"Третий, очень важный, род. Союзники. Те, кто не просто признали нашу власть, а делом и кровью своей доказали верность нам, стоят бок о бок с нами в военном строю, держат в подчинении немирных. Они тоже из других народов, и им надо дать все права жить в своих общинах по своим обычаям, проводить свои сходки и избирать себе старейшин, поддерживать самим порядок внутри себя. Их старейшины и делегаты должны иметь полное право обращаться к трибуну и претору неграждан. Депутации их собраний должны выслушиваться нашим народом и их претензии решаться так, как будто они уже наши граждане. Они заслужили право на это. Они наша опора здесь. Более того, их сюзерены из граждан должны защищать своих союзников перед магистратами. Союзники должны иметь привилегию как поодиночке, так и целыми общинами переходить на старкские законы и старкские обычаи. Тем из них, кто докажет своё стремление быть гражданином и способность следовать по путям гражданина, необходимо открыть доступ в гражданство. Преторы должны будут в этом году составить списки союзников, в первую очередь ихлан и полноправных лазанцев из Лазики, и заключить вместе с сюзеренами честные и благородные договоры о вечном и нерушимом союзе с их общинами. Только измена должна лишать их своего статуса".
"И, наконец, самый неприятный для нас род неграждан. Немирные, среди которых все время появляются те, кто пытается воевать с нами. Те, кто глядят на нас злобными глазами и признают нашу власть, как сказал царь, лишь постольку, поскольку за их спиной стоят граждане и союзники в полной боевой готовности. Я настаиваю, чтобы этим общинам также было дано право самоуправления и мы не вмешивались зря в их жизнь. Но здесь нужно чётко оговорить в договорах с общинами право и обязанность граждан и союзников при попытке бунта или любых других действий, ущемляющих их интересы или создающих им угрозы, делать, не считаясь ни с какими внутренними правилами общин, всё, что магистраты, сюзерены, граждане и союзники сочтут необходимым для восстановления порядка и покорности. Только так мы сможем постепенно ввести немирных в гражданское общество, куда союзники уже стремятся сами".
"Я передаю председателю дощечку с проектом закона о негражданах. Но это не единственное мое предложение".
"Царь неоднократно упоминал Совет. Но в его предложениях ни слова не сказано о статусе Совета. Царь говорил об избрании магистратов. Но он забыл о правах владетелей. Царь помнил о народе. Он забыл о знати. А наша знать состоит лишь из людей, завоевавших своими заслугами и своей кровью право быть первыми среди равных. Только на это право они претендуют. И лишать их такого статуса было бы величайшей несправедливостью".
Атар скривился внутри себя. Он ожидал и предложений о правах союзников. Но он просто не мог представить себе, чтобы бывший атаман Жёлтых, идейный разбойник, взялся отстаивать права знати. Действительно, царь хотел выстроить свои отношения с народом напрямую, оставив знати лишь почёт и декоративные функции. Но теперь не получится.
"Я вношу поправку в законы о шерифах и преторах. Руководить вооруженными гражданами, председательствовать на собраниях и на судах имеют право также владетели. Если одновременно в данном месте находятся магистрат и владетель, то председательствуют они совместно, в случае разногласий голос магистрата считается несколько весомее, а сюзерен сохраняет право апелляции к Сенату. Аналогично, первым имеет право командовать магистрат, но граждане могут попросить его уступить это право сюзерену. И сам магистрат может сделать то же самое".
Все удивились. Прозвучало слово "Сенат".
"И предпоследнее. Нам нужен не Совет. Нам нужен полноценный Сенат. В этом зале может уместиться триста сенаторов. Шестьдесят уже есть. Остальные будут пополняться за счет бывших магистратов и отличившихся граждан. Стоит навсегда сохранить положение, что обладатели двух золотых пластин становятся сенаторами, если сами этого пожелают. Знать и женатые старшие сыновья знати должны становиться сенаторами по достоинству. А для составления списков Сената и проверки состава и поведения граждан я предлагаю раз в три года избирать двух цензоров из числа почтеннейших членов Сената. Проект закона о Сенате я подаю на дощечке".
