Маскарад или Сколько стоит твоя любовь?

Кеша решил не вмешиваться в расправу над отцом и отошёл к багажнику, перетаскивать наши вещи и кое-какую снедь. Шарк ему в этом активно помогал, пару раз уронив, играя.

— Папа! — набросилась я на отца, угорающего над братом и закапывающим его в снег псом.

— Что "папа"? — простучал зубами родитель и начал активно подпрыгивать на месте. Наверное, у нас самый несносный отец в мире. Порой так и хочется надеть на него подгузники и сунуть в ясли, а иногда становиться страшно от принятых им решений. Одним словом: мой папа крут!

Обняла его, зарылась носом в шарф и блаженно улыбнулась.

— Я люблю тебя, папашкин, — промурлыкала я. Папа крепко обнял в ответ и уже сам насильно утянул в дом. А я бы так и стояла там. Когда хорошо, не чувствуешь ни мороза, ни жары.

— А Кеша уверял, что ты отказываешься ехать, — стряхнув с меня снег, усмехнулся Станислав Петрович.

— Как? — округлила я глаза, да так и осталась стоять. В одной руке — шапка, в другой — полуснятый шарф, край которого всё ещё греет шею. Ну, и шухер на голове после шапки. Убийственно красива и страшно замёрзшая. Отец выглядел аналогично: продрогший и растрёпанный. Мы, вообще, с ним очень похожи. Мне от него в наследство достались серые глаза и тёмные волосы, а вот братишка пошёл в нашу непутёвую мамочку и красовался зелёным взглядом и лёгкой рыжиной в каштановых волосах. Вот так с ходу и не скажешь, что мы брат и сестра.

— Так! — хлопнув себя руками по плечам, оскалился папандер и начал сдирать перчатки с рук.

— Кеша чего-то напутал! — запротестовала я. — Это он не соглашался ехать! Ты не поверишь, как мне пришлось его уговаривать...

— Очень долго и слёзно, — угукнул вошедший в дом братик. За ним следом вбежал обледеневший Шарк и начал отряхиваться, забрызгав нас всех снежной пылью.

— Шарк! — хором прикрикнули мы. Сенбернар навострил уши, сделал печальные глаза и сел, пару раз вильнув хвостом.

— Хороший пёс, — опустив пакеты и сумки на пол, потрепал его по голове Кеша. Хлюпнул носом, снял перчатку, некультурно вытер ей нос и протянул руку отцу. — Здорово, папаша!

— И тебе не болеть, — отец как обычно в Новый год плюнув на всю свою деловую этику, от души пожал руку сына, а потом дёрнул на себя и крепко обнял.

— Я по вам так соскучился! — отпустив брата, сообщил растроганный родитель и снова полез обниматься ко мне. И это притом, что отец и сын живут под одной крышей. Ну, разве не здорово? Отец прав: этот дом приносит нашей семье счастье.

* * *

— Рав! — громоподобно объявил Шарк и начал карябаться в дверь.

— Чего это он? — удивилась я. Шарки — самое милое и доброе четвероногое, которое я только знаю, но чтобы так бросаться на дверь...

— Может, белка? — инфантильно предположил папандер, нарезая колбасу для "Оливье". Готовил в Новый год он тоже сам с нашей посильной помощью. Кеша, например, сейчас страдал от лука, который его заставили нарезать. А я увильнула, сославшись на то, что стол тоже надо кому-то сервировать. Сегодня тридцать первое декабря, шесть часов вечера, так что спешили мы, как могли. Никому не хотелось встречать бой курант на кухне за готовкой.

— Я посмотрю! — радуясь возможности сбежать, провозгласил Иннокентий и, вытерев руки о полотенце, направился в прихожую, где всё ещё бушевал Шарк.

— А лук?! — возмутился папа — большой любитель этого яда. Мы с Кешкой этот овощ на дух не переносили.

— А луком займётся Ксюха! Да, сестрица? — состроил невинные глазки братик и, удовлетворившись показанным ему кулаком, начал активно одеваться.

— Тихо, блохастый, щас пойдём! — прикрикнул он на пса. Шарк, кажется, этого не заметил и продолжал гавкать и карябать дверь.

— Не утоните там, — злорадно пожелала я. Брат скривил дурацкую рожицу, натянул шапку и открыл входную дверь. Шарк гавкающей молнией ринулся во двор. Кеша, вздохнув, накинул поверх шапки колпак, подтянул перчатки, нацепил на нос шарф и отправился следом.

— Как на северный полюс, — покачала я головой и под приказным:

— Ксюня, лук! — отправилась отрабатывать повинность брата.

Хотелось курить, но на морозе не работала ни одна зажигалка. Даже машина вела себя, как ей вздумается. Тимофей так и не выключил зажигания, боясь, что потом попросту не заведётся. А это означало либо замёрзнуть, дожидаясь помощи, которая вряд ли придёт на выручку вечером тридцать первого числа, либо проводить несколько дней в компании Ксанки и её семьи. В принципе, от второго варианта он бы не отказался, но пустит ли Ксюша? Насколько Тимофей успел узнать злобную стервочку, она скорее оставит его коченеть под дверью. Скажет, что-нибудь типа: "Морозов на морозе мёрзнуть не должен..."

