Княжич. Том 2. Война

— Это грязь продолжает распространяться, — с сожалением покачал головой схимонах Елисей. — Идиоты, не способные видеть дальше собственного носа.

Отец Язон молчал. Его ни о чем не спрашивали.

— Чем сейчас заняты солдаты южного фронта?

— Зачищают наши освобожденные территории и хоронят трупы. Миллионы новых могил.

— Я помолюсь за их души, но эта победа была нужна нам как воздух. Милиция, госпитали и храмы не справляются с возложенной на них задачей. Вспышки болезней в городах и отдаленных селах случаются все чаще. Много людей пропадает без вести. К счастью, Император прислушался ко мне и боярской думе и не планирует распускать армию. Части направят в города по всей Империи. Их новой задачей будет помощь нам в искоренении скверны.

Отец Язон нахмурился.

— А китайский фронт?

— Там ситуация стабилизировалась. Василий III показал всем скептикам, что так же силен, как и в молодости. Он вышел на бой с золотым драконом лично и победил. Поднебесная обезглавлена и их воиска отступают от наших границ.

— Прекрасные новости.

— Да-а-а-а, — задумчиво пробормотал игумен, наблюдая за пламенем свечи на столе. — Прекрасные.

* * *

Я лежал на верхней полке плацкартного вагона поезда и не мог заснуть, хоть на дворе ночь, а в вагоне слышится храп. Воспоминания последних двух недель доконали. Копание могил, сбор трупов, нескончаемые молитвы за упокой их душ. Семь дней и семь ночей мы прерываясь только на сон занимались похоронами. Ряды могил раскинулись до горизонта. Я еще долго не забуду такое количество крестов, что мы смастерили из досок.

— Ик, за победу.

— Будем.

— Ура.

— Ух, хорошо пошло.

— А ты, закусывай, закусывай, а то развезет.

Спали не все. Кто-то праздновал. Нам дали отпуск две недели, но перед этим всем огласили новые приказы. Налбата повысили до капитана и назначили командовать всем батальоном. Первым же своим приказом он передал роту мне. Теперь я отвечаю за эти три сотни человек, что чудом выжили на этой войне.

Нас всех направляют служить дальше по месту жительства, в Сибирск. Хорошо, что солдат набирали из одних краев, а то не знаю, что бы из этого получилось. Насчет дальнейшей службы пока все непонятно.

Прежде чем отправиться домой, мне нужно побывать в Москве. Сбор боярской думы через четыре дня, и так как я в отпуске, уважительной причины не появляться там, у меня нет. Решу все свои дела и домой. Хочу уже обнять Алису и Юлиану. Они уже ждут меня. На лице появилась улыбка, стоило мне о них вспомнить.

Я начал засыпать, не замечая как последней кусочек того призрачного существа-паразита которого я уничтожил, вылечив младшего лейтенанта шестой роты распадается внутри моего духа и впитывается в клубок из полупрозрачных нитей моей мутации.

Глава 8

Секретное заседание церковного трибунала в городе Тобольск, столице Сибири. Храм Аввакума Пророка. Подвал, защищенный от прослушивания, как с помощью технических средств, так и с помощью силы.

Стены подвала, в котором собралось больше двадцати высокопоставленных сибирских монахов были сложены из плохо обработанных черных камней. Низкие потолки. Высоким людям приходилось пригибаться, дабы не ударяться о них головой. Свет шел от горящих белым пламенем факелов, закрепленных в медных держателях в форме рук. В углу помещения чадила дымом огромная печь, так же сложенная из камней, но куда более искусно, чем стены старой обители. Пламя внутри нее гудело и плевалось белыми, синими и зелеными искрами. Если приглядеться, можно заметить что внутри печи догорает человеческое тело. Рядом, прикованный цепью к стене стоит голый человек и, обливаясь потом, смотрит в сторону стола, за которым расселись монахи и на печь, в которую недавно угодил его товарищ.

Его спросили.

— Тебе есть, что добавить к своим показаниям, Евдоким?

