— Разумеется, сплю. Посему извольте покинуть мои сны — охрипшим несколько голосом молвил Его Величество, в очередной раз дивясь безразлично тому, насколько запросто теперь все, кому не лень, являются непосредственно в его опочивальню.

Полог без спросу заколыхался, и явил воздетым горе очам сонного эльфийского монарха первые лучи рассвета, и пушистые усы. А вслед за усами — нос и бакенбарды вездесущего, но неуловимого нынче персонально для Сириуса Мары магистра некромантии.

Монарху подумалось вдруг, что вот чего-чего, а рассмотреть в таком положении и ракурсе выдающийся нос господина Лиотанского ему никогда бы не пришло в голову. По причине того, что такое вообще, пожалуй, никому в голову никогда не приходит — рассматривать ранним утром чей-то нависший нос, пусть даже и имеющий поразительное свойство всунуться буквально повсюду.

Мэтр Лиотанский носом покрутил смущенно, хоть и не в связи с тем, что причину задумчивости молчаливой Повелителя дроу верно разгадал.

— Я, Ваше Величество, приношу вам свои искренние извинения, что покой ваш нарушил столь...

— Магистр — мрачно молвил продравший ни свет, ни заря глаза Владыка, не спавший всю ночь напролет, причем уже совсем не первую ночь — давайте уж сразу к делу, мы с вами, сами видите, не в тронном зале, и я вам позволяю опустить все положенные церемонные обороты.

Мэтр удовлетворенно крякнул.

— Мудрый правитель — счастие поколений — неуместно бодро в столь безбожную рань прошептал некромант, и внезапно с нестарческой цепкость ухватил Повелителя за руку, чуть выше локтя. Перейдя, по всей видимости, таким макаром, к упомянутому ранее делу.

Бывали дни, когда сиятельный дроу приходил внутри себя самого к твердой уверенности в том, что удивить его чем-либо уже затруднительно.

Однако же сию минуту никакие мысли подобные монарха не посетили, потому что этот необъяснимый маневр некромантский его, что уж тут скрывать, удивил.

И не успел он это удивление должным образом выразить прямо в глаза магистру, как тот стиснул руку повелителя весьма ощутимо и опять— таки, не то, что без лишних слов — без слов вообще.

Повелитель недоуменно осознал, что под пальцами мэтра кожа очень сильно и резко нагрелась.

И после этого мэтр столь же молодецки резво подкинул вверх другу руку, разжал сжатый до сих пор кулак — и сильно дунул.

Разрываемого без малого сотней вопросов монарха обсыпало какой-то дурно пахнущей пудрой.

Владыка сдержанно помолчал, поглядев на некроманта вежливо, и принюхался к собственным волосам.

Те пахли почему-то конюшней, и немного жженой смолой.

— Вы, магистр, чрезвычайно красноречивы сегодня с утра, как я погляжу — дроу еще раз потянул носом в стороне своих перламутровых локонов, и тут же нос слегка сморщил — Так что я само внимание, и жду объяснений ваших.

Вместо ответа магистр Лиотанский так же внезапно, как и явился, исчез на мгновение за пологом. И тут же появился вновь, с огромной фамильной вазой эльфийской в руках.

Сохраняя, судя по всему, какой-то обет молчания, магистр вазу прикинул в руке на весу, подкинул разок, шевельнул усами — и замахнулся ею прямо на особу королевской крови, благоухающую в данный момент потными рысаками и старым, слежалым сеном.

То ли от того, что сна организм Владыки сильно недополучал, то ли от того, что ситуация была на редкость идиотской — монарх дроу даже не шелохнулся. Не исключено, разумеется, что Владыка возлелеял в эту секунду мысль отправить мэтра Лиотанского на короткое время в застенки, за чинимый прямо тут произвол. И насладиться наступившим спокойствием хотя бы пару часов, да что там — хоть бы час.

Ваза не долетела до чела блистательного и сидящего с задумчивым видом дроу каких-нибудь смешных расстояний — и рассыпалась в почти точно такой же мелкости и тоже пудру, которая и осела благополучно на королевской постели серым грязным снегом.

