Шел до темноты и от места проведения охоты отдалился километров на пятнадцать, не меньше. Следов присутствия человека на пути не встретил и немного успокоился. Выбрал место для временной стоянки, окруженный густым кустарником овраг, и приготовил нехитрый ужин. Запарил в котелке крупу и закинул сверху немного мяса. Просто и питательно.

Плотно поужинал и выставил вокруг стоянки метки, сухой валежник. Потом подумал, что завтра нужно поохотиться, забился под обрыв и заснул. Вот только выспаться не получилось, потому что когда я затих, к углям костра из темноты метнулась человеческая тень.

Захрустел валежник и неведомый пришелец, схватив котелок, скрылся в темноте.

"Кто это!? Что это!?" — пронеслось в голове и, схватив автомат, я выстрелил одиночным вслед незваному гостю.

Бах! Пуля улетела в темноту. Не попал! И, поддавшись инстинктам, я бросился в погоню. Однако, выскочив из оврага, споткнулся и упал.

Я рухнул в перепрелую листву и чудом не ударился лицом об крупную корягу.

Снова вокруг воцарилась тишина. Ни шороха, ни звука. Только холодный ночной лес и снег.

Прислушался. Ничего. Ни воплей, ни топота шагов. Плохо. Кажется, ушел неведомый и незваный ночной гость.

Поднявшись и, постояв пару минут, я направился обратно. Осторожно ступал по палой листве, ствол автомата обшаривал окрестности, и я старался услышать хоть что-нибудь. Но все бесполезно. Тишина. Давящая, тревожная и гнетущая. Потому что воришка неподалеку. Нет шуршания мелких зверушек, а есть лишь темные высокие деревья и человек с оружием.

— Эй, ты кто!? — окликнул я бродягу.

Он не отозвался. То ли затаился, то ли боялся, что на голос прилетят пули.

— Ну и хрен с тобой! — снова я подал голос. — Сунешься, подохнешь!

Нет ответа. Ладно. Я вернулся в овраг и обомлел. Рюкзака и спального мешка не было. Пока я гонялся за воришкой, другой ночной бродяга украл мои вещи.

— Суки! Мать вашу! — прошипел я и, понимая, что прямо сейчас найти дикарей не удастся, опять забрался в выемку под обрывом и постарался не нервничать.

Вот только совсем без нервов обойтись не удалось. Меня обвели вокруг пальца и обокрали. Оружие, правда, сохранил. Но все снаряжение, припасы и вещи исчезли. Без запасов выжить в лесу сложно и выход один. Дождаться утра и найти воришек. Любой ценой отыскать сволочей и вернуть свое, а потом наказать бродяг. Иначе никак. Либо я, либо они. И пусть я не следопыт, кое-какой опыт в лесном поиске у меня уже имелся.

Ночью было прохладно, и утро я встретил, свернувшись в клубок. В голове невеселые думы, и чего я только не передумал. А что если мой выстрел слышали охотники на зубров? А вдруг они уже рядом? А сколько воров, которые меня обокрали? Не знаю. Минимум двое. И кто они? Неизвестно. Из всего этого вывод — надо быть осторожнее.

И вот, наконец, рассвет. Первые лучи зимнего солнца упали на лес, и я вышел в поиск.

Следы нашел сразу. Ночные бродяги, которых, действительно, оказалось двое, пытались петлять и путать следы. Но делали это очень неумело. Настолько, что я шел за ними легко и вскоре оказался на кабаньей тропе, где обнаружил четкие отпечатки обуви. Кроссовки. Размер примерно тридцать седьмой или тридцать восьмой. Подошва рифленая, хотя и сильно потертая. Значит, меня обокрали подростки, женщины или карлики. И что характерно, они не местные, либо где-то добыли произведенную на фабрике обувь.

Двинулся дальше. Оружие готово к применению. Взгляд скользил по тропе и кустам вокруг, как бы в ловушку не угодить. Однако обошлось. Мои обидчики не сумели устроить западню, или не додумались до этого.

