Василиска - 2

Ага?! Слежку за собой она поздно заметила. Оборотень-наёмник, обернувшись зверем, мчался за ней через посевные поля. Ну, что? Посоревнуемся?

Глава 29

Одомашненные ящеры прошли естественную селекцию. Как показалось Лиски, специально породы никто и не выводил. Молодые особи использовались как ездовые, это до определённого возраста, до набора ящером массы. Среднего возраста и размера хладнокровные использовались, как универсальные, они и в упряжи были хороши, и под седлом удобны. Но и это зависело от некоторых особенностей. Особенно, откуда порода: лесные они, горские или степные.

Вот Лиска и выбрала, как ей показалось, самого проворного, миниатюрного, поджарого, на гончую собаку похожего. Погладила белянка гибкую холку, не сомневаясь, что её-то он утащит. Ну что конюх на неё зверем смотрит? Она же ещё не разъелась, всего-то пару килограмм набрала за время прибытия. И даже седлать не стала. Ремень через грудь ящера перекинула, застегнула. Держаться будет за что. Они же не так, как кони скачут. А плавно скользят. Уздечку только накинула. Так что мчались они стремительно. Но это пока в лес не забрели. Вот тут она и поняла, что одомашненная зверушка для походов через дебри не очень-то приспособлена. Пешком? Ага! Это сколько времени она добираться будет?

Присел рядом с ней серый зверь, между прочем, в холке крупнее её ездового. И ведь даже не запыхался. Ещё с повязанными вокруг шее своими штанами. С завистью скосила белянка глаза на оборотня, имя которого ей так и не сказали. Ни одного наёмника не сказали. Не положено! Только номера: раз, два, три, четыре, пять... я иду тебя искать.

Мура, переместившаяся во время скачки за шиворот хозяйки, заёрзала, пощекотав чувствительную кожу. Лиска звонко рассмеялась, чмокнула высунувшуюся между грудей чешуйчатую голову. Ещё секунда и, бросив поводья, она приземлилась зверю на мощную спину. Зарылась пальцами в его густую шерсть. Втянула его резкий запах...

— Выбирай, везёшь меня, докуда скажу, а потом, для тебя же безопаснее было бы уйти. Но не уйдёшь же?! Нет! Предупреждаю сразу, рукой махну, значит, дальше за мной не ходи. Даже не пытайся вынюхивать след. Если что... не обессудь. Надоело сюсюкаться с вами. Не согласен, лучше сейчас махни головой, и я тебя усыплю часов на пять: зарядка сонного кристалла у меня, думаю, как раз на это время хватит. Ни больше! Да, будешь беззащитен. Можешь стать лакомой добычей. Но шанс выжить здесь будет выше, чем со мной там.

Зверь недовольно порыкивал под девушкой. Он, такой мощный, такой сильный, такой весь... хищник. И должен подчиниться? Кому? Самке? Человеческой самке? Магичке? Но с другой стороны, довезёт, а позже ничто и никто не помешает ему узнать по следам, где она и что делала. Согласился зверь, переступая когтистыми лапками по мягкому мху заваленных деревьев.

Лиска некоторое время напряжённо сидела, крепко держась за звериный мех, что руками, что босыми ногами. Но природа, пение невидимых пташек, жужжание и трескотня насекомых, тёплый ветерок — всё расслабляло, всё манило. Ага... манило... Знала она эти чудесные дебри, чуть заглядишься, и — не обессудь. А о ездовом ящере она не беспокоилась, к обеду он сам в стойло явится: там еду будут раздавать.

Чем дальше они продвигались, тем темней становился лес, могущественнее. Нижний ярус, средний, крыша... Разделила Лиска зелёную копну. Она, как было возможно, постаралась изучить повадки и особенности местной флоры и фауны. Насыщенность зелени позволяла развиваться в ней достаточному количеству травоядных, чтобы прокармливать хищников. Но...

Некоторые районы империи она сравнивала с Индией. Хищные звери, видимо, или раненое, или больное, выходило время от времени к людям, нападая на легкую добычу, которой были простые люди. Оборотня с сучкой лесные хищники не сочли добычей, чувствовали они исходящую от них звериную уверенность, пропуская по своей территории.

