Человек для особых поручений

Поверить в такое совпадение было решительно невозможно. Но говорить что либо иное сей господин явно не собирался. Не помогла даже квалифицированная помощь мозголома — смутно знакомого мне, невыразительного дядьки, вызванного Телепневым для ментального допроса.

— Господа, ничем не могу помочь. — В конце-концов развел руками приглашенный специалист. — Судя по всему, господин Лукан вчера выпил лишнего... Точнее, был пьян до изумления. Ничем другим творящийся в его голове сумбур объяснить невозможно. Думаю, ему бы следовало хорошенько проспаться... а завтра с утра можно будет и повторить допрос.

— Хорошо. — Недовольный Телепнев рассеяно кивнул подчиненному, и тот шустро выскользнул за дверь. Князь бросил брезгливый взгляд на забившегося в угол камеры татя, и повернулся ко мне. — Что ж, Виталий Родионович. Видно, придется нам подождать с установлением истины. Пока не восстановится нормальная работа мозга этого душегуба, узнать от него о действительных заказчиках нападения нам не удастся. Особенности ментального допроса, знаете ли...

— Ну что ж... На нет и суда нет. — Кивнул я. — Но может, что-то знают его подельники? Я-то их ловить не стал, не до того было, знаете ли, но ведь он же их атаман, наверняка знает, где они сейчас быть могут?

— Слышал, что Виталий Родионович говорит? — Повернулся к татю князь.

— Дружков вам моих? С-собаки легавые... ПодАвитесь. — Хрипло, но уверенно прокаркал тать и сплюнул нам под ноги.

— Да ты никак нас с государевым сыском спутал, родной. — Подозрительно ласковым голосом проговорил князь. — Ой ошибся. Ну да ничего, мы твою ошибочку-то поправим, Луканушка.

Князь выглянул в коридор и коротко бросил в пространство: "Конвой, в допросную вора"... Тут же притопали трое мордоворотов в черных кителях без знаков различия. Двое, подхватив под руки Лукана, потащили его за собой, не давая сделать ни шага самостоятельно. А третий шел чуть позади и следил за каждым движением подконвойного. Стоило только татю опереться ногой об пол, как тут же следовал короткий удар подкованным мыском сапога в лодыжку, и короткий стон боли атамана. После третьего удара Лукан перестал делать попытки двигаться своим ходом.

Был я как-то в одном замке-музее в Германии, и там, в подземелье, была реконструирована классическая средневековая пыточная... Так вот, оказавшись в помещении, которое Телепнев поименовал допросной, я понял, что наука действительно шагнула далеко вперед. По-крайней мере, дыба на паровой тяге, и меха с тем же приводом, наглядно это доказывали.

— Вы что?! Вы что делаете, ироды!!! Нельзя же... — Завопил Лукан, когда деловитый хозяин сего помещения, одетый в кожаные штаны и такой же передник на голый торс, с помощью конвойных начали крепить руки татя на все той же продвинутой дыбе. — Государем же запрещено... Вы как!!!

— Так ведь то сыску запрещено, милай. — Тихо улыбнулся князь. И от этой его ухмылочки, по-моему, перекосило даже ката. Про меня, горемычного и вовсе молчу. Не ожидал я такого поворота, совсем не ожидал. А князь тем временем, продолжал вещать. — Добр наш государь к подданным своим, даже таким душам заблудшим, кои в подворотнях у ближнего последний медяк забрать норовят. Заботится он о люде, что под его рукой живет. Но уж коли кто зло затаил, да супротив спокойствия на Руси да власти законной выступает, того государь карает строго и безжалостно. Ибо нет ничего хуже для добрых людей, чем смута в государстве да свары за власть. Вот мы и боремся с ворами да отступниками, по мере сил своих.

— Охранители... — Прохрипел, с расширенными на всю радужку зрачками, Лукан. — Да за что же... я же никогда... ничего.

— Вот-вот. Рассказывай, Луканушка, рассказывай, коли жизнь да шкуру свою в целости сохранить хочешь...