Таррисань мысленно рвал на себе волосы. Он сам должен был предложить Сенат! А этот выскочка ухитряется одновременно защищать интересы и простонародья, и знати! Атар задумался. Урс оказался гораздо более сложной личностью, чем представлял царь. Лояльность его безусловна, но данные у него... В республике он стал бы многократным консулом и диктатором.
"А теперь самое главное. Царь неоднократно употреблял слова "честь и справедливость", иногда случайно присоединяя к ним "совесть" либо "мораль". Я, внимательно прочитав его проект, вношу закон, который должен быть первым в списке. Ввиду краткости я прочту его сейчас".
"Первый закон Лиговайи. Основой всех законов и всего государства являются высшие понятия чести, совести и справедливости. Народ должен неуклонно следовать им и отсекать всё, что им противоречит".
"В связи с этим я предлагаю везде в тексте законов заменить конкретные упоминания чести, совести, морали и справедливости на Высшие Понятия".
"Я кончил".
Большинство членов Совета аплодировало. В задумчивости сидели царь и Таррисань. Вдруг царь поднялся и сказал:
— Я поддерживаю в целом предложения графа Ликарина и предлагаю полностью включить их в повестку обсуждения.
Один из выступавших заметил, что Урс забыл включить в высшие понятия мораль. Урс ответил, что мораль следует из трёх главных понятий. Другой предложил добавить к ним "гуманность". Урс заявил:
— Эта поправка полностью искажает смысл предлагаемого закона. Справедливость чаще всего гуманна, но порою безжалостна. Такова же и честь. А совесть не дает свалиться в безжалостность без нужды.
Поправку сняли с обсуждения.
Заседание длилось до самого вечера, и успели даже утвердить без поправок первый закон Лиговайи. Предпоследним должен был выступать царь. А последним председатель.
Царь внёс постановление о созыве общего Народного Собрания через восемь дней и о назначении временных преторов до Народного Собрания. Это не вызвало возражений. И тут царь всех шокировал.
"Я вношу поправку в закон Урса о трибунах. Трибун моря нам не нужен. Пиратов нужно не защищать, а уничтожать. Одного трибуна для Арканга и сел достаточно. Но необходим трибун, которого, в отличие от прочих, будем переизбирать, как правило, ежегодно на новый срок. Даже наши преступники стали здесь полноценными гражданами. Но погибает тот народ, где не остается искусных воров. И соседи наши требуют неусыпного надзора, и наши внутренние немирные, и бандиты и преступники из соседних дружественных и недружественных стран будут к нам пытаться лезть. Так что бывшие преступники образовали Невидимую Гильдию и нам нужен трибун, их защищающий".
Все почему-то посмотрели на Куна Тростинкара, который только что в мыслях примерял на себя сенаторскую тогу...
"Чтобы граждане не расслаблялись, а Невидимые не теряли квалификацию, им разрешено воровать и обманывать. Но, если кого-то из них поймаете на месте преступления, он в этот момент под защитой законов не находится, как мы и решили. Так что им тоже не придётся расслабляться. А если уж зазевались и попались, нужно будет идти к трибуну Невидимых, получить там порцию насмешек за растяпство. После этого советы, как в следующий раз избежать такого конфуза. И, наконец, свои похищенные вещи и ценности за справедливый и не разорительный выкуп. А если будут безобразничать чужие, то тем более нужно идти к трибуну, чтобы Невидимые об этом узнали и поговорили с ними по-своему. Миндальничать они не будут, не бойтесь".
"Так что завтра ранним утром отправятся вестники во все концы Лиговайи созывать граждан на великое и важнейшее Народное Собрание. Нам нужно до него обсудить все законопроекты и рекомендовать Собранию, какие из них и какое поправки к ним принимать. Я кончил".
