Девушка с наузой

Алёна снова прикусила губу, с отчаянием оглянувшись на входную дверь.

На часы.

Через полчаса должен приехать Станислав.

А Алёна уже ни в чём не была уверена: а если этот бесячий Василий захочет, чтобы и она села с ним в машину?!

Юрий Андреевич первым не выдержал молчания.

— Алёна, пожалуйста! Помогите!

— Ладно, сейчас, — обречённо ответила она, наткнувшись ещё и на вопросительный взгляд Нины. Сунула мобильник в карман и отпросилась выйти на улицу, чтобы убрать нежелательную персону с лестницы ателье.

Выбежала, потому что не хотела терять и минуты.

Подошла к Василию и спустилась так, чтобы он увидел её.

Увидел.

Глаза на этот раз открыты. Глянул прямо на неё. И замер.

— Сердитая... — прошептал он, странно, как-то уродливо, по её личным впечатлениям, склонив голову, чтобы заглянуть ей в лицо.

— Сердитая! — напористо подтвердила Алёна, плюнув на все последствия. Пусть и её он каким-то образом собьёт с ног, лишь бы всем ясно стало, что она тоже не сумеет с ним совладать. А значит, можно вернуться в ателье. — Ты мне мешаешь работать, понял? Я в этом ателье третий год без всяких скандалов работала, а ты тут появился, и из-за тебя со мной вот-вот ругаться начнут!

Она говорила и чувствовала, что говорит с ним, как с ребёнком. То ли мешал беседовать с ним, как со взрослым, этот его взгляд вытаращенных на неё, как на какую диковину, глаз. То ли всё его поведение буквально вопило о том, что с ним и надо обращаться, как со своевольным ребёнком. Но сюсюкать не собиралась. Говорила честно, объясняя напрямую всё, как есть.

— Почему?

Вопрос она поняла.

Почему ругаться начнут.

— Потому что моя начальница уже ругается. Тебя боятся наши посетители-заказчицы. Ты сидишь, как будто пьяный...

— А я не пьяный? — вдруг удивился Василий.

— И пьяным, и трезвым ты не должен мешать мне работать! — заявила Алёна и протянула ему руку. — Вставай! Я отведу тебя в машину Юрия Андреевича.

— Юрка здесь, — сделал вывод Василий, вытаращив глаза теперь на кузена. Как будто до сих пор не видел. — А зачем в машину? Не хочу. Там мама. Она ругается.

— Тебя надо отвезти домой! — крикнула обозлившаяся Алёна. Станислав же скоро должен приехать, а тут всякие заморочки!.. И вдруг догадалась, как говорить с мужчиной. — Значит, так. Если я не смогу тебя отвести в машину к маме и к Юрию Андреевичу, сейчас приедет Станислав! И он тебя впихнёт в машину и заставит уехать отсюда! Понял?

К её облегчению, предположения, чем можно его напугать, оправдались.

— Стас?! — послушно испугался мужчина и завозился, пытаясь подняться со ступеньки. — Где Стас?!

— Сейчас приедет, — уже спокойнее повторила Алёна, хватаясь за его руку. — Мы до его приезда сядем в машину, — ещё мягче заговорила она, — и поедем домой.

— Мама ругается, — пожаловался Василий, вскидывая взгляд на машину.

— Нет, не будет, — возразила Алёна, уже не зная, как же с ним разговаривать, чтобы он не просто встал, но и дошёл с нею до машины. — Она упала, и ей больно разговаривать. Пойдём, Василий. Я провожу тебя.

Откровенная сама с собой, девушка признавалась в душе, что продолжает бояться этого странного, непредсказуемого мужчины. Например, она боялась, что Василий не только вцепится в её ладонь, но и сожмёт её изо всех сил, причиняя хоть и не специально задуманную им боль, но всё же... Ручищи-то у него — ой... Однако мужчина лишь раз ухватился за её ладонь — чтобы встать. А дальше она повела его к машине, будто покорного малыша, который, шагая за нею, бормотал что-то обиженное и даже оправдательное.

— Куда его посадите? — спросила Алёна у Юрия Андреевича.

