Бегущая по мирам

Он подполз к распахнутой дверце и вскарабкался на сидение. В спину точно вогнали раскаленный железный прут. В глазах двоилось. Дрожащей рукой он включил зажигание и прямо перед собой неожиданно увидел сквозь лобовое стекло преследователей: оскаленные, распаленные погоней, лица зверей, — и он в бешеном порыве цепляющегося за жизнь существа послал машину вперед. Ей словно передался этот его импульс злобного отчаянья, мотор взревел и, оставив позади отброшенные ударом смятые тела, он и его сверкающая черными плоскостями сообщница унеслись прочь...

* * *

Он спрятался на заброшенной ферме, по какой-то странной прихоти небес, выбравшись из города почти беспрепятственно: его остановили на контрольном посту при выезде на Восточное шоссе, как останавливали и других. Проверили документы.

— Вам нехорошо? — спросил один из постовых.

— Простыл... — хрипло отозвался он: кровь на свитере надежно скрывала застегнутая наглухо куртка, так кстати нашедшаяся в машине. Кажется, он видел эту куртку на Сэндвиче.

— Проезжайте...

Воды в доме не было, но Джем знал, где искать колодец. У него начинался жар. Он разделся, обмыл грудь и спину: его снова продырявили насквозь. Правая рука почти не двигалась — юный мерзавчик угодил ему под лопатку, а когда он кашлял — на руке оставалась кровь.

Из аптечки, найденной в машине, он выгреб целую кучу упаковок с таблетками; проглотил несколько штук жаропонижающего, а потом, стиснув зубы, ввел в рану на груди длинный клюв тюбика с антисептиком — до спины ему было не дотянуться. Когда же снова полез в аптечку, то выругал себя за излишнюю поспешность — там было и обезболивающее, а он проглядел второпях. Ну, ничего — лучше поздно, чем никогда. После этого пришел черед упаковки с коллагеном:

— Если уж мне и суждено сдохнуть, — сказал он сам себе, пытаясь перед осколком зеркала замазать разорванное мясо на спине, — так хоть не дырявым помру.

Вечером, соорудив в одной из комнат наверху ложе из найденного тряпья, он провалился в глубокий обморочный сон. Там-то, полуживого, его и отыскал Очкарик.

— Подрабатываешь в свободное время моим личным ангелом-спасителем? — просипел Джем, вынырнув ненадолго из мутных горячих волн беспамятства.

— При тебе я, скорее, выполняю роль ассенизатора, — проворчал Четыре Глаза, всаживая ему укол, — и знал бы кто, как ты мне надоел!

* * *

— Хочешь, чтобы я все бросил теперь, когда почти все стало ясно? — кипятился Джем неделю спустя.

Он уже мог вставать, но чувствовал себя неважно. — Да и как я переберусь через границу?

— Что — ясно? Что?! — ярился в ответ Очкарик. — Ну, чего ты добился? Все только усложнилось до крайности! А за бугор и не таких переводили...

— И что я там буду делать? Жить в лагере для беженцев? Клянчить милостыню?

Очкарик не ответил, лишь сердито надулся.

— Молчишь? То-то же! — сказал Джем, — Теперь слушай меня...

— У тебя не получится, — заявил Очкарик, когда Джем кончил излагать свой план. — Ты еле ноги переставляешь — еще окочуришься...

— Я в полном порядке, — заверил его Джем. — Тебе надо только достать униформу и привести в порядок тачку — поедем на твоей, а ту, что я позаимствовал, оставим здесь.

— Не послать ли тебя ко всем чертям? — задумчиво спросил Очкарик.

— Не стоит! — заверил Джем. — Вдруг я-таки разбогатею?

— Фьють! — насмешливо присвистнул друг. — Да ты тогда не вспомнишь даже как меня зовут!..

