Он кивнул стоящему у двери дружиннику. Кто-то из ребят шевалье Морана — удачное приобретение последнего года, привел в дружину почти три десятка бывалых бойцов. Тянутся, тянутся солдаты к настоящим-то властителям. Так заведено.
Наивный горбун, уже, наверняка понял, что он его не выпустит — для того и приставил к нему людей. Лишний аргумент в переговорах с королем — будет кого отдать. Вот, мол, зачинщик смуты... или неравнодушный дворянин. Как пойдет.
— Ваше Высочество.
— Мой господин свекор. Ваша Светлость. Рады, что забрали у меня титул? — его сноха повернулась к нему от письменного столика. Вот — и здесь. Где же приличествующие благородной даме пяльца?
Амалия Ивельен встала и приветствовала свекра книксеном. Отставив трость, он поклонился ей, как принцессе.
— Полагаю, мадам, вы не забыли порядок титулования в личной беседе?
— Как можно! И то, что титул должен быть подтвержден. Чему обязана необходимости беседы с Вашей Светлостью?
— Не следует, моя дорогая, ссориться. Вы не в том положении. Либо мне удается подтвердить Ваше происхождение и титул, либо Вы — бастард. Я искренне привязан и к вам, и к внукам, и совершенно не хотел бы их терять.
Он сделал приглашающий жест, и они сели. Она — снова на стул, он — на скамью для гостей.
— Чтобы ничего не терять, было достаточно не рассматривать бред карлика.
— Ваше Высочество, не стоит Вам забивать себе голову политическими сложностями. Я бы все-таки просил Вашего... назовем это личным содействием в беседе с Его Величеством.
— Я готова побеседовать с дядей. Наедине.
— Это в воле Его Величества. Но, сударыня, искренне надеюсь, ради блага моих внуков на Ваше благоразумие.
— Когда я смогу увидеть своих детей, мой дорогой свекор?
— Столичный воздух не на пользу им, стоит ли везти их сюда?
— Надеюсь, Ваша Светлость понимает, что как мать я чрезвычайно беспокоюсь за них. Мне очень... трудно проявлять тонкое понимание ваших мотивов.
Мальдонаина дочь. Сидит и улыбается. Ручки сложены, мантилья накинута, глазки долу.
— Я... распоряжусь.
— Надеюсь, Вы успокоите материнское сердце. Что же мой господин, муж?
Кошка ты драная. А то тебе не донесли о вчерашнем скандале. Этот неблагодарный посмел поднять голос на отца. Поднял бы и руку — но дружинники остановили наглеца. Сейчас он сидел в наспех очищенной кладовой, а он был вынужден думать, что с ним делать.
— Исполняет мое поручение.
— Сердце любящей жены не на месте. Уверена, Вы понимаете.
— Несомненно, сударыня. Мы вернемся к этому разговору чуть позже — я не хотел бы Вас утомлять.
Снова поклоны и реверансы. Руку для поцелуя она так и не дала.
Он вышел из комнаты и пошел к себе. Трудно. Трудно. Никакого понимания государственной пользы, и надлежащего страха Божьего. Распустил, mea culpa. Что же, будем трудиться.
Мельком он увидел плохо затертую кровь у тяжелой шторы. Завтра надо будет проверить, все ли убрано. Все сам, все сам...
Амалия Ивельен с трудом разогнув пальцы стала промокать тряпицей кровь от впившихся в ладони ногтей. 'Убью. Убью. Убью...' Рыдание она сумела подавить, но не полностью — вышло похоже на рычание. 'Убью'.
Горничная, несмотря на строжайшую инструкцию, ничего не доложила старшей. А та, несмотря на инструкцию, не спросила. Окровавленную тряпку выкинули с женским тряпьем.
Дойдя до своих покоев, Лоран Ивельен жестом отпустил склонившегося слугу и, наконец, сел на стул у рабочего стола. Посидев некоторое время в тишине, он достал ключ, висевший у него на шее последние двадцать лет, со дня смерти отца и открыл сундук с документами. Надо было готовиться к завтрашней встрече с... как же их назвать, чтобы не говорить 'подельниками'? — соратниками.