Прикованный человек вздрогнул.

— Я, гы-ы-ы, — не сдержал он отрыжку, испортив воздух запахом кислятины и разложения. — Простите. Простите, — расплакался он, упав на колени перед трибуналом. — Я искуплю вину. Пожалуйста. Расскажу все что знаю. Не убивайте.

Он заскулил, словно побитая собака и попытался подползти на четвереньках к столу, в попытке поцеловать подол мантий монахов, но цепь что его держала, натянулась и не дала ему к ним приблизиться.

Сидящий во главе стола инок Олег кивнул своему помощнику и главному палачу храма и тот встал и подошел к скулящему и льющему слезы грешнику.

— НЕТ! — Вскричал тот. — Не трогай меня, церковная шавка!

Он преобразился. Из забитого жалкого человека он превратился в матерого волка, скрывающего до поры свои намерения за маской раскаявшегося человека. Подпустив рясофорного послушника ближе, он, оскалившись, с пеной у рта, прыгнул на него и попытался свернуть ему шею. Тот был к этому готов и прервал полет приговоренного ударом пудового кулака по лбу. Вспышка света и продавшийся Энею человек из обычных людей падает на пол без сознания. Подхватив его за подмышки, рясофорец подтащил его к печи, открыл в ней железную дверцу и бросил человека в огонь. Тот так и не очнулся, сгорая в священном пламени при полном молчании и молитве сидящих за столом. Хоть Церкви и не удалось защитить бренное тело этого человека от пагубного влияния демонического владыки, его душу, он не получит. Священное пламя оградит ее от скверны, и она уйдет на перерождение и возможно в следующий раз этот человек родится чистым и пойдет другим путем, далеким от разбоя и предательства рода человеческого.

— С этой мразью покончено, — удовлетворенно высказался отец Олег, чьи глаза горели праведным гневом, а перебираемые пальцами четки в руках вспыхивали светом.

— Глупый человек был, — поддержал инока брат Везувий, поставивший последнюю точку в деле Евдокима Кулака и закрыв папку с его именем с отвращением на лице.

Поднялся небольшой шум. Служители церкви начали вставать с мест, желая покинуть это душное помещение, пропахшее потом и вонью приговоренных к сожжению. Ладан в подвешенном к потолку кадиле на нескольких цепочках прямо над центром стола не помогал и испускаемый им благовонный дым фимиам не справлялся со своей задачей.

— Не расходимся, братья, — остановил их голос монаха Павла, игумена храма Аввакума Пророка. — Мы забыли обсудить дела кудесников, что возвращаются в Сибирь после войны. К некоторым из них у Церкви есть вопросы.

— О ком идет речь? — Спросил его отец Олег, что так и не встал из-за стола и потянулся за кувшином морса, щедро плеснув в свой стакан бодрящего напитка.

— Да хотя бы о нем, — не глядя, взял один из листов перед собой отец Павел, прочитав заглавие. — Боярин Смирнов Семен Андреевич. 15 лет. Кудесник третьей ступени.

— О, как, — зашептались за столом.

— Откуда у мальчишки такая сила?

— Его проверяли?

— Кто он?

— Тихо-тихо, — унял шум игумен. — Думаю, нам стоит выслушать отца Олега. Он уже сталкивался с этим молодым человеком при странных обстоятельствах. Его подозревали в сговоре с неким Глебом Калязиным и в убийстве нашего брата, послушника Харитона, но он был оправдан и уважаемый нами отец Язон велел его отпустить, но новые факты заставляют задуматься, так ли он был прав? Пятнадцатилетний мальчишка и уже кудесник третьей ступени? Что скажете, отец Олег?

Тот выдержал паузу и с шумом, ударил уже пустым стаканом по столу, сказав лишь одно слово.

— Виновен.

* * *

Я проснулся от боли в груди, с удивлением осознав, что нахожусь внутри своего дрожащего, словно на ветру, духа. Что-то изменилось... Ощущения стали другими. Что меня сюда выдернуло и почему я здесь? Я начал оглядываться в поисках ответов на вопросы.

