Был ясный день.
Яркое солнце освещало городок, по недоразумению и в силу традиций, звавшийся деревней. Ох уж эти традиции! Сколько в них порой бывает дикого, странного и нелепого, не перечислить. И лишь их своеобразное очарование, как и понимание, что они есть память общества, как личности, позволяет смириться с ними. И даже получать удовольствие от них.
Деревня была заполнена людским гомоном. Занесённая из далёких стран традиция, чужеземная, но полезная, уже пустила корни в этом городе, и теперь народ, пережидавший духоту в тени сквером и домов, высыпал на улицу, торгуя, сплетничая, и гуляя.
Вот вышел из магазина подросток лет десяти. Тело почти полностью скрыто с помощью коричневой куртки с капюшоном, а видимые части, кисти рук и шея, закрыты бинтами. На глазах — тёмные очки для плавания. Нос и подбородок скрыты респиратором. Довольно экстравагантный вид, скажите вы? Но здесь многие одеваются так, что впору только удиляться человеческому безумию и креативу. Одни обтягивающие комбинезоны чего стоят. И ведь климат не помеха, как и здравый смысл.
Вот, например, идёт куда-то девушка в длинном плаще. Казалось, как можно носить плащ в такую погоду? Это же переносная баня получается.
Наивные люди! Те, кто знают, во что она раздета под плащом, уже ничему не удивляются. Впрочем, закалённые всеобщей оригинальностью в выборе одежды и не только, люди вообще мало чему удивляются.
А вот, огибая бегающих, кидающих друг в друга деревянные звёздочки, детей, идёт мужчина. Лицо скрыто масок почти полностью, в руке — книга с не самым либеральным рейтингом, рядом бегают толпы детишек, и — ничего! А ведь бывают места, где за такое можно сходу получить подозрение в педофилии, попытке ограбления банка через две улицы, и славу извращенца, читающего эротическую литературу на ходу, посреди людной улицы.
В общем, славен город, и полон безумцев. Так что, на нашего героя, скрывающего тело бинтами, и защищающим глаза очками, никто не обратил внимания. Впрочем, быть может, не только поэтому.
— Украли! — разносится по улицы визгливый возглас. Источник его — в том доме, откуда только что вышел наш герой — Кто посмел?!
Опустив респиратор на шею, уходящий подросток ест сладость. Пропитанные чем-то сладким рисовые шарики на тонкой деревянной палочке. Из-за опущенного респиратора, видно его лицо, пусть и частично. Широкий, не утративший ещё некой щенячьей припухлости, подбородок. Довольно широкий рот. Двигающиеся щеки, частично не скрытые бинтами. Самые обычнее щёки, вот только из-под бинтов выглядывают какие-то полоски. То ли морщины, то ли тонкие шрамы, симметрично нанесённые на лицо. Быть может, ритуальные?
Очищенная от сладостей палочка отправляется в урну, а лицо нашего героя скрывается под вновь одетой маской.
Куда он идёт? Зачем?
Кто знает?
Уж точно не те, кто сейчас следят за его точной копией, на цыпочках крадущейся к канализационному люку. В потеющих ладошках двойника, зажата упаковка с дрожжами.
Наш герой вышел за пределы городских стен и углубился в лес. Впрочем, было ли это лесом? Заросшее лишь травой и одинаковыми, кряжистыми деревьями возрастом не менее полувека, это пространство было лишено подлеска, ограничивающего видимость. Словно бы кто-то специально вырастил эти деревья, словно парк, дающий тень, и пути движения для будущих коллег, обожающих двигаться по ветвям, стенам и скалам, словно презирая землю и избегая касаться её ногами.
Сосредоточившись, как учили воспоминания Третьего, удостоверился, что слежки нет. Наверное, если и правда, у его учителя был некий специальный шарик для дальновидения, то сейчас он не использовался. По крайней мере, здесь. И уж тем более, здесь не было людей или разумных животных, ведущих слежку.
Пальцы сложились в несколько знаков, создавая последовательность из что-то значащих фигур. А затем наш герой вошёл в ствол одного из деревьев, исчезая. Сам он тут же почувствовал, как сила тяжести на короткую секунду исчезла, вернувшись в виде удара, смявшего кожу пяток, поднявшегося по сгибающимся ногам к пояснице и выше, заставляя чуть выгнуть шею, гася полученную энергию.
Конечно, в Академии учили падать по-другому, но он предпочитал верить картинкам о жизни Третьего. Всё же, это его убежище. Едва ли не единственное в округе, возле которого не располагался пост наблюдения или специальная печать. Очевидно, этот отнорок был неизвестен никому, кроме него. Во всяком случае, здесь долгое время до него не было людей. К тому же, обнаружь власти это миниатюрное подземелье, они бы либо присвоили его, либо завалили. Картинки жизни Третьего, как и собственные воспоминания о человеческой натуре, утверждали что, будучи обнаруженным, подобное убежище недолгое время оставалось бы заброшенным,
Как бы там ни было, он приступил к разминке, в своё время, разработанной Третьим. Закрыв глаза, чтобы тренировать чувство тела и слух, а также привлечь новую порцию видений, он начал заниматься. Двойник, искусство создания которых также пришло к нему с этими картинками, продержится до вечера. Если, конечно, его не ударят чем-нибудь острым или не изобьют до полусмерти.