Первым на глаза попался, конечно, свиток который он вот уже три года просто ненавидел. То, что никогда не видел никто — кроме его самого и управляющего прииском. Поквартальные цифры аффинажа. Их них следовало только одно — опора и источник силы Ивельенов, серебряные месторождения Мольфар истощаются. И еще три-четыре года, и придется начать закрывать шахты. Никакая порка, никакая контрабанда его не спасет — это просто будет невыгодно. Самородков не находили уже лет семьдесят. И это там, где был добыт Стол Ивельенов — самородок весом почти в триста килограмм...
Единственное, что могло бы дать ему еще немного времени — рост цены на серебро. Появление прямых путей и выбитые разбойники из Бальи роняли цену на треть. Что выросший в военном лагере и собаку съевший на выведении разбойников и подавлении баронов, брат его снохи за два года раздавит все сколько-нибудь существенные банды сомневаться не приходилось.
Или ему снова дают право чеканки монеты... или провинция Бальи остается неспокойным регионом. В составе Уэльстера. Никаких браков.
Их поход надо было бы назвать 'маршем отчаяния'. Каждый из них был на грани разорения. Надо было что-то делать. Либо они сумеют нажать на короля, либо продадут ему Лорта подороже, либо... в-общем, в том что сын сидит в чулане есть плюс. Его Величество милостив, может быть титул не будет конфискован. Господь наш Альдонай, его дед умер бы от смеха, скажи он ему что сейчас полторы-две тысячи бездельников это и есть силы четырех герцогов.
Ни один граф, ни один барон, не находившийся на грани отчаяния с ними и не подумал идти.
Он выставил вперед руку и поправил подсвечник. Рука мелко тряслась.
Доклад
Его Величество Эдоард Восьмой выглядели... плохо. Полковник Фрим повидал в своей жизни немало всякого — и солдат после недельного голодного перехода, побитых и раненых после боя, и с похмелья... Так вот, король выглядел плохо, даже на таком фоне. Сильно постаревшим и больным.
— Шевалье полковник Фрим. — и говорил король тихо, хотя и четко.
— Ваше Величество!
— Знаю, Вы получили два месяца назад и исполняете Нашу... рекомендацию.
Рекомендация Короля была высказана в очень уж прозрачной, на взгляд полковника, форме. В его росписи на полугодичное снабжение, напротив довольствия пятого взвода второй роты было рукой Его Величества приписано: 'Миранда Кэтрин Иртон, буде на то ее желание, могла бы быть новобранцем в этом взводе'. До этого момента полковник искренне думал, что Его Величество вообще этих росписей не читал, а просто визировал, после маршала и помощников.
Мягко выражаясь, шевалье полковник был не согласен с высказанным предложением. Нет, пятый взвод второй роты (а в его предыдущем полку — третий), распустить мог только самоубийца. По традиции, туда ставился 'самонаилучший' сержант, хотя очень часто — множество раз раненый, а то и без чего-нибудь. По традиции же, взвод этот, ну скажем так, не попадал в графики дежурств. В бой его никто не посылал, и на смотрах его не проверяли. Воровать из котла этого взвода считалось очень тяжкой провинностью, которая, как правило, расследовалась не офицерами, а сержантами — и расследовалась без всякой жалости, а каралась с презрением к званиям и процедуре.
Это были дети. Дети солдат и сержантов. Иногда — бедных офицеров. Часто — сироты. Службу как нести? Оно понятно, что полк — не для детей, но что делать-то?.. Ежели теток-дядек нет, а ты в поход — что 'на воспитание' отдать? А даже и ежели есть? Спасибочки, сами от того пирога отведали, больше не хочется. Да и как-то так получалось, что семь восьмых этого взвода потом шли в полк на службу, и солдатами были отменными.
Корона официально, разумеется, никогда такого не разрешала... Но и никогда не высказывала претензий — если, конечно, на снабжении не начинали воровать. Традиция велела господам полковникам рассчитывать снабжение этого взвода так, чтобы 'комар носа не подточил'. И в своем расчете Фрим был полностью уверен — а тут такая вот приписочка.
