом сдерживал рвотные позывы, прижав ладонь ко рту.

— О, а у мальчика богатое воображение! — Антон присвистнул. — А ты хоть с одной девкой спал? — прищурившись, он засмеялся: — Так ты девственник? Откуда ты можешь знать, что тебе не нравятся женщины, если ты не пробовал?

— Просто я... ты...

— Что я? Увидел симпатичного парня и решил, что ты педик? Как же меня бесят эти подростки, которые возвели гомосексуальность в какой-то культ! Что за мода? Вы хоть иногда задумывались о сложностях, а? Считаете, что это красиво? Красиво, как два здоровых мужика пялят друг друга?

— Хватит! — Корнилова обняла за плечи белого как мел Абрамова.

— Нет, блядь, он сам хотел этого! — Тимошин зашипел: — Такие, как ты, просто больные малолетки, не задумывающиеся ни о чём, кроме той хрени, которой начитались и насмотрелись! Маленькие девочки, пищащие от восторга при виде геев, не думали, что они останутся старыми девами, если их мечта исполнится, и мир наполнится одними педиками? А мальчики вроде тебя, а? Посмотри в зеркало! Кто тебе даст? Конченый извращенец какой-нибудь только. Твой удел стоять на коленях и отсасывать, когда скажут! Да у меня бы и не встал на тебя, откровенно говоря. Не хочется трахать груду костей, извини. Это всё подростковые фантазии, не более того, а в реальности мало кого возбудят торчащий позвоночник и гладкие, как у девки, ноги. Если бы я хотел женщину, я бы и трахал женщин, а не женоподобных гомиков!

— Остановись, Антон! — Марина умоляюще посмотрела на студента. — Прекрати!

— Не надо было начинать этот разговор, не подумав! Забил голову всякой розовой хуйнёй, нафантазировал, а теперь готов проблеваться, хотя я рассказал лишь минимум.

— Этого достаточно, — девушка крепче обняла друга, будто защищая.

— Поймите вы, — блондин устало вздохнул, — я всегда предпочитал женщин, да и сейчас это так. Есть только один парень, ради которого я забил на собственные принципы. Другого такого не будет, и это не значит, что я вдруг стал педиком, нет. Просто есть он. Только он. Надеюсь, я доходчиво объяснил тебе, юное создание, что сначала нужно изучить самого себя, а не верить тому, о чём говорят озабоченные девочки, которые никогда не узнают, каково это всё на самом деле?

— Уходи, — Марина рыкнула. — Ты достаточно сказал, Антон! Ты холодная скотина!

— Нет, — студент улыбнулся, — это место занято другим человеком. Как и это, — коснувшись рукой груди, он быстро вышел из-за угла.

— Серёж? — Корнилова заглянула в глаза другу. — Ты как?

— Что это было? — Абрамов моргнул. — Это точно был Антон?

— Да. Не нужно было идеализировать его, он обычный человек.

— Злой человек.

— Нет,— школьница покачала головой, — он умеет быть другим, но только с теми, кто ему дорог.

— Слишком много информации, — парень тряхнул головой. — А ведь он прав... Я не задумывался, и, это правда, что я девственник.

— Да ладно?

— Марин, не делай такое лицо!

— Какое?

— Полное удивления и сочувствия.

— Прости, для меня это странно.

Сергей уткнулся носом подруге в плечо:

— Маришка, спасибо, что была рядом, я бы не смог один.

— А толку? Он же тебя, как букашку, раскатал!

— Нет.

— То есть?

— Я докажу этому ублюдку, что на нём свет клином не сошёлся. К чёрту!

— А любовь, о которой ты говорил?

— Ты же слышала! Розовые сопли.

— И что ты будешь делать?

— Жить.

— Как трогательно! — из-за угла показался Воронов, скалясь во все тридцать два.

— Вадим Алексеевич? — Корнилова вздрогнула и отпрянула от друга. — Что вам нужно?

— Невольно услышал вашу беседу. Столько нового, хотя я же говорил, что не похож Абрамов на любителя женщин.

— Послушайте, отвалите, а? — старшеклассник нахмурился.

— Забавное шоу вы в спортзале мне устроили, я почти поверил, — физрук ухмыльнулся и покосился на девушку: — Неужели хотела ревность вызвать? Глупая девочка.

— Это вы идиот!— Абрамов сжал кулаки. — Что вам нужно от Марины?

— Мне? Ничего. Скорее, ей от меня нужно что-то, — мужчина скользнул взглядом по точёной фигурке ученицы.

— Много на себя берёте.

— Недомальчик, молчи лучше.

— Послушай, — Корнилова вздёрнула подбородок, — захлопни свой рот, дядя!

— Поаккуратнее со словами!

— Или что? Что ты сделаешь? Я в любой момент могу пойти к директору и сказать, что ты приставал ко мне! Даже если не поверят, то червячок сомнения закрадётся!

— Дрянь малолетняя, не посмеешь!

— А ты рискни ещё хоть раз чихнуть в сторону Серёжки или в мою, узнаешь!

— Мариш, не надо!

— Надо! Этот хмырь возомнил о себе чёрти что, а на деле оказался обыкновенным, заурядным придурком.

— Корнилова, зря ты так, пожалеешь, — Воронов сдвинул брови на переносице.

— Уже жалею, — девушка взяла друга за руку и сделала несколько шагов. — Жалею, что такой дурой была.

Вадим смотрел вслед своим ученикам и едва заметно улыбался самому себе.

Иногда нельзя иначе. Он никогда не был слепым к чужим эмоциям, и нездоровый интерес Корниловой заметил сразу. Как только он ни пытался отвадить настырную девчонку, но её не пронимали злые шуточки и оскорбления. Зачем ему, взрослому мужику с красавицей невестой, связываться с малолетней школьницей, придумавшей себе любовь? Марина, на его взгляд, была вполне привлекательной особой, которой стоило найти нормального парня, а не тратить себя на бессмысленные подкаты к нему. К сожалению, иногда нужно изобразить подонка, чтобы к тебе прислушались.

* * *

Михаил, сидя в своей машине, пристально следил за входом в университет, где учится его сын.