М-да, велик оказывается страх перед Особой канцелярией. А ведь так сразу и не скажешь... Вон и Заряна Святославна ко мне очень неплохо отнеслась, да и Лейф с Ладой... хоть и знали, что я по этому ведомству числюсь. Да и те немногие люди, с кем я познакомиться успел за все свое недолгое пребывание "на свободе", тоже не особенно-то от меня шарахались, узнавая о моем месте службы... Загадка, право слово. Я на секунду отвлекся, но почти тут же вынужден был вернуться к реальности. С Луканом происходило что-то совершенно странное. Он только открыл рот, что бы что-то сказать, как вдруг дернулся, глаза его и вовсе чуть не выскочили из орбит, а потом тать сразу обмяк.

— О черт! — Князь с яростью стукнул по дыбе кулаком и заорал на сгрудившихся напротив него конвоиров и ката, — доктора сюда, немедленно!!!

Синемундирники тут же усвистали за дверь, а я попытался нащупать у разбойника пульс. Мертв. Пришедший спустя пять минут штатный доктор констатировал смерть от апоплексического удара, равнодушно пожал плечами и, посоветовав пригласить для вскрытия профессора Граца, ушел, не обращая никакого внимания на бушующего князя.

— Ох и хитрый нынче тать пошел, Виталий Родионович. — Вздохнул князь, когда немного успокоился и мы, наконец покинув подвалы канцелярии, вернулись в его кабинет. — Ведь и слова сказать не успел, шельмец, а! Ну каков?! Сбежал, как есть сбежал, прохиндей. Взял и на тот свет ускакал... А мне теперь подозрениями мучайся. А ну как и в самом деле был он в чем-то эдаком замешан...

— Полно вам сокрушаться, Владимир Стоянович. Ну что делать, бывает. Да и бес с ним, с этим Луканом. Пошлите с десяток удальцов на Плотню, пусть по тамошним питейным заведениям пройдутся, глядишь и увидят где подельников его, ежели они, конечно, еще в родные края не подались. Наверняка же, хоть один из татей, что-то ведает. А чтоб охранители их узнали, я им образы тех подельников подкину.

— Что ж, наверное, так и поступим, Виталий Родионович. — Чуть помолчав, согласился Телепнев, но тут же, не выдержав, снова покачал головой. — Нет, ну хитрован!

Выполнив обещанное, и передав образы татей вызванному для этого в кабинет князя начальнику синемундирников (спасибо Грацу за науку), я отправился домой, где меня ждал обед, пара часов блаженного безделья и обещанная Заряной Святославной встреча со старейшиной Волосовой школы.

Уже сидя в экипаже под управлением Лейфа, по пути домой, я понял, что никак не могу выкинуть из головы мысли о нелепом побеге Хельги и не менее нелепой смерти Лукана... Вообще-то, и действия татей во время нападения были какими-то идиотскими, уж очень неаккуратно работали, такое впечатление, словно они первый раз на промысел вышли... тоже нелепость полная. В общем, суммируя, получаем, что сегодня у меня на редкость странный день... Вот-вот, именно так — нелепый, точнее не скажешь.

— Приехали, Виталий Родионович!

— Лейф, будь добр, верни коляску хозяйке. — Я вышел на двор и, вытащив из бумажника несколько пятикопеечных монет, ссыпал их в руку парня. — А это отдашь дворовым мальчишкам. Пусть вычистят экипаж и обиходят лошадей. Только проследи, что бы все было как должно.

— Сделаю в лучшем виде, Виталий Родионович. — Заверил меня Лейф.

— Ну, вот и замечательно, а я пойду обедать.

— Так ведь это, — Лейф на мгновение замер, — ну, я ж целый день с вами...

— Ох ты ж. — Я почесал затылок (Будь здесь Лада, она бы мне уже лекцию начала читать о непозволительности таких жестов в приличном обществе). — Это что же, я сегодня голодным останусь, получается?

— Да нет, как можно! — Воскликнул, краснея, Лейф. — Лада ж в доме, она наверняка все приготовила... Я просто к тому, что бы вы на нее не сердились, ежели что не так будет сделано... все ж она не повар...

— Тьфу ты. Глупости какие. — Облегченно рассмеялся я. — Не волнуйся, Лейф, не обижу я твою сестренку... и другим не позволю. Понял?

Мой повар кивнул, улыбнулся и, взлетев на козлы экипажа, тут же укатил куда-то на хозяйственный двор.

