Миссис Грейнджер, неужели Вы так наивны? Вы полагали, что, прислав отраву в пачке с надписью "чай", избавитесь от меня на веки вечные?
Ну уж нет. То, что Вы прислали, я подарил своему соседу. Вернее, обменял на бутылку "бехерувки", выдав за "настоящий английский чай". Так что в этот раз я не внакладе Но предпочел бы, чтобы Вы больше не вынуждали меня к подобным гешефтам.
Все еще жду вашего письма по поводу задания, которое дал Вам в прошлом послании. Уверен, записи со страницы со "знаком Рыб" вызовут у Вас вопросы. На самые глупые из них я готов ответить. Со всеми остальными разбирайтесь сами — тетрадь-то у Вас. Если ничто другое не помогает — попробуйте подумать головой. Судя по той гадости, которую Вы тянете в рот, Вы все равно не используете ее для удовольствий. Или этот чай предназначался исключительно для меня, а Вы сами предпочитает другие марки?
В любом случае, больше не рискую просить у Вас угощения. Лучше деньгами.
С.
Гермиона задумалась, стоит ли отвечать. Она вдруг поняла, что Смотрицки совсем не пытается ее задеть, обидеть, поставить в неловкое положение. Он ее просто дразнит. Что он о ней знает? Возможно, то, что смог рассказать научный редактор "Алхимика". Какие-то выводы он мог сделать по тому, как она подготовила его статью... Вернее, написала, пользуясь его материалами. Его и Снейпа. Может, правда, позадавать "глупые вопросы"? О "знаке Рыб", например. Это совпадение? И если да, то до какой степени? Он может быть осведомлен о ее общении с Прелати? О ее родстве со Снейпом? Об игре? О том, как она использует его записи на самом деле? Если да, то его указание обратить внимание на страницу, помеченную "знаком Рыб", означает не столько то, что ему хотелось бы подготовить статью по этому фрагменту, сколько... Что? Он пытается ее предупредить? О Прелати? О том, что за взаимодействием между мирами кто-то следит? Может, пытается подсказать, кто и как это делает?
Она не может без конца разгадывать загадки. Почему бы не встретиться и не поговорить толком? Только откуда она знает, что может доверять Смотрицки — человеку, которого еще три месяца назад, возможно, даже не было на белом свете! Стоп. Вот это уже чушь. Если он существовал хоть в одном из вариантов прошлого... Это, впрочем, тоже чушь. Аврорат еще и не такого нагородит... Только зачем? И почему этим занимается Гарри? Ему что, Снейпа мало? Или они что-то знают — что-то такое, что связывает Снейпа и Смотрицки? Что это может быть? Гермиона усмехнулась. Например, она. Жена Снейпа и секретарь Смотрицки. Вот только аврорату до нее дела нет и быть не может — она мирный обыватель. Ага, жена темного мага, исчезнувшего при невыясненных обстоятельствах. Но ее же два года через такое мелкое сито пропускали...
Что ж, попытка не пытка. Она присела к компьютерному столу, отодвинула клавиатуру и принялась писать.
Уважаемый мистер Смотрицки.
Если Вы думаете, что такими письмами вынудите меня перевести деньги на счет, который передали в первом послании, — не трудитесь. Реквизиты я давно выбросила. Напоминаю: Ваш гонорар по-прежнему в редакции "Алхимика". А если Вы настаиваете на том, чтобы я забрала его оттуда, то при единственном условии: я передам Вам деньги лично в руки, и только при наличии достаточно веских доказательств, что Вы именно тот, за кого себя выдаете.
Г.
P.S. Вы не боитесь, что полученная Вами выпивка тоже "выдана за настоящую бехерувку"?
P.P.S. Буду признательна за более подробную информацию о "знаке Рыб".
