Кей 018

Мысль! Придется потратить еще немного времени, зато проблема с мальчишкой будет решена. Оставив у Тейгера излишки приведенных из поездки лошадей, Дарех направил коня в сторону Западного рынка. Там на площади частенько совершались казни, в том числе и беглых рабов. Такие случаи были не часты, ведь ошейник не позволял рабу бежать, быстро скручивая возможного беглеца. Но не так много рабов ходило в ошейниках — в основном это люди Вилмара да часть рабов у основных патрицианских семейств. Все-таки консулу трудно отказать высшей знати Ромула в их просьбах.

Рассчитывая увидеть свеженького казненного, Дарех от неожиданности даже присвистнул. Вот так удача! На колу корчился молодой парень в рабском ошейнике. Рядом с ним умирала в таких же муках парочка свободных людей, видимо, убивцы. Но они Дареха не заинтересовали. А вот раб...

— Смотри, мальчик, видишь рабский ошейник? Такой же, как и у тебя. Он посмел решиться на побег. Но убежать не смог, ошейник не дал. За это раб сейчас корчится, и еще долго будет умирать. После смерти переродится опять же рабом. На кол посадили всего лишь за попытку побега, который совсем невозможен. Никто не сможет сбежать. Ошейник не даст. И сорвать его нельзя, а если кто-то посторонний сорвет, раб умрет. И сам убить себя не сможешь. Ошейники подчинения — наследство Ушедших. Поэтому лучше не пытайся. По крайней мере, прилюдно. Увидят — отправят сюда, где тебя будет ждать свеженький кол.

Дарех с удовлетворением посмотрел на посеревшее лицо пленника. Урок, видимо, удался. Потянув за конец веревки, привязанный к рабскому ошейнику, терманец вытащил мальчишку из базарной толпы и, ослабив натяжение поводка, вскочил на коня, направившись в сторону своего дома. Малец, ошеломленный увиденным, бежал за крупом коня, время от времени спотыкаясь и падая в придорожную пыль.

В дом пленника не повел, а затолкнул в маленький чулан в пристройке, где специально для таких целей в стену было вделано железное кольцо, к которому он и пристегнул мальчишку, который до сих пор так и не пришел в норму. А сам поспешил во дворец.

Вилмар, консул Ромула, принял Дареха быстро, почти сразу же, как о нем доложили.

— Ну, говори, что там?

— Мой господин, я привез неутешительные вести. Мальчик вместе с матерью, а с ними и Атаульф мертвы. На селение напали ввосьмером, четверо представились торговцами, остальные скрывались за пределами Сломанного Лога. По внешнему виду пунийцы. Напали рано утром, всех жителей перебили, дома сожгли. Но и сами потеряли шестерых. Двое ушли рекой. Выследить и догнать не смогли.

— Точно убиты?

— Да, найдены их обгорелые тела.

— А как их опознали?

— Так их нашли в собственном доме. Мужчина, женщина и ребенок.

— Что, никто не выжил? Раненые должны быть.

— Раненых добивали. Из всего селения в живых остался один малец, но того при нападении на Лог в поселке не было.

Как не хотелось Дареху упоминать про своего пленника, но нельзя промолчать. Вилмар мог сейчас уцепиться за любую соломинку и тогда придется представить консулу этого Игана. А что будет потом, одним богам известно. Как бы себе мальца не взял, тогда плакали денарии. Поэтому, желая увести разговор немного в сторону, Дарех быстро добавил:

— Там еще один малец выжил, из числа соседей. Напавшие с собой его прихватили.

Уловка удалась, Вилмар тут же переключил свое внимание на новую цель.

— Подробности!

— Погибших надо же похоронить, монетки вложить. Вот одного и недосчитались. Мальчишка из соседнего дома. Как узнали, сразу следы перепроверили — точно, к реке трое уходило, из них один ребенок. Вот и получается, что с собой взяли. По дороге продадут или в Пунию повезут, лишний денарий не помешает.