* * *

-... здание обслуживает охранное агенство "SC" — у них там все рассчитано на электронику, а людей мало — на двадцать два этажа всего шесть человек. Оружие лучше не бери: все меньше дадут, если поймают... Теперь главное, — Очкарик развернул большой лист бумаги, — это внутренний план здания — один приятель организовал из архитектурного, они ж его и проектировали в свое время... — Джем посмотрел на друга с невольным уважением, — ...и попадаешь прямиком в кабинет того малого... — закончил инструктаж Четырехглазый.

— Ты — прирожденный шпик! — заметил Джем. — Может, тебе переквалифицироваться, пока не поздно? Не зарывать же такой талант в землю!

— Таланты тут ни при чем, просто последнее время я вожу плохую компанию... — скромно ответил Очкарик.

* * *

...Там был человек! Ослепленный после темноты потайного хода ярким светом, Джем даже не разглядел сразу, кто это перед ним. Ему бы мгновенно отступить назад и исчезнуть, а он вместо того тупо застыл на месте: сначала потому, что был ошеломлен неожиданным присутствием здесь постороннего — ведь экраны там, внизу, на центральном пульте наблюдения показывали, что здесь никого нет и все закрыто! А потом он заметил в руках незнакомца пистолет.

Взгляд черного бездонного зрачка пистолетного дула приковал его ноги к полу, парализовал волю... Он не мог отвести взгляда от этого смертоносного ока — оно притягивало... У него вдруг возникло странное ощущение, что этот пистолет существует сам по себе, независимо от воли того, кто его направлял. Ему чудилось, что эта маленькая механическая дрянь насмешливо улыбается, словно предлагая поиграть: ну-ка, угадай — сколько секунд тебе осталось?.. Когда же минутное наваждение прошло, он начал постепенно различать и остальные детали — они доходили до его сознания не сразу, по очереди, точно проявлялся рисунок на переводной картинке: сначала он увидел, что пистолет держит донельзя измученное существо, потом разглядел, что это — молодая женщина; заметил, как дрожат ее руки, и, наконец, осознал, что она — смертельно напугана. Она боялась — и боялась больше, чем он...

— Не бойся... — тихо сказал Джем. — Я не сделаю тебе ничего плохого... Опусти пистолет... — он говорил и следил за выражением ее лица, а его рука медленно тянулась к нагрудному карману — там лежал парализатор.

Он уже вытащил коротенькую тонкую трубочку, но она вдруг сказала:

— Джем?.. Бродяга-Джем?! Джем, это — ты?..

В ее интонации было больше надежды, чем вопроса, и он внезапно вспомнил этот голос, а потом, будто кто-то сорвал повязку с его глаз, он узнал и ее лицо, и растерянно опустил руки:

— Валери?..

И тут словно прорвало некую плотину: то, что он так упорно пытался забыть все эти годы, что, казалось, было похоронено навеки под спудом ушедших лет, — все это мощной волной властно ворвалось в его сердце, сметая и разбивая на своем пути остатки рассудка. Он бросился к ней, схватил ее за плечи, приподнял и, прижимая к себе, прошептал, целуя ее глаза:

— Вот мы и встретились...

Часть 3

Потом он заметил костыли, беспорядок вокруг, и отпуская меня, недоуменно спросил:

— Что ты тут делаешь?

— ...Работаю.

— В такое время?! Как ты вообще сюда попала? — но мы не виделись слишком долго, чтобы вот так с ходу откровенничать.

Тем более, что когда-то очень давно, этот человек уже однажды предал меня. Поэтому я сказала:

— Этого кабинет моего начальника. У меня есть ключи.

— Но зачем ты здесь?

Последние несколько недель научили меня быть очень осторожной и я ответила:

— Убили одного моего близкого знакомого и подругу. Это каким-то образом связано с исчезновением моего босса — и я пытаюсь докопаться до истины... — про исчезнувшую дискету я не стала говорить, но добавила: — Я вляпалась в это дело по глупости, и теперь меня тоже пытаются убить.

Он что-то хотел сказать или спросить, но тут мы услышали как от удара распахнулась дверь в приемной, чьи-то быстрые шаги — и в комнату влетел охранник. На этот раз настоящий...