Лиска замечала опасных жителей леса. То глаза сверкнут в темной норе, то запоздалый длинный хвост выдаст своего обладателя. Всякой твари по паре! Пусть идут своей дорогой. Путь открыт! Стоп! Похлопала белянка своего ездового зверя. У-у-у... как всё тело болело. Это сколько она ехала? Больше десяти часов? И без перерыва? Даже по нужде ни разу не сбегала. Встала, — ноги колесом. Это же без седла!.. И одежда, и сама она пропиталась звериным потом, запахом. Пффф... Бывает! Похлопала она себя по мягкой точке, оттягивая прилипшую одежду, помассировала попу, ноги... А она не догадалась прихватить с собой запасные штаны. Думала, что не так надолго.

— Там, за перевалом, один старый оборотень живёт, — указала Лиска на тропинку, ведущую по скальной породе. — Скажем так, мне поговорить с ним надо.

Оставив оборотня-наёмника, Лиска хоть так сообщила ему о причине своего визита. Но это всё. Посидела она с полчаса, полежала, поела, предложив обернувшемуся мужчине разделить с ней пищу. Гад! Отказался! Обидел девушку.

— Тишины послушать вволю — по тропинке в лес густой, поболтать с берёзкой вдоволь, про него и про любовь... (матушка-земля).

Скок! Скок! Козочкой скакала белянка по узкой каменистой тропе, идущей над крутым обрывом. Вот! Чуть оступился, и считай, несчастный случай гарантирован. А у неё дела... Нельзя! Смахнула девушка пот с лица. А зачем ей надо туда? А больше всех, что ли ей надо? Пыхтела она от негодования. Зачем? Может, там, за седьмым перевалом, вспыхнет свежий, как ветра, глоток, самый сказочный и небывалый, самый волшебный цветок... Может?!

У-у-у... Закончилась тропа, выведя её на зелёный луг. Растянулась она на клочке мягкой прохладной травы. А ей ещё выше, а ей ещё дальше. К логову. Где-то не так далеко она видела в этой местности, пробившийся сквозь камни, родник. Хотелось ей пить. Глотнула она из своей фляги. Смочила горло. Ещё немного, ещё чуть-чуть!

— Ты кто? — втянул воздух, появившийся рядом с ней старый оборотень. Разило от неё оборотнем, вот и принял он её за свою. На несколько минут. Оттуда и удивление было, радость... в его эмоциях.

Старый, старый?! Да нет! Вполне нормальный мужчина в возрасте стоял за девушкой. Мог бы жить себе в стае, приносить пользу своему народу. Но... не сложилось! И Лиска догадывалась о причине такого отшельничества.

— А вы догадайтесь, — зевнула белянка, растянувшись на прохладной траве, прикрыв глаза! Сейчас, пять минут... А неуважение с её стороны?.. Так есть за что!

— И что тебе надо, леди ди Фён?.. — появились рычащие нотки в голосе хозяина горы.

Вот! Узнавать начали? И это из-за её хамства?

— Да уж не шкурок ваших... — зевнула наглая девица, больше не удостоив чужака взглядом.

Оборотень ничего не ответил. Но Лиска почувствовала, как в воздухе повисло напряжение: злоба, ярость, негодование, ненависть, а вместе с тем, обида, растерянность, горечь, угрызение совести...

— Одно дело у меня к оборотням, — всё ещё лежа на траве, завела она разговор. — Только одно. После чего я больше не буду приближаться к вам. Честное слово даю. Правда, если и вы не будете больше лезть ко мне. Буду делать вид, что нет вас на моей земле. Ни этих пяти домиков, где твой старший, ни тех, что к восходу солнца... Там, по-моему, сотни полтары строений. А вы будите жить, как и раньше. Охотиться, сдавать шкуры, мясо. Без учёта налогообложения. Я даже с Шамилем могу поговорить, чтобы вы в имение их сдавали, а уж он, их реализует, как положено. Это огородит вас от... неприятностей.

Оборотень подкрался к девушке и опустил свою когтистую лапу ей на лицо, чуть сдавил, дав почувствовать хватку. Да, он одной рукой мог раздавить ей череп. И со скалы скинуть. Была — и нет!

