Подхватив Машеньку с двух сторон под белы ручки, мы осторожно, шажок за шажком, повели ее к выходу с галереи. Слова утешения вроде "Забудь его, мы тебе другого, в сто раз лучше найдем!" не шли на язык. Поверила бы я, если бы кто-то сказал мне такое? Никогда не стоит считать других людей глупее себя...
Я все-таки предприняла попытку утешения словом, после того, как безутешную Машуню умыли, заново причесали и напоили горячим сладким чаем:
— Может, сегодня просто не его смена. Или он получил наряд вне очереди. Или носится сейчас по городу, ищет тебя — он ведь помнит горничную "Короны", и наверняка не ожидал встретить тебя во дворце!
Машенька прекратила лить слезы — но, по-моему, вовсе не от того, что успокоилась и пришла в себя, просто в организме закончилась лишняя жидкость. Она сидела на стуле, слегка покачиваясь из стороны в сторону, безучастно уставившись в одну точку прямо перед собой и, кажется, не слышала ни слова из обращенных к ней речей.
— Ну, хочешь, я сама посла о нем спрошу? — последняя отчаянная попытка вывести девушку из этого пугающего ступора как ни странно, сработала:
— Спроси! — внезапно рванувшись вперед, Машенька крепко ухватила меня за плечи и встряхнула так, что только зубы лязгнули — хорошо хоть, язык не прикусила. — Спроси, что он сделал с моим Пу Чжаном! Ох!.. — ее взгляд слегка прояснился, разжав руки, девушка смущенно спрятал их за спиной: — Извините, госпожа... Это вы серьезно — насчет посла?
— Как никогда раньше, — заверила я. — Вот прямо сейчас и отправлюсь... Только чуть попозже, когда прием закончится.
— Может, он заболел, вот и не приехал? — очень задумчиво и очень некстати пробормотала Настасья.
Прижав ладошки к губам, Машенька вновь хотела было впасть в ступор, но тут очень вовремя с кухни вернулась Зара: умнее нас всех вместе взятых, она осторожно несла на руках Пузанчика, а в зубах — крендель с маком. Ребенка девочка осторожно передала матери, а надкусанный крендель, немного поколебавшись, протянула мне.
— Спасибо, кушай сама, — растроганная широким жестом, я нашла в себе силы отказаться от лакомства. — Ты ведь еще растешь, тебе нужнее!
Без лишнего жеманства цыганочка захрустела сдобой, стряхивая мак и крошки с подбородка прямо на пол.
— Будете разговаривать с синайцами — не смотрите им прямо в глаза, — укачивая младенца, надиктовывала инструкции Машенька. — Они воспринимают это как оскорбление, особенно от женщины. Лучше вообще на них не смотреть, глядите в пол — у синайских чиновников каждая деталь одежды означает что-то важное, вдруг он разглядывание воспримет тоже как оскорбление? Еще нельзя обращаться к ним напрямую — с женщинами они вообще не разговаривают. Если первой обратиться, можно и мечом по шее получить. Если что-нибудь спросят, даже через переводчика, не поднимая глаз, показать жестами — а лучше вообще ничего не отвечать...
— Чувствую, в Синае мне и вовсе не понравится, — вздохнула я. Но обещала — надо выполнять... — Ладно, найду себе кого-нибудь в посредники. Того же отца Михаила...
Мысль сама по себе была неплоха — вот только никто не учел, что королевский исповедник, не отчитываясь в своих планах, может отправиться в новый приют, навестить сирот. По собственному опыту я знала, что там можно провести несколько часов, а то и задержаться до самого вечера. Возвращаться к девочкам с известием, что миссия невыполнима, было ниже моего достоинства — ведьма я или не ведьма? — и давящее на голову всемогущество погнало меня в непосещаемое прежде дворцовое крыло, в котором гнездилась родовая знать. Авось, кто-нибудь из старых клиентов не откажется оказать ответную любезность...
