— Почто? — удивился тот. — А-а-а... за княжество обиду имеешь. За то обиделся, что не позвали отца твоего. Так нынче не наш тут... ик... верх. Али тебе то не ведомо? Энто сам пресветлый князь Всеяр Могуту видеть не восхотел. К его слово супротив нашего сильнее.
— Не токмо за измену вашу, — выдохнул Боеслав. — Но пуще всего за деда моего. Ведомо мне, воевода, кто в его смерти повинен.
— За деда, говоришь? — воеводу опять повело, но он сумел удержаться на ногах. — За князя Крут-томира? Так его же элль-финги подлые... ик... застрелили.
И тут Стёпка не выдержал.
— Да вы его и убили, — сказал он прямо в потное лицо воеводы. — Вы втроём, с этим... с Дидяем и с Укро... Покропом. Сами измену затеяли, а теперь на элль-фингов всё валите!
Воевода оскалился, показав крупные желтоватые зубы.
— А ты кто таков, пащенок? — выплюнул он. — Кто ты есть, что дозволяешь себе обвинять в непотребном уважаемых всеми людей?
И так он громко это произнёс, что все прочие разговоры тотчас стихли и десятки глаз внимательно уставились на мальчишек.
— А это не я вас обвиняю, — сказал Стёпка, внутренне ощетинившись. — Вас обвиняет сын вашего законного князя.
— Сын, — пренебрежительно фыркнул воевода. — Что он может знать, недоросль? Ему кто-то... ик... напел в уши подлой лжи, а он и поверил по недомыслию своему.
— Я всё видел своими глазами, — перебил его, вскочивший на ноги Боеслав. — Мне на Дозорной башне призрачный образ деда явился. И я ныне верно знаю, кто в его смерти повинен.
— Опять лжа! — неестественно засмеялся Стоян. Он отёр широкой ладонью пот со лба и в поисках поддержки обернулся к угрюмо слушавшим перепалку подельникам. — Почему мы должны тебе верить, сын Могуты? И не во сне ли тебе дед твой привиделся, ась? Ха-ха-ха.
От его нарочитого смеха Стёпку аж передёрнуло. А Боеслав медленно расстегнул верхние пуговицы кафтана и вытащил на всеобщее обозрение княжий оберег. Может быть и показалось, но на миг весь шатёр словно бы фотовспышкой осветило — брызнуло острыми лучами по глазам, и кое-кто недовольно прищурился, а кое-кто даже и зажмурился, не в силах выдержать чуждый им, слишком ясный, пронзающий насквозь свет.
— Призрак князя Крутомира вложил мне в руки сей оберег, — очень тихо, но так, что слышали его почему-то все, произнёс Боеслав. — И того, кто под вражьи стрелы его подвёл, кровью своей мне указал.
При виде оберега Стоян изменился в лице и отшатнулся, закрыв глаза рукой. Даже хмель с него почти весь слетел. Дидяй и Покроп мрачно смотрели на княжича, бессильно сжимая кулаки. Зря не верили, напрасно отмахивались, добыл где-то недоносок утерянный оберег, эвон как по глазам пыхнуло, и не скажешь теперь, что поддельный... Придушить бы его тишком в глухом углу, да как бы не припоздали уже, вот жеж оказия!
— На сём обереге вы прилюдно клялись верно служить моему деду, — сказал Боеслав, подняв оберег насколько хватало тесёмки. — Вам повторить ли, воеводы, те громкие слова, что вы тогда произнесли? Вам напомнить ли, как обережная сила наказывает клятвопреступников?
Задыхающийся Стоян рванул тугой ворот, треснули петлицы, по столу запрыгали оторванные яшмовые пуговицы. Стёпка поймал Ванькин испуганный взгляд. Кажется, сейчас кто-то умрёт.
— Княжич, я прошу тебя, не делай этого, — прозвучало за спиной негромко, но уверенно. — Нынче не время и не место для подобных обвинений. Убери оберег, спокойствия всеобщего ради.