И тут из соседней комнаты вышла царица Арлисса, которая внимательно слушала всё, не имея права входить в зал заседаний.
— Высокий Сенат! Я уже называю вас так, потому что вы показываете себя достойными этого имени. Я нарушаю все имперские законы, потому что стремлюсь поступить по Высшим Понятиям. Здесь нужен ещё один трибун: трибун женщин. Я прошу моего мужа и повелителя внести эту поправку в закон о трибунах.
Зал разделился. Кое-кто аплодировал, другие посмеивались:
— Избрать этим трибуном Высокородную гетеру. Она быстро нас всех с ума сведёт и мы станем недостойны имени Сената.
— Не смейтесь, отцы-сенаторы. Положение Империи о недопустимости участия в общественной жизни гетер и художников весьма важно и нарушать его нельзя. У нас найдутся почтенные матроны, которые смогут отстаивать права женщин. Например, жена Триня Таррисаня, — завершила своё ломающее все каноны выступление царица.
А затем выступил Таррисань, который не знал, доволен ли он этим днём, но точно знал, что теперь он ненавидит Урса Ликарина. Он внёс проект закона о престолонаследии и монархе. И он же предложил проект закона о приеме союзников в гражданство. Требования были очень простыми: рекомендация трёх граждан незапятнанной репутации и произнести перед Народным Собранием речь продолжительностью в одни песочные часы с объяснением того, почему претендент и его семья решили стать гражданами. Ехидство было в том, что для произнесения такой речи надо было хорошо овладеть языком. И повторяться, говорить по шаблону, нельзя: народ рассмеётся, лишит слова и проголосует против. Чисто процедурно ограничивалось количество принимаемых в гражданство без всякой явной дискриминации.
Словом,
Было всё ясно:
Друг стоит рядом с тобой,
Враг же вне строя.
Если подумать:
Мир потрудней, чем война.
Глава 6. Vox populi
Второй день работы Сената начался с некоторым запозданием. Под стенами столицы состоялся первый поединок между гражданами нового государства. Он был отголоском тайфуна.
Трой Горининг был достаточно тяжело ранен, когда дом был разрушен ураганом. И хозяина, и его жену Аиссу, которая почти не пострадала, поскольку ухитрилась упасть под кровать, что её укрыло от обломков дома, спас их сосед Анс Туарас. Аисса на самом деле переволновалась значительно больше мужа, поскольку несколько часов пробыла под развалинами: у неё от страха на некоторое время отнялся язык и она даже не могла позвать на помощь. Узнав, что муж спасён, она от радости повесилась спасителю своей семьи на шею и как следует обнялась с ним. В принципе такой поступок был в порядке вещей у старков и практически не осуждался, скорее насмешку вызывало отсутствие такой благодарности со стороны женщины. Но не так было с тем, что случилось потом: Аисса влюбилась в соседа и стала регулярно приходить к нему, а муж ещё пару недель лежал, и ему оставалось лишь ругаться.
Правда, жена за ним ухаживала, поскольку в обстановке "всеобщей мобилизации", вызванной тайфуном, другое её поведение было бы немедленно и жесточайшим образом осуждено. А что она почти открыто бегает к спасителю — это простительно. Если у них всё серьёзно, то после выздоровления мужа можно будет развестись и выйти замуж вновь. Если же нет, то это естественный и небольшой грех, тем более что демонстративности в поступках любовников не было. Ведь все грешны, и чувства в такие периоды времени усиливаются намного.
Когда после выздоровления муж простил жену, это было нормально и лишь к его чести. А что он вызвал на поединок любовника — тоже нормально, хотя над мужем и чуть подсмеивались: слишком маленький повод для поединка насмерть. После переговоров секундантов решили всё-таки драться до первой крови, что было вполне соразмерно случаю.
