Пробуждение

— Но ведь это наши люди?!. — немного черезчур громко и патетично произнёс юнец. — Мы же должны о них заботиться.

— А что такого? Или ты хочешь сказать, что некоторые из этих чинуш находились под твоей опекой, потому что оказывали тебе какие-то услуги? Так незаменимых нет.

В принципе да, некоторые из чиновников были ему кое в чём полезны. Большинство ничего из себя не представляли, но являлись звеньями в некоторых его цепочках. Причём некоторые — ключевые. Сама по себе потеря их для сети не критична. Но всё же давала некоторую уязвимость, потому что через них можно было выйти на некоторые другие фигуры. Пока тоже ничего страшного, но всё же уже заставляло что-то в глубине его души слегка тревожится, доставляя некоторое беспокойство.

— Да ладно, не кипишуй, — хмыкнул отец. — То, что ты планы по свержению меня строил — я и так знаю. Сам для тебя их и составлял и подкидывал через своих агентов, между прочим. Поиграть в заговорщиков бывает полезно. Главное либо вовремя остановиться, либо вовремя собраться и нанести свой удар. А ты пока не готов к этому.

Это слегка успокоило юношу. Глубоко внутри него будто распустился тугой узел. Он понимал, что по большому счёту все его потуги были следствием юношеской горячности и максимализма.

— Пойми, результаты пройденного тобой Испытания сейчас проверяются, меня и тебя испытывают на прочность. К тому же многие сомневаются, что ты прошёл испытание. Тем более, что многие не знают о его сути, тем более, что у большинства совершенно иные испытания. А многие даже не догадываются где ты сейчас и что ты жив, списав тебя со счетов. И тем более не знают, что ты действительно прошёл испытание и действительно стал основным претендентом на титул главы нашего рода.

— А я прошёл?

— Да. В этом я уверен.

— Но почему ты так уверен? Да и вообще: как я его прошёл? Что я такого сделал?

— А вот в этом и загадка, сынок. У наших младших свои испытания, а вот так любимый тобой Муромец и остальные, как и их дети, да и ты сам, шли путём того же испытания, что и ты. Только каждый своим путём. И ты его прошёл. А вот остальные — ещё не знаю. Но врядли. Хотя тоже могли. И сейчас то одни, то другие возвращаются с Испытания. Оно проходит во времени, так что это довольно растянутый процес. Тем более у всех своё мнение. И у всех свои доказательства, что они победили, выиграли, а другие — проиграли. И каждый по своему это трактует. Одни принимают доказательства других, другие не принимают. Потом случается что-то, находятся другие доказательства и старые уже не принимаются или воспринимаются иначе. К тому же у всех свои заморочки, вражда и дружба. И многие из них тянутся из такой седой древности, что накопилось много всякого. А вот специалисты, которые способны разрешить некоторые споры живут зачастую в очень разных мирах, даже если живут в одном мире. И отношения между ними очень разные. К тому же от того, как к кому подойти, ответ тоже разный может быть. Кто-то правду скажет, кто-то правду соврёт, кто-то соврёт — не дорого возьмёт, а кто-то три шкуры сдерёт. Да ещё и найти их бывает проблематично. И как всегда среди небольшого количества настоящих специалистов, действительно профессионалов своего дела, толпы дилетантов, мнящих себя крутыми спецами и своры полностью ложных "профессионалов". К тому же кто-то на виду, но к ним подойти трудно, а кто-то прячется, кто-то прячется навиду, но найти трудно. Вопросов бывает ой как много... И задают их разные и с разными целями. Да и используют это тоже по-разному.

— Ты такого наплёл, что вроде и понятно. Но от этого ещё более непонятно стало.

— Есть время молчать, есть время говорить, но не всегда и не у всех есть время подумать. Если подумать, то подумать всегда есть время, просто некоторые не умеют думать, поэтому и времени им не хватает. Так что думай сынок, думай...

— Да думаю я, думаю. Но всё равно не могу понять: почему ты считаешь, что мы победили, когда всё говорит о том, что мы проиграли?

— Знак, сынок. Знак. Ты получил знак, который когда-то получил я. И судя по тому, как он в тебе проявляется — ты получил знак даже ещё более старший, чем я. Тот же самый знак, но более мощный. И вот как я его получил: загадка из загадок, которую пытаются решить многие и многие, на протяжении многих поколений. И многие поколения теперь будут решать загадку: как ты получил этот знак? Это же предстоит разгадывать и мне и тебе.

— И что это за знак? — спросил юноша, чувствуя что теряет терпение.

— О! Этот знак — причина множества несчастий и раздавленных чаяний, крах мечты многих, — ответил отец, явно наслаждаясь видом нервничающего и выходящего из себя сына. — За право обладать этим — вели войну, сражались, интриговали и уничтожали целые миры — множество реальных по мощи богов. А вот получил только я. Теперь вот ещё и ты. Обладание этим знаком, всё равно что нарисовать на себе мишень, стать мишенью в тире, в котором все вооружены и изготовились к стрельбе, а мишень — ты.