Стёпка оглянулся. Рядом с ними стоял непонятно откуда взявшийся Краесвет. Верховный маг-хранитель Чародейного совета. Тот самый маг, который в обмен на конхобулл позволил Степану посмотреть на заключённого в тюрьму Людоеда. Тоже враг, конечно, потому что весич. Но враг не злобный и не упёртый. Очень вовремя он появился, не дал разгорающемуся скандалу зайти слишком далеко. Хотя сам Степан, например, совсем не был бы против того, чтобы княжич проучил как следует воевод-изменников. Они же, не надо забывать, в убийстве его деда прямое участие принимали.
Боеслав, не сводя горящего взгляда с полузадохнувшегося воеводы, нехотя заправил оберег за ворот, не сразу застегнул пуговки подрагивающими от гнева пальцами.
Некоторое время все молчали, слышно было только прерывистое сопение и кашель воеводы Стояна. Как оказалось, и Покроп с Дидяем тоже пережили не самые лучшие мгновения в жизни. Кроме страха и злобы, на их побледневших лицах отчётливо читалась и растерянность: не ожидали подлецы изменники, что их так явно, на глазах у новых хозяев макнут мордами в их собственную гнусность. Полагали, видимо, что они тут под надёжной защитой. А мелкий княжич защиту эту даже и не заметил. Едва-едва на тот свет всех троих не отправил. Ишь, как глазеньями-то сверкает — весь в деда. Сказывается гневливая кровь-то. Не придушили вовремя, теперь расхлёбывай. Авось, оркландцы сподмогнут, наведут порчу какую, али высосов своих подговорят на недоброе, поскольку энтот княжич им тоже ни с какого боку не нужон.
И тут наконец в шатре появились пресветлый князь Всеяр и глава оркландского посольства крон-магистр Д'Варг. Видимо, что-то обговаривали с глазу на глаз. Бодрым шагом прошли мимо мальчишек и заняли свои места во главе стола. Один весь в ало-золотом, другой — в чёрно-серебряном. Один упитанный, румяный, щекастый, другой — иссиня-бледный, худой, крючконосый. Вокруг одного — поддерживаемая магами аура довольства и благополучия, этакое невидимое простым глазом сияние справедливой и уверенной в себе власти. Вокруг второго — тоже невидимое, но явно ощущаемое мрачное напряжение, что-то вроде клубящегося сумеречного облака, заставляющее держаться от него на безопасном расстоянии. Две даже не противоположности — два совершенно разных мира, а поди ж ты, сговориться сумели, не рассорившись. Хотя... всё ещё, наверное, впереди. В политике ведь оно так — сегодня вместе вино за одним столом пьют и в вечной дружбе клянутся, а завтра уже на расстоянии проклятьями друг друга осыпают и грозятся стереть вчерашнего союзника с лица земли. Многочисленная свита, состоящая у одного из ближних бояр, а у другого из молодых орфингов и вампиров столпилась за хозяйскими спинами. Князь спросил что-то вполголоса у Благомысла, выслушал короткий ответ и, не взглянув в сторону княжича, заговорил с крон-магистром.
Стёпка смотрел исподлобья на их довольные лица, на то, как они посмеиваются, как жуют и пьют, на то, как пресветлый князь весело прижмуривается и облизывает губы, а крон-магистр важно кивает и аккуратно вытирает белоснежным платком узкий рот, как расторопные слуги ненавязчиво подливают им вино в бокалы и убирают опустевшие тарелки... Он смотрел и представлял, как всё могло бы быть, если бы...
* * *
"— ...взгляните, уважаемый Д'Варг, какие у нас нынче любопытные гости, — лениво проговорил Всеяр, показывая на мальчишек зажатой в руке обглоданной костью. — Их никто не звал, а они сами пришли. Княжич, ваша отвага достойна всяческого уважения. Если вы и впредь будете столь же смелы, как ваш отец, вы, я уверен, сумеете занять достойное место в свите моего царственного брата.
До Степана, не искушённого в придворных интригах, не сразу дошёл смысл столь витиеватого высказывания. Поэтому реакция Боеслава его поначалу здорово удивила. А побледневший княжич, напрягся весь, словно струна, встал и ответил твёрдо и звонко:
— Благодарю вас, князь, за лестные слова о моём отце. Он и в самом деле смел и отважен, что не раз доказал в сражениях. Ежели же говорить обо мне... Уверяю вас, а такожде и всех сидящих за этим столом, что у меня нет ни малейшего желания занимать даже самое почётное место в свите великовесского правителя, — голос княжича звенел и взлетал под купол шатра. У Степана с Ванькой от восторга побежали по рукам холодные мурашки. Боеслав меж тем продолжал, не отводя взгляда от пресветлого князя и крон-магистра. — Потому как таёжные князья никогда ни перед кем не склонялись и не склонятся. Вы рано празднуете — вы нас ещё не победили.
