Золото апачей

Как и предполагали, они обнаружили большую расселину, через которую протекала речка. Она была не более пятидесяти ярдов в ширину, и они не видели ее, пока не приблизились. Возле расселины она была шириной уже в тридцать футов, а глубиной в два или три фута, и текла под нависшими козырьками скал. Однако между руслом и стенами ущелья оставалось еще много свободного пространства, они шли вдоль него, пока не оказались на огромном, выжженном солнцем плато, выглядевшем частью мира, уничтоженного огромным пожаром.

— Пополним наши запасы воды, — сказал профессор Лонгворт, — и пойдем по течению. Думаю, это самое лучшее. У меня есть предположение, что мы окажемся в большом каньоне. Эта речка, должно быть, впадает в Колорадо и оказывается, в конечном итоге, в Гранд Каньоне. О Гранд Каньоне слышал весь мир, но к западу и юго-западу от него имеется множество других, глубоких и красивых каньонов. И десятки других, которые также выходят к Колорадо.

Они пополнили запасы воды и устроили длительный отдых. После чего отправились через огромное вулканическое плато, хотя местные вулканы, образовавшие его, спали уже целую вечность. Вскоре лес остался позади. Почва была грубая и каменистая, солнце припекало вовсю. Время от времени они делали по глотку воды, но жара была настолько сильна, что спустя пять минут они снова чувствовали жажду.

Но ни жара, ни жажда не могли ослабить энтузиазм Лонгворта. Он с интересом осматривал окружающую его местность, огромную и казавшуюся мертвой.

— Возможно, больше нигде в мире нельзя так хорошо увидеть мир на всех этапах его создания, — сказал он. — Здесь мы видим, слой за слоем, молодость, зрелость и угасание. Обратил ли ты внимание, Чарльз, что плато начинает повышаться?

— Угу. Я обнаружил это несколькими способами. Во-первых, я вижу это собственными глазами, а во-вторых, чувствую напряжение мышц. Кроме того, профессор, мне жарко — ужасно жарко.

— Тебе наверняка будет еще жарче, — весело произнес профессор Лонгворт. — Река, которую мы оставили, Чарли, где-то справа от нас. Приблизительно через милю, мы достигнем края плато, и там снова повернем к реке.

Это была очень длинная миля, с твердой, потрескавшейся лавой под ногами и свирепым солнцем над головой, но они одолели ее, а потом повернули вправо и шли, пока не достигли речки. Здесь они легли на край скалы и смотрели в пропасть. Маленькая речка, в течение многих столетий, пробила себе дорогу сквозь камень, на пути к Колорадо, и теперь глазам их предстало зрелище, величественное и страшное. Они видели тонкую водяную нить, протянувшуюся на тысячи фунтов. С обеих ее сторон вздымались скалы, красные и желтые, в зависимости от того, под каким углом падали на них солнечные лучи, под влиянием ветров и дождей приобретших удивительные формы. В глубину пропасть была не более двухсот футов, но наверху, расстояние от одного ее края до другого составляло целую тысячу. Профессор Лонгворт более часа взирал на водопад сквозь свой бинокль.

— Замечательно! Восхитительно! — сказал он. — Ах, мальчик мой, подумай о том, на что способны терпение и труд. Только взгляни, какое русло пробила маленькая речка в камне за несколько миллионов лет! Какой урок для нас! Как жаль, Чарли, что я не могу прожить тысячу лет. За тысячу лет я хоть чему-нибудь смог бы научиться. Я изучал бы землю и человека. Но, поскольку у меня нет этой тысячи, я постараюсь сделать как можно больше за те семьдесят или восемьдесят, которые мне отведены.

Чарльзу также было интересно, энтузиазм профессора оказался заразительным. Ему очень хотелось узнать как можно больше тайн окружавшего их мира.

— Профессор, — сказал он, — плато, кажется, опускается. А вдали я вижу горы.