— Да что это значит? — чуть ли не прокричал струхнувший от этих слов сын, борясь с желанием взять отца за грудки и вытрясти из него ответ.

— Это значит, что ты сделал то, к чему стремятся очень многие, но многие боятся пуще смерти, особенно на завершающей подготовительной стадии, перед последним шагом. А ты его сделал. Сумел сделать тот самый шаг. Тот самый шаг, которого боятся пуще смерти. Не знаю только: как? Вполне возможно, что тебе из-за этого не светит даже такая красивая секретарша как у меня, разве что это будет парень. Да и возможно тебе будет вообще на девушек, тем более красивых, смотреть, любоваться их изящным станом, красотой фигуры и лица... Эх... Кто бы знал, кто бы знал, сынок, что ты всё-таки сделаешь это, решишься, пойдёшь на это без ведома и согласия отца и даже не посоветовавшись, пусть он и сам направил тебя на этот путь, благословив. Эх, сынок сынок, как же быстро ты вырос, что сделал это и стал причиной столь многих войн, которые ещё произойдут из-за этого, — мужчина даже демонстративно всхлипнул и сделал вид, будто утирает выступившие слёзы.

На этот раз юноша скрипнул зубами и сжал кулаки.

— Да что я сделал то?

— А вот расскажешь мне: как? Я расскажу тебе: что?

Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, юноша попытался успокоиться и взять себя в руки. Издевательства отца нервировали. Он он отлично понимал, что пока отец не натешится, добиться от него внятного ответа — не получится. Будет ходить вокруг да около, напускать на себя задумчивый и сомневающийся вид: стоит ли рассказывать эту сокровенную тайну, которую и сам должен знат? — и говорить загадками.

Либо самому предстоит разгадать, либо — рассказывать то, что отцу хочется услышать и ждать пока не соизволит ответить.

— Выйдя из пещеры. Пришлось ещё и раскапывать от нескольких дополнительных завалов кроме тех, что сам, прячась, устроил, которые появились в том отнорке, где схоронился, — юноша всё-таки неприменул бросить небольшой камушек в огород отца, — вернулся в то поселение, что у местных гордо именовалось городом-столицей.

Городишко был так себе, но за пару столетий, что он провёл в спячке, изменился и разросся. Заприметив оставленные заранее маркеры на родовой силе, не заходя в город, спустился в катакомбы и через катакомбы, слегка поблуждав, вышел опять к тем же пространственно-временным координатам двести лет назад спустя.

Но вместо ожидаемой тёплой встречи с потенциальными друзьями из своей команды, получил горячий приём.

Оказалось, что не он один такой умный и сделал заначку на чёрный день из артефактов будущего. А какой-то пентюх или нашёл, или отобрал у носителя имбовую штучку, как-то понял как с ней работать и усиленными темпами ровнял город и всё его население с землёй.

Артефакт был незнакомой конструкции, а во время сражения, в которое пришлось волей неволей попавшему в замес под раздачу вмешаться юноши — юношей же и был уничтожен вместе с придурком.

Местные тут же провозгласили юношу Великим Героем. На учениях в академии он тоже бывало отыгрывал роль Великого Героя. Но реальность оказалась гораздо прозаичнее и тем была суровей. Его и парочку присоединившихся к нему бойцов из его команды потащили на трон, который спешно восстанавливали. В принципе, это тоже отыгрывалось и отрабатывалось в Академии. Но в реальности всё гораздо суровей. Направить то мысль аборигенов оказалось просто. А вот перенаправить, выправить их мысли и направить в иное русло — оказалось, что зачастую это становится непосильно даже для богов.

Застрял на долго. Несколько десятков попыток покинуть незаметно город и скрыться от подданных заканчивались завоевательными походами в соседние царства, потому что на пути, хотел того или нет, присоединялось множество героев и авантюристов мелкого пошиба. Один плюс: за это время собралась вся моя комадна. Правда оказалось, что чтобы переговорить с глазу на глаз со своим союзником, требовалось, чтобы кто-то из нас пошёл в наступательный поход на другого. К тому времени у местных все мы были известны как злобные, коварные и хитрые Повелители Демонов, чьими именами пугали как детей, так и взрослых.

— Вот, вот, сынок! Вижу, первую пилюлю понимания что такое власть, ты получил, — смеясь, вытирал выступившие слёзы отец. — Ну и, как решил этот вопрос?

— А то ты не знаешь?

— Догадываюсь. Но хочу услышать от тебя. Линий вероятностей бесконечно много, однако и бесконечность может быть конечна. И по каким реальностям ты прошёл, какую реальность создал своими действиями — вот это и интересно.

— Пришлось в итоге стротить местную "Вечную Империю". Знаний то у нас было множество, но теория, как всегда слегка отличается от практики.

— Ага, ага. Но строили, строили и наконец построили. Да ещё и культов личности дохерища настроили. Плавали, знаем...

— Дык... — развёл руками юноша.

— Ага, ага... Тем более младшие сами такого понапридумывают, такого наворотят, что потом за голову хватаешься и думаешь: как же это всё разгрести?