Тим улыбнулся, наслаждаясь своей скромной фантазией, натянул сползший с носа шарф и, придерживаясь оставленной проехавшей машиной колеи, словно ледокол, затерявшийся в безбрежных белых просторах, попёр вперёд, ориентируясь на свет окон. В шесть вечера зимой было темно, только яркая луна и звёзды, да ещё переливающийся снег, отражающий ночные светила, давали освещение. Видно было вполне прилично, несмотря на густой лес, в котором частично скрывалось убежище Ксаны. За домом, насколько Тимофей помнил нервные дёрганые рассказы Ксюши, под толстым слоем снега притаилось озеро. Слева располагалось бескрайнее белое поле, где виднелось брошенное авто. "Поршу" Максима за полчаса ничего не сделается. Постоит, погреется. Потом не придётся возвращаться в стылую машину. Ещё неизвестно, как на его появление отреагирует злобная малышка.

Был бы здесь хоть один охранник, можно было передать свой подарок через него. Но Станислав Родионов предпочитал проводить новогодние праздники наедине с семьей в этом забытом Богом уголке. Несомненно, летом здесь шикарно, сейчас же...

Морозов чихнул, оступился и, не удержав равновесия, утонул в сугробе едва ли не по самый пояс. Что ж за зима в этом году? Решила отыграться на людях за прошлые бесснежные и теплые? Или это наказание лично для него?

Неуклюже выбравшись из снежной ловушки, Тимофей вернулся на колею и упорно пошёл дальше. Дом был совсем рядом. Весь завален снегом и очень напоминал гриб. Никакого забора не было в помине, только два тёмных пятна дорогих машин, стоящих друг за другом и припорошенных снегом.

В этом году Родионовы празднуют не одни? Чья вторая машина? Внутри всё сжалось от ревности.

Он замер и приклеился взглядом к чёрному "Паджеро". Вторую машину Тимофей узнал без труда: тёмно-синий "Сангёнг" отца Ксюши. Не зря он столько дней выводил её из себя, собирая информацию для работы. И не только для работы. Выезжая сюда, Станислав Родионов всегда выгонял из своего обширного гаража старенькую "Мюсу" и сам садился за руль.

С одной стороны, Тиму нравилась подобная традиция: семья и всё такое, с другой.... А если на успешного, оставшегося без охраны предпринимателя кто-то позарится, и пострадает ЕГО девочка? В этой глуши помощи будет ждать неоткуда...

Захотелось немедленно забрать Ксюшу. Пускай сопротивляется, брыкается, ругается, пусть возненавидит ещё сильнее, зато с ней ничего не случится...

— Шарк! — разнеслось в умиротворяюще тихой снежной пустоте. Морозов вздрогнул, снова оступился и теперь уже по колено утонул в очередном сугробе. И только сейчас увидел бело-коричневую точку, бешено размахивающую хвостом и на всех парах несущуюся прямо на него. Как только лая не услышал?

Хотя, вообще, слышал, только внимания не обратил. Ксана важнее. Вот какой, значит, у неё здесь защитник. И как он мог забыть про собаку? Ладно, бежать всё равно поздно — догонят. Губ коснулась горькая усмешка, а рука на автомат потянулась проверить на месте ли подарок.

А пока пёс, громко лая и разбрасывая вокруг себя снежную крошку, нёсся к нему по сугробам, Тимофей вытащил себя из снега и понадеялся на удачу. Помнится, сенбернары — добрая порода, людей вытаскивают из-под лавин.

— Собачка, я пришёл с миром, — только и успел сказать парень, прежде чем собачья туша снесла его обратно в сугроб. И хорошенько потопталась сверху. Кусать и рвать не стала - и на том спасибо.

— Шарк! Фу! Я кому сказал! Ко мне! — надрывался где-то вдалеке взволнованный мужской голос. Пёс, слава Богу, послушался и перестал вдавливать Тимофея в снег. Сколько весит эта собачка?

Морозов выдохнул, сел и передёрнул плечами. Несмотря на кучу хорошо застёгнутой одежды, снег попал за шиворот, под ремень штанов, под рукава, под перчатки и облепил почти всё лицо.

Тимофей, как мог, стёр снежную маску и быстро поднялся. Сидеть в такой мороз на снегу не самое приятное времяпрепровождение.

К нему, тем временем, держа гавкающего пса за ошейник, спешил какой-то парень. Судя по всему, брат Ксюши.

— Шарк, да хватит! Фу! Чёртова псина! — задыхаясь, прохрипел парень и, не удержав врывающегося пса, недовольно всплеснул руками. Сенбернар моментально оказался рядом с Тимофеем, на этот раз ограничившись лишь обнюхиванием.

— Он не кусается! - издалека поспешил заверить его ковыляющий по снегу парень.