Разумеется, я не собиралась приставать с расспросами к самому послу — сказала так, только чтобы успокоить и обнадежить Машеньку. Необходимую информацию наверняка без труда можно получить от любого члена посольской свиты — "эксперт" уверяла, что их состав меняется крайне редко. Если бы не дискриминация по половому признаку, проще всего было лично расколоть переводчика. Ну, раз уж они такие шовинисты, поищу кого-нибудь в штанах.
Я беспорядочно кружила по незнакомым коридорам, чувствуя, что все сильнее запутываюсь. Вдобавок дворец как будто вымер: ни души, даже слуги куда-то попрятались. Или я как обычно что-то пропустила, и все собрались на каком-то жутко важном официальном мероприятии, где не хватает разве что присутствия придворной чародейки?
Почти запаниковав, я оставила правило правой руки, и принялась поворачивать без всякого порядка в первые попавшиеся коридоры, в надежде если не попасть в нужное место, то хотя бы наткнуться случайно на какого-нибудь знакомого... Хоть на кого-нибудь!
...Голова, металлически гремя, покатилась по полу. Вот уж наткнулась так наткнулась! Схватившись за сердце, я молча сползла по стене, представляя всевозможные кары за непреднамеренное убийство придворного. Представляю свои показания: шла по коридору, заблудилась, случайно задела плохо прибитый к стене гобелен, тот свалил напольную вазу, она покатилась по полу и сбила большую алебарду в руках случайного прохожего... рыцаря. И этот здоровенный топор на длинном древке, падая, случайно обезглавил носителя!.. Уже сама себе не верю. Мама! Меня расстреляют без суда и следствия! Причем из пушки...
Добрых полчаса понадобилось, чтобы набраться храбрости взглянуть в лицо своей "жертве". Тьфу, черт, столько страху из-за пустых доспехов! Что за дурацкая мода расставлять их в коридоре вместо нормальных статуй! А вот не буду его обратно собирать, и все! Не чародейское это дело. Пусть так и лежит тут, в углу.
Я в очередной раз повернула — и остановилась, будто налетев на невидимую стену: это место определенно было мне знакомо! И в то же время я готова была поклясться, что никогда прежде здесь не бывала.
Каменные стены, пол и потолок совершенно обычные, ковер под ногами такой же, как и в любом другом коридоре этого крыла. Вот держатели для факелов тут по-настоящему уникальны, в разное время их ковали разные мастера, вкладывая в свои изделия бездну фантазии. В одном месте факел распускался огненным цветком, в другом — как будто запутался в ветвях дерева, в третьем его держала высунувшаяся из стены рука рыцаря... Но я еще не настолько хорошо изучила дворец, чтобы по таким приметам сразу определять собственное местоположение. Тем более, встречались среди них и похожие. Вот висящие на стенах картины и коврики — пардон, гобелены с ткаными сюжетами, на которых лица людей получались такие забавные, хоть сейчас в комикс! — различались зримо и разительно. А уж висящий в конце этого коридора портрет и вовсе невозможно было перепутать с каким-нибудь другим: даже средневековому богомазу не удалось скрыть под несколькими слоями краски красоту изображенной на холсте женщины.
Подойдя поближе к картине, я переменила мнение: пожалуй, художник был очень даже талантлив! Особенно удались безымянному мастеру глаза, лучистые, почти живые, и губы, на которых играла неуловимая улыбка — ответ на удачную шутку.
Можно было еще долго стоять в коридоре и любоваться портретом, если бы не чувство долга: Машенька там, наверное, уже с ума сходит, волнуется, куда госпожа пропала, и удалось ли мне что-нибудь разузнать. Резко повернувшись на каблуках, я едва не врезалась в неслышно подошедшего и вставшего позади короля. Тут точно пыльным мешком по голове шарахнуло: и коридор, и картину — все это я видела во сне. Тогда, в подземелье, в разбойничьем плену! Ну, ничего себе! Выходит, сон был вещим?
Стоять и молча смотреть на монарха, глупо вытаращив глаза, становилось уже неловко. Повернуться и убежать, не говоря ни слова — совсем уж никуда не годится...