— Это да. Но наработки уже были. Тем более аборигенам, которые тебе в рот смотрят и ловят каждое слово, жест, стараются угадать твои желания, для которых ты кумир и образец для подражания, внушить что-то легко. Да и разубедить при желании, если разобраться, тоже не трудно. Сами найдут для тебя оправдания. Разве что мыслят и действуют примитивные существа топорно и категорично. И излишне жестоко в некоторых случаях. Да и часто их помощь только хуже делает. Такие проекты бывало запарывали в своей тупости и неприятии нового.

— Да, да, да. Только пойми: это ты выходец из уже цивилизованного развитого мира, а они — продукт той среды. Они не такие — они другие. И подходить к ним с мерками нынешнего времени — нельзя. Для своего времени те, кто окружали тебя, были образцами мудрости. Да, ты гораздо больше знаешь и понимаешь потому что у тебя учителя другие были. Уже гораздо более знающие. А в те времена им не было известно многого из того, что известно тебе. Но и им известно многое, что неизвестно и непонятно тебе. Для них ты — в чём-то образец подражания, но в чём-то очень испорчен цивилизацией. Ты же разбирался в причинах провалов твоих проектов? И часто они заключались в том, что никому из них не доверял? Потому что они о твоих проектах не знали, ибо врядли бы поняли? А если и поняли, то от этого только хуже было бы?

Юноша поморщился и вынужден был во многом согласиться:

— Да. Разделяй и властвуй — иначе никак. Вот только сколько всякого было уничтожено и похоронено из-за их взаимных дрязг. Да ещё и постоянные интриги, вспыхивающие тут и там бунты, мятежи. И многое по надуманным предлогам. В чём только не обвиняли. Во всех смертных грехах, даже тех, которых и не существует.

Отец поцокал языком.

— А так ли уж по надуманным предлогам? Ты очень многого о себе не знаешь. Даже если не захотел: ты мог совершить. Мог не сам, а от твоего имени, по твоему приказу или без него, потому что посчитали, что угадали твоё скрытое желание. Твои действия и действия твоих непосредственных подчинённых, могли привести к катастрофическим последствиям для многих. А я ведь тебя понимаю, знаю. Ты в этой песочнице новичок, хотя песочница тебе кажется бескрайней пустыней, она всего лишь один из многих пяточков земли, присыпанных песочком. Бунты и мятежи ты как подавлял?

— По-началу старался сдерживаться, беречь население. А потом понял: приходится подавлять кроваво и жестоко. С ними иначе никак. Не понимают просто доброго и ласкового слова. Но добрым словом и пистолетом можно добиться большего результата. Простишь, помилуешь. А через несколько дней опять они же бунтуют, сбиваются в разбойничьи шайки, вырезают всех встречных поперечных, кто богаче их, лучше одет... Да просто за пару монет, за сапоги дрянные, пофиг, что им не по размеру и жмут, натирая мозоли, за ржавый кусок металла на деревянной плашке, гордо именуемой ножом — убивают.

— На самом деле можно сынок. Можно с ними иначе. Просто не со всеми и не всегда. Но вот стал ты Императором огромной, по меркам местного населения, Империи. И что дальше? Многое ведь понял? Многому научился у местных.

— А дальше пришёл сигнал, что пора операцию сворачивать. Все всё сделали, все молодцы. Всё нужное достигнуто. Дальше не моги, дальше не иди.

— Проверил?

— Да, сигнал оказался подлинным, зашифрован и подтверждён старшими ключами нашего рода.

— Что сделал?

— Подумал, подумал немного и решил забить. Сделали вроде и не очень много, но бросать всё не хотелось. Тем более, не знаю почему, сомнения сильные у меня были на счёт этого приказа.

— Но приказ бы подлинным?

— Да, — нехотя ответил сын, — по возвращении уже проверил — действительно от нас, причём, не твой, не ещё кого-то, а мой, моим старшим именем. Проблема в том, что не помню, чтобы давал такой приказ.

— Бывает, бывает, — деланно покивал головой отец.

— А обоснование приказа какое?

— Артефакт найден и находится у нас в руках.

— Бывает, бывает... — опять согласился отец. — И даже примерно представляю как оно такое бывает. Но всё же, не смотря на подлинность приказа, ты его ослушался. Ослушался собственного приказа, возможно себя, более старшего сознания, узнавшего что-то в вероятном будущем. И смог пересилить себя. Как думаешь, что это может значить?

— Возможно пьяный был, вот с похмела, когда плохо было, и послал себе такой сигнал. Раз смог преодолеть, значит не настолько и старший, не настолько важный, может ложный сигнал самому себе.

— Скорее всего. Тем более, что вся эта кутерьма, в том числе с артефактным оружием, имела множество истинно-ложных целей. А артефакт мы действительно получили. Как раз перед твоей отправкой туда. Тот самый кинжальчик. И та местечковая кутерьма как раз и завязана на поиски этого артефакта и разгадывание способов его создания. Потому что им можно убить твою или мою душу, души младших на форме знака нашей семьи. Это Именное оружие. Ну да решил остаться — может правильно, может и не правильно поступил. Кто знает? Может именно этот поступок и послужил той причиной, по которой ты прошёл Испытание. Что дальше?