— А нет ли у вас тут кинжала? — наивно испросил магистр Лиотанский, незаметно стряхивая бывший сосуд цветочный с постели тихонько на пол.

— Это был предмет фамильного гарнитура, магистр — благосклонно глядя на маневры мэтра, сообщил Владыка, продолжая непринужденно сидеть в той же позе — И почему только кинжал? Уж давайте сразу арбалет, к примеру, велю принести.

— Ежели не затруднит вас — то разумеется — покладисто согласился некромант, обтирая украдкой руки об собственные одежды.

— А если бы не сработало? — полюбопытствовал дроу, рассматривая некромантские маневры с искренним интересом.

— Обижаете, Ваше Величество — пропыхтел мэтр, и покрутил привычно усы.

— Ну а все же? — чуть улыбнулся Его Величество вопросительно.

— Тогда, полагаю, вышло бы очень неловко — подумав, молвил магистр, и улыбнулся монарху в ответ душевно и тепло.

Повелитель кивнул понимающе, после чего некромант опять каким-то замысловатым образом выгнул пальцы, что-то пробормотал голосом утробным — и Владыку ощутимо кольнуло куда-то в район пяток. Отпустило — и кольнуло еще раз, только уже посильнее.

Непроизвольно дернув под одеялом ногами, эльфийский светоч власти и мудрости тяжело вздохнул.

— Все? — спросил он кратко, никаких дополнительных вопросов не задавая более.

— Все — ответил некромант. И тут же помрачнел. Уселся удобно на край монаршего ложа, нимало не смутясь видом Его Величества утренним и неофициальным.

— Вы, Ваше Величество, рискуете необъяснимо крупно и дерзко — проговорил он тоном весьма опечаленным.

— И я об этом прекрасно осведомлен — ответил Владыка совершенно флегматично, и упал внезапно в подушки, несколько презрев тем самым церемониал. Мэтр Лиотанский пожевал губу в задумчивости.

— Тога будьте так любезны пояснить мне.... Почему же до сих пор не стояло на вас целой брони из охранок? — несколько сурово вопросил у торчащей из горы подушек монаршей макушки.

— Потому как ни один маг, включая и мою сестру, до сего момента дворца не покидал. Никакими способами, будь то пеший крестный ход, или любой сложности портал — прогудел из недр подушек очень вразумительный ответ — а если бы я вчера, сразу после проведения ритуала призыва кровного, кинулся обвешиваться охранками — это потревожило бы магический фон вполне определенным образом. И навело бы на определенные размышления.

— Справедливо — кивнул магистр все в той же задумчивости — а Вы твердо уверенны, что ритуал призыва вас к Велее они провести попытаются?

Монарх тяжело помолчал.

— Нет — вновь охрипшим голосом молвили синие шелковые подушки мэтру — По иронии судьбы, магистр, тут нам может помочь только удача. Если слово это вообще уместно употреблять сейчас, и в применении к этому положении.

— Я прошу вас подумать еще раз, Ваше Величество — медленно проговорил магистр, чуть склоняясь лицом в сторону возлежащего неподвижно дроу — на что вы хотите пойти. На что можете себя обречь. И что впоследствии станет с вашим наром.

— Я, магистр, думаю об этом уже так долго, так много и так мучительно, что порой хотелось бы вновь в наемники — откровенно и прямо ответил монарх, и потер с силой глаза ладонями —

И взгляните на это сейчас с моей стороны.

Линны, покамест мы все дружно закрывали глаза на разного рода...неудобства, связанные с их нашествиями, обрели мощь, которой сложно будет что-то противопоставить, если не остановить их сейчас. Именно сейчас, покуда численность их еще не так угрожающе огромна. Вы же понимаете, что, едва только они — Владыка поморщился где-то там в своих перьевых редутах — выведут свою собственную идеальную форму, они примутся множиться с тем же упорством, с которым сейчас вырезают для себя материал совершенствования? И вот тогда-то мой народ, и не только мой, кстати, поймет очень ясно, что вероятность смены Повелителя дроу на другого Повелителя дроу — это детские шалости в сравнении с рабством у таких правителей, как линны. Или вы искренне полагаете, что, обретя, положим, столь желанное мировое господство, они враз станут милейшими особами красоты невиданной? И воцарится мир и процветание всех рас?