Глава 7. Потихоньку, полегоньку...

Конечно, Лада не работала шеф-поваром в ресторанах и поданные ею к обеду блюда не были так же вычурны, как творения Лейфа, но зато приготовленные руками сероглазки вареники с творогом, по-настоящему домашние, исходящие паром в глубокой миске, окруженной плошками с разнообразными заедками, заставили меня вспомнить детство в деревне... А уж когда я обнаружил в одной из плошек густейшую сметану, честное слово, чуть не замурлыкал от удовольствия! В результате, запунцовевшей от смущения Ладе досталось куда больше комплиментов, чем мог бы рассчитывать получить ее брат за приготовление даже самого роскошного ужина...

Странно, но этот "домашний" обед незаметно привел меня в хорошее настроение, чего я совершенно не ожидал, в свете произошедших за день событий и полученных новостей. Более того, усаживаясь за стол, я пребывал в полной уверенности, что в случае, если мне не удастся отложить встречу с Волосовым старейшиной, беседа с ним сегодня будет мне только в тягость. Теперь же, я даже с некоторым удивлением констатировал, что от моего недовольства не осталось и следа. Лада просто волшебница! Или это я по вареникам соскучился?

Так, пребывая в благодушном настрое, с томом "Рассуждений об извечном противостоянии руссов и данов", я и скоротал время до назначенного часа встречи с дедушкой-секстантом... нет, как-то не так... с волхвом, короче.

В гостиную Заряны Святославны мое пунктуальное благородие ступило ровно в восемь вечера, под басовитый бой башенных часов, по какому-то недоразумению называемых хозяйкой напольными. "Августейшую вежливость" не оценили... То ли потому, что хозяйка чересчур увлеклась беседой с неким франтоватым, подтянутым молодым человеком с тонкими чертами лица и редкими, в силу юности, усиками, вальяжно расположившимся в огромном кресле, то ли потому, что, по въевшейся привычке, двигался я слишком тихо. Да еще и прислуга не стала объявлять о моем приходе, поскольку я проживаю в том же доме, и значит вроде как "свой". Короче, меня в упор не замечают. М-да. Тоже мне, волхвы и волхвицы. А сколько щебету было! "Старая школа, древнее учение"... Что ж это за чудодеи такие, что даже мою немаленькую тушку у себя под носом рассмотреть не могут, а?

Но не успел я закончить свой внутренний монолог, как меня наконец заметили.

— О, а вот и наш дорогой Виталий Родионович пожаловал. — Заряна Святославна поднялась с кресла, а следом встал и ее франтоватый собеседник, поглядывая на меня с легким любопытством.

— Как и обещался, любезная Заряна Святославна. — Я сделал шаг вперед, отвесив обоим короткий полупоклон. Хозяйка дома тут же зашуршала многочисленными юбками в мою сторону. Оказавшись рядом, Смольянина с легкой ободряющей улыбкой завладела моей рукой и повлекла за собой, навстречу своему собеседнику. Черт, чувствую себя как детсадовец на новогоднем утреннике, которого пытаются подтащить к деду морозу для чтения стихов... Да и "дедушка" меня дожидается... тот еще. Вот же ж! Спрашивается, что это за защиту мы с Бусом сладили, если этот кадр нащупал ее с первого раза... Нет, я прекрасно понимаю, что сей юноша, должно быть, и есть тот самый старейшина Волосовой школы, но при его гладкой румяной физиономии такой титул звучит попросту смешно, да и воспринимать юнца как серьезного человека у меня если и получится, то с немалым трудом. Судя по тому, как франт понимающе улыбнулся, удивление на моем лице было слишком явным.

— Не похож, да? Никак ожидали увидеть седобородого старца из сказаний, а, Виталий Родионович? — Франт протянул мне руку. — Уж извините, каков есть. Ставр Ингваревич. Волхв Волосовой стези.