— Здравствуйте, ваше величество, — пробормотала я, приседая в неловком реверансе.
Попробуйте-ка одновременно согнуть ноги в коленях, изящно развести руки в стороны (изящно, а не махать крыльями, стараясь удержаться на подкашивающихся ногах!), и согнуть спину. Это в корсете-то, который сковывает движения похлеще смирительной рубашки! Настасья с Машенькой только со смеху покатывались, пытаясь натаскать меня в придворном этикете. Вот и сейчас, потеряв равновесие, я внезапно начала заваливаться на бок. Если бы не вовремя подставленная королевская рука...
— Ох! Спасибо! Что-то у меня... голова закружилась, — выпрямившись, я тут же выпустила высокородную конечность, словно ухватилась за раскаленную кочергу: — А... что вы тут делаете?
Еле заметная улыбка пробежала по королевским губам, и спряталась в бороде:
— Услышал грохот, и вышел посмотреть, в чем дело.
— Ой! Я случайно повалила вашего рыцаря!
— Голова закружилась? — догадался он. — Вам нужно больше бывать на свежем воздухе, госпожа чародейка.
— После того, как я сломала ваш любимый куст, садовник как-то косо на меня смотрит. А в город выходить опасно — всадники носятся совершенно безбашенные, того гляди, под копыта попадешь.
Слегка смутившись, король поспешил сменить тему:
— Кого-то ищете или просто заблудились?
— О! Да! Мне срочно нужен какой-нибудь мужчина!
— Что?! — густые брови взметнулись к самой короне.
Задним числом сообразив, насколько двусмысленно прозвучала последняя фраза, я попыталась сдержать предательский румянец, сделав несколько глубоких вдохов, но, боюсь, безуспешно. В двух словах я попыталась обрисовать сложившуюся ситуацию:
— ...Так что слуги не подходят. Да мне и они сегодня что-то не попадаются!
— Вы так хорошо знаете синайские обычаи! — восхитился король.
— Добрые люди подсказали, — смутилась я незаслуженной похвалы. — И вот я решила найти кого-нибудь из знакомых вельмож и попросить об услуге, а потом... заблудилась.
— Так, может, и я на что сгожусь?
— Что вы, ваше величество! Мне даже неудобно вас утруждать своими пустяками...
— Ах, госпожа чародейка, никакого беспокойства! — в тон мне протянул король. И уже нормальным голосом добавил: — Если честно, просто страшно любопытно узнать, о чем вы будете общаться с синайским послом.
— Мне вполне хватило бы расспросить и кого-нибудь из свиты: переводчика, телохранителей...
— Короли никогда не получают информацию из вторых рук, — он покачал головой и галантно подставил мне руку для опоры: — Пойдемте же!
Идти под ручку с королем было приятно и волнительно. Даже если на самом деле ему все равно, что лежит у него на сгибе локтя: дамское запястье или палка колбасы. Не удержавшись, напоследок я все-таки оглянулась через плечо:
— А эта женщина на портрете... Это ваша мама?
— Бабушка, — мне показалось, что отвечая на вопрос собеседник слегка напрягся.
— Очень красивая!
— Я ее не помню. Отец еще маленьким был, когда она пропала.
— Пропала?
— Однажды просто исчезла из своих покоев, хотя никто не видел, чтобы она куда-нибудь выходила.
— Как таинственно!
— Да. Дедушка всегда говорил, что она не от мира сего. Тогда я не знал, что он имеет в виду. А теперь, кажется, начинаю понимать!
Далеко идти нам не пришлось: от королевского дворца до гостиницы "Корона" буквально рукой подать, дольше карету закладывать, чем пешочком дошагать. В очередной раз я поразилась, как быстро и дружно в этом мире на смену многоснежной зиме пришло жаркое лето. Хотя накинуть на плечи легкий палантин все же стоило, хотя бы для соблюдения элементарных приличий: ни одна аристократка в солнечную погоду не выходит на улицу без широкой накидки с капюшоном, закрывающей лицо и руки — не дай бог подхватить плебейский загар! Какой контраст с моим миром, в котором бледнокожие красотки выбрасывают бешеные деньги на солярии ради того, чтобы как следует закоптиться.