Через полчаса я вышел к поляне с родником, и невдалеке от тропы находилась старая избушка. Не на курьих ножках, как можно подумать, а что-то вроде заброшенной сторожки. И вокруг много знакомых следов. По-прежнему, двух человек.

По заснеженному кустарнику приблизился к избушке. Замер. Прислушался. Голосов не слышно.

Еще немного прошел. Если кто-то есть внутри, меня они не видели, так как окна-бойницы затянуты кожей, а щели забиты сухой травой и мхом.

Опять несколько шагов и снова остановка. Терпение. Главное, не торопиться. Принюхался и уловил запах дыма. Он шел из строения.

"Входить или еще немного подождать? — спросил я себя и сразу же ответил: — Тянуть нечего. Надо входить".

Тихо-тихо, подкрался к двери. Так себе преграда. Грубые доски прогнили, есть дырки и виден отсвет от очага, а так же заметно, что изнутри ее подперли бревном.

Вдох-выдох! Вдох-выдох! Успокоился. Пора!

26.

Резко ударив плечом в дверь, я сбил бревно и влетел внутрь. Ствол смотрел вперед, а палец на спусковом крючке. И тут же бешеный окрик:

— Лежать! Не дергаться! Всех завалю, мать вашу! Одно движение и стреляю!

Сопротивления никто не оказал. Некому.

Передо мной, склонившись над очагом, две женщины. Грязные. Оборванные. В дешевых синтепоновых куртках. Длинные волосы давно не мылись и завязаны на затылке узлом. У одной в руках мой котелок и в нем какое-то варево. А у другой запасной нож из рюкзака и тушка белки. В глазах воровок дикий испуг и какая-то обреченность.

— Лежать! — снова выкрикнул я и сделал шаг вперед.

Выронив котелок, одна женщина упала сразу, а вторая опускалась медленно, словно у нее болел бок, и попыталась спрятать украденный нож.

Миндальничать, и играть в благородного джентльмена некогда. Не время и не место. Поэтому действовал грубо.

Еще один шаг вперед и толчок ногой в бок женщины, которая прятала клинок:

— Брось! Брось, кому говорю!

Вскрикнув, воровка отбросила нож в сторону и, убедившись, что непосредственной опасности нет, я огляделся.

Жилище убогое и заметно, что в избушке давно никто не жил, а женщины появились здесь случайно. Есть лавка и на земляном полу старая медвежья шкура, которая служила воровкам постелью. Посуды, кроме моего котелка, нет. Очаг грубый, времянка без трубы.

В общем, ничего интересного и взгляд снова сместился на женщин. Куртки, грубые штаны, а на ногах потерявшие форму кроссовки, не самая лучшая обувь для зимнего леса. Лица изможденные. Под глазами синяки. Старые, если судить по желтизне. Обоих били, может быть, шесть-семь дней назад. А кроме этого у одной, явно, непорядок с ребрами, слишком зажималась. Сколько им лет определить трудно, слишком чумазые и неухоженные. От двадцати до сорока.

Подобрав нож, я присел на лавку, положил АКМС на колени и начал допрос:

— Вы меня понимаете?

Не поднимаясь, они переглянулись, и мне ответила та, которая пыталась спрятать нож:

— Да.

— Отлично. Как вас зовут?

— А подняться можно?

— Нет.

— Бить будешь или насиловать?

— Здесь я задаю вопросы. Надо будет, ударю и не посмотрю, что женщины. Пока я к вам по-хорошему. Начнете юлить, получите. А насчет насилия интереса нет, не моя тема. Расскажите обо всем честно, отпущу. Ясно излагаю? Доступно?

— Ага.

— Тогда жду ответа. Кого и как звать?

Краткая пауза и женщина сказала:

— Меня Лиза зовут, а подругу Анжела.

— Как вы здесь очутились?

— Из Кистеневки бежали.

Вспомнив карту, я прикинул местоположение Кистеневки, небольшого вольного поселения на окраине каменецких владений. Отряд Романтика проходил через эту деревушку по пути в Вольск. Километров сто от затерянной в лесу сторожки, а то и больше. Если женщины оттуда и синяки им поставили там, то шли они в хорошем темпе. Впрочем, пока это неважно.

