Dxd - Доппель

Выбор сосуда зависит от индивидуальных предпочтений человека. Первая группа 'экспертов' считает, что виски правильно пить из тумблеров — специальных бокалов с широким толстым дном. Другие 'эксперты' советуют использовать бокалы для вина, так как они лучше передают аромат. Но на самом деле, разница между ними несущественная.

Очень важно чтобы поблизости от охлаждённой бутылки не было цветов или других источников сильного запаха, которые будут перебивать аромат.

Если смотреть на картину в целом, то его мнение о незнакомке было весьма высоко.

Особенно ему понравилось то, как она дегустирует алкогольный напиток — небольшими глотками, сначала оценивая аромат, потом несколько секунд держа напиток во рту и делая глоток, что должно усиливать приятное послевкусие. И даже если одно из правил пяти 'S', которыми пользуются шотландцы, как — Sight (любоваться), Smell (вдыхать), Swish (смаковать), Swallow (проглотить), Splash (разбавить) — не было соблюдено, это, скорее всего, было ее личным предпочтением.

Мистер Сильвер поймал себя на мысли, что будет не против, если она станет постоянным посетителем.

Прервав его размышления, в этот момент нараспашку раскрылась входная дверь бара, моментально впустив в помещение прохладный ночной воздух. На пороге кафе появился высокий человек в длинном сером пальто и черной шляпе, из-под которой ниспадали темные волосы. Мужчина осмотрелся по сторонам, цепким взглядом обвел всех посетителей 'Кейса', и застыл, когда его взгляд упал на сидящую за стойкой синеволосую женщину.

Рукой, облаченной в темную перчатку, сняв свой головной убор, целеустремленно приблизился к ее месту, небрежно хлопнул шляпой, опуская ее на стойку, и посмотрел на бармена напротив очень недружелюбными глазами.

— Прочь,— произнес он грубым, низким голосом безо всякого намека на приличные манеры.

Атмосфера в кафе изменилась моментально, чего нельзя было сказать о выражении лица пожилого бармена.

Как простого человека, наверняка считалось, что представители рас, стоящих на более высокой ступени, могут не воспринимать его всерьез, помыкать или шпынять по любому поводу. Но это было не так.

Что-что, а за долгий срок своего пребывания заведующим 'Кейс' уважение других он заслужил. Его знали и с ним считались, как молодые, лихие и веселые, так и старые, спокойные и рассудительные. Не говоря уже о том, что позволять какой-то залетной швали, а этого 'новенького' из сидящих здесь никто не знал, так разговаривать с человеком, который 'свой' никто позволять не собирался.

Разговоры вокруг тут же разом стихли, взгляды всех посетителей обратились к открывшему рот незнакомцу. Дружелюбных среди них не было, холодно-яростные превалировали.

Видимо, мужчина почувствовал изменения. Он обернулся и скосил глаза за спину. В сиреневых глазах не было страха, но отчетливо выделялось презрение. Он был уверен в своих силах, и в праве, что сила позволяла ему приказывать.

Воздух накалился, некоторые молодые парни в расстегнутых черных пиджаках уже начали приподниматься со своих мест, пожилой бармен невозмутимо наполнил из бутылки опущенный на стойку тумблер. И когда до точки кипения оставались считанные мгновения, медленно взбалтывающая кончиками пальцев придерживаемый на весу стакан с алкоголем синеволосая женщина прикрыла глаза и спокойным тоном приказала:

— Извинись.

Мужчина повернул к ней голову настолько быстро, что вызвало опасение, что он мог нечаянно свернуть себе шейные позвонки. Неверяще посмотрев на свою знакомую, которая никак не подала виду, что вообще заметила его присутствие, он стиснул зубы, развернулся лицом к стойке, скривился еще сильнее, несколько раз опять скосил на нее взгляд и, наконец, открыл рот:

— Прошу прощения,— выдавил он из себя слова, которые искренностью и не пахли.