— Рядом с ма... — начал тот и осёкся.

Василий прошёл мимо него и самостоятельно открыл дверь к передним сиденьям, чтобы с комфортом устроиться рядом с местом водителя.

Двери машины открыты, и Марьямна высунулась из салона, чтобы шёпотом, не слишком напрягаясь, злобно зашипела на девушку:

— Как?! Как он здесь оказался?! Ты приманила?! Кто такая?!

Алёна переглянулась с Юрием Андреевичем.

— Я... пойду? — жалобно спросила она.

— Не с-смей уходить, когда с тобой...

— Мама молчит, — вдруг бесстрастно сказал Василий, спокойно глядя в ветровое стекло, и Марьямна неожиданно заикнулась на последнем слове, после чего попыталась, но так и не сумела даже шёпотом сказать что-то ещё.

А Юрий Андреевич ошарашенно посмотрел на двух своих пассажиров, а потом на Алёну. Медленно высказался:

— Я даже не представляю, что делать.

— Думаю, вам надо отвезти их к себе домой, — тоже довольно медленно выговорила ошалевшая от "мама молчит" девушка. — Скоро там начнут собираться и взрослые, и ученики. Мне кажется, они помогут разобраться в этом... — она поискала слова, определяющие происшествие, но так и не нашла таких.

Юрий Андреевич вздохнул и опять посмотрел на пассажиров. Василий сидел, всё так же бесстрастно глядя в окно. Его мать, дрожа, плакала — вероятно, со злости. Но почему лила слёзы? Из-за того, что в полный голос не может выплакаться, потому что больно из-за разбитого тела? Или из-за того, что сын колдовски и совершенно неожиданно для неё заставил её замолчать?..

Неожиданно Василий посмотрел на Алёну и улыбнулся.

— Баба молодая — сильная.

— Господи, что он ещё... — пробормотал Юрий Андреевич и тоже посмотрел на девушку. — Приму ваш совет — повезу их к себе. А там — посмотрим.

Машина отъехала-таки от ателье, а девушка забрала зонт и побыстрей забежала в помещение — совсем замёрзла, пока шли переговоры.

Проходя к своему столу, Алёна невольно улыбнулась довольной Нине. Та видела, что странного мужчину увезли. Но главное — не видела, как Василий "отталкивает" от себя мать. Если бы заведующая увидела, было бы хуже. Сплетни, шепотки за спиной и косые взгляды для Алёны были бы обеспечены. А так... Увезли и увезли человека "не в себе". И снова в ателье тишь да благодать.

Пару минут спустя Алёна сидела у кулера и жадно пила почти кипяток, едва усмирённый холодной водой. Пока на улице суд да дело, почти и не замечала, что конкретно промёрзла... Пила только воду. Чай бы заварить, но ведь ждать... После второй чашки зубы перестали ляскать нервной дробью. Шмыгнув носом, Алёна помечтала: "Вот приедет Станислав, сходим в кафешку. Я ему расскажу про Василия. Вот он, наверное, удивится!" А что Станислав вот-вот приедет, доказывало его молчание: ведь он обещал позвонить за полчаса до обеда, если не сможет приехать. А полчаса прошло.

А потому согревшаяся Алёна вернулась к столу, возле которого раскрыла зонт, чтобы просушить его.

Есть время кое-что обмозговать, а заодно начать новую наузу. Прислушалась к себе. Да, хочется начать наузу защиты. Василий напугал.

Начало плетения и задало тему для обдумывания. Василий сказал — она сильная... Пальцы Алёны замерли на будущей наузе. Дошло, почему он взглянул на неё сначала прямо, а потом — так, будто у него чуть ли не шея сломана: он и её пытался ударить колдовской волной! И не получилось. Поэтому она сильная.

А ведь на ней защита от чужого колдовского воздействия — и очень плотная: не считая серёжек-науз и двух заколок-науз в волосах, есть ещё несколько браслетов и привычная науза с медальоном. И... Несмотря на свою колдовскую силу, Василий не сумел пробить её наузную защиту.

Остаётся вопрос: откуда у него эти силы?