Гермиона привязала письмо к лапе совы и выпустила птицу в окно. После чего взяла с подоконника "Пророк" и пошла на кухню варить кофе. Последнее время читать газету стало особенно тоскливо. Передовицы пестрели рассуждениями об угрозах, таящихся в темной магии, идеологии чистокровности, самих домах и вещах, принадлежащих темным магам. Гермиона ловила себя на том, что после прочтения газеты начинала путаться в понятиях "чистокровный" и "темный". Хотя было очевидно, что это не одно и то же. Дамблдор, например, так чистокровен, что любой спаниель на выставке покраснел бы при виде его родословной. При этом никто не посмел бы усомниться в том, что Альбус — светлый маг. С другой стороны, Том Риддл был полукровкой...
Притом отношение к магглорожденным волшебникам совсем не изменилось после падения идеологии, проводимой сторонниками Волдеморта. Гермиона на собственной шкуре это испытала, когда пыталась разобраться со своим странным семейным положением. Покопавшись в магическом законодательстве, она выяснила, что, будь на ее месте хотя бы полукровка, для того, чтобы расторгнуть подобный брак, хватило бы только ее требования. Но поскольку она была магглорожденной...
И это положение никто не собирался менять. Казалось, магический мир после войны застыл в каком-то параноидальном страхе — как перед доктриной чистокровности, так и перед экспансией магглорожденных. Даром, что экспансии никакой не было и быть не могло, а чистокровные и те, кто так или иначе был пойман на недозволенных видах магии — список недозволенного после войны разросся невероятно, — сидели тише воды ниже травы. Преимущественно в Азкабане.
Но страх никуда не делся. Не просто страх — мучительное ожидание новой катастрофы, ощущение ее неотвратимости. Никто не знал, откуда ждать удара, каким он будет. Просто ждали. Как будто война не окончилась. Как будто это всего лишь короткое, шаткое перемирие. Как будто хоркруксы не уничтожены и Волдеморт в любой момент может снова возродиться — сильнее, чем прежде.
Да вот хоть этот "Пророк" почитайте. Передовица посвящена рабочей встрече премьер-министра и министра магии. Ничего особенного, казалось бы. Только вот "министр магии обещал придерживаться достигнутых договоренностей по безопасности обоих миров и всеми силами обеспечивать их соблюдение". И во всей многословной до безобразия статье ни толики информации о сути договоренностей, мерах этой самой безопасности или хотя бы вероятных источниках угрозы. Непонятно даже кому угрожают — магам или магглам. Незримый бой какой-то...
Безопасность — это святое, кто же спорит. Но если, скажем, посчитать... Гермиона пробежала глазами первую полосу: слово "безопасность" встречалось не менее двадцати раз. А если распутать некоторые речевые обороты, оказывалось, что это же значение имеет еще десять-пятнадцать фраз. Мерлин великий, если столько раз повторить слово "безопасность" в разных контекстах, то читатель сам не заметит, как уверует нависшую над миром угрозу, не успев передовицу дочитать.
Гермиона вгляделась в колдографию: чеканный профиль Кингсли, который отрывисто кивал премьер-министру, пожимая ему руку. Маггловский премьер быстро поворачивает голову, чтобы улыбнуться в объектив — маггл, одно слово, не знает, что такое колдография. А вот Артур Уизли маячит за плечом министра магии. Анфас. И просто лучится настоящим, неподдельным уизлиевским благодушием. А это что за персонаж? Будто намеренно отвернулся от камеры заранее и не поворачивается, хотя по напряженной позе можно догадаться, что ему не слишком удобно. Стоит шагах в двух позади премьера. Значит, скорее всего, из магглов, но знает, на что способна колдография. Что ж, в правительстве магглов должны быть люди, которые обеспечивают связь с магическим миром. Или не должны? У магов принято думать, что премьер — единственный человек в маггловском правительстве, знающий о магическом мире. Значит, это не так? Разумеется, не сам же премьер-министр готовил, скажем, эти же договоренности, отказавшись от долгих семейных уик-эндов... Впрочем, насколько можно судить по колдографии, народу на этой встрече было немного. К тому же, никто из присутствующих магглов, кроме самого премьера, может, и не знает, что перед ними министр магии. Мало ли с кем у премьера "рабочая встреча", и мало ли о каких "договоренностях" может идти речь. А присутствовать, согласно протоколу, обязаны. Но все же... Кто-то о чем-то догадывается. Что-то знакомое чудилось Гермионе в худощавой фигуре и резких движениях отвернувшегося от камеры человека.