— Я про другое. Как вы оказались в этом мире?

— Выехали с друзьями на природу. Пикник, шашлык, ночные купания. А потом туман и мы тут.

— Где это произошло?

— Недалеко от Воронежа.

— Сколько вас было?

— Шестеро. Три парня и нас, девчонок, трое. На двух машинах выехали.

— И что потом произошло?

— Мы растерялись. Не могли понять, где оказались. Кругом лес, дорог нет, мобильники не работали. А потом на нас вышли местные. Кольку, мужика моего, убили, а остальных повязали и привели в Кистеневку.

— Давно это произошло?

— Полгода назад. Летом. Точно не знаю, счет дням потеряли.

— Местные на вас специально вышли?

— В смысле?

— Они знали, где вас искать?

— Знали...

— Давно в этой избушке?

— Вторые сутки.

— С боком что?

— Ночью на сук наскочила. Наверное, ребро треснуло.

— Дикарей видели?

— Нет.

— А почему убежали из Кистеневки? Вы ведь убежали?

— Да, мы сбежали. Сил не было терпеть издевательства. Мужиков деревенских обслуживать, никому не пожелаешь. Иногда по пять клиентов в сутки. Марьянка, подружка наша, не выдержала, повесилась. Они не люди, а звери. С пришлыми, кто из города, или повольниками, заискивали, а нас в отдельной избе держали и по очереди заходили. Скоты!

— А мужики ваши где?

— Сельские их продали... Говорили, что в Каменец отправили...

— Так-так. А вы как смогли сбежать?

— Паренек один помог. Он на Анжелку запал, а потом за стену вывез и отпустил. Сначала хотел с нами уйти, но не получилось. Его заметили и назад завернули, а мы ждать не стали и сбежали.

— И куда направлялись?

— К горам. Слух был, что где-то пещеры есть, и там племя, которое всех принимает. Только добраться нелегко. Лесовики могут поймать, а потом за выкуп или оружие селянам вернуть. А еще зверье дикое может сожрать.

— Как додумались меня обокрасть?

— Мы белку-подранка сбили. Начали разделывать и тебя заметили. Выйти побоялись, решили украсть рюкзак.

— А не могли подумать, что я за вами пойду?

— Нам все равно уже... Без еды долго не протянем... И куда идти не знаем...

— Понятно.

Вопросов у меня было много, и я спрашивал, спрашивал и снова спрашивал. До тех пор, пока Лиза могла отвечать. А когда она устала и попросила пить, я разрешил женщине напиться и задумался.

В отличие от меня девчонкам не повезло. Они с самого начала оказались внизу социальной лестницы и стали наложницами кистенецев, которые по местным законам ни в чем не виноваты. Кистеневка вольное поселение под протекторатом Каменецкого княжества. Поэтому, обратив потеряшек в рабов, фермеры ничем не рисковали. Тут все просто. Но встает извечный вопрос — что дальше?

Больше меня в избушке ничто не задерживало, и я собрал свои вещи. Мои припасы воровки ополовинили. Но не убивать же их за это? Были бы мужики, тогда все иначе, пуля в лоб. А этим бедолагам и так досталось.

Закинув рюкзак на плечи, я направился к выходу и услышал голос Лизы:

— Ты уходишь?

Мне надо было промолчать, но я отозвался:

— Да.

— А мы... Как же мы?

Я пожал плечами:

— К вам у меня претензий нет. Делайте, что хотите.

Краткая пауза. Я уже на пороге и снова женский голос, жалобный и тоскливый:

— Не бросай нас...

Наверное, следовало оставить им остатки продовольствия и запасной нож, а затем уйти. Но я не смог. Еще раз обдумал ситуацию и сказал:

— Ешьте и собирайтесь. Пойдете со мной.

Куда идти и кто я такой, они не спрашивали. Видимо, силы беглянок, как физические, так и душевные, были на исходе...

Покинув избушку, мы продолжили движение на север. Вечером я подстрелил молодого подсвинка и у нас был пир. А на следующий день добрались до границ Преображеского анклава. По крайней мере, я на это надеялся и верил, что подаренная Кольцом карта меня не подвела.