— Дарех, ты хоть и ближник мне, верный человек, но ума у тебя не хватает. Это простым грабителям, всякой швали денарий важен, а пунийцы были не из простых. Они денарии за деньги не признают. За доставленного Вилриха и сотни солидов мало будет. Он же мой сын. А к убитым Кальде и Атаульфу подбросили соседского мальчишку, чтобы следы запутать.

— Вот как... — удивленно пробормотал Дарех. О такой хитрости, сотворенной пунийцами, он не сообразил.

— Куда уплыли, мысли есть?

— Так ясно, что к морю. Не вверх же по реке, там мелко и глубь Пустошей.

— Ладно, иди.

Выйдя от консула, Дареха обуревали разные мысли и чувства. Выходит, Вилрих жив, а терманцев и его в том числе хитроумно провели. Так опростоволоситься перед господином! Но тот тоже хорош, его, самого что ни на есть ближника, по сути, швалью обозвал. Что он там сказал про тех, кто польстится на денарий за пойманного мальца? Это или простые грабители, или шваль всякая. Значит, он, Дарех, шваль? Сам консул в золоте купается, наложниц каждый день может менять, а для него, ближника, несколько лишних денариев неплохие деньги. На тех же женщин потратить хотя бы, ведь даже собственную рабыню перед походом продал, чтобы немного выгадать на ценах.

Терманец от злости сжал кулаки. Ну-ну. А щенка Вилриха, получается, отправили в Пунию. Тот тоже, наверное, такой же наглый, как этот Иган. А вот сейчас он на мальца и посмотрит. На его слезы и сопли.

Глава 4

444 год. Острова гриков. Срединное море.

Веорт, один из близких консулу людей, получив от своего господина поручение выяснить судьбу сыновей Вилмара, направился отнюдь не в Пунию. А ведь именно такой маршрут предполагался изначально. В самом деле, где искать следы увезенного в Пунию Радриха? Конечно, в Пунии. Другой взрослый сын консула, судя по всему, после похищения пунийцами был увезен к пибенской заставе, где с помощью его крови удалось открыть Проход, через который на ромульские земли хлынули орды карамов. О судьбе третьего сына консула, мальчишки Вилриха, ничего не было известно. Впрочем, на земли рода Верихов, где жил Вилрих, его отец отправил одного из своих наиболее доверенных людей — Дареха.

Получив в казне полторы тысячи золотых солидов, Веорт, прежде чем броситься выполнять задание консула, основательно задумался над решением поставленной перед ним задачи. Вот он тайно вступит на пунийскую землю, притворившись торговцем или еще кем-то. Разыщет пару купцов, состоящих на тайной службе Ромулу. Хорошо, если найдет их быстро. Но купцов кормят дороги, по которым возятся товары, извлекая хорошую маржу. Допустим, ему повезло, и купцы оказались на месте. А если нет? Время-то ограничено! Да и что можно ждать от торговцев? В лучшем случае даже не информации о месте нахождения Радриха, а лишь слухов, правдивых или не очень. С мечом в руке освобождать сына консула купцы не бросятся. Здесь можно рассчитывать только на собственные силы. Свои личные и тех двух-трех человек, что вместе с ним сойдут на пунийский берег. Больше провести с собой людей сложно, тайная стража Пунии не дремлет, отслеживая всё подозрительное. И даже не ради государственных интересов, а токмо из-за собственного кармана. Взятки, взятки и откаты. В Пунии, как и везде в мире.

Деньжата все любят. Полторы тысячи солидов — сумма громадная. Такой суммой можно подкупить любого в Пунии, ну, разве что кроме верховного правителя. Впрочем, наверное, и Гилькаара тоже можно подкупить. Деньги правитель возьмет, а вместо выполнения договора отправит ромульцев в подвалы тайной стражи. То же самое сделают и другие. С той лишь разницей, что верхушка прикажет схватить ромульцев, чтобы потом допросить, а чины помельче решат вопрос более кардинально. Нет человека — нет и проблемы с длинным языком, разболтавшим о том, кому досталась такая громадная сумма денег.

