Не так он предполагал свою миссию. Думал, приедет в Крым, разберется и там уже начнет принимать решения. Но выходит, что решения, меняющие историю, придется принимать здесь и сейчас. От этих мыслей по телу пошли мурашки, а плотный морской ветер, казалось, превратился в неизвестную субстанцию, проходящую сквозь его тело, будоража его и наполняя энергией. Состояние было незнакомое и приятное. Вот оказывается, что ощущаешь, когда прикасаешься к тайне изменения хода истории. Но самое главное, ушли одолевавшие его всю дорогу сомнения в своих возможностях. Андрей обернулся к интенданту.

— Возможно нападение неприятеля на город. Нужно срочно эвакуировать магазины с припасами за город и обеспечить их защиту, а также подготовить к эвакуации население.

Тот недоуменно похлопал глазами и робко возразил.

— Ваше высокоблагородие, имею приказ его превосходительства генерал-интенданта Затлера о хранении провианта в порту.

— Понимаю — полковник Львов позвал денщика Скоморохова — Платон, принеси мой походный секретер.

Искать нужные бумаги пришлось не долго. Из стопки, данной Долгоруковым, пригодилось письмо, о всемерном содействии полковнику князю Львову в делах снабжения армии, и исполнении его поручений. В этой же стопке находилось письмо генерал-губернатору Таганрога Георгию Петровичу Толстому, его он тоже взял. В письмах Бибикова ничего подходящего не нашел, поэтому просто взял письмо без обращения, чтобы вписать туда фамилию местного городского головы. Письмо о содействии и исполнении поручений протянул интенданту.

— Пожалуйте. Этого достаточно?

Интендант долго читал важную бумагу, подписанную самим военным министром, а потом вопросительно посмотрел на Добрынина, которого здесь хорошо знали. Тот молча кивнул.

— Достаточно, Ваше высокоблагородие.

— У меня есть еще письмо к гражданским властям, не подскажете, как правильно обратиться.

— Непременно, Ваше высокоблагородие — интендантский чиновник немного помялся и продолжил — Я говорил, что к нам приписаны две казачьи сотни под командованием подполковника Кострюкова. Сейчас они в разъезде по побережью и селам, но намедни подполковник был в городе и рассказывал, что отправил к Перекопу по поручению военного министра казачью сотню для сопровождения важного полковника из Петербурга. Ежели это для вас, Ваше высокоблагородие, то сопровождение будет ждать вас на Перекопе.

— Благодарю — сведения действительно были важные.

Он устроился за пустой бочкой, которую приспособил в качестве стола, и сел за письмо генерал-губернатору Толстому. 'По имеющимся сведениям (не важно, откуда имеющимся) неприятель готовит большую операцию по захвату Керчи и городов на Азовском побережье и в первую очередь Таганрога. Сообщаю Вашему превосходительству, чтобы вы имели возможность заблаговременно подготовить силы для обороны, и эвакуации припасов и населения'. В письме было много чего написано, но само письмо писалось ради этих двух предложений. К нему прилагалось для большего веса письмо с рекомендациями военного министра. Доставку письма полковник Львов поручил Тихону Шептунову.

Когда важные дела были завершены, Андрей некоторое время стоял и смотрел на море. Что же, с почином. Он почти физически ощущал, как из-за его распоряжений начали проворачиваться жернова истории, меняя события и судьбы людей. Кого-то спасая, а кого-то губя. Странное ощущение. Рядом стоял полковник Добрынин. Все это время Иван Матвеевич наблюдал за действиями полковника Львова молча, с опасливым интересом и, наконец, спросил.

— Если позволите Андрей Дмитриевич, откуда сведения о нападении?

— В Петербурге получил некоторые данные, а сейчас увидел положение дел на месте, и все стало ясно.

Вряд ли ответ удовлетворил Добрынина, но он ничего не сказал.