Она скользила взглядом по строчкам, почти не вчитываясь и не вникая в смысл. И вдруг зацепилась за небольшую заметку. Читателям очень коротко сообщали, что выход специализированного журнала "Алхимик" приостановлен на неопределенный срок. Ночью в редакции была проведена спецоперация аврората, выявившая и обезвредившая некое, судя по предварительным данным, темномагическое заклятие. До выяснения обстоятельств редакция закрыта и опечатана. Главный редактор, члены редколлегии и технический персонал получили запрет на международную аппарацию.
Гермиона дважды перечитала заметку. Посидела, глядя перед собой, попыталась убедить себя в том, что это совпадение. А потом решительно направилась к камину. Она не знала пока, к кому обратиться — в редакции наверняка никого нет, а разговаривать с Гарри ей совершенно не хотелось. Но едва она разблокировала камин, в нем появилась Луна Лавгуд.
— Гермиона, — Луна смотрела на нее мечтательным взглядом из зеленого огня.
— Луна?
Гермиона была немного удивлена — они с Луной общались нечасто. Гермиона по-прежнему старалась избегать тяжелых воспоминаний о войне. Визит в дом Ксенофилиуса Лавгуда был одним из них...
— Ты прислала мне письмо, — напомнила Луна. — Но я в это время была в экспедиции...
— Да, я поняла, — перебила Гермиона — она не была готова выслушивать истории о вымышленных животных. — Я писала тебе о Смотрицки. Его статья вышла в "Алхимике" и...
— И "Алхимик" закрыли, — закончила Луна, высматривая что-то за плечом Гермионы.
— Это совпадение, — быстро сказала Гермиона.
Луна покачала головой.
— Это таежная веланика — у тебя на обоях? — спросила она и, прежде чем Гермиона успела ответить, продолжила. — Нет, это не совпадение. Из-за его статьи все и случилось. Она была заколдована и заколдовала весь офис "Алхимика". У меня там работает знакомый корректор. Мы собираемся писать об этом случае в "Придире". Ты нас проконсультируешь?
— Тебе не кажется, что это бред? — спросила Гермиона.
— Что именно? Что статья, присланная в редакцию, может изменить что-то в мире?
Интересно, почему Луну считают "девочкой не от мира сего"?
— Но... это же образное выражение, — промямлила Гермиона.
— Ничуть, — ответила Луна, по-прежнему разглядывая обои. — Ты разве не знаешь, что такое магия?
Гермиона застыла с открытым ртом. Этой ночью ее уже о чем-то подобном спрашивали. Снейп. Во сне. Или это был не сон?
— Можно я как-нибудь заскочу к тебе и перерисую сюжет твоих обоев? — спросила Луна. — Это так удивительно: в волшебном мире никто не знает о таежной веланике, а магглы вот знают.
Луна склонила голову к плечу и устремила на Гермиону взгляд, от которого ту передернуло.
— Интересно, что происходит с человеком, живущим в комнате, оплетенной таежной веланикой...
Луна улыбнулась и исчезла. А Гермиона осталась стоять, невидящим взглядом уставившись в камин. Магия... Мерлин, что они все хотят этим сказать?
— А то, что хватит дурью маяться — пора за работу, — вслух произнесла Гермиона, сбрасывая оцепенение, и решительно направилась к компьютеру.
Ей сегодня нельзя расслабляться. После вчерашнего... После того, как Рон...
Она провела за рабочим столом никак не меньше пяти часов. А может и больше. Снова изучала тетрадь Смотрицки, вчитывалась в страницу, помеченную "знаком Рыб", и одновременно что-то писала, бродила по игровой вселенной, постепенно теряя грань, отделявшую ее реальное путешествие по веленовой странице от виртуального — по вымышленному миру .