Фрим вызвал капитана второй роты и его взводного, мастер-сержанта Рокка, и сообщил им, глядя поверх голов:
— Значит... есть у графини дочка. Приемная. Вот, значит, мыслю так, что было бы и ей полезно знать, как, значит, воюют.
Мягко выражаясь, капитан и сержант удивились. Громко и не по уставу. Фрим плюнул на реверансы и сказал:
— Иначе нам могут и денег на пятый взвод не дать. а пока — накинули на год две короны. Только чтобы сама, по желанию! Понятно объяснил?!
Вышколеные вояки не стали комментировать идиотизм командира. Капитан только заметил:
— Народец-то у меня в роте разный...
— Проследишь. — оборвал его Фрим. — Не впервой. И это... в палатке ж ей не спать.
— Есть. — вздохнул капитан.
— Слушаюсь. — буркнул мастер-сержант Рокк.
Так и пошло. Девчонка была для текущего состава пятого маловата, но Рокк и не с таким справлялся. И вот Его Величество задали вопрос.
— Так точно, исполняю в меру разумения, Ваше Величество.
— Ваша оценка — она сможет командовать конным десятком?
— Сейчас?! — полковник вытаращился на Его Величество
— Нет. В будущем. И не пытайтесь мне рассказывать, что вы ее не оценили, или вам времени не хватило. За тридцать лет службы — вам полчаса нужно, новобранца оценить.
Его Величество поморщился и потер грудь.
Фрим понял, что выкрутиться не удастся, и нехотя пробурчал:
— Лет через пять, ежели доживет... да. Годный офицер может быть. Хоть и баба. Очень годный. В отца пошла. Крутит парнями как... в-общем, легко крутит. Сообразительная.
— Второй Матильды Ивельен из нее не получится?
— Мала она еще, такое оценивать, Ваше Величество. — честно сказал Фрим. — Это как раз лет через пять-десять можно будет смотреть. Да и времена-то все ж таки не те! Дозвольте вопрос, Ваше Королевское Величество?
— Позволяем.
— Ваше Величество, девчонка бойкая, но она ж графиня — как ей потом замуж-то выходить?!
— Прикажем — и выйдет. — Дискуссии король разводить явно не собирался. — Хотите сказать, что у вас в пятом девчонок не бывало?
— При мне — нет, а так-то бывали, конечно...
— Вот так. Хотите спросить — что она потом делать будет? Считаем мы, понадобится принцессам Анджелине и Джолиэтт доверенный капитан охраны. Чтобы верили принцессы ему. Чтобы любили. И друг к другу не ревновали. Самостоятельный. И в постели не охраняющий. Раз уж растет такая дочь у сына друга Нашего. Вот такие вот дела, полковник... спрашивайте, Мы же видим.
Пришлось спросить.
— Ваше Королевское Величество, не моего ума дело, но вот слушок прошел...
— Жив. Здоров. И граф полковник Иртон жив. Вырвались. В Диком Камне сидят — и про это слушок не пойдет. Ясно ли это, шевалье полковник?
— Так точно, Ваше Величество! Дозвольте по полку вопрос?
— Дозволяем.
— Сентябрь на дворе. Меняют ли полк?
— Нет. Зимние квартиры — в селениях под Таралем, конюшни вам временные отстроены, дома... ожидаются.
— Благодарствуем, Ваше Величество!
— Вы говорили с графиней.
Это был не вопрос, а утверждение.
— Так точно.
— Она решила уезжать? Нет... Но говорила об этом.. Почему?..
Фрим чувствовал себя очень странно. Его Величество не дожидался ответов. Казалось, он читал его мысли. Просто для скорости.
— Она опасается. Чего?
— Волнений в полку Ваше Величество — сказал полковник. Голову снявши, сережку не жалеют.
— Как его зовут? В ком вы не уверены?
— Мой заместитель. Граф капитан Молле.