Нечто подобное Лиска ожидала. Так что даже не дёрнулась. Ещё и улыбнулась, вытянув в усмешке тонкие губы. А вот ящерка на ней недовольно зашипела, сидя на груди хозяйки, принялась пугать, шипеть, растопыривать кожистые крылья.

— На горе стоял казак, он богу молился, за свободу, за народ, низко поклонился... А ещё просил казак, правду для народа, будет правда на Земле, будет и свобода...

— Кто такие казаки?.. — расслабил оборотень хватку.

— Что-то вроде ваших горцев, они тоже когда-то стояли на защите приграничных земель.

Горцами оборотни называли своих побратимов, добровольно ушедших в горы, прилежащие с их имперской территорией. В непроходимый горный массив. Должен же кто-то стоять на страже, если озверевшие сородичи, потерявшие способность к обороту, помутившиеся разумом, начнут миграцию. А они, рано или поздно, начнут. Они постоянно голодны, они постоянно охотятся, постоянно рыскают и ищут добычу. Нет-нет, раз в год, один-два озверевших, попадались прямо на этой стороне. И горе тому, кого они покусают. Здоровый зверь умирал в страшных муках. Это в лучшем случае.

О озверевших сородичах оборотней Лиски практически ничего не удалось разузнать. Нет их и всё! И простые люди ничего конкретно не знали. 'Оборотни? Это те, что оборачиваются в зверей? Так они и есть звери!' Так что любой дичайший случай нападения хищника, практически считался делом рук какого-нибудь обезумевшего оборотня. Так легче!

Было несколько случаев, когда озверевшие оборотни нападали на целые поселения людей, вырезали всех, съедали. И только лужи крови и ошмётки плоти служили свидетельством произошедшей трагедии.

И не было ничего удивительного, что испуганные люди находили в произошедшем вину самих оборотней. Напали? Значит, война! И страдали невинные. Да нападать открыто на сильных злобных оборотней было чревато. Били стычки, были жертвы с обеих сторон.

И ещё с империи оборотней шли огромные потоки беженцев, они растворялись в лесах, прятались в серых зонах.

Но правящая верхушка и маги кое-что знали, были изданы указы и запреты о 'озверевших'. Что при выявлении таких особей надо было в срочном порядке доложить, если сами не могут справиться. И даже если справились, надо было соблюсти правила утилизации трупа. Говорилось, что больной зверь опасен, разносит заразу. Такого бросить в воду, особенно в реку, каралось смертью. Вообще привести больного зверя в город, считалось смертельным нарушением.

Больной? Да! По некоторым описаниям, что белянке удалось раздобыть. Эта болезнь была похожа на бешенство. Вот только мутировала она. И именно с оборотнями сыграла злую шутку. Они же и люди, и звери, а ещё частично маги...

— Дядя Деян, можно, я немного посплю, а потом объясню, зачем пришла? — повернулась девушка на бочок, подсунув обе ладошки под щёку.

Ну, что за люди такие пошли? Проследил оборотень за спокойным дыханием засыпающей девушки. Совсем страх потеряли!

Глава 30

Тихо и спокойно. Запах свежей сухой травы исходил от лежанки, на которой возлежала девушка. Втянула проснувшаяся белянка приятный аромат. Хорошо всё-таки жить!

Над головой был высокий свод, его даже не было видно, только слышно, как копошатся под ним летучие мыши. Нет! Глаза некоторых летучих отсвечивали. Как и глаза Муры, прыгающей вокруг, играющей с пролетающими букашками. Видимо, возня дракошки и разбудила её.

Темно! На дворе ночь! Трещали насекомые, что-то вроде сверчков, создавая свою умиротворённую музыку. Лиска потянулась, поднялась, покрутилась по сторонам, хозяина не было видно. Да и где его увидишь? Ни одного огонька. Только свет ярких звёзд. На них белянка и пошла.

