Еретик. Книга 2

— Ты очень дорога мне, Элиза.

Она вновь изумленно уставилась на него. Его перепады в настроениях, его откровения, его позиции — все это было таким странным для нее. Пожалуй, больше никто не мог сбить ее с толку так часто.

«Что ты такое, Гийом де’Кантелё?» — нервно усмехнулась она про себя.

Глядя в его потеплевшие глаза, она, наконец, смягчилась и вернула ему улыбку.

— Взаимно.

Некоторое время они стояли, глядя друг на друга. Лесная ведьма, любовно сжимавшая в руках пучок полевых трав, и юный граф, положивший руку на рукоять висящего на поясе меча — не с угрозой, а просто потому, что ему нравилось чувствовать оружие в руке.

— Ну что же. Мне пора. Прости. Дела! — вдруг встрепенулся Гийом, расплылся в широкой улыбке, хитро сверкнув глазами, учтиво поклонился, приложив руку к груди, развернулся, и зашагал к особняку.

Элиза опомнилась лишь через несколько мгновений, нахмурилась и вновь приоткрыла рот — на этот раз от возмущения. Правда, почти сразу же прыснула от смеха.

— Да чтоб тебя! — воскликнула она вслед Гийому со смесью досады и веселья.

Но граф был уже далеко и вряд ли ее услышал.

* * *

Руан, Франция

Год 1354 от Рождества Христова.

Едва замаячив у отделения инквизиции Руана, Ансель де Кутт услышал радостные окрики своих учеников и расплылся в глуповатой улыбке. Он уже не первый раз замечал, что молодые инквизиторы ждут его появления с нетерпением. И дело было не только в том, что им не терпелось взять в руки мечи под его чутким руководством и начать тренировки — дело было в самой встрече. Им хотелось продолжить общаться с учителем и после занятия: сходить в таверну, пройтись по городу или даже просто посидеть на траве перед отделением.

Ансель понимал, как сильно рискует, разговаривая с ними на любую из отвлеченных тем: он хорошо знал, какими подозрительными становятся инквизиторы, стоит им что-то заподозрить. Некоторые из них готовы были уловить ересь в малейшей оговорке и самой безобидной фразе. Однако, игнорируя предупреждения разума и Гийома де’Кантелё, все еще не одобрявшего поездок учителя в Руан, Ансель шел на этот риск и тем больше сближался со своими учениками. Он видел, как сильно им не хватало людского общения — простого и непринужденного, чего они были смолоду лишены. Поэтому во время каждой из бесед глаза их воодушевленно горели, а лица сияли искренней радостью, которую ни один, ни другой даже не пытались скрывать.

Ансель смотрел на них и видел очень много света человеческой души. Воистину, они были бы достойны того, чтобы впоследствии даже стать совершенными, но…

«Если б только я мог поговорить с вами честно», — думал Ансель, вздыхая. — «Если бы только мог рассказать вам правду и помочь спастись. Возможно, когда-нибудь…»

Тем временем Ренар немного сбивчиво рассказывал учителю о некоторых приемах и подсечках, которые, как ему показалось, можно делать, будучи в сутане. Он рассказывал о том, как пытался отрабатывать их с Вивьеном, и у него почти начало получаться. Ренар обещал показать, как это будет выглядеть, когда отточит это умение до конца. Анселю было так непривычно, так приятно и одновременно так больно видеть, как эти люди пытаются снискать его наставнического одобрения. И ведь он искренне гордился сейчас тем, что слышал от Ренара.

Ренар…

Ансель улыбался, слушая его. Этот молодой человек уже сейчас проявлял качества талантливого инквизитора. Он был хорош в поисках, внимателен к людям, не лишен сострадания и сочувствия, сдержан и рассудителен, много размышлял и искренне — если верить его периодическим замечаниям, брошенным в ответ на рассуждения его лучшего друга — не любил ересь. При этом Ренар Цирон не был готов назвать ересью любую безобидную реплику. Он всем сердцем силился понять, искажает ли тот или иной человек внутри себя христианские догматы или же исповедует истинную веру честно и добросовестно.

А Вивьен…

Он был необычен для инквизитора. Его образ мысли, его воззрения, его живой интерес к чужой культуре, его сострадание к людям, его почти безграничное желание понимать все, что только возможно, его тяга к знаниям и любовь к книгам — все это впоследствии могло бы сделать его великим ученым, богословом… еретиком.

«Ты ведь действительно мыслишь намного шире, чем это принято делать, особенно в тех кругах, где ты находишься. Как человека с твоими воззрениями могло занести в Святой Официум?»

Ансель заглянул в пронзительные и колкие серые глаза ученика. Как и обычно, Вивьен тут же заметил это и посмотрел на него в ответ. Это был серьезный, осмысленный, очень глубинный взгляд, проникающий в самую душу. В нем будто сквозило немое послание: я тебя вижу. Иногда Ансель испытывал нешуточное опасение перед этим взглядом.

«Он знает!» — думалось ему.

Временами, оставаясь в Руане дольше нескольких дней, он не мог уснуть ночами, думая, что за ним придут.

Откройте! Святая инквизиция!