Вчера черноволосая ведьма Алиса чётко сказала, что Василий отнюдь не колдун, хотя его мать настаивает на ином. Правда, после смерти Чёрного Андрея Василий только вчера появился в его квартире. Может, Марьямна сумела что-то такое сделать, и потому её сын стал сильным, хоть и необученным колдуном?

Алёна вздохнула и подошла к окну.

На улице промозгло и снова меланхолично накрапывал мелкий дождь.

Взгляд на часы — и Алёна повеселела. Пять минут до обеда. Пора собираться на свидание и в кафе!

Быстро оделась и побежала к торцу дома, где её должен дожидаться Станислав.

Добежала и огляделась. На небольшом асфальтовом пятачке между зданиями ни машины, ни Станислава. Только серый сеющий дождик и прячущиеся под зонтами редкие прохожие.

Глава четырнадцатая

Дождю-то волхвы временно запретили идти над кладбищем, но тучи предпочли не разгонять. Хочется погоде депресснячить — бога ради. А тучи начали скапливаться. Может, потому что непролитые, может — ещё по какой причине, но нависали они над покатой равниной кладбища и грузно, и темно.

Вскоре появилось впечатление, что время не дообеденное, а ближе к вечеру. Почудилось — и сам воздух потемнел. А вместе с тем на кладбище человеку, обладающему иным зрением, стало легче разглядеть неожиданные для обычного люда силуэты — как неодушевлённые, так и... псевдоживые.

Первым, естественно, разглядел их ворон, сидевший на плече задремавшего Станислава. Почему — естественно? А потому что твари с телами, будто собранными из чёрных корявых веточек, появились внутри ограды, куда волхвы посадили Станислава.

Деревянного креста, который временно стоял почти на всех свежих могилах, в ограде Чёрного Андрея не было. Вместо него красовался скромный обелиск.

Круглые чёрные глаза птицы замерли на земле у подножия обелиска. Корявые сучки по одному пробивались из перевёрнутой во время копки земли, между промокшими комьями глины. Едва они оказывались размером с ладонь, на верхних кончиках немедленно вспыхивали затуманенно тёмно-красные огни. И без объяснений со стороны было видно, что эти огни — глаза. И сейчас они сразу выпяливались на Станислава.

Ворон заглянул в лицо человека, на чьём плече сидел. Человек дремал. Возможно. Снова нахохлившись на его плече, ворон некоторое время внимательно изучал жутковатые создания, которые копошились на холмике вокруг обелиска. Будто старались украсить его странным похоронным венком.

Потоптавшись на месте, ворон тихо изрёк: "Кра..."

Трое волхвов скосились на могилу чёрного колдуна, но шага не сбавили, и не было впечатления, что они собираются встать на месте. Хотя по их сосредоточенным взглядам посторонний понял бы, что красноглазых тварей видят и они. Зато птицы на их плечах то ли нахохлились, то ли ссутулились — так, словно собирались вот-вот прыгнуть вперёд, как с трамплина.

Когда красноглазых тварей скопилось столько, что они образовали чуть ли не полуметровую в высоту пену вокруг обелиска, но ни на шаг не придвинулись к Станиславу, волхвы остановились.

— Морок? — негромко спросил Мироныч. — Вроде сначала было, а теперь — нет?

— Не морок, — решительно сказала Катерина и снова прищурилась на ограду. — Внук к деду не привязан. Все силы и способности свои. И в целом... Могила выглядит так, будто здесь не колдуна хоронили, а обычного человека.

— Что и странно, — пробормотал Виталий Олегович, всматриваясь в неподвижную корявую "пену", поблёскивающую на молодого колдуна тёмно-красными глазами. Перевёл взгляд на низкое серое небо. — Что делаем? Искать "куклу" сейчас — смысла нет. Разве только... — Он взглянул на "пену" уже с иным интересом. — Разве что чернокровиц использовать.

— Ночью бы сюда приехать — враз бы нашли, — вздохнул Мироныч, тоже глядя на дремлющего молодого колдуна. — Виталя, силы-то у Стаса хоть и большие, но, как и сказала Катерина, не дедовы. Что думаешь?