— Извинись еще раз,— спокойно отдали ему еще один приказ.

Недовольство было яркими буквами буквально напечатано на его лице. Широкие плечи заметно задрожали.

Никто в помещении не шевелился — всем было интересно посмотреть, что произойдет дальше. Предвкушение. Сильвер позволил себе мысленно усмехнуться: 'Похоже, всем нравиться это представление'

Наконец, совладав с собой, сделав пару входов и справившись с выражением лица, Дохнасек, понявший, что продолжаться это может долго, пока он не сделает это правильно, спокойно посмотрел в глаза человека напротив.

— Я прошу прощения за свои недавние слова,— отчетливо произнес он, чуть склонившись.— Пожалуйста, простите.

Кривые улыбки украсили лица тех, кто наблюдал за его действиями со стороны столиков. Но они все равно дождались, пока седовласый бармен чуть кивнет в ответ, прежде чем вернуться к своим разговорам.

Падший ангел опустился за раннее примеченное место за стойкой, но теперь уже не так сильно горел желанием заводить разговор.

У Калаварнер же подобного желания не было изначально, поэтому она, не обращая на него внимания, продолжала уделять его выпивке.

В течение продолжительного времени Дохнасек собирался с мыслями.

— Госпо...— повернулся было он к ней, но его тут же перебили.

— Nashornkäfer,— не глядя на него, холодно произнесла падшая ангел.— Сколько еще мне тебе повторять, прежде чем ты научишься вести себя прилично, мальчишка? (пер. нем. 'болван, жук-носорог')

— ...! Я не...

— Halt deinen mund,— Дохнасек поспешил заткнуться, когда Калаварнер, на миг обратила на него внимание, пронзив обжигающе-холодным взглядом.— Что тебе нужно, dummkopf? Я уже говорила, что Рейналь может действовать так, как заблагорассудит. (пер. нем. 'заткни свой рот', 'идиот, дурак')

Этот бар она решила посетить из-за его репутации, которая распространилась за границы Японии. Она отдыхала, ведь никогда не позволила бы себе пить во время работы, неважно действует ли на нее алкоголь или нет. Собрание, созванное Рейналь закончилось, и ей, как главе одной из групп, не представляло никакого удовольствия лицезреть лицо Дохнасека, неважно был ли он, будучи рожденным на земле и более низкого ранга, однажды ее воспитанником. Сейчас этот падший ангел пребывал в подчинении Рейналь и его характер, который ничто не смогло исправить, стал еще хуже. Винить в этом Рейналь, конечно, бессмысленно — она держала своих подчиненных в ежовых рукавицах, и ни один не мог и подумать взбрыкнуть. Другое дело, что ей было наплевать на их настоящие характеры и чем они занимаются в свободное время.

Честно говоря, Дохнасек был одним из худших представителей их расы. Когда-то она верила, что его молодежный гонор пройдет со временем, но разочаровалась в нем полностью.

Решив не затягивать, падший ангел сразу перешел к делу.

— Госпожа Рейналь встретилась с носителем Красного Дракона.

Девушка молча взбалтывала свой стакан.

— Он жив. Его защитила Демон Ночного Ветра.

Вот ЭТО привлекло ее внимание, судя по удивленному лицу. Она даже развернулась к нему всем телом, прислонившись к стойке локтем.

Ее движения, ее фигура, ее длинные, стройные ноги, открытая кожа — все это манило его еще с момента их первой встречи. Недосягаемая и вожделенная, Калаварнер вызывала в нем жгучее желание обладать, присущее темной стороне его ангельской личности.

Дохнасек плохо управлял своими эмоциями, поэтому они отразились на его лице.

— Knalltüte. Убери свой взгляд, пока не лишился глаз... Du machst mich krank. (пер. нем. 'ничтожество', 'меня от тебя тошнит')

— Я... извините, я не хотел...