— Я тоже, — сказал Лонгворт, вглядываясь сквозь бинокль. — Они от нас не менее чем в сорока милях, — добавил он, — и кажутся голыми. Но мы будем продолжать наш путь, пока не доберемся до них.

— Полагаю, нам нужно вернуться в один из боковых каньонов, — сказал Чарльз, — и оставаться там до ночи; а когда наступит ночная прохлада, идти дальше.

— Хорошая идея, — согласился Лонгворт. — В этих боковых каньонах всегда можно отыскать какое-нибудь прохладное местечко.

Они направились от реки к горе слева, и обнаружили один из боковых каньонов. В нем было жарче, чем на плато, но когда они достигли его конца, то обнаружил пещеру, высеченную в камне. Чарльз был удивлен, как далеко она простирается, и как в ней прохладно.

— Наши друзья, жившие на скалах, побывали здесь, — сказал Лонгворт, — хотя, вероятно, также ушли отсюда несколько столетий назад. Наверное, мы найдем такие жилища в каждом каньоне. Но нам вполне достаточно одного. Здесь прохладно, так что мы можем замечательно отдохнуть.

Они уснули, в тени, пока не наступила ночь, а затем продолжили путь, отдохнувшие и набравшиеся сил. Они шли всю ночь; на рассвете приготовили стейки из медвежатины, нашли еще один скальный дом в каньоне, и оставались в нем в течение дня, большую часть времени посвятив сну. Еще до рассвета следующего утра, они достигли конца равнины и оказались в пустынных, неприветливых горах. Однако им посчастливилось отыскать источник, с прохладной, свежей водой, и они устроили себе здесь отдых, посреди чахлых пиний.

Они не возобновляли своих исследований до позднего вечера; а когда снова занялись ими, то обнаружили, что речка течет между пустынными берегами, образуемыми черным базальтом. Казалось, уровень ее несколько понизился из-за испарений; им удалось найти спуск к ней, и они пополнили свои запасы.

В свой бинокль профессор рассмотрел впереди долину, достичь которой они рассчитывали на следующий день.

— Она кажется бесплодной, за исключением маленьких островков зелени, — сказал он, — но там обязательно будет вода, поскольку наша речка через нее протекает. Я вижу зелень в некоторых местах, но, должен сказать, в целом она явно уступает долине, какую мы только что оставили.

В тот день Чарльз добыл самца оленя и молодую козу, так что мясом они были обеспечены. Взяв лучшие куски с собой, они отправились в долину со скудной растительностью, окруженную высокими скалами.

— Жители скал также здесь были, — сказал профессор Лонгворт, от острого взгляда которого ничто не ускользало. — Взгляни, они построили оросительные каналы на бесплодных склонах, там, где это было возможно. Вон остатки небольшой плотины, которая не могла обслуживать более двадцати квадратных футов земли, а вон еще одна плотина, почти такая же.

Они обнаружили скалу, выглядевшую подобно огромному улью. Жители проделали в ней бесчисленные пещеры; они не были протяженными, но вполне пригодными для жилья. Они потратили некоторое время на их изучение, и обнаружили, что большая часть покрыта сажей. В стенах имелись ниши для хранения инструментов или оружия. Имелось также много фрагментов керамики.

— Странно, очень странно, — сказал профессор Лонгворт. — Почему эти люди полностью исчезли еще до прихода белого человека? Конечно, их не могли полностью истребить апачи, юты и другие индейцы.

Они оставили скалы, снова нашли свою речку и пошли вдоль нее. Здесь имелось множество следов: медведей, оленей, горного льва, но не было ни единого признака человека. Вечером, слева от реки, они увидели большое строение, в прекрасном состоянии, при виде которого профессор пришел в восторг.

— Это одно из общежитий скальных жителей, — сказал он. — Удача все еще сопутствует нам, однако, по причине усталости, позволим нашей находке подождать до утра. Мы нашли нечто очень замечательное, Чарльз, и нам следует приступить к его исследованию отдохнувшими, телом и разумом.