Догадаться нетрудно, что имеет в виду старый друг и товарищ.

— Что тут думать... Бывало и такое на моей памяти, — задумчиво сказал Виталий Олегович. И обернулся к волхвам. — Неужели уйдём отсюда с пустыми руками?

— Чернокровиц я бы не трогал, — покачал головой Мироныч, глядя на "пену". — Никогда не знаешь, в чём проколешься. Никогда не знаешь, из-за чего они взбрыкнут.

— Виталя? — спросила Катерина, кивая ему.

— Могу и сам, — после недолгого молчания ответил Виталий Олегович. — Но мне нужны будут наблюдатели.

Сначала подумали, как убрать посохи — так, чтобы чернокровицы не разбежались. Сейчас-то они сидят у обелиска только потому, что некуда бежать из замкнутого пространства могильного участка. Единственная для них прореха — выход-калитка, но здесь высились волховские посохи. Если последние убрать...

Впрочем — прикинул Виталий Олегович — посохи можно заменить волховским словом. Подошёл к посохам, присел перед ними на корточки. Покосился на своего ворона — тот на него, кракнул что-то там тихонько, но не возразил.

— Плету-сплетаю, бредень затеваю, — негромко заговорил Виталий Олегович, и двое других волхвов качнулись к нему встать ближе, чтобы прослушать слова сплетения. А старый волхв быстро вёл пальцем между тремя посохами, то и дело выписывая какие-то невидимые узлы на каждом из них. — Бредень мой — сеть частая да крепкая: куда ни закину — туда бредень мой и пойдёт да следы оставит, а со следами к земле-матушке добычу приклонит да меня слушаться заставит. Быть по сему!

Завидя зеленоватую сеть между посохами, волхвы кивнули и вынули каждый свой посох. Сеть осталась на месте. Мало того — она приподнялась, словно настоящая, подхваченная сильным ветром. И упала на обелиск. "Пена" из чернокровиц колыхнулась и, словно по прозрачной трубе, только очень плоской, съехала к выходу из могильного участка, к калитке.

Одновременно с посохами, перекочевавшими в руки волхвов, зашевелились и вороны. Птица с плеча Виталия Олеговича перелетела на свободное плечо Станислава, всё ещё дремлющего под воздействием бытового заклинания на лёгкую дремоту. Другие два ворона уселись на низкой ограде могильного участка — сторожить по обе стороны от колдовского бредня.

Окинув оценивающим взглядом скамью с дремлющим молодым колдуном, Виталий Олегович обернулся к кладбищу, которое теперь предстало перед его глазами едва ли не всей своей равниной. Впрочем, равниной неровной и несколько овражной: несколько ручьёв, прорезав за последние её, годы успели превратить равнину в пологие холмы, которые одним взглядом не возьмёшь.

Но троих волхвов неохватность кладбища в целом не волновала. Если "куклу" для вольтирования сделали, то сунули её в одну из свежих могил. А значит — близко к могиле Чёрного Андрея. Теперь-то, зная о вольте, Виталий Олегович убедился, что Бука-Букачка была не лично натравлена на Станислава. Вольтирование работало так: смерть молодому колдуну грозила при встрече с любой тварью Нави.

Видимые колдовскому взгляду чернокровицы веером разбежались по ближайшей части кладбища. Почудилось, они не успели пробежать и половины расстояния доверху, как довольно ровные линии подневольных разведчиков вдруг сломали идеальные пути поисков и принялись скапливаться в одном месте.

Волхвы переглянулись. Могила с "куклой" для вольтирования найдена.

Оставив Станислава на попечение воронов, волхвы поднялись парой могильных рядов до места сосредоточения чернокровиц.

Здесь Виталий Олегович отпустил погостную нежить восвояси.

Прочитав сведения о покойнике (табличка на обелиске), волхвы вновь переглянулись. Женщина умерла в один день с Чёрным Андреем. Есть вероятность, что их хоронили в один день. Если не в один час. И среди провожавших старого некроманта был тот неведомый колдун, который вместе с горстью земли бросил на гроб умершей "куклу".