— Припоминаем. Через пару десятинок попробуем с этим что-то сделать. Мы не задерживаем Вас, полковник.
Фрим щелкнул каблуками, отдал честь и вышел. Что-ж, ему все подтвердили. И без намеков было ясно, что Его Величество не желают, чтобы его здоровье с кем-то обсуждали.
В королевской карете, по дороге к небольшому загородному поместью, где он оставил Ветерка, Фрим мрачно думал, что хорошо уже то, что наследник сидит в полку 'Куницы' Иртона — там его достать трудненько, чтоб не сказать вообще нельзя. Но вот что из этого сообщить графине? В любом случае, он решил довести до нее кое-что о структуре дежурств и постов, измененное после разговора в роще.
Подъезжая вечером к лагерю, он сделал крюк и проехал мимо тренировочных площадок. Возле одной сидел мастер-сержант Рокк и дремал рослый вирманин. Фрим жестом подозвал сержанта.
Сержант без спешки подошел и приветствовал полковника. Фрим спешился, ответил на приветствие и спросил:
— Чего у тебя там творится? — на песчаной площадке другой разбойник, с тремя бусинами в косице, поставив детей в пары, учил их бросать друг друга через себя и падать. Ехидно комментируя в стиле 'Что ты локтями машешь? Птичка?'
— Да, орясинам этим скучно — а детям нравится. Оно баловство, конечно, да пускай.
— А чего — баловство?
— Ну, коня потеряй, пику потеряй, палаш про... хлопай, кинжал сломай — и найди у врагов такого же дурачка себе в пару, посередь боя. Баловство.
— Котловые накинула графиня?
— Грех чего говорить, накинула. Мясо три раза в десятинку присылает, на весь взвод. Во как. Только траву всякую сыпать велит.
— Сама? Зачем?
— Нет, через возницу передала. Говорит, вроде болеть меньше будут. В октябре глянем...
Полковник посмотрел на третью пару, в которой мелкая девчонка азартно тягала за локоть белобрысого круглолицего парня. Тот выворачивался, но приходилось ему нелегко.
— Ладно, давай — служи.
Сержант отдал честь, полковник козырнул в ответ и уехал.
Рокк посмотрел ему вслед и пошел назад под дерево. Беспокоится начальство — значит, спрашивают, про девку-то. Во как.
Королевские правила
Больно. Как же не вовремя — больно.
Его Величество принимали четырех герцогов и двух графов в Малом Тронном зале. Малым его можно было называть только по сравнению с Большим — в котором, по невнятным воспоминаниям, как-то давали прием на тысячу персон. Обычно Эдоард каждый раз давал себе слово — поручить церемониймейстеру выяснить: был ли такой, и каждый раз об этом забывал.
Конечно, эту предварительную встречу стоило проводить совсем не здесь, а в рабочем кабинете — но Его Величество уверенно полагал, что его внешний вид сейчас герцогам показывать нельзя. Надо бы отлежаться — но когда? Как же не вовремя...
Корона, Ативернский Меч на коленях, мантия — достаточно с них. Они стояли от него метрах в двадцати — двадцати пяти, а он сидел на троне. Столбы света, падающие на него через хитроумные шахты, делали картину величественной, а для герцогов — подавляющей. Заодно — не было видно, когда он морщился, и зеленоватый цвет его 'Лика' оставался незамеченным — ехидно подсказывал Эдоард. 'Рыла перекошенного' — отвечало Величество.
Видны их лица были плохо, приходилось напрягаться и прислушиваться — а грудь болела. Еще десятинку назад обходилось, как правило, парой получасовых приступов в день, а теперь болело по два часа. Страшно отвлекало.
— Ваше Величество! Гласит Великий Акт, утвержденный всеми семействами, что наследником же является ранее рожденный ребенок законной жены...
И так почти полчаса. Пора их сворачивать.
— Герцог Ивельен, как к дуайену, обратимся к Вам. Были ли Вы на объявлении наследника? Слышали ли Вы об условии: 'пусть скажет ныне или молчит вечно', согласились ли с ним?