Вообще, именно комплект картинок и сцен, принадлежащих к третьей группе, или, как он сам говорил, просто Третьему, вызывал наибольшие вопросы. Например, когда он был маленький, и только начал видеть их, это были в основном пособия по развитию тела и скрытности. С упражнениями, с разговорами с собой, объясняющими, что силовые упражнения лучше начинать с шестнадцати, а вот ловкость, скорость и координацию, стоит развивать уже сейчас. Также, как и интеллект, упражнения по развитию которого тоже всплывали перед глазами в самый необходимый момент.
Возникало подозрение, что, в отличие от Второго с Первым, картинки которых шли каким-то салатом, то кидая в далёкое детство, то за пару лет до смерти, Третий к чему-то такому готовился, заранее готовя преемника.
Перед глазами, словно отвечая на вопрос, появилась новая сцена в формате вида из глаз. Но ни речь, обращённая, судя по узнаваемому голосу, Третьим, к самому себе, ни сама картинка не заставили его изменить ритм бега. Концентрация — это тоже важно. Толку будет противникам насылать на тебя иллюзии, если ты проигнорируешь их, осознавая нереальность привидевшегося?
Это, кроме дополнительной информации и отработки действий вслепую, было третьей причиной, почему он бегал с закрытыми глазами, пытаясь вызвать картинки.
Третий — а это был, почти наверняка, он, стоял перед младенцем. Блондином, с узнаваемыми метками на щеках, которые он сам порой видел в зеркале, меняя бинты, скрывающие тело. От ребёнка во все стороны хлестала, словно вода из рвущегося шланга, густая красная субстанция, никак не являющаяся обычным веществом.
Он не произнёс ни слова. Не прекратил упражнения. Третий в своём руководстве сокрушался, что только в зрелом возрасте понял, как надо было развивать тело? Что же, это веский повод действовать по его инструкции, не отвлекаясь раньше времени на всякие мелочи.
И только потом, два часа спустя, наш герой сел в позу для медитации. По-прежнему, не открывая глаз. По-прежнему, сохраняя спокойное дыхание.
По-прежнему, незамеченный окружающими.
Внутренний мир. Как много ненужного пафоса в этом слове. Пожалуй, больше только если назвать это как-то более превозмогательно, навроде Персональной Реальности.
Никто не знает, что это такое, никто не знает, зачем оно надо, но все туда лезут. Жутко, не правда ли?
Наш герой, несмотря на природное любопытство, залезать в нечто подобное, никогда не стремился. Как-то страшно самому себе делать операцию, не имея зеркала или чего-то другого, окромя собственных заскорузлых ручонок. А пускать кого-то другого в святая святых — это и вовсе ни в какие ворота не лезет. Внутренний мир потому и зовётся с таким пафосом, что является чем-то недостижимым. В смысле, все, кто мог правдиво утверждать, что его достигли, уже никому ничего не скажут. Такой вот забавный парадокс. Те, кто создал ту древнюю пытку, с цистерной с солевым раствором, утверждают, что с её помощью как раз и можно познать свой внутренний мир, ибо тишина, темнота, дзен и вообще медитация. Их бы самих туда засунуть, чтобы нашли. А то соловьём разливаться все горазды, а вставать в очередь на превращение в слюнепускателя сумасшедшего, почему-то, никто не торопиться.
Одним словом, мутное это слово, как и понятие — внутренний мир.
Именно поэтому, лезть туда не хотелось. Да и зачем, коли и так известно, где что располагается? Спасибо Третьему за сцену-объяснение.
Итак, промедитировав тридцать и три минуты, он наконец почувствовал, что энергия ци куда-то закрутилась, чакры оттопырились, а аура развернулась на восемь сторон света.
Одним словом, он оказался у входа в то, что менталисты, лишённые необходимого пафоса, звали "внутренним пространством".
Как и положено, выглядело оно просто как родной город, только разве что без жителей. Во всяком случае, внешне.
Наш герой, упав на землю, прополз под натянутой поперёк городских ворот проволокой. Прополз, кое-где не касаясь земли, чтобы не потревожить ненароком мины. Всё же, сам устанавливал, так что забыть, где что находится в оборонительном поясе собственного разума, было довольно сложно.
Забравшись, таким образом, за стену, он тут же нырнул за будку, где в реальной жизни располагалась стража. За ней, будкой, начинался узкий проулок, где и надо было пройти десять метров, обходя волчьи ямы, всегда горячие котлы с оловом и прочие прелести оборонительного пояса.
Там, в середине переулка, в нише, образованной выгибающейся стеной, росло дерево, как ив реальном мире. Именно в него, сложив печати, он и вошёл, обходя первый оборонительный пояс по заботливо сделанному отнорку.
Две секунды падения, удар по ногам. Вокруг темнота коридором, всё как обычно во втором оборонительном поясе.