— Слишком громкие слова для такого маленького отрока, — небрежно отмахнулся Всеяр. — И ты ошибаешься, княжич: мы УЖЕ победили. Согласный ряд подписан. Таёжного княжества отныне нет.
— Ваш согласный ряд — это просто кусок пергамента! — вскочил, не выдержав, Стёпка. — Можете подписать хоть десять рядов... — он запнулся и спросил, повернувшись в сторону воевод: — А что, ЭТИ тоже подписали?
— Да, — растянул рот в довольной улыбке пресветлый князь. Крон-магистр Д'Варг молчал, под его хищным носом блуждала змеиная усмешка, он явно наслаждался происходящим. — Они все подписали. Они люди благоразумные и понимают на чьей стороне сила.
— Хорошая компания у вас здесь подобралась, — признал Стёпка, с радостью ощущая, что его опять понесло. Он пробежал взглядом по багровым лицам, по бледным физиономиям, по страшным мордам и унылым (да!) рожам. — Воеводы-клятвопреступники, предатели чародеи, подлые колдуны... Изменник на изменнике и изменником погоняет. Ну и чего стоит подписанный ими ряд? Ничего не стоит.
Вот так было правильно, вот так оно всё и должно идти, когда правду говорят в глаза и ничего при этом не боятся. А то сидели тут, как не знаю кто, сопли жевали. Молодец, Боеслав, здорово сказал, расшевелил это пьяное болото.
— Надеюсь, демон, нас с крон-магистром ты в предатели не запишешь и в подлости не обвинять не станешь? — князю было весело, он смотрел на Стёпку, как кот, наверное, смотрит на мышь, которую вот-вот съест.
— Нет, — ответил Стёпка. — Насчёт подлости ничего не скажу, я ведь вас почти не знаю. А предатели?.. Ну, какие же вы предатели? Вы просто враги. Вас не обвинять, вас побеждать нужно и гнать отсюда на все четыре стороны. Чтобы надолго зареклись на чужие земли рот разевать.
— Честность порой сильно осложняет жизнь, — заметил князь. — Ты, верно, по молодости лет ещё не знаешь об этом.
— Наоборот, — возразил Стёпка. — Честному жить проще, потому что ему не надо каждый раз вспоминать, что и кому он соврал. Вы, верно, по старости лет уже об этом забыли?
— Язык у тебя, демон, острее твоей эклитаны.
— А у вас, пресветлый князь, желания больше ваших возможностей, — ах, как красиво умел заворачивать гузгай, Стёпке самому понравилось. — Вот по какому такому праву вы делите Таёжное княжество?
— По праву си-ильного, — впервые подал голос крон-магистр. Его прозрачные глаза с пронзительными точками зрачков насмешливо смотрели на мальчишек. — Демоны слышали о таком пра-аве? Или под вашим небом жизнь устроена ина-аче?
— Мы слышали. И у нас всё устроено точно так же. Вот только кто вам сказал, что вы здесь самые си-ильные?
В ответ раздались добродушные смешки. Смеялся князь, изображали улыбки орклы и вампиры, ухмылялись весские маги. Не разделяли всеобщего веселья только вечно хмурые орфинги и обвинённые — точнее, уличённые — в измене воеводы.
— Твой... Ваш дракон, конечно, грозен, демоны, — признал Д'Варг. — Грозен и велик. Но он один и он не всемогущ.
— А княжья дружина и таёжное ополчение вас уже не пугают? — ехидно поинтересовался Стёпка. — Мы, когда летели, видели сверху: вас меньше. Намного меньше.
— Ополчение, — фыркнул пресветлый князь. — Холопье быдло, возомнившее о себе слишком многое. Что бы они там ни кричали, не им решать и властвовать. Судьба улуса уже решена. И — да, мы здесь сильнее.
