Круговорот

Стрига, скорее всего, чувствовал себя не лучше.

Сколько времени ушло, у диггеров на то чтобы достичь лагеря древлян — сказать было сложно. Как бы там ни было, они доставили свою ношу по назначению. После чего без задних ног завалились спать, устроившись прямо на бетонном полу.

Глав 15

Когда Саня проснулся, то услышал звуки флейты. И не поверил своим ушам, полагая, что все еще спит: из холодного мрака Лабиринта струилась незамысловатая, но вместе с тем красивая мелодия.

На дудке играл Чон. Он уединился с Альбиносом неподалеку и, посредством музыки, пытался посеять в первобытном разуме мутанта любовь к прекрасному, доброму, вечному. По всей видимости, ему это удавалось: освобожденный от пут, Альбинос смотрел на Чона изумленными глазами, в коих уже не наблюдалось страха.

Дудку изготовил Клешня. Он вырезал ее из кривой коряги, посему музыкальный инструмент имел довольно причудливую форму.

Чон вскоре закончил музицировать, и какое-то время тихо сидел напротив мутанта, глядя тому в глаза.

— Он согласен провести меня в свой поселок, — наконец произнес Чон.

— Опять ты за старое?!— проворчал Лиходей. — Тебе все равно не удастся образумить всех тварей. Неужели не понятно?

— Я попробую, — послышалось в ответ.

Судя по этому короткому обмену репликами, можно было предположить, что Чон являлся этаким специалистом в области налаживания контактов с разумными существами, населяющими посапокалипсическую Землю.

— Возьми с собой Барсука, — посоветовал Стрига. — У него этот... Как его?.. Иммутет.

Чон, чуть помедлив, кивнул в знак согласия. А Саня вдруг вспомнил небезызвестного адмирала Кука, которого съели аборигены. Себе Пряхин такой участи, конечно же, не желал, но отказаться от предстоящего визита к мутантам тоже не мог. В противном случае он терял в глазах древлян только начавшее зарождаться уважение.

Саня поднялся и вызывающе уставился на Чона, дожидаясь дальнейших распоряжений. Но таковых не последовало. И молодой человек поинтересовался:

— Когда пойдем?

— Как только ты будешь готов, — послышался ответ Чона. Он стоял бок обок с бледно-молочным пигмеем, который подобно верному псу следовал за своим новым хозяином.

Саня принялся собираться в дорогу. Он забрал у Лиходея свой длинный нож, приготовил факелы и веревки, не забыл прихватить трофейный меч.

— Дай сюда.— Чон протянул руку, указывая глазами на оружие.

Пряхин перехватил меч за лезвие, сунув его рукоять в открытую ладонь Чона. А тот изящно крутанул полученный клинок вокруг кисти, и несколько раз рассек воздух, демонстрируя окружающим виртуозное владение холодным оружием. Правда, на молодого человека этот цирк особого впечатления не произвел.

— Зачем он тебе? — спросил Саню Чон, имея в виду меч.

— Какое-никакое оружие, — ответил Пряхин.

— Вот твое оружие. — Чон указал на свою голову. — Ты, БАРСУК, видно забыл, чему я тебя учил?

— Забыл, — признался Саня. При этом отметил, что его новый командир сделал значимое ударения на слово 'Барсук'.

Чон вернул Пряхину оружие и велел атаковать.

— Кого атаковать? — Саня недоуменно посмотрел на жавшегося Альбиноса, подумав, грешным делом, что ему приказывают убить мутанта.

— Меня атакуй,— скомандовал Чон.

Саня лениво махнул клинком, стараясь не причинить вреда своему безоружному спарринг партнеру. Пусть тот и Брюс Ли, но и Саня, не просто так погулять вышел. Как-никак, лучший боец таутов — победитель великого Брагара. Ненароком и покалечить может.

— Дерись по настоящему, — приказал Чон.

Саня нехотя подчинился. Коль хочет 'раскосый' неприятностей, он их получит. Конечно же, голову рубить своему сопернику Пряхин не будет, лишь подранит слегка, дабы излишнюю спесь сбить.