Магистр Лиотанский так не полагал. Что и выразил печальным вздохом тяжелым. И

Владыка, пережав этот вздох, продолжил.

— Рассуждения мои на самом деле просты. Ибо я не мученик святой, а монарх. Коль уж существует вероятность кровного призыва меня к Велее — возможно, стоит не прятаться за семь замками, а просто взять — и призваться? Имея на себе недурный маячок, который прямиком к ним и приведет? Если, конечно, линнам зачем-то нужно меня призывать.

Со следящими заклятиями, охранками, с чем угодно, что вы только пожелаете на меня сообща навесить.

Разумеется, это все равно риск. Но где, скажите мне, гарантия, что я и без того не рискую смертельно каждый день, коль живет под моей крышей некто, присылающий линнам живые подарки? Согласитесь, магистр, трудно вообразить, что кто-то содействует Пожирателям из искренней симпатии к их жизненному укладу. Соответственно, на кону, вероятнее всего, как и всегда, стоит власть. И я вновь в списке главных кандидатов для возложения на алтарь чьих-то амбициозных планов, ведь так?

Магистр и на сей раз имел в запасе только печальный кивок для ответа.

— Они не должны обрести крылья. Не должны получить магию. Они не должны....существовать. И я не тешусь надежой, что сей же час, едва только мы обнаружим тем или иным способом их место обитания — мы их тут же подчистую истребим, как лишайник по осени. Нет, магистр. Это дело всего Всемирья, и дело отнюдь не одного дня. Но сколько времени мы уже ищем их, всем миром, тщетно? И сколько еще можем искать?

Мэтр Лиотанский мрачно уставился куда-то вбок, опустив устало плечи.

— Ну и, наконец, я уповаю на вас всех — серьезно молвил Влаыка — поскольку, если меня все-таки призовут к Велее, и прямиков в гнездо этого...мрака — я не лщьу себе мыслью, что спасу нас обоих в одиночку.

Итак, магистр, что мы имеем. На всех магах дворца, включая даже вас — 'Незабудка', и уйти или испариться вы, разумеется, можете, но это сразу же станет известно мне. На мне — ваши охранки и соглядательные заклятья, как я понимаю. Мои архимаги, из тех, у кого репутация нынче совершенно железная, поставят на меня сегодня еще парочку — на всякий случай, и во избежании прецедента. И даже если кто-то из них не так честен, как я изволю полагать — про ваши заклятия я скромно умалчиваю.

У вас же, ежели внезапно посреди завтрака, положим, я исчезну бесследно с надкушенной булкой в руках, есть Сириус Мара, вся армия дроу, и это... — Владыка с отвращением поморщился — рыжее умертвие, знающее толк только в войне. Посему все будет в ваших руках, господа. Не могу сказать, что это мне прямо очень по вкусу, но в этой пьесе, увы, роли распределены не нами, и ничего тут не попишешь.

Грустный некромант внимал Владыке с должным вниманием, возражать не пытался, в силу того, что рассуждения Повелителя были на самом деле предельно просты и, по мнении магистра, совершенно правильны.

Но по завершению этого действительно серьезного разговора отколол шутку, затмившую даже давешнее изничтожение предмета из фамильного гарнитура в пыль.

Сидевший все время спокойно магистр, едва только Повелитель изволил договорить окончательно, внезапно прыгнул на него сверху, и попытался укусить буквально за шею.

На расстоянии полувздоха от намеченной для покусаний цели, мэтра подкинуло в воздух так знатно, что он пробил головой шелковый потолок полога, вспучив ткань сверху эдаким глянцевым грибом.

