Омегаверс Путь наверх (неполный вариант)

Птаха вскинулся и уставился на мужа отчаянными глазами.

— Ты... не будешь мучить Северена? Он ведь умрёт быстро и без мучений?

— Конечно, ведь он наш сын, и его я тоже люблю. — Баррет поцеловал мужа. — Как я могу мучить его после того, как сам баюкал на руках и в колыбели? Ведь он на моих глазах делал свои первые шаги, говорил свои первые слова, писал свои первые буквы... У нас вырос такой славный мальчик, и он совершенно не заслужил страшную смерть. Как и ты. Если бы у нас было больше времени... Может, мы уже не так молоды, но я бы с радостью провёл с тобой всю эту ночь. Как тогда, помнишь?

— Помню, — хрипло прошептал Птаха, нежась в объятиях мужа. — Значит... так надо?

— Да, так надо. Я бы умер вместе с тобой, но я буду нужен Гозару в следующие несколько лет. Он ещё не готов идти дальше сам.

— Я люблю тебя. И я буду тебя ждать. Даже если Безмолвные Стражи надолго запрут тебя в Чистилище.

— Ты только жди, милый. Только жди.

— Я буду ждать.

— Спасибо тебе за всё. Никто больше не смог бы подарить мне столько счастья, сколько дал ты. Прощай.

— Прощ...

Один стремительный рывок, и Птаха осел на пол со сломанной шеей. Баррет сглотнул, глядя на него, и начал тяжело подниматься с пола.

— И к чему была вся эта возня? — недовольно проворчал Гозар, отлипая от стены. — С моим папаней ты больше часа языком моло...

Баррет скрипнул зубами, резко развернулся, вцепился в горло внука и прижал его спиной к стене.

— Ты плохо слушал, что я тебе говорил??? — прорычал старый альфа, вынудив юного зажмуриться от силы его ярости. — Ты так и не усвоил ничего? Как же ты будешь жить во дворцах? Тебе предстоит попасть в круг, в котором даже самая ничтожная помощь может оказаться бесценной! Не стоит недооценивать омег — именно они могут дать тебе то, что позволит тебе стать настоящим победителем. И для этого они должны чувствовать твою искренность. Ради доброго слова и ласки они готовы сделать всё, что угодно. Или ты забыл собственного родителя? Забыл Северена? Так быстро? Где твоя благодарность???

Гозар отвёл взгляд.

— Прости... — прохрипел он.

— Учти, это в последний раз, — бросил Баррет, отпуская внука, который тяжело дышал. Багрянец медленно сходил с его лица. — Не стоит терять голову — потеряешь её с концами. Или ты не хочешь жить?

— Хочу...

— Тогда слушай меня. Если я вдруг пойму, что зря убил на тебя столько сил, то сам убью. Ты меня понял?

— Убьёшь свою кровь? — злобно оскалился Гозар.

— Да. Уж лучше я найду какого-нибудь сироту и взращу из него своего преемника, чем позволю всё сломать своему разочарованию. Не для того я убил твоего деда, с которым мы столько пережили и прошли.

— А как же пророчество?

— Так ты всё же веришь в него? Если веришь и хочешь, чтобы наш мир изменился, то ты выкинешь из головы всю дурь и начнёшь думать. Идём — нельзя, чтобы нас заметили соседи.

Отойдя к плетню, Баррет обернулся на горящее светом кухонное окно и мысленно попросил прощения у своего омеги, оставшегося лежать на полу со сломанной шеей. Альфа смотрел на дом, построенный руками своего покойного отца, и просил прощения и у него тоже. Покидать это место было тяжело, но чем-то придётся жертвовать, чтобы начать воплощать в жизнь пророчество Рамиля или Эффенди.

Его жизнь с Птахой складывалась как раз так, как он и хотел. Птаха был счастлив. Он прилежно учился всему, чему его учили. Он любил своего мужа и делал всё, что требовалось, для блага семьи. Точно так же, как это делал Сати. Когда на свет появились Джон и Северен, Баррет не мог налюбоваться на своих детей. Пока за стенами их дома, их маленького Мирового Дома, бушевала война с Альхейном, гибли люди и шла борьба за лучшее, в этом доме жила любовь. Видеть, как радуются за своих детей и внуков его родители, было подлинным счастьем... которое резко оборвалось, когда поздней осенью тысяча шестьсот семьдесят третьего года Сати случайно упал в холодную реку с мостков, когда полоскал бельё после стирки. Выплыть-то выплыл, но сильно застудился, заболел и быстро сгорел. Видеть горе отца Баррет не мог — он сам не находил себе места от потерянности. Горевали и Птаха и их дети, чувствуя боль старших.