Я не знаю, как это произошло — я не собиралась этого делать! — но пистолет в моей руке содрогнулся, изрыгая пламя, и охранник упал. На его белой рубашке расплывалось алое пятно. Я стояла и смотрела, как оно делается все больше, а он закричал:

— Господи! Зачем ты это сделала? — он орал на меня, а я все стояла и смотрела.

Потом сказала, переводя взгляд на его искаженное гневом лицо:

— Я не стреляла. Я даже не нажимала на курок...

— Что?! — он выхватил эту штуку у меня из рук и гнев на его лице уступил место выражению растерянного изумления: — Чертовщина какая-то... Ведь он даже не снят с предохранителя!

— Брось его, — попросила я, — и... давай уйдем отсюда.

Он нагнулся к лежащему охраннику.

— Мертв... — и вытащил обойму. — Здесь четыре патрона, — сказал он, — а должно быть шесть. Где еще один?

Ты стреляла еще в кого-то?

— Нет.

Он повертел пистолет в руках.

— Такими пользовались во времена Второй мировой. Где ты откопала эту рухлядь?

— Купила...

Оглядевшись, он стал сгребать в пакет для мусора все подряд — дискеты со стола и полок, кассеты, диски, — и тут взвыла сирена тревоги. Он быстро сунул мой пистолет в карман и, отключив от компьютера консоль, засунул и ее в пакет. Я не поняла, а потом сообразила: на ней ведь мои отпечатки! Он схватил меня за руку и потянул за собой:

— Скорее!

Закрыв потайную дверь, мы стали спускаться по темному ходу.

— Я забыла костыли!

— Вот черт! Ладно, возвращаться уже поздно... Ты без них лучше выглядишь...

Очутившись на первом этаже, мы пробрались в туалет. Он открыл окно и мы выбрались наружу. Тут я подумала о дрипсах — оставалось надеяться, что их не заметят. Я не знала тогда, что мы влипли из-за Дрипзетты: она нашла под столом сумку охранника с бутербродами, слопала их и уснула, забыв на радостях о порученном деле.

Мы старались держаться в тени здания, но потом пришлось пересекать широкое освещенное пространство, и нас заметили изнутри. Двое охранников выскочили из центрального входа вслед за нами, стреляя на бегу, — и, честно говоря, я уже решила, что нам крышка, как из пролета соседней улицы, вывернулась машина. Круто развернувшись, она притормозила прямо рядом с нами, и он толкнул меня в распахнувшуюся дверцу. Машина взвизгнула резиной по асфальту и прыгнула в переулок...

* * *

Вскоре мы выбрались за город и приехали в какой-то полуразрушенный дом.

— Здесь не очень уютно, — сказал приятель Джема, тот, что был за рулем, — и даже водятся привидения, — Джем при этих словах хмыкнул, — но все же лучше, чем ничего. Идемте. — и он включил фонарик, указывая дорогу в зарослях бурьяна.

Я пошла за ним, а Джем сопел сзади. Во время ходьбы он то и дело прикладывал руку к груди и мне стало ясно, что с ним не все в порядке.

— Он недавно был ранен, — пояснил его друг. — а перед этим ему несколько раз серьезно досталось.

— Из-за чего?

— Да так, — усмехнулся тот.

Ох, только бы они не оказались одержимыми какими-нибудь "революционными" идеями! Все остальное я как-нибудь переживу.

— Не узнаешь эти места? — странным голосом спросил Джем, когда мы уселись за старым, попорченным временем, столом и его приятель стал сооружать нехитрый ужин. Или завтрак.

— Нет... А что?

— Так...

Мы стали есть и тут он спохватился.

— Я забыл представить вас друг другу! Знакомься, это — Очкарик, мой старинный приятель по университету. Он вроде как занимается журналистикой, но на самом деле его призвание — быть полезным человеком... У него масса самых разных знакомых на все случаи жизни, а голова— о-о! — просто ходячая энциклопедия. И... — тут он доверительно понизил голос, — он даже имеет дурную привычку одалживать другим деньги — имей в виду. Как пристанет иной раз — ну просто не отобьешься! Приходится брать.