Даже сейчас, на залитой солнцем лужайке Ансель вздрогнул от накативших воспоминаний. Сердце бешено застучало в груди. Ренар, до этого рассказывавший о своих задумках, резко замолчал и склонил голову набок.

— Ансель? — обратился он. — В чем дело?

— Прости, мой друг, я просто задумался, — виновато улыбнулся Ансель.

— Похоже, о чем-то не приятном, — тихо заметил Вивьен, продолжая пристально смотреть на него. — Наши рассказы тебя утомили? Ты побледнел.

Ансель воззрился на него почти умоляюще.

«Боже, он ведь знает! Почему он молчит? Почему не скажет, в конце концов? Или это еще один из способов пытки — молчаливое ожидание добровольного признания в ереси?»

— Видимо… я сам не предал значения тому, насколько устал, — покачал головой Ансель. — Друзья, вы простите меня, если сегодня я покину вас несколько раньше?

Ренар обеспокоенно нахмурился.

— Если тебе нехорошо, можешь обратиться к нашему лекарю.

«К лекарю, который лечит арестантов после пыток», — подумал Ансель и едва удержался от того, чтобы поморщиться.

«Боже, я же выдаю себя каждым своим движением! Что я делаю? О чем я думал? Гийом был прав… или…»

— Не надо к лекарю, — вдруг вмешался Вивьен. — Ансель, я думаю, конвоя из двух инквизиторов тебе не нужно, но против одного ты, надеюсь, возражать не будешь? Я провожу тебя до постоялого двора, чтобы убедиться, что ты безопасно доберешься. Там отдохнешь. Мы и вправду тебя измотали, прости. — Не дожидаясь ответа учителя, он повернулся к Ренару и кивнул ему. — Мой друг, если тебя не затруднит, возвращайся к работе без меня. Я вернусь так скоро, как только смогу. Если Лоран будет искать…

— … сказать, что не знаю, где ты? — криво усмехнулся Ренар. Несколько раз он прикрывал друга таким образом, когда тот все же пробирался в секцию, в которой хранились книги, готовящиеся к сожжению. Ренар не одобрял этих вылазок Вивьена, однако закрывал на это глаза, равно как и Вивьен закрывал глаза на его периодические допросы еретичек.

— Я буду должен тебе вина, — улыбнулся Вивьен.

— Ловлю тебя на слове, — осклабился Ренар, махнув учителю. — Ансель, до встречи! Надеюсь, ты не болен, а и вправду только устал.

Ансель благодарно склонил голову, но ничего не сказал в ответ.

Вивьен побрел с ним по улицам Руана.

«Когда же ты мне скажешь?» — мучительно думал Ансель. Однако Вивьен хранил молчание, которое в конечном счете сделалось невыносимым.

— Тебе не стоит утруждаться, — натужно улыбнулся Ансель. — Я вполне в состоянии добраться до постоялого двора самостоятельно.

— Я это прекрасно знаю, — спокойно отозвался Вивьен. — Но ведь будет лучше, если в твоем благополучии будет убежден инквизитор, разве нет?

Ансель поежился под его взглядом.

— В этом есть зерно истины, — севшим голосом ответил он.

— Послушай, не сочти меня предателем, — начал Вивьен, и Ансель почувствовал, как сердце его опускается, — но я просто нашел способ поговорить с тобой наедине. Без Ренара.

— О чем? — Все силы ушли на то, чтобы сохранить голос ровным.

— Ты не раз отмечал мои воззрения, часто говорил, что они отличаются особой смелостью. — Вивьен хмыкнул. — Я должен спросить, что ты хотел этим сказать. Ты считаешь, мне не место в рядах инквизиции?

Ансель искренне изумился такому вопросу.

— Почему ты спрашиваешь об этом меня?

— А кого мне об этом спрашивать? — усмехнулся Вивьен. — Ренара? Лорана? Аббата Лебо? — Лицо его исказила кривая невеселая улыбка. — Двое первых, скорее всего, стукнут меня чем-нибудь тяжелым по голове и будут продолжать стучать, пока эта крамольная мысль не уйдет из моей головы. Аббат будет счастлив видеть меня монахом. Мне больше не с кем посоветоваться. Помимо Ренара, который, в данном случае, лицо заинтересованное, ты мой единственный друг.

Ансель замер и пристально посмотрел на Вивьена.

«Что ты делаешь? Ты пытаешься усыпить мою бдительность? Лжешь?»

Вивьен нервно передернул плечами.

— Прости, — опустил голову он. — Ты, верно, не относишь нас с Ренаром к кругу своих друзей. Но я тебя к кругу своих — отношу. И мне нужен твой совет. Не молчи, ладно? Пожалуйста.

Ансель ожидал услышать что-то вроде «меньше всего мне хочется заставлять тебя говорить», но Вивьен этого не сказал. Нет, он был предельно честен. В его словах не было лжи.

Тяжело вздохнув, Ансель положил руку ученику на плечо.