Дух в целом стал выглядеть еще более призрачно, чем раньше. Если до этого все пространство вокруг имело синий, насыщенный цвет, то теперь мой дух ближе к голубому оттенку, просвечивающему, как хрусталь на свету. Я срочно полетел в сторону средоточия. Моя первая форма, которую я назвал 'лес', все также летала вокруг него в виде миниатюрного цветущего дерева абрикоса, едва шевеля листьями, словно ловя ими порывы ветра, а вот семейная мутация... Клубка нитей больше нет. Пока я спал, мутация прошла череду трансформаций и теперь рядом с абрикосом летает стеклянная трехгранная пирамида, внутри которой клубится туман цвета сирени. Я начал прислушаться к своим ощущениям, в надежде понять, что же произошло. Неужто тот последний, поглощенный мной самый большой кусок твари-паразита так сильно повлиял на мою мутацию?

Черт! Как же невероятно сложно развиваться без поддержки семьи и семейной же библиотеки. До всего приходится доходить своим умом, опираясь только на интуицию. Где теперь та библиотека со знаниями собранными предками по всему миру? Забрала ли ее мачеха с собой, когда сбежала из страны или ее конфисковал Император? Одни вопросы и ни одного ответа.

Вот ко мне пришел отклик от пирамиды. Почувствовав мои манипуляции, она начала гудеть, и я поспешил убрать от нее руки, но это не помогло. Гул внутри духа нарастал, а потом меня с головы до ног накрыло вырвавшимся из пирамиды сиреневым туманом и в следующую секунду меня грубым пинком выкидывает в пространство призраков, так я назвал то измерение и свое состояние, в котором я сейчас нахожусь вне своего тела, невидимый никому. И вот я снова лечу, неведомо куда. Подозреваю что во Францию. К родственничкам. Снизу, как и в первый раз проносились огни городов, леса и моря. Я не чувствовал скорости, зато отчетливо почуял запах моря. В первое мое путешествие я был лишен обоняния. В чем причина изменений? Я стал сильней? Выходит так. И что еще изменилось? Эти и другие вопросы я задавал себе, пока летел.

Я не ошибся. Подо мной Париж. Меня тянуло в сторону предместий, но скорость замедлилась, и я смог сполна рассмотреть окружающие меня виды. Сейчас старый город не напоминал себя прежнего. Куда исчезли яркие краски вывесок на витринах булочных? Где те парады, что устраивали на улицах жители города каждый день, празднуя очередной праздник? Где вся зелень на улицах? Да. Ее и раньше было мало, отдельные деревья, закованные в бетон, но ведь и они пропали.

Ночь на дворе. Людей почти нет. Света на улицах было мало. Желтые фонари словно заплыли жиром изнутри и не освещали подворотни. Многие магазины разграблены. От машин, что стояли по обочинам улиц, остались одни сгоревшие остовы. Везде лежит мусор. Горы мусора, который никто не вывозит. Среди его куч бегают крысы. На перекрестках дорог хоть немного разгоняя мрак, стоят посты полиции и армии. Прячась за мешками с песком и окружив себя машинами, с включенными мигающими сигналами, они освящали округу мощным светом прожекторов, чей луч нервно мотался из одной стороны улицы в другую. Спрашивается, что у них здесь происходит? Они словно в осаде и воюют с кем-то. Неужели дела в Европе так плохи?

Я полетел дальше. Вот и первая встреченная мной машина гражданского населения, а не полиции. Старенький грузовик с открытым кузовом без груза и без номеров. Решив понаблюдать за машиной, я пожелал немного притормозить полет и мне это удалось. Я замедлился и стал следить за двумя неграми в кабине автомобиля, это, кстати, давно никого не удивляет. Население когда-то белой Франции уже наполовину состоит из чернокожих людей. Вывезенные в прошлом из колоний в качестве рабов, их предки прижились во Франции, и теперь составляют большинство населения страны.