— Иван Матвеевич, нам нужно ехать дальше. Сегодня переночуем, а завтра поедем к Перекопу, там нас должны ждать. Начальство в Бердянске и Геническе, я, конечно, предупрежу, но тут надежда больше на генерал-губернатора Толстого. Проверять магазины на побережье не имеет смысла. Скоро сюда прибудет неприятель, и сохранность складов будет уже зависеть не от честности интендантов, а от расторопности и доблести нашего войска.

— Пожалуй, что так — только и сказал полковник Добрынин, и они отправились на базарную площадь в гостиницу.

Глава 4

Около небольшого двухэтажного дома в поместье Лопухиных стоял снаряженный в дорогу добротный экипаж. Лошади нетерпеливо перебирали копытами, а провожающий народ суетился около двух отъезжающих. Красивой юной барышни и пожилого седого генерала от инфантерии. Около них хлопотали хозяева поместья. Анна Семеновна Лопухина утирала платком не к месту выступившую слезу, а Петр Семенович спокойным голосом произносил наставления и пожелания. Все были возбуждены, на нервах. Даже дворовые девки пустили плаксивую слезу и желали юной барышне доброго пути и удачи. Как-никак отъезжающие отправлялись на войну.

— Полно матушка, я же не с ружьем буду там воевать — наконец сказала Наталья, расстроенная причитаниями родителей.

— С тебя станется, только попробуй что-нибудь выкинуть — строго произнес Петр Семенович и обратился к генералу — Ты уж присмотри за ней Александр Ильич, а то не приведи Бог, вздумает Наталья геройствовать.

— Непременно, Петр Семенович, не беспокойся. Как приеду в Симферополь, сразу докторам передам помощницу, и чтобы оттуда ни ногой.

Наконец проводы были окончены, и коляска, медленно покачиваясь, поехала к воротам по липовой аллее. Наталья, довольная тем, что все так хорошо сложилось, устроилась удобнее на сиденье, и предалась воспоминаниям.

В тот, очень памятный вечер, после визита к князю Львову, она приехала домой поздно. Уговорить князя не удалось, и впереди предстоял непростой разговор с отцом. Отступать Наталья не собиралась. Услышав просьбу дочери, Петр Семенович был озадачен, и некоторое время молчал, а потом дал волю гневу.

— Наталья, хватит уже, одумайся. Тебе пора женихов, а не подвигов искать. Побереги наши нервы, а то дождешься, под замок посажу.

Но упреки и угрозы не произвели на Наталью Петровну ни малейшего впечатления, и Петр Семенович это ясно видел. Его дочь обладала удивительным даром убедить кого угодно, в чем угодно и настоять на своем. При этом понукала не только своими ровесниками мужского и женского пола, но даже умудрялась озадачивать просьбами первых лиц уездного дворянства. Сейчас же она чувствовала себя правой, невинно оскорбленной и усилила напор.

— Батюшка, какие женихи? В такой-то час для отечества? Да и что они за женихи, если сейчас не на войне? Пусть другие дома сидят и среди трусов женихов ищут, а я хочу быть там, среди лучших людей.

Перепалка продолжалось долго, и в конце Петр Семенович, как уже не раз случалось в таких спорах, сдался и пообещал сходить к князю Львову. Он ушел к себе в кабинет, в сердцах чертыхаясь. Одарил же Господь такой упрямой дочерью, точно вся в супругу. Наталья же, довольная удачно завершившимся делом, отправилась спать.

Она проснулась незадолго до рассвета. За окном по земле стелилась редкая туманная дымка, а сквозь молодые листья лип едва пробивались отблески зари. По аллее, в сторону ворот, покачиваясь, проехала коляска, и Наталья сразу поняла, что это батюшка отправился к князю. Она накинула на плечи шаль и села у окна. Как хорошо все получилось, отцу князь вряд — ли откажет. Наталья вспомнила удивительно молодое, чисто выбритое лицо князя, его ироничную улыбку краем губ и удовлетворенно хмыкнула.

— Так то, Ваше сиятельство, а то — мы попутчиков не берем? Возьмете, как миленький. Еще не известно, кто на войне полезней будет.