Геральд смог взять себя в руки после потери любимого супруга ради сына, зятя и внуков. Он жил дальше, ожидая, когда за ним явятся Безмолвные Стражи. Он не торопил их. Просто ждал дня, когда сможет снова увидеть и обнять своего Мышонка под сводами Мирового Дома. Он пережил мужа всего на восемь лет и отошёл в мир иной со спокойным сердцем и чувством выполненного долга. Геральд был погребён так же, как и Сати — сожжён на костре, а его останки были зарыты под домом. Баррет, как и его отец, собственными руками пометил камни, под которыми схоронил кости. Он на всю жизнь запомнил этот день — день пустоты.

Баррет знал историю родителей. Знал историю отца. Пережив утрату оми, он сам себе и Птахе запретил навсегда упоминать это слово — преследования еретиков становились всё ожесточённее, и это простое слово могло погубить всё, что хранила их семья. Баррет всего себя вложил в детей, и гибель старшего сына стала новой раной на сердце — пятнадцатилетнего "волчонка", который вышел заметно крепче и сильнее ровесников, загребли вербовщики, посчитав его старше. На уверения Джона и просьбы обратиться за доказательствами к его родителям они попросту плюнули. Джон сумел выбраться из казармы, куда согнали всех выловленных, но далеко уйти не смог — его настигли. Преследователей было слишком много, и Джон погиб. Птаха, узнав об этом, едва не сошёл с ума от горя, а Баррет окончательно осознал, насколько тяжёл Дар Иво в нынешние времена. Альфа не собирался сдаваться, но как исполнить пророчество, если один из углов Триединства его семьи будет разрушен? Было принято нелёгкое решение, но ничего другого не оставалось.

Баррет смог найти достойного мужа для младшего сына. Им оказался средней руки виноторговец альфа Даг Вильсон. Вильсон был почти вдвое старше Северена, однако омежку это не смутило. Он уважал мужа, был ему верен, и их единственный сын родился крепким и здоровым. Северен полюбил тихую жизнь, прямо сказал отцу, что не будет участвовать в его сомнительных делах, и Баррет оставил сына, сосредоточившись на внуке. Гозару тихая жизнь была в тягость, и он охотно проводил время с дедом, который учил его всему, что знал и умел сам. Готовил преемника. И вдруг пришли вести, которые открывали невиданные прежде возможности для исполнения пророчества, вот только цена, которую придётся заплатить во имя цели, оказалась страшна. Баррет мучительно искал другие пути Деймоса и не находил их. И решился.

Тяжелее всего было убивать сына и мужа. Северен, который ещё толком не пришёл в себя после похорон супруга, с трудом понял, что пытался сказать ему отец, но всё же понял. Он не злился, не истерил. Он просто согласился с решением отца, попросив только быстрой смерти для родителя. Баррет убил сына сам, не позволив Гозару замарать руки этой жизнью. Придя к Птахе и рассказав ему о принятом решении, альфа до последнего старался не выдать своей нерешительности и нежелания доводить дело до конца. Он всем своим сердцем, всей душой любил мужа и не хотел страдать так же, как когда-то страдал его отец. Только стремительно уходящее время на воплощение задумки помешало ему напоследок насладиться близостью Птахи. Попрощаться с ним как следует.

Баррет смотрел на дом, в котором родился, прощаясь с ним надолго. Гозар уже достаточно вырос, чтобы унаследовать и дом и землю под ним. Осталось додать ему самого главного, и можно умирать со сравнительно спокойным сердцем. Баррет готов был принять любое наказание от богов в своём посмертии, если его скорбный труд, напитанный кровью и смертями, послужит благому делу. Лишь бы всё это было не напрасно. Да, он учил Гозара, что любовь и глубокие привязанности сейчас непозволительная роскошь. Что это тяжело и больно, когда теряешь близких, и это способно помешать в самый острый момент. Нельзя и допустить, чтобы его потомки очерствели совсем, иначе сойдут с начертанного Деймосом пути к спасению, а допустить этого нельзя. Они должны накрепко усвоить главную ценность и предназначение единства стаи, единства семьи, и, быть может, кто-то из них всё же сможет найти и обрести своё личное счастье. Может, маленькое, может, ненадолго, но это позволит их душам не омрачиться полностью и завершить путь, начатый с крови и убийств. Быть может, кто-то из потомков именно с помощью Дара Иво сможет совершить главное, что изменит этот заблудший мир к лучшему, а сейчас необходимо успеть сделать следующий шаг.

Гозара ждала баронская корона Барри. И парень её получит. Должен получить. Это ещё один шаг наверх из казематов старой разрушенной арены, в которых когда-то появился на свет Геральд Меченый.