И шлепнулся рядом с Владыкой, разметав подушки, и взъерошив сумасшедше усы.

Его Величество с интересом поглядел сбоку на потирающего челюсть некроманта. В шевелюру его, покружив прелестно воздухе, опустилось одинокое перо, украсив образ мэтра скромно, но изящно.

— Ну, Ваше Величество, они же...того, зубами могут попытаться — промычал непринужденно некромант, придерживая челюсть рукой, и пытаясь принять столь же непринужденную позу тут же — вот я и проверил, на всякий случай.

— Считайте, магистр Лиотанский, что я только что вам сделал официальную пропозицию о сотрудничестве при моей Магической Палате — улыбнулся дроу впервые по-настоящему, откровенно и ослепительно.

Они стояли прям аккурат подо мной, судя по всплескам отдаленной беседы снизу. Только, как ни силилась я разобрать, кто же эти 'они' — уловить не могла.

Разумеется, там торчал, как и ежедневно и еженощно, этот проклятый наследник, как бишь его там звать, все никак не упомню. Он, казалось, вообще никуда и никогда не изволил убираться, и все сверлил меня то сверху, то снизу, своими змеиными глазами.

У них был свой язык. Не сказать, конечно, что это было прямо уж очень удивительно, если учесть, сколько чужого ума они....выжрали для личных своих благ.

Но несколько раздражало все ж то, что даже близко понять, о чем нынче стрекотал мой столь пылкий жених, стоя с некой неизвестной особой под этим моим гамаком, я не могла совсем.

Особа эта не была линном. Голос ее был не так....безупречно выставлен, не имел этих чарующих модуляций, от которых меня прошибал холодный пот почему-то, и говорила она на этом их щебечущем наречии не так уверенно и бегло.

Она не была линном, и она была женщиной.

Я слышала ее голос уже не первый раз. И, само собой, даже вполне допускала, что именно эта прелестная барышня, или кто она там есть, и поспособствовала столь успешно моему визиту в это дивное место.

Ощущала ли я справедливое негодование, заслышав ее голос в очередной раз?

Нет. И не потому, что была от рождения великодушной и жертвенной, ничуть не бывало.

Просто, как не старалась я, ибо времени у меня теперь было очень много свободного, вообразить ее, абы выразить ей свою ненависть и отвращение хотя бы мысленно — вообразить ее все ж не могла. Как должна выглядеть женщина, добровольно пришедшая к линнскому принцу? По своей воле помогая племени, считавшему всемирские расы домашней скотиной, полезной для собственного моциону и развития? Племени, сотворившему в самих себе совершенство таким кощунственным способом?

Она, по моим размышлениям и преставлениям, должна быть бесповоротно безумна. Безнадежно больна душевным недугом, излечению не подвластным. Иначе как ее объяснить то, что нынче прямо тут, вблизи, она мерно выговаривала непонятные мне диковинные линнские слова?

Кокон мой дрогнул — видать, час свидания с любезным моим кавалером вновь пробил.

Каждый божий день, каждый совершенно, они опускали меня вниз, разматывали все эти липкие слои каких-то то ли грубых ниток, то ли узких лент, и запихивали в какой-то каменный котлован.

Природная посудина эта была наполнена какой-то отвратительной по ощущениям жижей, бурого цвета и странного запаха, от которой мне жутко щипало кожу.

Попервой меня мучило нездоровое любопытство на предмет того, к чему же должны были привести все эти манипуляции таинственные? Может, они полагали, что в грязи я становлюсь крылата и покладиста?

Однако же ответ нашелся сам собой.

Все мое тело медленно, но верно, покрывали тонкие борозды. Окрашивающиеся постепенно в тот странный цвет, который имела вонючая жижа в котловане. Если присмотреться внимательно — у нитяных борозд, испрещивших всю меня, был строгий рисунок. И каждый день, обматывая меня этими липкими острыми лентами, они тщательно и скрупулезно рисунок сей повторяли, от чего борозды на коже проступали все четче и яснее.