Все-таки необычный человек, этот князь Львов. Их матери были подругами, но князь ни разу не посетил дом Лопухиных с визитом. Да и местное общество князь Львов не сильно жаловал. Как-никак важная птица — живет в Петербурге, представлен государю, теперь вот и полковником стал. Она еще раз вспомнила его облик. Не так она представляла князя Львова. Думала, приедет из Петербурга скучный манерный тип, а каким может быть человек чурающийся общества? Лицо, как и положено в усах и бакенбардах. А вместо этого стройный мужчина в ладном сюртуке. Держится спокойно, уверенно, на мир сморит все понимающими, умными, карими глазами. Таких людей она еще не видала. Умен, несомненно. Вот и про Сашу Завьялова угадал. Лицо Натальи сразу стало пунцовым против ее воли. Нет, не угадал. Разве возможно угадать такое? Это ведь тайна, которую она от всех скрывала. Рассказал кто-то. Но кто мог рассказать? Даже подругам свои сердечные дела Наталья не доверяла.

Она вспомнила молодого корнета Ахтырского гусарского полка в коричневом доломане, которого к ним привез непутевый братец Николай и представил, как своего хорошего приятеля. Гусар был молод, красив, и загадочен. Хорошо играл на гитаре и пел романсы. Умел вести с барышнями и дамами такие разговоры, которые в местном обществе ни один мужчина не вел. И самое главное, Саша, а после трех дней знакомства она его именно так называла, гостил у них проездом в Южную армию, на войну. Кроме разговоров у них ничего не было. Даже невинного поцелуя, хотя Наталья о нем втайне мечтала, и Саша уехал, оставив ее в противоречивых чувствах и недосказанности. Никого похожего в местном обществе она не знала и позже, разобравшись в своих чувствах, решила тоже ехать в Крым. Туда, куда едут защищать отечество такие люди.

Но как об этом мог догадаться князь? Как такое возможно? Наталья еще раз вспомнила его спокойный, все понимающий, с легкой иронией взгляд, и поняла — возможно. От этого ей стало страшно. Неужели она для князя как открытая книга? Это было возмутительно и как-то даже неприлично. Как же она будет с ним в полку находиться? Ну, ничего, лишь бы до Крыма добраться, а там найдет какой-нибудь госпиталь, не с ополченцами же ей в тылу сидеть.

Постепенно Наталью снова стало клонить ко сну, и она прилегла на кровать. Однако спала не долго. Внезапно, сквозь дрему ее мозг пронзила ужасная мысль. Нельзя было напрашиваться к князю. Что он теперь про нее подумает? Она вскочила с кровати и нервно заходила по комнате. Какая же я дура, пришла сама напрашиваться, а он еще ухмылялся. В Петербурге вряд ли так делают. Эх, жалко батюшка уже уехал, нельзя его остановить. Теперь вся затея с просьбой князю представлялась Наталье сплошной глупой ошибкой. Мысль о том, что раньше она не была такой застенчивой, пришла позже. В самом деле, ну что ей до мнения князя. Нужно было для важной цели, вот и попросила. Ранее чужое мнение ее не особо интересовало. Но в тот же момент в памяти всплывал облик князя, стоящего на веранде в лучах заходящего Солнца, и Наталья Петровна кусала губы — ну что я за дура?

Батюшка приехал ближе к обеду и застал дочь в полном расстройстве.

— В чем дело Наталья? Я князя просил, он согласен — и был удивлен, когда его дочь возмущенно фыркнула.

— Согласен он. Не нужна мне его милость.

Петр Семенович удивленно повел бровью, но ничего не сказал, а лишь задорно рассмеялся и пошел в кабинет.

С тех пор для Натальи Петровны начались сладостные и мучительные дни переживаний, которых она до этого никогда не испытывала. Загадочный образ Саши Завьялова лишь изредка возникал в ее сознании. Его полностью вытеснил стройный и подтянутый облик князя Львова. Она думала о нем постоянно, так что иногда даже пугалась этого наваждения. На уездный бал Наталья не поехала, потому что боялась встречи с князем, а еще больше того, что он подумает, будто она на балу из-за него. Хватит с нее одной глупости. Хотя увидеть князя Львова ей хотелось больше всего.