— Ха-ха-ха, — засмеялся Стёпка. (Чёрт, почти как у воеводы Стояна получилось, но, впрочем, неважно). Он уже давно вышел из-за стола и стоял так, чтобы видеть всех и чтобы его видели все. — Вы были сильнее и вас было больше, когда за рекой стояли шатры элль-фингов. А где же они теперь? Куда делись свирепые степные тумены, не подскажете ли? И куда, куда вдруг подевался брат кагана Чебурзы достопочтенный Жигюрза? Уж не сбежал ли он от вас почему-то со всем своим войском?
— Ох, и наглый же ты, демон, — покачал головой пресветлый князь. — Ох, и наглый. И зачем тебя только призвали под наше небо?.. Полагаешь, нам не ведомо, что это ты каким-то чародейством сманил элль-фингов в степь?
— И ничего это не он! — не выдержал Ванька, выскакивая из-за стола и становясь рядом с другом. — Это сделали мы со Смаклой, понятно. И с драконом. И не было никакого чародейства. Мы этих элль-фингов просто подкупили. Они золото шибко любят.
— Какие богатые нынче демоны пошли, — недоверчиво протянул Всеяр. — Золотом щедрее щедрого разбрасываются.
— Да, — Ванька выпятил грудь. — Мы такие.
— Один-один, — признал Стёпка. Ему было смешно. Очень уж потешно выглядел гордый своими подвигами экзепутор. — Вы подкупили таёжных воевод, мы подкупили элль-фингов.
— А давай... — предложил придумавший какую-то каверзу Ванька. — А давай мы этих воевод у них перекупим. Эй вы, предатели, если мы вам каждому по сундуку золота заплатим, перейдёте обратно на нашу сторону? Нет? А если по два сундука?.. Не пихайся, Стёпыч... Тоже не перейдёте? Ну и ладно, всё равно у нас золота больше нет. Я пошутил. Да и не нужны вы теперь такие князю Могуте. Предатели никому не нужны.
— Уф-ф! — с показным облегчением выдохнул пресветлый князь. — А я уж, грешным делом, испугался, что вы сейчас перекупите всех наших союзников.
— Что же это за союзники, если их можно перекупить? — покривился Ванька, презрительно глядя при этом на продажных воевод.
— Тебя это, верно, удивит, демон, но перекупить можно всех.
— И даже пресветлого князя? — это уже Боеслав спросил. Они теперь втроём стояли посреди шатра, три задиристых подростка, не желающих принимать и понимать подлую правду взрослых.
Всеяр усмехнулся, развёл руками:
— Я неверно сказал. Перекупить можно почти всех. Но не меня.
— И не меня-а, — скривил губы крон-магистр.
Остальные молчали.
Стёпка захихикал:
— А всех остальных, выходит, можно. Я же говорю: изменник на изменнике.
— Золота у вас на всех не хватит, демон, — выговорил, будто прокаркал, Благомысл. — С элль-фингами у вас знатно получилось, не иначе, подсказал кто, как бы не сам Серафиан. Но ты шибко не радуйся. Вернутся они и довольно скоро вернутся. Впустую вы золото потратили.
— Небось, жалеете, что оно не вам досталось?
— Жалею, что не посадили мы тебя вовремя в клеть, — отмахнулся Благомысл. — Ну да ещё не поздно.
— Вам же всё равно не победить, — удивился Стёпка. — Нас больше. Если начнётся война, вас просто сметут. На что вы надеетесь?
— Усмирение бунтующей че-ерни — это не война-а, — поправил его Д'Варг. — Это называется установлением надлежащего поря-адка.
— Вот когда таёжные рати турнули вас из Усть-Лишая, это и было установление поря-адка, — возразил Стёпка. — Правильно я говорю, Боеслав?
Княжич согласно кивнул.
Всеяр требовательно поднял руку над плечом. Один из стоящих за спиной бояр тут же вложил в неё свёрнутый в трубку пергамент.
— Княжич, — веско произнёс Всеяр. — У меня есть к тебе хорошее предложение. Видишь, вот это согласный ряд. На нём нет только подписи твоего отца. И ты, и я, и мы все прекрасно знаем, что он никогда его не подпишет. Ты моложе и, надеюсь, умнее. Поставь здесь свою подпись и оттиск оберега и ты обеспечишь себе достойную и спокойную жизнь на многие годы. Подумай хорошенько, княжич. Одно твоё согласное слово — и в Таёжном улусе воцарится мир.