Машина остановилась, и они вышли из кабины, хлопнув скрипнувшими дверьми. Я летал рядом, когда они заговорили. Так я узнал о себе еще немного новой информации. Теперь я не только чувствую вонь Парижских улиц, но и понимаю, что говорят люди на другом языке, а французского я конечно не знал.

— Пьер, сними меня на телефон.

— Чего? — Спросил тот самый Пьер, оборачиваясь на напарника, что шел позади и сейчас натягивал на голову средневековую шляпу чумного доктора.

Она одним своим видом навевала ужас. Кожаная, помятая, вся в потеках чего-то темного, с круглыми дырами для глаз, окованными серебристым металлом и не дающим рассмотреть эти самые глаза. Для носа предусмотрен длинный, острый клюв, как у рогатого ворона или аиста. Маска полностью скрывала лицо. В темноте, человек в ней выглядел словно демон во плоти.

— Друзьям хочу видео послать. Пусть поржут. Сними.

— Ты сдурел, Омар? — С испугом спросил его Пьер, оглядываясь по сторонам. — Мы на работе.

Он боялся, что их увидят.

— Я быстро. Не трясись. Никто не заметит. Все побаиваются лишний раз выглянуть на улицу.

Он всунул в руку опешившего Пьера свой телефон и подбежал к лежащему посреди дороги трупу и дал команду снимать, пока сам начал с умным видом ходить вокруг раздувшегося тела мертвого человека, описывая характер его ран, и выдвигая теории, от чьих рук он погиб. Он переворачивал тело и осматривал его, словно тот самый чумной доктор прямиком из пятнадцатого века. Наверно Омар плохо знал историю и не догадывался, что эти самые доктора трогали своих пациентов тростью, не дотрагиваясь до них руками, и все равно они умирали от чумы также часто, как и больные.

Я только удивлялся людской глупости. Перестав удерживать себя на месте, я позволил неведомой силе снова унести меня в направлении родной крови. Мрачный Париж, превратившийся из города влюбленных, в средневековый город, без прикрас, как есть на самом деле, был мне неприятен и даже отвратителен.

На сей раз меня притянуло не к ферме, а в дом, на чьих воротах Людмила посмела вывесить герб княжеской семьи Смирновых, соседствующий с гербом бояр Чернозубовых. Тварь.

Пролетев пустырь без единой капли жизни, все деревья и кусты сада превратились в мертвую органику, я влетел в сам дом. Прошел сквозь стены и очутился на втором этаже, в большом кабинете, где собрались несколько десятков человек, что общались между собой на повышенных тонах. Большинство из присутствующих я знал.

— Нужно уходить пока не поздно! Мы получили от Энея все что хотели. Чего мы ждем, Людмила?

Моя мачеха сидела не во главе стола, а рядом, по правую руку, но вопрос был адресован ей, а не боярину Чернозубову, что заседал на этом собрании.

Людмила была очень на него похожа. Та же хитрая улыбочка, за которой скрывается жестокость. Те же прищуренные как у змеи глаза и скуластое, вытянутое лицо.

Она ответила, продолжая лениво, отточенными годами движениями красить ногти на руках.

— В последнее время ты стал слишком нервным, братик мой, Борис. Чего ты так боишься? — Спросила она, усмехаясь и разговаривая с ним словно с маленьким мальчиком. Подтрунивая.

— Я боюсь?! — Вспылил он, стараясь не смотреть на отца. — Напомни мне, зачем мы пошли на все эти жертвы? Не ради ли силы?

Мои близкие и дальние родственники за столом зашумели.

— К чему ты клонишь? — Спросил Бориса его брат, Градислав.

— К чему? — Вновь вспылил Борис. — Как вы не видите? Эней больше не нуждается в нашей поддержке. Когда настанет тот самый час, что вы думаете, он с нами сделает? Отпустит? Ха! Нужно бежать пока не поздно. Все мы получили силу, которую нам обещали. Пора и честь знать.