Ей нравилось это состояние. Но пока оно было не органичным. Она понимала, в чем дело — ей не хватало персонажа. Подробно прописанного игрового "я". Без него мир вокруг простирался, растягивался, монотонно тек мимо, никак не превращаясь во что-то целое и осмысленное. Не давая ей силы. Не соприкасаясь с ней. Грандиозный, могучий, но чужой и безразличный. Как магия природы, которая во время прогулок по Тупику Прядильщиков обтекала ее со всех сторон, пронизывала насквозь и оставалась при этом чужой и чуждой. Но если с магией природы у нее не было шансов соединиться, то уж с игровой реальностью она знала, как поступить. Просто нужно приключение. То, что из безликого прототипа делает героя, а бесконечную протяженность вокруг превращает в осмысленный ландшафт, связанный взглядом, шагами, надеждами, избранными тропами. То, что превращает безликое пространство и бессмысленно текущее время в жизнь. Человек и его выбор.
Да, мистер Прелати, пришло время выбирать. Пора и ей явиться в собственный мир во всей красе избранного образа. Значит, магглорожденная ведьма, да? Жанна из Домреми или неведомая Моффрэ. Кстати, кое-какую информацию об этой Моффрэ из аврората она получила — что бы там не говорил Прелати. И его, разумеется, потрусить стоит. Охмуряет, значит, Великого Шефа? Зачем? Чтобы Великий Шеф не передумал и не свернул разработку? А как же "все наши возможности" и золотые горы впридачу? Что-то тут не так... И к Полу он какого-то пьяного тролля пристает...
Ладно, разберемся. Но не ранее, чем набросаем образ. Гермиона поудобнее устроила перед собой веленовую тетрадь, и, сверяясь со страницей, помеченной знаком Рыб, принялась за расчеты. Собственная идея казалась ей столь же безумной, сколь интересной — нумерологически интересной. Но после первых же расчетов она была вынуждена прерваться. Результаты повергли ее в тревожное состояние. По самым приблизительным подсчетам — они были более чем приблизительны из-за недостатка информации — ее личная диаграмма в основном совпадала как с диаграммой Жанны, так и с диаграммой Моффрэ. При том, что диаграммы двух ведьм пятнадцатого века были далеко не идентичны, при исключении фактора времени они едва ли не сливались воедино...
Гермиона мрачно рассматривала результаты, пока не поняла, что ничего лучшего все равно не сделает. Во всяком случае, до тех пор, пока не узнает об обеих побольше. А значит... Значит, надо было снова искать Прелати. Вернее, дать ему возможность найти ее. А пока она все-таки продолжит расчет образа.
От работы ее отвлек звонок в дверь. Гермиона вздрогнула всем телом — она не привыкла к этому звуку. Обычно ее гости ходили через камин, стучали или просто входили без предупреждения, воспользовавшись простейшим отпирающим заклятием. Единственным ограничением в квартире Гермионы были антиаппарационные чары. Да и то — больше для безопасности гостей. Неприятно, знаете, материализоваться пятой точкой на горячей конфорке...
Гермиона распахнула дверь и тут же вскинула предусмотрительно зажатую в руке палочку. Повинуясь невербальному заклятию, палочка Гарри выскочила из его рукава и легла в ладонь Гермионы.
— Герми... — Гарри ошалелыми глазами смотрел на кончик палочки, нацеленный ему в лоб. — Герми, я... Нам надо поговорить...
Гермиона молчала. По выражению ее лица легко было угадать, что в уме она перебирает безопасные для жизни, но при этом очень неприятные проклятия. В памяти Гарри немедленно всплыл образ Мариэтты Эджкомб с безобразными прыщами, складывавшимися в слово "гнида". Определенно, Гермионе часто изменял вкус. Но в том, что она настоящая ведьма, сомневаться не приходилось.