Сделав обманный выпад, Саня намеревался поцарапать Чону плечо. Но тот довольно ловко увернулся от удара. Последующие атаки тоже не возымели успеха. Чон всякий раз уходил от мелькающего перед его телом клинка будто знал, куда Пряхин нанесет свой следующий удар.

Саня продолжал наседать, решив взять противника измором. Но и это ему не удалось. Чон на самом деле оказался гораздо выносливее, чем выглядел. Пряхин вымотался первым и, поняв свою несостоятельность, готов был отдать пальму первенства сопернику, но тот вдруг легкомысленно открылся, подставив голову под рубящий удар. Саня не замедлил этим воспользоваться. Рубанул, намереваясь шлепнуть соперника по темечку плоской стороной меча, но Чон неожиданно присел, хлопнув разведенными руками у себя над головой. А его ладони крепко зажали лезвие клинка.

Пряхин сдаваться не собирался и подсек Чона, ударив того ногой по коленям. Подсечка удалась: соперник упал на спину, но через мгновение, подобно ванька-встаньке, вновь принял вертикальное положение и ударил Саню простым взглядом... Да!.. Лишь взглядом!.. Но этот взгляд оказался шоком — потрясением сознания. В одночасье Пряхин потерял всякие ориентиры. Взор застелила непроглядная пелена. Неимоверное головокружение бросило ослабевшего парня на землю.

Оказавшись на холодном полу, Саня тут же попытался подняться. Далось это ему нелегко. Перед глазами все плыло и кружилось в неком адском хороводе, сотканном из лиц стоявших вокруг людей.

— Самоуверенность — не признак ума. — Чон подошел к шатающемуся из стороны в сторону Пряхину, который в тот момент всеми силами пытался отвести от себя наведенный морок. — Возможно, ты неплохо владеешь, мечём, но ты плохо владеешь своим разумом.

— Да ты гипнотизер, как я погляжу, — прохрипел Саня.

— Понимай, как знаешь. — В голосе Чона послышалась нотка раскаяния.

— И какие у тебя еще сверхспособности, супермен?

— Не все сразу, БАРСУК.

И вновь ударение на слове 'Барсук'.

— Ты хочешь мне это внушить? — Саня с некой опаской посмотрел на Чона. В тот момент он с ужасом осознал, что узкоглазый дьявол может сделать из Пряхина кого угодно — Барсука, Грюнвальда Горбатого, да хоть черта лысого. Не удивительно, что ничтожный Альбинос так быстро стал сторожевым псом этого страшного человека.

— Тебе надо еще много работать над собой, — назидательно произнес Чон.

— О чем ты?

— Ты знаешь, что такое интуиция? — ответил вопросом на вопрос колдун.

— Умение предугадывать, — нехотя проговорил Саня, заметив как снисходительно смотрят на него Клешня с Лиходеем. Об интуиции эти двое, скорее всего, слыхом не слыхивали. Зато фокусы их монголоидного товарища были им хорошо известны.

— Интуицию можно развивать так же, как ты развиваешь другие навыки, — начал вещать Чон. — Для этого следует овладеть искусством медитации, научиться управлять своим разумом. Ибо мысль — твое главное оружие. Именно мысль должна опережать действие, а не наоборот.

— Мне это не нужно: я не собираюсь все время воевать. Я ремесленник, а не воин,— промолвил Саня. Он уже очистил свое сознание от морока и будто провинившийся школяр стоял в окружении древлян.

— В нашем мире всякий воин может быть ремесленником и всякий ремесленник должен быть воином, — сказал Чон.

Морализм этого колдуна уже начал доставать Саню. Он не стал спорить, дабы окончательно не испортить отношения со своими новыми союзниками. Чон — ужасный человек и Пряхин более не испытывал желания раздражать его своим пацифизмом.

— Так мы идем к нашим новым маленьким друзьям? Или нет? — Саня кивнул в сторону Альбиноса.