— Виталий Родионович... учитель рукопашного боя. — Чуть помедлив, ответил я тем же тоном, что и мой собеседник, не забыв пожать протянутую им руку. А вот в глаза ему я зря посмотрел, очень даже зря. Оттуда на меня высверкнуло такое! Не знаю, как описать... сила... опыт... знание, все вместе и что-то еще, подавляющее, властное... Этот странный взгляд сначала прошелся рентгеном, просвечивая каждую клеточку моего организма, и вдруг, обретя почти материальную тяжесть, буквально вдавил меня в кресло, в коем я непонятно каким образом очутился, так и не удосужившись отпустить руку этого... м-да. Впрочем, в одном волхв прав. Теперь с серьезным восприятием проблем не будет. Пусть он хоть трехлетним карапузом прикидывается, хоть куклой "Барби"... не поверю.

— Ох, не рановато ли ты за свои штучки принялся, а Ставрушка? — Вдруг тихим, чрезвычайно ласковым голосом, от которого у меня волосы дыбом встали, вмешалась Заряна Святославна. И судя по тому, как дернулся волхв, тон хозяйки его тоже не оставил равнодушным.

— Да все уже, все... — Проговорил Ставр Ингваревич, примирительно поднимая ладони и пятясь от моего кресла. Через мгновение на лице волхва появилась ехиднейшая ухмылка, и он как-то сразу превратился в того же нахального молодого франта, что я увидел входя в гостиную.

— Очень на это надеюсь, Ставр, очень. — Проворковала Смольянина, холодно усмехнувшись. Впрочем, стоило Заряне Святославне повернуться в мою сторону, как улыбка ее стала вполне доброжелательной. Не видел бы секунду назад ее отражения в оконном стекле, ни за что не поверил бы, что эта милая дама со всеми признаками наседки, способна на небольшой армаггедец, о возможном скором наступлении которого, столь ясно предупреждало выражение ее лица. В том, что эта пантомима не останется незамеченной волхвом, и тот непременно примет к сведению предупреждение о нежелательности каких-то шагов в отношении меня, сомнений нет. Что, несомненно, радует. Теперь, самое главное, что бы эта защита Смольяниной не оказалась стрельбой пастуха по волкам, подобравшимся к барану, уже отобранному хозяином на шашлык.

— Кажется, мы чересчур увлеклись. Прошу меня извинить, Виталий Родионович, за неподобающее поведение. — Посерьезнел гость, очевидно правильно оценив мимику хозяйки.

— И то верно. — Смольянина присела было на краешек дивана, но тут же вскочила и тряхнула подхваченным с приставного столика колокольцем. Тихий перезвон наполнил на мгновение комнату и стих. Почти тут же отворилась дверь, вошедшая в гостиную служанка получила распоряжение о чае, кивнула и тенью выскользнула из комнаты.

За чаем с медом да вареньями, пряниками да сдобой, мы и провели следующую пару часов. Ставр Ингваревич оказался настоящим кладезем знаний о метафизической стороне жизни, если можно так выразиться. Кажется, за два часа разговора с волхвами я узнал о здешнем естествознании больше, чем за все время упорных расспросов и учебы в исследовательском отделении канцелярии. При этом Ставр Ингваревич не загружал свою речь неповоротливыми и малопонятными мне терминами, а толковал о воздействиях, объясняя все чуть ли не на пальцах... И почему исследователи не сочли нужным сообщить мне столь интересную информацию? Так, я с удивлением узнал, что здешнее естествознание делится на несколько областей, различающихся по способам и объектам воздействия. Прежде всего это воздействия материальной сферы, к которым относится огромное количество манипуляций — от моих давешних щупов-"костылей", до сложных ментальных проекций, призванных материализовывать предметы и явления. Затем ментальная сфера, манипулирующая тонкими телами. К ней, например, относится "мозголомство" и, соответственно, защита от последнего. Про использование воздействий этой сферы для получения и структурирования информации пока умалчиваю, поскольку дальше простейшей сети познания сам я пока не продвинулся, а волхв, прекрасно понявший всю глубину моего невежества, не стал заострять внимание на этом моменте. Франтоватый гость Смольяниной лишь задумчиво потер гладкий подбородок и, словно нехотя, сообщил: — "Есть правда, еще несколько теоретиков, вроде тех же Эйнштейна, Фока и ветловского отшельника Хильберта, доказывающих необходимость выделения третьей сферы... но пока их заумные теории если и находят свое подтверждение, то лишь частичное, и то, большинство людей, кажется, неспособно их понять..."