На рассвете они встали и вошли в огромное строение. Оно было сложено из тяжелых камней, и состояло из двадцати комнат одинакового размера, около шести футов в ширину и десяти в длину. Все комнаты выходили на юг.

К этому строению примыкали два крыла, на каждом конце, вытянувшиеся к северу. В каждом крыле имелось по шесть комнат, такого же размера. Фасадный ряд и крылья окружали большой внутренний двор, своей задней частью примыкавшему к огромному холму.

— Этот комплекс и подобные ему, вероятно, представляют собой величайшее архитектурное достижение жителей скал, — сказал профессор Лонгворт. — Здесь жили тридцать или сорок семей.

Наружные стены сооружения были толщиной около полутора футов и выполнены из двух слоев камня, расположенных на расстоянии шести или восьми дюймов один от другого. Внешняя поверхность была отшлифована, пространство между слоями заполнено глиной и битым камнем. Перегородки между комнатами представляли собой один слой камня, толщиной около восьми дюймов.

Позади здания возвышался огромный курган, частично покрытый растительностью. Чарльз принял его за холм, но профессор поспешил объяснить.

— Многие люди, — сказал он, — нашли упокоение внутри этого холма, и если бы они вдруг воскресли, то мы увидели бы многочисленное племя. Возможно, этот холм использовался как курган в течение тысячи лет, и если бы мы стали его раскапывать, то, вероятно, нашли бы первые скелеты в трех футах от поверхности. Они покоятся там, сотни и сотни, нагроможденные друг на друга, слой за слоем. Керамика и прочие предметы домашнего обихода также похоронены вместе с ними, но мы не будем их трогать. Пусть ждут своего часа. Но разве тебе не грустно, Чарльз, видеть это запустение и размышлять над тем, куда исчезли люди, некогда населявшие это место?

— Я испытываю странное чувство, — ответил мальчик, — так же как и везде, в этих диких горах, при виде запустения и одиночества. Идемте, профессор, осмотрим некоторые комнаты.

— Идем, — согласился профессор Лонгворт, — но только с оружием. Не нужно больше допускать ошибок, как мы с тобой это сделали около башни.

Они некоторое время осматривали комнаты и изучали находившиеся в них предметы — в основном керамику, каменное оружие и каменные же орудия, служившие для приготовления пищи. Лонгворту хотелось бы многое взять с собой, но он понимал, что они не могут слишком обременять себя на обратый путь.

Им было так интересно, что они не замечали, как летит время. Наступил полдень. Было ужасно жарко.

— Предлагаю пообедать в какой-нибудь комнате, где еще сохранилась крыша, — сказал мальчик. — В ней будет темно и прохладно.

— Прекрасная идея, — одобрил Лонгворт. — Нам не следует чрезмерно изнурять себя.

Они выбрали комнату в центре первого ряда, крыша которого, частично из камня, частично — из дерева, сохранилась почти идеально. Они обедали и наслаждались прохладой. Холодная вода в бутылках хорошо освежала; они могли пить вдоволь, зная, что легко могут пополнить ее запасы.

Профессор прикрыл глаза и задремал. Чарльзу показалось, что тот уснул. Но Лонгворт не спал. Вскоре он открыл глаза и устремил взгляд куда-то вдаль.

— Чарли, мальчик мой, — сказал он, — я мысленно вернулся на сотни лет назад. Я увидел это великое сооружение таким, каким оно должно было быть тысячу лет назад. Я видел, как люди своими каменными орудиями обрабатывают склоны, орошают и разрыхляют землю на своих маленьких полях с бобами и маисом, а также другими овощами и зерновыми. Они были темнокожими, возможно, не более пяти футов ростом, но на удивление крепкими, сильными и выносливыми. Мужчины и женщины работали на полях вместе, время от времени пели странные старые песни, утраченные навсегда.