— Это радует, — отозвался Морозов и осторожно похлопал пса по голове. Тот блаженно высунул язык и завилял хвостом.

— Чем обязаны? — наконец, добрался до него брат Ксюхи.

— Ты ведь Кеша?

— Иннокентий, — сощурив глаза, поправил он.

Тим кивнул и наполовину расстегнул куртку.

— Э-э-э, парень, мужским стриптизом не увлекаюсь.

— Да я как бы тоже, — недружелюбно буркнул Морозов и вытащил из-под куртки шуршащий свёрток тёмной подарочной бумаги с рисунком из золотых звёздочек.

— Будь другом, передай Ксане.

— С какой радости? Шарк, ко мне! — нахохлился Иннокентий, похлопав себя по бедру. Сенбернар сразу оставил в покое ботинок Морозова и подскочил к хозяину.

— Сидеть! — скомандовал парень, и пёс уселся, умными глазами наблюдая за людьми.

— Новый год. Это мой подарок ей, — терпеливо объяснил Тимофей и протянул свёрток.

— Ну, так иди и отдай сам, — фыркнул парень, начиная пританцовывать на месте. Тимофей тоже продрог, но уходить, не вручив подарка, не собирался. Иначе зачем было переться в такую даль? Вариант подбросить под дверь, постучать, а самому убежать, тоже не рассматривался. Трусом он никогда не был.

"А просить её брата не трусость?" — сам себя спросил он и не смог не признать: подобное было именно трусостью. Испугался какой-то девчонки...

— У меня есть причины в ближайшее время не попадаться ей на глаза. Просто передай. Пожалуйста, — через силу добавил он чуточку вежливости.

— Надеюсь, там не бомба? — попытался пошутить Иннокентий. Тимофей одарил его настолько ледяным взглядом, что погода на улице могла показаться африканкой жарой. Отдал свёрток, развернулся и быстрым шагом направился к машине.

— Звать-то тебя хоть как? Как мне представить сестричкиного благодетеля? — вслед прокричал Иннокентий.

Морозов остановился, обернулся через плечо, бросив взгляд на светящийся окнами уютный дом, и вздохнул.

— Она поймёт.

— Ну, раз поймёт, — развёл руками Кеша. Не собираясь больше мёрзнуть, развернулся и поспешил в дом. Пёс, вопреки команде молодого хозяина, поплёлся за незваным гостем, при этом изредка повиливая хвостом.

— Шарк! Ко мне! — стуча зубами, позвал Иннокентий. Сенбернар недовольно посмотрел на человека и всё-таки послушался, но продвижение в дом тормозил сильно. Постоянно замирал, оглядывался и жалобно поскуливал.

— Ты не заболел ли, дружок? — спросил у него Кеша, терпеливо дожидаясь, пока собака зайдёт на крыльцо. — Ты прямо как Ксюха в последние два дня. Что у вас за внезапная новогодняя меланхолия?

Шарк тихо заскулил и вновь обернулся на удаляющуюся фигуру.

— А говорила не в парне дело... — пробурчал заботливый старший брат и с пристрастием ощупал подозрительный свиток. Раскрывать подарок не полез, но, в принципе, его содержимое определил.

Сам не раз дарил девушкам мягкие игрушки. Похоже, парнишка сильно провинился перед его сестрой. Знать бы еще, в каких отношениях состоят эти двое.

— Пошли в дом, Шарк, а то обледенеем нафиг, — пропуская пса в дверь, пробубнил парень и, предусмотрительно сунув свёрток за пазуху, с радостью вернулся в тёплое нутро дома.

— Ну, и чего там было? — полюбопытствовала я, упрямо кромсая крошечные зубчики чеснока. С луком справилась быстро, поэтому папандер свалил на меня и это. А впереди ждали ещё зелень и редиска...

Я скорчила недовольную рожицу и уставилась на вернувшегося брата. Тот уже разделся и теперь едва ли не влез в камин, отогревая свои замёрзшие косточки. Шарк блаженно развалился рядом.

— Чего, чего... Естественный собачьи потребности, — шутливо огрызнулся братец и повернулся к камину другим боком.

— Ну-ну, — хмыкнула я и многообещающе покрутила ножом. А тесачок большой такой, совсем не для укропа с петрушкой...

— Дети, не соритесь. Оставлю без сладкого, — всё так же флегматично пригрозил заботливый родитель, открывая банку с горошком. Пришлось сделать вид, что мы испугались, и продолжить кулинарный марафон. Хорошо хоть печь ничего не надо: сладкое папа всегда заказывал у одного очень хорошего повара-кондитера, и теперь нереальный по своей вкусности торт (мне ли не знать!) до поры до времени прятался в холодильнике. Была бы воля отца, он бы его засунул в сейф. Ну да, мы с братом сладкоежки. Только если Кешке всё равно, чем и в каких количествах объедаться, то я потом депрессую по поводу не влезания в любимые джинсы. Приходится скрепя сердцем садиться на диету, вследствие чего некая Ксюша Родионова становится очень-очень злой.