У стен города на плацу было огорожена площадка для поединка. Оружие у каждого из поединщиков было своё. Трой одел стандартную старкскую броню, взял длинный меч, щит и повесил копьё за спиной. Анс предпочёл лёгкую кожаную и два кривых коротких меча. Все рассматривали схватку скорее как битву за приз, которым должна была оказаться женщина. Ведь по обычаям в случае поражения муж должен был признать чувства любовников и дать почётный развод, а любовник — жениться. В случае победы мужа попытка возобновления отношений между этой парой уже подлежала категорическому осуждению как противоречащая всем моральным нормам и устоям, а неугомонные любовники — суду соседей и деклассированию (может быть, неполному).
Анс сделал ставку на быстроту и гибкость, а Трой избрал защитную тактику, положившись на ошибку противника и контратаку. Несколько минут зрители наслаждались боем, когда легковооружённый прыгал вокруг тяжёлого пехотинца, пытаясь преодолеть его оборону, а тот уверенно отражал разнообразные атаки. Наконец, когда судьи уже хотели бить в гонг, чтобы прервать первую схватку поединка, более осторожный боец оказался в выигрыше. Анс подставился и получил рану в бедро. Муж доказал свою правоту, а то, что ранение оказалось лёгким, заодно подтвердило: вина любовника невелика и грех его естественный, не выходящий за рамки. В общем, поединок завершился ко всеобщему удовольствию.
А раз так, то нормальным продолжением стал дружеский ужин бойцов, секундантов, судей и их приятелей. Платил, как и полагается, проигравший. Когда немножко выпили, Трой вдруг обнял Анса и сказал:
— Любовником Аиссы ты теперь даже в мыслях быть не можешь, а вот если ты действительно втюрился по уши, я разведусь. Я ведь понял, что ты дрался не совсем в полную силу, знал за собой вину. Меня, друг, не проведёшь!
— Поймал ты меня, Трой! Правда, я немного поддавался. Но нечего тебе теперь поддаваться. Аисса вон как за тебя переживала, а не за меня. Дурь в голову и нам, и женщинам может прийти всегда. Главное, вовремя от неё избавиться. Так что забудь обо всём, друг! Она уж очень перепугалась и искала защиты в моих объятиях. Мне её было и жалко, и просто так приятно утешать, а она искренне мне отвечала, так что оба остались очень довольны ночью. Тут вот я и перегнул палку, дал ей повод подумать, что я в неё втюрился. А потом она скорее прибегала ко мне утешиться, опять почувствовать себя защищённой, и воспоминание о первой, самой острой, ночи тянуло. А мне было бы бесчестно её прогнать. Да что там говорить, разве сравнить её с моей рабыней!
Все поняли, что перспектива жениться на бывшей любовнице, особенно в связи с лагерем невест и возможностью подцепить жену там, не очень вдохновляла Анса. Конечно, любовь свободной женщины намного привлекательнее объятий наложницы или наёмницы, так что осуждать его тоже никто не собирался, тем более что вина теперь смыта.
На поединке присутствовал практически весь Сенат, как уже начали называть Совет. Поведение соперников и зрителей пока что вызывало у них лишь одобрение. Самому царю было невместно следить за выяснением отношений простых граждан. Вот если бы сражались две знатные персоны, там уж надо было бы быть лично государю, особенно в такой маленькой стране. А поскольку около поля поединка собрались почти все граждане, находившиеся в столице, именно там глашатай выкликнул шесть имён отличившихся граждан, не призванных в Совет. Пары из них не было в городе: таковыми оказались Арс Таррисань и Сунг Краторус, сотник из войск Однорукого. За ними немедленно помчались верховые гонцы с табличкой, дававшей безусловное право требовать сменных лошадей, и на следующий вечер народу были представлены шесть временных преторов, избранных Сенатом вплоть до Народного Собрания и инаугурации избранников всего народа, конечно, если державный народ утвердит предложенные законы.