— Идем,— коротко ответил колдун. — Только сперва немного изменим обличие.

Глава 16.

Чон сбрил свои смоляные волосы и покрыл тело разведенным в воде мелом, превратившись в высокорослого Альбиноса. Из одежды на себе оставил штаны и обувку. Сане велел проделать тоже самое.

Когда перекрашивание закончилось. Путешественники покинули лагерь древлян, прихватив с собой флейту и кой-какой скарб.

Проводником по Глубинным Ярусам на этот раз стал плененный Альбинос.

Мутант был не многословен. Он мог произносить какие-то щебечущие звуки. Только эти звуки с осознанной человеческой речью имели мало общего и напоминали короткие слоги.

Чон общался с дикарем посредством жестов, всем своим видом внушая, что очень любит своего нового друга.

Саня вообще не имел четкого представления, куда и зачем они идут. Он замыкал это маленькое шествие и прибывал в довольно паршивом настроении. Затея Чона ему казалась сумасбродной. По настоянию узкоглазого колдуна он оставил свой меч в лагере. Из оружия имел длинный диггерский нож, спрятанный за голенищем сапога. Да небольшой топорик, притороченный к поясу.

Альбинос привел людей к зарослям светящихся корней, под которыми обнаружилась шахта технологического колодца. Скобы — ступеньки этого древнего сооружения давно сгнили, посему пришлось спускаться, уперев все четыре конечностями в покрытые ракушником стенки уходящей вниз шахты.

Колодец оборвался под сводом тоннеля древнего метро. Здесь шумела настоящая подземная река. К счастью на этом участке она не была столь глубокой. Людям вода доставала по пояс. А мутанту — почти по шею.

Река вывела путников к широко разлившемуся средь огромного зала озеру.

В этом месте рос самый настоящий лес. Корни были повсюду, они разветвлялись, сплетались меж собой, образуя хаотичные узоры, но неизменно тянулись из невидимой выси к воде. Их обилие обеспечивало много света, отчего можно было рассмотреть покрытые мхом рукотворные колонны, что тонули средь переплетающихся корней.

Альбинос вывел своих спутников на свободную от воды возвышенность, прощебетал что-то на прощание и быстро исчез в зарослях, оставив людей посреди чудного леса.

Вокруг шумели ниспадающие сверху ручьи, пищали и шуршали крыльями летающие твари, квакали и стрекотали обитатели водоема. Судя по отражению звуков, зал, должен был быть размеров превеликих, и Саня вновь начал гадать, какой из древних европейских городов мог иметь столь большой метрополитен.

Чон тем временем достал свою кривую флейту и вновь запиликал незамысловатую мелодию, напоминающую вступительную музыку к китайскому фильму о монахах Шао Линя.

Вскоре на звуки флейты из зарослей леса вышла добрая дюжина белокожих пигмеев, с изготовленными к бою костяными копьями. Плевательные трубки тоже присутствовали и висели на перекинутых через короткие шеи веревках.

Появление аборигенов свидетельствовало об их мирных намерениях. В противном случае, людей бы атаковали из укрытия, всадив в каждого по десятку шипов.

Для Сани все дикари были на одно лицо. И он не сразу определил плененного им Альбиноса.

Тот стоял рядом с мутантом, голову которого венчала оскаленная пасть, какой-то подземной твари. Судя по шапке, это был самый главный начальник Альбиносов. А может и не самый главный, но определенно начальник.

Мутанты окружили играющего на дуде Чона и стояли так довольно долго, наслаждаясь струящейся из флейты музыкой.

Оставалось лишь гадать, сколько времени мог продолжаться сей сольный концерт? В конце концов, Чон закончил музицировать и пристально посмотрел на Альбиноса в шапке.

— Чон, — представился он, при этом стукнул себя в грудь кулаком.

— Га, — ответил мутант, приблизив, в свою очередь, руку со сжатым в ней копьем к своей впалой груди.