Посол как будто только и ждал неформального королевского визита, сидя в своей комнате. Старательно пяля глаза в пол, я всеми силами удерживалась от того, чтобы начать разглядывать яркие экзотические костюмы гостей из далекой империи. Вблизи синайская делегация выглядела совершенно иначе, чем с галереи: все невысокие, плотного телосложения, с невыразительной, непривычной русскому человеку мимикой... Ну, вот, опять подняла глаза!
Так как на этот раз он сам пришел в гости, король и разговор начал первым, рассыпавшись в дежурных комплиментах великому императору и лично высокому гостю. Переводчик-синаец с постоянно бегающими глазками разродился длинной тирадой на родном языке — перевод занял у него вдвое больше времени, чем оригинальная фраза. Выслушав славословия с благожелательным (как мне показалось) выражением лица, посол коротко каркнул.
— Са-па-си-ба-са! — растянув губы в двуликой восточной улыбке, пропел толмач.
— Что он сказал? — спрятавшись за королевским плечом, изумленно прошептала я.
— Не знаю! — не переставая улыбаться в ответ, краем губ прошептал тот. — Мне первый министр обычно объяснял!
— Жалко, что мы его с собой не взяли, — мобилизовав умственные усилия, я высказала смелое предположение: — По-моему, это значит "Спасибо"!
— Спасибо? — переспросил король.
— Са-па-си-ба-са, са-па-си-ба-са! — закивал переводчик. Узы дружбы между двумя государствами крепли на глазах...
Посол вновь крякнул и плеснул в ладоши — расторопные слуги тотчас приволокли и поставили роскошное кресло для дорого гостя. Мне даже стульчик не предложили! На пол головы возвышаясь над каждым синайцем, я чувствовала себя неприлично долговязой и чересчур заметной. Пристроившись позади сюзерена, я медленно подогнула колени и спряталась за спинкой кресла, присев на корточки.
Меж тем синайскому послу уже было, что сказать, и он разразился целой серией каркающих выкриков — только что ногами не топал и кулаками не потрясал. В своем убежище за широкой королевской спиной я сжалась в комочек, чтобы стать уж совсем незаметной. Неужели вельможу так разгневало, что на дипломатической встрече присутствует женщина?
— Се-се, Му-ну, Ня-ля, прин? — благожелательно поинтересовался толмач.
Из всей фразы я твердо могла поручиться только за вопросительный знак в конце. Интересно, на какой язык он переводит? Из моего положения мне не было видно королевское лицо, но судя по выражению затылка, он не меньше моего был озадачен наметившимся ходом беседы.
— Похоже, он спрашивает, зачем вы пришли, — слегка приподнявшись с колен, я зашептала на ухо своему спутнику: — Мол, чему обязан приятностью нашей встречи?
— Прин, прин, ось прин, — с готовностью закивал переводчик.
Он что, слышал мои слова? Ну и ушки!
— Прослышал я, — на былинный манер певуче начал король, устраиваясь в кресле поудобнее и явно настраиваясь на продолжительную беседу: — О дивном зеленом чае, растущем в синайских горах, с ароматом дивных цветов жасмина...
Толмач еще не успел досказать до конца, а посол уже отдавал приказы направо и налево. Вскоре посреди комнаты, точно по волшебству появился невысокий столик и целый набор загадочных приспособлений для чайной церемонии. Две девушки, на вид немногим старше Зары, старательно глядя в пол, принялись священнодействовать — выглядывая из-за кресла, я запоминала подробности. Мало ли, когда придется принимать иностранные делегации! Когда чай заварился, девушки уперлись лбами в пол и, не поднимаясь с коленей, задом наперед уползли из комнаты. Ну, это уж слишком!