С опушки леса мы разглядели припорошенные снежком квадраты вспаханных полей, одиночные строения, обнесенный частоколом поселок вдалеке и хорошую грунтовую дорогу. Еще заметил вдалеке легковую машину темно-зеленого цвета, на мгновение выскочившую на бугор, а потом караван из пяти телег. Опять же, если верить карте, невдалеке город Александровск.

"Как выйти к людям?" — такой вопрос волновал меня, но вскоре все разрешилось само собой, так как представился удобный случай легализоваться.

Невдалеке от основной дороги находилась вспомогательная, которая уходила в лес и вела к вырубкам. Наверное, сюда выезжали рабочие бригады на заготовку дров. И с одной такой бригадой я столкнулся. Четверка вооруженных обрезами и длинными ножами молодцев, по внешнему виду крепких фермеров, а с ними десяток рабов, жалких и забитых доходяг.

— Костра не зажигать. Ждите меня здесь и никуда не уходите, — обратился я к Лизе.

Замерзшая девушка, кутаясь в медвежью шкуру, прихваченную из лесной избушки, постукивая зубами, отозвалась:

— П-п-понятно... А что делать, если ты не вернешься?

— Идите к людям. Там всякое может быть. Но в лесу вам точно конец.

Девушка кивнула, а я шмыгнул в лес и направился к вырубке.

Лесорубы пришли в лес пешком. После чего парни-охранники раздали работягам топоры и оставили на посту одного товарища. Один присматривал за лесорубами, а трое отошли в чащу, остановились возле ручья, где их никто не видел, и стали разговаривать. Явно, на какую-то конфликтную тему, потому что молодцы махали руками, спорили и порой хватались за оружие.

Прикрываясь кустарником, я скинул рюкзак и подобрался поближе. Юноши меня не заметили, слишком увлеклись выяснением отношений. Поэтому у меня получилось встать за стволом массивного дуба и подслушать разговор.

— Валька, я тебе еще раз говорю, не ходи к Зойке, — с нескрываемой злобой в голосе, прошипел один крепыш.

После этих слов он покосился на второго приятеля, такого же пышущего здоровьем молодого верзилу, который отличался от товарищей пятнистым бушлатом, а потом надвинулся на третьего, коему и были адресованы слова. Он хотел запугать его и психологически подавить. Но третий, Валька, из всех охранников самый худосочный, стройный темноволосый юноша в новеньком зеленом ватнике и добротных ботинках с высоким берцем, не испугался. Наоборот, он усмехнулся и ответил:

— Ты как хочешь, Игнат, а Зойку я тебе не отдам. Любит она меня, а тебе дали от ворот поворот, вот и бесишься.

— Это твое последнее слово?

— Крайнее.

Снова Валька усмехнулся и допустил ошибку. Парень отвернулся от соперника, а тот долго не думал. Он ударил Вальку прикладом обреза по голове, и юноша упал, словно подкошенный.

— Ты чего наделал!? — воскликнул второй.

Игнат обернулся к нему, схватил за плечи и сильно встряхнул:

— Минька, заткнись! Ты мне брат и должен всегда прикрывать спину родственника! Или от хороших харчей забыл про это?

— Нет, не забыл... — Минька сделал шаг назад. — Но ты ведь хозяйского сына ударил... Чего теперь будет?

— А ничего не будет. Я его сам добью, а потом скажем, что Вальку дикари убили. Мое слово и твое. Нам поверят.

Минька засомневался:

— Ну... Если так... Тогда, может быть...

— Вот и все.

Игнат подобрал возле ручья крупный булыжник и собрался еще раз ударить своего соперника. На этот раз, прикончить Вальку. Но я был рядом и вмешался.

— Молодые люди, — передергивая затвор автомата, я вышел из укрытия. — Камень опустите, и за оружием тянуться не советую. Одно движение и стреляю.

На мгновение Минька и Игнат замерли. После чего осторожно положили на землю оружие, и я допустил небольшую оплошность, приблизился к ним на пару шагов. И вот тут, понимая, что отступать некуда, братья бросились на меня.