Имя старшего аборигена было совсем коротким. Раньше оно наверняка звучало по другому — Ганс или Габриэль или Гарри. Но теперь язык мутантов обеднел настолько, что их речь состояла из слогов. Соответственно имена тоже претерпели сокращения.

Чон протянул мутанту флейту и тот не совсем уверенно принял ее... Приложил к губам... Дунул... Флейта издала протяжный звук, который привел дикарей в неописуемый восторг.

Саня не остался в долгу и подарил другу Га свой длинный нож, чем снискал одобрение всех присутствующих аборигенов.

Контакт с подземными жителями состоялся.

Неизвестно, за кого дикари приняли Саню с Чоном. Тем не менее, в их поведении больше не было вражды. Узкоглазый колдун, наверняка, залез в подсознание вождя мутантов и внушил ему какие-то простые истины:

'Мы друзья. Мы не желаем вам зла... Вы должны любить нас, как любите самих себя'.

Запудривание мозгов прошло успешно, и мутанты пригласили людей в свой лагерь, до которого пришлось добираться по старой канализационной шахте.

Канализация вывела к широкой, очищенной от мусора площадке, где горели сложенные из коряг костры.

У костра суетились Альбиносы разных полов и возрастов. Готовили какое-то варево в глиняных чанах.

Судя по чанам, гончарное дело у дикарей было развито. А вот что касается металлургии, то до нее еще эволюция не дошла: вещей из железа у Альбиносов не наблюдалось.

Мутанты очень подозрительно встретили гостей. Некоторые мужчины даже похватали оружие. Вождю Га пришлось успокаивать своих не на шутку встревоженных воинов громкими выкриками.

В лагере мутантов не наблюдалось спальных мест — ни тебе лежаков, ни подстилок. Вскоре выяснилось, что ночуют дикари совсем в другом месте — а именно в древнем бункере, вход от которого виднелся неподалеку и представлял собой большой круглый люк, замурованный в бетонную стену.

Мощная, выполненная из высокопрочного сплава дверь от люка была растворена настежь. Ее толщина достигала полуметра. Имелись задрайки и механизм гидравлического закрытия. Только вся эта система рычагов давно пришла в негодность. Посему дверь находилась в неподвижном состоянии уже многие века. И сдвинуть ее с места мог, разве что, мощный бульдозер.

Сане с Чоном разрешили беспрепятственно пройти вовнутрь бункера.

За порогом оказался большое помещение, уставленное мертвыми механизмами.

Стены этой агрегатной станции, да и остальные конструкции густо покрывал все тот же фосфоресцирующий мох, что наводило на мысль об его неприродном происхождении.

Этот мох, скорее всего, был искусственно выращен древними предками нынешних Альбиносов. Вначале его применение ограничивалось лишь бункером, но впоследствии споры нашли более благодатную почву и перекочевали на росшие под землей корни.

Люди, сопровождаемые Альбиносами, преодолели помещение агрегатной станции и вошли в утробу автономного убежища Предшественников.

Они двигались по длинному, описывающему большой овал коридору, к которому примыкали сотни жилых помещений. Двери везде отсутствовали, и входные проемы были завешаны шкурами или закрыты от посторонних глаз большими кусками пластика.

Из некоторых комнат доносились недовольные возгласы, плач детей, крики мужчин или стоны женщин.

Кроме жилых помещений на этом ярусе бункера имелись большие залы, что некогда служили местом общественных собраний — классы, столовые, рабочие кабинеты. В одном из конференц-залов находились апартаменты Га.

Вождь дикарей с некой гордостью показал гостям свои огромные хоромы, захламленные костями, шкурами и черепами подземных монстров.

Среди всего этого беспорядка маячило высокое кресло, так же увенчанное охотничьими трофеями. Сей предмет служил вождю троном и кроме него никакой мебели в зале не наблюдалось. Га даже спал не на кровати, а на ворохе меховых шкур, своженных в углу. Спал он, конечно же, не один: с полдюжины особей женского пола располагались рядом и были в любой момент готовы услужить своему господину.