Девушки приносили воду из реки в низких широких сосудах, держа их на головах. Они были смуглолицые, с ямочками на щеках. Длинные черные волосы, наверное, ниспадали косичками, они пели старинные песни, и я не сомневаюсь, что молодые люди, работавшие на полях, поднимали головы и любовались ими.

Здесь, перед комнатами, пожилые люди сидели в вечерней прохладе: они были старейшинами. Они наблюдали за работами, следили за наличием воды, выслушивали сообщения от разведчиков, уходивших далеко в нижнюю долину, чтобы следить за своими врагами. Они, наверное, всегда вели наблюдение, и, думаю, молодые люди становились разведчками по очереди. Они готовили пищу на земле перед зданиями, и, возможно, совсем не разводили огня в комнатах. Поэтому, скорее всего, ложились спать с наступлением темноты, а вставали с рассветом. Это было прекрасно организованное небольшое сообщество, упорно трудившееся, и всегда готовое дать отпор неизвестным врагам, которые могли прийти из долины внизу.

— А чем они занимались зимой? — спросил Чарльз. — Когда в горах выпадал снег?

— Зима для них, наверное, была временем отдыха. Когда они собирали урожай овощей и зерна, когда был сделан запас мяса, — зверей они добывали в основном с помощью ловушек и капканов, — они безмятежно пребывали в этом огромном доме, со всех сторон заваленном снегом. Мужчины изготавливали каменные орудия труда, выделывали шкуры. Женщины плели корзины, делали украшения из перьев. Были праздники и торжества, они любили, женились и выходили замуж. Или ты думаешь, Чарли, мальчик мой, что, ничего не зная о мире, не представляя себе чего-то более интересного, они скучали здесь, в тепле и уюте?

— Нет, конечно. Здесь действительно было замечательно, когда снаружи шел снег, и бушевала метель.

Они снова принялись исследовать строение, но не смогли выдержать и пары часов, поскольку днем было очень жарко. Они снова вернулись в темноту и прохладу комнаты, но решили не разводить огонь, а поужинать холодной пищей.

— Мы останемся здесь до наступления ночи, — сказал Лонгворт. — Но спать будем на чистом воздухе, снаружи.

Чарльз был не против, он расстелил свое одеяло и улегся на него. Тепло и утомление погрузили его в дремоту, его глаза постепенно закрывались. Профессор Лонгворт не беспокоил его, и мальчик вскоре заснул. Проснулся он от того, что профессор тряс его за плечо.

— Просыпайся, Чарльз, — прошептал он, — но не говори ни слова. И вообще, не производи ни малейшего шума.

Профессор казался напряженным и взволнованным, когда говорил это, и Чарльз инстинктивно почувствовал опасность. Он сел. На дворе была ночь, но они могли различать предметы на расстоянии пятидесяти ярдов. Чарльз взглянул в направлении, которое указывал ему профессор, и увидел шесть фигур, стоявшие почти в ряд, и смотревшие на старое здание.

Это были индейцы, высокие, крепкие, длинноволосые и голые, за исключением набедренных повязок и мокасин. У каждого имелось ружье, на поясе — ножи. Они стояли и смотрели, но профессор и мальчик были хорошо скрыты темнотой.

— Кто это? — прошептал Чарльз.

— Я думаю, юты, — так же шепотом ответил Лонгворт. — Вероятно, охотники, зашедшие далеко на юг. Юты — воинственные индейцы, и нам было бы нелеко справиться с ними, если бы завязалась перестрелка, но мы рискуем не так сильно, как кажется. Индейцы опасаются этих развалин, они думают, что здесь обитают призраки тех, кто в них когда-то жил. Все дикие народы, как я уже неоднократно говорил, суеверны от природы. Думаю, нам лучше не вставать, Чарльз, и, пока они нас не видят, мне хочется получше рассмотреть, что они собираются делать.

Юты сделали вперед три или четыре шага, затем снова остановились. Они не сводили с развалин глаз. Профессор рассмеялся.