На следующий день она отправилась к своей подруге Анне Листвицкой узнать о князе подробнее. У розовощекой толстушки Ани имелся несомненный талант собирать различные сплетни и сведения. Она знала о местном обществе практически все, и уж про князя всяко успела выяснить. Действительно, сведения были. Из продолжительного и эмоционального рассказа Наталья Петровна узнала, что князь является в уезде популярной и влиятельной фигурой, причем не только из-за его петербургской карьеры.

Во-первых — князь если не богат, то достаточно состоятелен. Имение выкуплено из залога, имеется хороший доход и деловые связи. Многие помещики теперь ведут дела через князя Львова, его управляющего Лисовского или тарусского казенного поверенного Зартлеха, делового партнера князя.

Во-вторых — крестьяне на князя разве что не молятся. За все работы в поместье и на своих заводах он платит деньги, и по крестьянским меркам деньги не малые. Всех крестьян величает с отчеством и фамилиями. Вот такой прогрессивный господин.

В-третьих — самое важное и интересное. В обществе говорят, что у князя нет предмета обожания ни здесь, ни в Петербурге, а для плотских утех он использует крепостных девок. При упоминании о девках Анна Листвицкая вместо того, чтобы смутиться, прыснула в кулачок. Вот такой князь завидный жених. Для местных дам можно сказать, что чистый лист и лакомый кусок.

Много еще чего было рассказано по мелочи. Например, то, что князь хороший стрелок, хотя и не любит охоты, что в имении у него устроены целые римские термы. О том, что, не смотря на прогрессивные взгляды, князь набожен, а так же то, что одевается по своей моде.

Но это, пожалуй, было уже лишнее. Наталья Петровна и так вернулась домой под впечатлением от услышанного. После этого образ князя засиял еще ярче, и Андрей Львов теперь представлялся ей человеком без пороков, легко ступающим стопами по грешной земле. От этого стало только хуже, поскольку наваждение усилилось. Но один недостаток все же имелся. Это девки, с которыми живет князь.

Вначале она не придала такой малости значения, ведь это было то самое, грубое, низкое, которое присутствует в нашей несовершенной жизни и на что не обязательно обращать внимания. Совсем не имеющее никакого отношения к тонким, возвышенным чувствам дам и кавалеров, про которые пишут в романах. Матушка рассказывала ей о плотском и наслаждении, которое получает от этого замужняя женщина, но при этом непременно говорила, что главное это любовь друг к другу, а плотское необходимо лишь для того, чтобы зачать детей. Возможно это так. Раз уж мужчины так слабы до плотского, то пусть забавляются с девками. Любви ведь за этим все равно нет.

До недавнего времени Наталья Петровна не придавала большого значения таким вещам, потому что любой барышне ясно — сначала любовь, потом первый поцелуй, а за ним уже счастливое замужество и все остальное. Она, конечно, представляла себе, что такое плотские утехи. Один раз, когда гуляла со своей служанкой, Глашей, видела, как миловались за овинами парень и девка из соседней деревни. Он грубо мял ее груди, а глупая девка при этом стонала.

— Милаютси они, любовь у них — пояснила Глаша недоуменной барышне.

Наталья тогда лишь фыркнула — тоже мне любовь. Ничего из известной ей любви в этих стонах и возне не было. Больше походило на случку собак. Вот такая у крестьян любовь — сделала она вывод.

Теперь же ее саму каждую ночь одолевали сладостные и беспокойные сны, где князь Львов то грубо, то нежно трогал ее за всякие неприличные места. Она просыпалась и долго не могла заснуть. Ходила по комнате или сидела на кровати, пытаясь понять, что с ней происходит. Все это было так стыдно и непристойно, но вместе с тем хотелось снова почувствовать прикосновения князя, пусть даже во сне. Наталья была не глупа и сразу поняла, что это и есть любовь. Только не та, про которую пишут в книгах, а самая настоящая. Неужели он все это проделывает со своими девками — тут же посещала ее вредная мысль, и от этого настроение сразу портилось.