Поэтому, хорошенько подумав и взвесив все возможные варианты действий, Веорт приказал погрузить три сотни воинов на две выделенные ему триремы и отправился вместе с ними к островам гриков. Почему туда? Да потому что именно там может оказаться ключик к освобождению Радриха. Ключик в лице верховного правителя Пунии. Мало того, пунийцы не только бесплатно вернут сына консула, но еще и хорошенько доплатят. Весь возможный успех операции сейчас упирался в простое везение. Живы ли до сих пор Гилькаар и Расмес? И если живы, то где они находятся? В плену у ромульцев, посланных пару недель назад на острова? У гриков, то ли захвативших верховного пунийского правителя вместе с его дядей, то ли их отбивших у конгов? Впрочем, капризы судьбы тоже могут вмешаться в лелеяные Веортом надежды. Возможно, Гилькаар уже давно в Пунии.

До острова Грит, центрального в архипелаге, триремы добрались быстро — Веорт подгонял гребцов, состоявших из тех же варваров, что и воины. У них такие же ошейники, та же плата за службу, только в меньшем размере. И оружие имелось, но в отличие от привилегированных легионеров, гребцы, как вспомогательный отряд, на вооружении вместо традиционных мечей имели дротики да короткие копья.

Пообещав гребцам по серебряному денарию, Веорт добился того, что триремы сократили время в пути почти на сутки. Ведь в данном случае время — это деньги. А деньги, и не малые, у посланца консула имелись.

Уже на подходе к Гриту Веорт заметил неладное. Слишком много мачт и спущенных парусов. Корабли гриков взяли в надежное кольцо остров. Отчего? Вариантов ответа могло быть несколько. Но посланник склонялся к тому, который посчитал наиболее вероятным. Город захвачен. Вопрос лишь в том — кем? Ромульцами во главе с Велиарием, что отплыли на острова пару недель назад, или все же город оккупировали пунийцы? Ответ на этот вопрос он собирался получить в ближайший час — в сторону его триремы направлялся один из кораблей гриков.

От правильного ответа на поставленный вопрос зависело слишком многое. Если город захвачен ромульцами, то грики, не получив требуемого, то есть не вернув свой город, вполне могут напасть на его две триремы. Кораблей у гриков слишком много, и не тремстам воинам с ними вровень сражаться. Это, укрепившись в городе и взяв заложников, можно попытаться отбить не слишком ярые штурмы островитян. А здесь в море каменных стен нет, зато средств для абордажа у противника с избытком.

Поэтому Веорт отдал приказ быть готовым к нападению, но открыто свои опасения грикам не показывать. А сам, заставив себя успокоиться, стал ждать гостей, которые вскоре не замедлили появиться на палубе его корабля.

С причаленной к триреме лодки на борт поднялись четыре человека, по виду довольно значимые у гриков персоны. Да и не только по их внешнему виду, трое из них Веорту оказались знакомы. В разные годы ему доводилось по роду службы у консула встречаться с правителями островных поселений. Централизованного государства у гриков не было, власть принадлежала совету городов, к тому же во многом была номинальной. Каждый город сам по себе, но при этом островитяне прекрасно понимали, что в одиночку им не выстоять, находясь между двумя жерновами — Ромулом и Пунией. Да и правители небольших, даже не стран, а скорее земель, что лежали к востоку от архипелага, тоже могли поодиночке расправиться с островитянами.

Пригласив гостей в свою не очень большую по размерам каюту, Веорт после формальных приветственных слов узнал о ситуации, сложившейся на острове. И известия его обескуражили, заставив озадачиться. С одной стороны, ромульцы, предводимые Велиарием, были разбиты. И кем же? Жалкими конгами! Ведь именно эти дикари составляли основу сил пунийского десанта.