Печально было осознавать, что базовый обронительный пояс, творение скорее подсознания, пусть и сотворённый в первые дни жизни под влиянием внешнего фактора, намалёванного на личном пузе, был ещё глубже. И в силу его заранее известного вида, располагался почти в самом низу, куда и стекались грунтовые воды со всей копии реального города и довольно сильно выдуманных, подземелий.
Путь его лежал в тоннели, где вода доставала по пояс, темнота была расцвечена слабым светом ламп, а тишину скрашивала равномерно капающая из труб и с потолков влага. Иначе говоря, если Третий был прав, и зверюшка внутри него была, жить ей из-за устройства тюрьмы, полагалось в канализации.
Долгий путь могло только скрасить ожидание возможности спрятать где-нибудь в тамошних коллекторах ход на следующий оборонительный пояс, которые ещё не был построен, хотя место для его создания в разуме и присутствовало.
Вечерело.
Под громкие крики, народ участвовал во всенародном развлечении. Ловля хулигана, разрисовавшего национальную святыню, лица правителей города, высеченные на огромной скале, продолжалась.
Никем не замеченный, из ствола дерева, словно то было иллюзией, вышел наш герой. Удостоверившись, что слежки нет, он пошёл прочь от города, к небольшому озеру. Ведь если его путь будет обрываться у дерева, это будет подозрительно, верно? Во всяком случае, Третий в своих воспоминаниях, учил именно так.
А в том, что это не галлюцинации, как, возможно, Второй и Первый, а самые настоящие воспоминания, он уже успел в очередной раз убедиться.
Как бы там не было, следовало прийти к озеру. Посидеть, оставить свой запах. Да и окунуться заодно. В убежище почему-то водопровода не было.
На озере его ждали. Наблюдатель был один, к тому же, непрофессиональный.
— Привет — проговорил он, зная, что его услышат. Но лишь тихий писк был ему ответом.
С наблюдательницей, девушкой, скорее даже, ещё девочкой, его возраста, наш герой познакомился довольно случайно. Шёл вот также, с озера. Решил срезать путь через парк, где как раз трое альтернативно-одарённых зачем-то унижали дочь главы довольно мстительного семейства.
Собственно, именно репутация её отца, главы известного клана разведчиков, вуайеристов и извращенцев, и заставила нашего героя тогда вмешаться. А то мало ли, ещё начнут следить, портить жизнь за то, что не вмешался. Кому оно надо, спрашивается?
Так что, наш герой, никем не замеченный до поры, подошёл к спорщикам. Пинок коленом, два удара руками, и можно дальше идти по своим делам. Девушка спасена, сытый дракон спит на дне озера, герой идёт в бордель. В смысле, все спокойны, все довольны.
Наказ ли отца, природная склонность семейства, известного своими глазами, позволяющими видеть сквозь стены и не только, или что-то иное заставило девочку следить за ним, наш герой не знал. Да и не горел желанием знать пока что. От наблюдательницы не было особого вреда, так и пользы мало. Что на неё обращать внимание, если всё равно не придётся работать активно?
Опыт Третьего, как и собственные исследования, показали, что выпускников Академии собирают в команды по трое. Сначала формируются группы определённого профиля, навроде разведчиков или группы захвата, комплектуются соответствующими командирами. Ну а потом, тасуя оставшихся не у дел, создают боевые команды с более-менее сбалансированным боевым потенциалом.
То, что девочку пошлют в полевую разведку, было ясно с самого начала. Семейные склонности обрекают её, как и одноклассника-собаковода, на подобную роль. Точно также, как спайка менталист-теневик-морф, эта троица детей своих отцов, будут в одной команде захвата и потрошения. Что до остальных, то также имелись несколько устоявшихся по профессиональным признакам или дружбе сообществ. Остальных же, у кого не было готовых напарников или ярко выраженной специализации, ждала лотерея.
Принцип некоторой "сбалансированности" команды по силе был довольно известен. Отличник, середнячок и отстающий, собранные вместе, давали команду некой средней силы, которую проще было использовать в расчётах стратегов. Отрыжка прошлой войны, когда именно такие тройки становились сухими строками во фронтовых отчётах.
Разумеется, попадать в команду средней силы, наш герой не желал. Зачем, если, зная механизм, можно здорово повысить свои шансы на успех? Занизить свои показатели до проходного минимума, чтобы поставили в команду кого-то стоящего. Одну порцию балластного вещества можно и потерпеть.
Вот так и думал наш герой, выбираясь на берег и вытираясь. Так он и думал, накладывая бинты, скрывая своё лицо и руки. Его уверенность была крепка и когда он шёл домой.
А следом за ним, тихо пошла и наблюдательница.
Иногда, подсчитав время, затраченное на наблюдение за ним, наш герой удивлялся. И что же она не тренируется, нарабатывая рефлексы? Казалось бы, её репутация требует становиться сильнее, чтобы с ней, наконец, стали считаться.
Но — не судите, и всё равно осудят.
Зная это, наш герой и не говорил ничего. Мало ли, какие причины у подглядыша? Тем более, кто сказал, что только он такой умный, занижающий свои возможности для попадания в команду напарников посильнее?