— Твоя смелость касательно воззрений и верований опасна, Вивьен. Твои собратья по богоугодному делу могут этого не понять. Широта твоих взглядов может их пугать, а идеи о проникновении в чужую культуру, чтобы постичь ее суть и обратить еретиков в истинную веру мирным путем, и вовсе будут не всем понятны. Не каждый способен так мыслить.

Вивьен вздохнул.

— То есть, ты считаешь, что мне не место в инквизиции? Что Лоран ошибся во мне?

Ансель покачал головой.

— Я этого не говорил, — улыбнулся он. — Если хочешь совсем честно, мне кажется, что будь таких инквизиторов, как ты, хотя бы по одному в каждом городе Франции, — он помедлил, — многих костров удалось бы избежать. Ты способен спасать людей, Вивьен. И это очень важно и ценно. С твоими воззрениями из тебя вышел бы справедливый и поистине великий инквизитор. Либо столь же великий ересиарх.

Вивьен округлил глаза.

— Ансель!

— Прости. Плохая шутка. — Он смиренно опустил взгляд. — Но в этой шутке содержится доля предупреждения. Если ты научишься правильно применять свой образ мысли во время работы, ты спасешь много жизней, Вивьен Колер. А если не научишься, — Ансель покачал головой, — можешь сурово ответить за свои мысли перед теми, кого сейчас считаешь своими собратьями.

Вивьен опустил голову и тяжело вздохнул.

— Я понимаю, — тихо произнес он. — Спасибо, Ансель. Вряд ли я смог бы поговорить об этом еще с кем-то.

Ансель похлопал его по плечу.

— Рад, что смог помочь.

Вивьен кивнул, затем развернулся и задумчиво побрел прочь.

«Да поможет тебе Господь, Вивьен Колер», — подумал Ансель на прощание.

‡ 1355 ‡

Руан, Франция

Год 1355 от Рождества Христова

В этом году начало весны в Руане выдалась промозглым. Дороги покрылись плотным слоем разнесенной лошадьми и повозками грязи, дожди лили почти беспрестанно, а в воздухе витал влажный холод, пробирающий до костей с каждым порывом ветра.

В компании Анселя и Вивьена Ренар сидел за столом в трапезном зале, вцепившись в кружку с вином. Он то и дело прикасался подрагивающей от слабости рукой ко лбу и чувствовал приближающийся жар. Шмыгнув покрасневшим носом, он устало вздохнул, сделал глоток вина, чтобы согреться, и тоскливо взглянул на друзей. Те непринужденно вели светские беседы. И как их только хватало на то, чтобы так долго держать нить этого витиеватого разговора? Сам Ренар уже давно эту нить потерял. Слабость тяжело разливалась по его телу, нагоняя сонливость.

— Может, ты все-таки последуешь совету лекаря и пойдешь домой? Тебе нужен покой, — со снисходительной улыбкой обратился к нему Вивьен, прервав свою речь.

Ренар недовольно скривился.

— Я еще не настолько вял, чтобы слечь. Этот… — Он замолчал и через мгновение громко чихнул. — Этот недоучка самонадеян, как черт!

Ансель улыбнулся и покачал головой. Если у него и нашлись замечания к словам ученика, то он решил оставить их при себе, как поступал довольно часто при беседах с молодыми инквизиторами.

— Лоран, по-твоему, платит недоучке? — саркастично прищурился Вивьен. — Ты ведь и сам рекомендовал этого лекаря другим.

— Отстань, — устало отмахнулся Ренар.

Вивьен закатил глаза и пожал плечами.

— Ладно, отстал.

— Он лечит арестантов перед приговором! — презрительно фыркнул Ренар, отчего-то передумав заканчивать этот мелкий спор. — Что он может знать о том, чтобы вылечить нормального человека?

Перед тем как опровергнуть слова друга, Вивьен взглянул на Анселя и заметил, что тот напрягся от этих речей. Лицо его вытянулось, взгляд неуверенно забегал, словно в поисках того, за что можно зацепиться. Это продлилось всего пару мгновений, однако всколыхнуло в сердце Вивьена невольную тревогу. Уже не в первый раз. Желания препираться с Ренаром насчет навыков местного лекаря тут же поубавилось, мысли обратились в совсем иное русло.

«Можно понять, почему тебе неприятны наши упоминания об арестантах и допросах. Многим на твоем месте было бы не по себе. И все же ты реагируешь глубже, словно воспринимаешь любой из этих разговоров как личную угрозу». — От собственных мыслей Вивьена пробрала волна легкой дрожи. Напрашивался вывод, который ему совсем не хотелось делать. Для Анселя это могло стать приговором. — «Мне ведь это кажется, Боже? Как я надеюсь, что мне это только кажется! Ансель… не должно так быть».

— Мы можем найти тебе другого лекаря, — собравшись и заставив себя отринуть ненужные мысли, хмыкнул Вивьен, перестав буравить Анселя глазами.

— Я предпочел бы знахарку, — мечтательно шмыгнув носом, прогнусавил Ренар. — Хорошенькую.

Ансель нервно усмехнулся, но от Вивьена не укрылась мелькнувшая на его лице гримаса — он не разобрал, было это отвращением, неприязнью или даже мучением. Ренар тоже обратил пристальное внимание на наставника.