— Думал, ты до утра проспишь, — проговорил хищный дядя, сидевший у пещеры по-турецки, облокотившийся спиной на тёплый камень, чуть ни сливающийся с ним. Голова у него была запрокинута, а глаза устремлены в ночное небо, явно, он на звёзды любовался, прислушиваясь к мировому порядку. Ну и Лиска присела, чтобы так же полюбоваться на звёздное небо. — Ладно, будем считать, ты заблудилась, так что до утра не прогоню.

— Принцесса была прекрасна, погода была ужасна. Днём, во втором часу, заблудилась принцесса в лесу. Смотрит — полянка прекрасная. На полянке землянка ужасная. А в землянке — людоед: — заходи-ка на обед. Он хватает нож. Дело ясное. Вдруг увидел, какая... прекрасная! Людоеду сразу стало худо. — Уходи, — говорит, — отсюда. Аппетит, — говорит, — ужасный. Слишком вид — говорит, — прекрасный! И пошла потихоньку принцесса, прямо к замку вышла из леса. Вот какая легенда ужасная! Вот какая принцесса прекрасная! А, может быть, было всё наоборот: принцесса была ужасная, погода была прекрасная... Вот, какая легенда прекрасная! Вот, какая принцесса ужасная! (Принцесса и людоед). Первую половину детского стиха оборотень слушал напряжённо, ожидая какой-нибудь гадости. Но стоило Лиски закончить вторую часть, она почувствовала, улыбку на его суровом лице. Если бы всё было так просто. Звёздное небо. Бесконечное пространство. И взаимопонимание. Все же разумные?..

— Я хочу попробовать снять рабский ошейник, обходя все запреты, но мне нужен подопытный... сразу предупреждаю, гарантировать жизнь я не могу, поэтому там два кошелька с монетами. Один, это за беспокойство. Второй, если у меня ничего не получится. Так что получается, я соврала, сказав, что не за шкуркой пришла.

Лиска не сомневалась, что её рюкзак дядя Деян обследовал. И где её вещи лежали, пока было не понятно. Рядом с собой, когда проснулась, она их не обнаружила.

— Так в чём проблема?.. Лесь у нага есть!

— Он и так уже пострадал из-за... — фыркнула девушка. — Хочу, чтобы Снеж теперь сам прочувствовал, что значит, для других его ошибки. Других-то он обрекает, а сможет ли отдать кого-то из своей семьи?

— Нет! — ответил за семью бывший глава семейства, матёрый хищник. Детей воспитал, двух сыновей, и обоих альф. Так младший посильнее старшего оказался, и бразды правления стаи из тридцати самцов в главном поселении перетянул. А вообще-то альф в поселение было больше двадцати. Но не все ещё созрели до создания своей стаи. А некоторые, просто, и не хотели такой ответственности. Снеж заупрямился, когда понял, что должен подчиняться младшему брату. Всегда он слишком гордый был. И нет бы свою стаю в общем кругу тянуть... Нет! Ушёл на отшиб! Обеспечение деревни необходимым из города на себя взял. Тоже важная часть существования общества. И хорошо справлялся. Но правила, которые он установил в своей стае, мало кому нравились. Где-то старший сын перегибал палку, держал своих побратимов в жёсткой хватке. Но... он заботился о них, делал всё возможное. Да, как мог...

Деян, как отец, как бывший глава семейства, пытался повлиять, но только разругались. А потом, когда он с городским 'дном' связался...

Рассказывать отцу, что его сын, чуть было не стал причиной уничтожения всей его деревни, Лиска не стала. А что тут добавишь? Снеж его сын. Он будет его оправдывать.

— Эх, жизнь моя — жестянка. Да ну её в болото. Живу я, как поганка. А мне летать, а мне летать, а мне летать охота...

— Да что ты знаешь о жизни?.. — подал голос матёрый зверь, в голосе которого слышались рычащие нотки. — Челочечешка...

А что на такое ответишь? Сколько ей?.. шестнадцать? Это что?.. жизнь? Сколько она успела увидать, узнать, понять? Вон, сестры, которых она попутно освободила у бандитов. Они видели жизнь, и понимают, может, больше её. Они пережили своё несчастье. Они нашли силы и стремление жить дальше, не оглядываясь на произошедшее с ними. Хотя, возможно, ночами ещё льют в подушку горькие слёзы. А она?..