Очкарик сидел и молча улыбался.

— А это — Валери, — Джем испытующе взглянул на меня, но я молчала. Тогда, набрав в грудь воздуха, он добавил: — Моя первая любовь... Мы даже мечтали пожениться. — и снова посмотрел на меня, но я была не склонна предаваться воспоминаниям.

Для меня ворошить прошлое — все равно, что босиком ходить по еще тлеющим углям. Слишком много там всякого осталось — и мне нельзя это вспоминать. Не знаю теперь почему — нельзя, просто когда-то я себе это запретила и теперь прошлого нет, только несвязные обрывки — безобидные и светлые куски детства, не запятнанные горечью и болью.

Я спросила Очкарика:

— Мне вас так и называть? Или вы предпочитаете нормальное человеческое имя?

Он улыбнулся — у него оказалась такая славная улыбка! — но Джем не дал ему ответить:

— Свое человеческое имя он уже не помнит. Мы испокон веку его так зовем, поскольку он, по-моему, из динозавров: во всяком случае, последний из людей, кто еще носит очки вместо линз и прочих достижений цивилизации.

— Очки гораздо удобнее... — возразил, смущаясь, Очкарик.

А я сказала:

— Подумаешь! Я знаю по крайней мере еще двух, кто тоже щеголяет в очках: мой сгинувший босс и мой психоаналитик.

— Насчет твоего босса мы еще поговорим, — серьезно отозвался Джем, — он меня очень интересует, а про психоаналитика — забудь. С нами он тебе уже не понадобится.

— Я, конечно, девушка без претензий, — преувеличенно высокомерно заявила я, состроив презрительную мину, — теперь, когда опасности на время остались позади, мне захотелось немножко подурачиться, — но такого специалиста, как доктор Чедвик мне вряд ли замените, даже вдвоем!

За столом наступила тишина. Ложка Очкарика застыла на полпути ко рту. Они несколько секунд смотрели друг на друга, потом Джем сказал:

— Раз уж мы теперь... В общем, я думаю, нам не нужны недомолвки. Не знаю, как ты там относилась к этому человеку...— тут он замялся, а потом выпалил: — Его убили, и в этом обвиняют меня.

Известие о смерти, да еще насильственной, человека, который знал тебя с детства, знал твоих родителей, и которому ты на протяжении вот уже многих лет выливал на голову содержимое своей души — это... Словом, мне и так-то было муторно, а тут я и вовсе почувствовала себя прескверно. Он понял это по моему лицу и поспешно добавил:

— Поверь — я его не убивал!

— Вполне может быть, — ответила я, справившись с подкатившимся к горлу комком. — Я вот тоже никого вроде не убивала... до сегодняшней ночи, а на мне тем не менее висит четыре трупа. И еще вот — охранник...

— Это был несчастный случай. — сухо сказал Джем и снова возникла пауза.

Сквозь разбитое окно потянуло предутренней свежестью. Трещали сверчки, по полу шуршал сквозняк. Тихо занимался рассвет.

— Итак, господа убийцы, — нарушил тишину Очкарик, — время — единственное, что у нас есть, и его очень мало. Давайте-ка, выложим карты на стол.

— Чур, вы — первые! — сказала я.

— Я не уверен, что тебе стоит вникать в наши проблемы... — ответил Джем.

— Откровенность за откровенность! — парировала я.

Но он упрямо стоял на своем:

— Я не могу поручиться за твою безопасность, если ты останешься с нами. Я жив до сих пор, лишь благодаря какому-то случайному везению, но фортуна — женщина с характером и она слишком ветрена. Мы поможем тебе уехать... Да? — он выразительно посмотрел на Очкарика, тот молча кивнул. — Денег у нас немного, но на первое время тебе хватит...

— Ты не учел, что за мной охотится полиция и еще какие-то подонки, — перебила я.

— Это, конечно, усложняет все дело, но надо рискнуть... Теперь же тебе надо отдохнуть. Выспаться как следует... А мы между собой обговорим все детали.