С другой стороны, пунийцы тоже оказались в проигрыше. Местный вождь конгов Каманго каким-то образом сумел отделиться от воинов Велиария и после их разгрома напал на остатки войска Гилькаара, разбив пунийцев и взяв в плен самого верховного правителя. И это была удача! Ведь флот гриков за эти две недели так и не смог отбить город. Каманго искусно манипулировал захваченными заложниками, часть их которых наградил ошейниками подчинения. А удача заключалась в том, что Гилькаар, судя по всему, в настоящее время должен быть жив, в противном случае если грики смогли бы отбить город, то за жизнь пунийского правителя ромулец не дал бы и ломаного асса.

Теперь многое зависело от самого Веорта, насколько искусно сумеет уговорить дикаря Каманго передать ему Гилькаара и Расмеса. Задача трудная, но вполне выполнимая. На что падки дикари? На женщин, золотые побрякушки и вино. Ну и еще чуток оружия для вождя и его приближенных.

Дефицита женщин у дикарей не наблюдалось. Веорт сам видел, как играли желваками некоторые грики. Это те островитяне, чьи семьи сейчас находились в плену у чернокожих. Золото при захвате города тоже должно достаться конгам. Правда, не так много его имелось у гриков. Впрочем, это обстоятельство на руку Веорту, ведь конги падки на красивые побрякушки, и еще нужно учесть, что золота никогда не бывает много и всегда хочется приумножить добытое богатство. А потому и здесь проблем нет — с собой он привез полторы тысячи солидов. Даже трети этому Каманго хватит за глаза. Что еще остается? Вино? Его в городе тоже имелось в достатке.

Осталось решить вопрос с красивым оружием для вождя и его свиты. Здесь та же ситуация, что и с золотом. Без сомнения, дикарям перепали мечи, луки, копья не только имевшиеся на острове, но и те, что достались в качестве военных трофеев от погибших пунийцев и ромульцев. Но хорошего оружия мало не бывает. Жаль, что ничего особо ценного из вооружения у него с собой не было, но дикарям и просто хорошее оружие покажется роскошным приобретением.

Пока его помощники подбирали подходящее для подарков оружие, Веорт с палубы своей триремы наблюдал озадачившую его картину. Несколько кораблей гриков несколько раз прошлись до пристани города и обратно. И в каждое свое посещение что-то разгружали, причем выгружаемое отличалось порядочными объемами. Возможно, он так и остался в недоумении, если бы одна из больших бочек не упала на пристань и не разбилась. Веорту удалось разглядеть высыпавшиеся предметы. Рыба! Это что же такое? Конги захватили город, пограбили его, а местные жители еще и возят захватчикам продовольствие?

Когда Веорт озадачился вслух вопросом, один из его помощников, ромулец по происхождению, смог объяснить увиденную картину.

— Конги взяли жителей города в заложники, и дикари, естественно, перестали их кормить. Откуда еда возьмется? Город и остров в осаде, рыбацким баркасам нет хода в море, да и не умеют дикари заниматься рыболовством. Своего зерна на островах нет, всё привозное. Были, правда, огороды, да и их, думаю, уже нет. Это же конги!

— И теперь, получается, грики вынуждены поставлять продовольствие на остров.

— Выходит, так. И кормятся вначале конги, а пленникам достается по остаточному принципу.

— И это в лучшем случае, — добавил Веорт. — Зная, что собой представляют эти дикари и их отношение к цивилизованным людям, пленников, думаю, морят голодом, отыгрываясь на них за все те притеснения, что конги имели от пунийцев.

Через гриков, поставлявших продовольствие в город, ромульцам удалось получить согласие дикарей о начале переговоров. И спустя некоторое время лодка с Веортом и его помощниками пристыковалось на городской пристани. Ромульцы с любопытством смотрели по сторонам. Сразу же бросились в глаза несколько сгоревших остовов кораблей, часть из которых явно дело рук гриков, взявших остров в плотное кольцо осады, заметны и другие следы недавних стычек и сражений. Хорошо хоть трупов нет, иначе от свойственной им вони высадиться в этом месте вряд ли удалось. То-то морские хищницы около берегов и кораблей сновали. Прикормили, значит.