— Хотел,— отрезали его на полуслове.— Теперь говори, что собирался или перестань меня донимать.

'Как это у нее получается?'— мужчина стиснул зубы.— 'Хотел заинтересовать ее, а теперь выходит так, словно делаю ей одолжение. Черт!'

— Госпожа Рейналь уверена, что это Доппельгангер приказал ей это сделать,— выдал он, наконец, главную новость, приготовившись лицезреть ответную реакцию. Однако его слова имели совсем не тот эффект, на который он рассчитывал.

Веки ее желтых глаз опустились, придав лицу незаинтересованное выражение. Калаварнер снова повернулась лицом к стойке и подняла опущенный бокал.

Примерно с минуту подождав ее ответа, и поняв, что не дождется его, Дохнасек чуть наклонился вперед.

— Госпожа Калаварнер?

— В этом городе... в этой стране... нет Доппельгангеров,— спокойно ответила падший ангел.— Души этих существ, их жуткий запах ни с чем не спутать. И я не чувствую его.

— Но...

— Рейналь ни разу не сталкивалась даже с одним представителем их вида. Так скажи мне, откуда ей это знать?

— Но это сказала сама Демон Ночного Ветра!

— ... Сколько себя помню, Демон Ночного Ветра была не из болтливых. Что ИМЕННО она сказала? И не лги.

Порой он начинал забывать, с кем разговаривает.

— Cказала, что ее имя — Ширануи...

— Хм-м?— Калаварнер отпила уже теплеющий виски.— Ширануи? Interessant. (пер. нем. 'Интересно')

...

Калаварнер знала этого духа. Если вообще верить, что возможно узнать кого-то в бою, но если брать за истину, то она знала ее очень хорошо. Примерно двести лет назад, когда женщина-самурай все еще была близка к человечеству, она нашла ее, как одного из сильнейших воинов своего времени.

И чуть в тот же день и не погибла.

За последующие двадцать лет правые крылья отросли до присущих им в нормальном состоянии размеров. К тому времени ее противницу превратили в дух мщения.

Очередная их стычка окончилась тем, что Калаварнер разрезали пополам. Шемхазай пять лет самостоятельно ее выхаживал.

Подобного не случалось на протяжении очень многих веков.

Сколько она себя помнит, то, что заставляло ее двигаться вперед, то, что давало ей стимул, силы, энергию — это желание противопоставить себя в битве с самыми сильными противниками. Ее мотив, определяющая черта характера, то, что заставляло ее действовать. Искать их везде, где только представлялась такая возможность.

Мифические существа, вампиры, монстры, демоны, ангелы, екаи, духи, проклятые, языческие боги, воплощения — ей было безразлично их происхождение. Важнее было, что они могли ей противопоставить.

Это заслужило определенную репутацию среди ее сородичей. И ее боялись. Но Калаварнер не обращала на это внимание. Она никогда не обращала внимание на слабаков.

Как один из сильнейших воинов своей расы, она была обязана поддерживать свои навыки на соответствующем уровне и постоянно улучшать их. Болваны, что этого не понимают, их мнения не стоят и ломаного гроша.

И она никогда не спорила, что ей Нравятся сражения. Блеск алой крови, стали, звон священного оружия, треск энергетических разрядов. Калаварнер Оживала на поле битвы. Будучи боевым Архангелом еще в те времена, когда она была Святым Ангелом, это было лишь вопросом времени, когда во время Войны Трех Фракций в одном из ключевых сражений на территории Ада она упилась кровью своих врагов. И пала.

Пала окончательно и бесповоротно.

Когда азарт битвы полностью заполнил собой ее сердце, ее белоснежные перья окрасились в черный цвет. В тот миг она в мгновение ока всем своим нутром поняла, что произошло. Поняла и рассмеялась.

Суеверный ужас в глазах своих подчиненных, что не боялись выступать и против архидемонов, до сих пор стоит перед ее взором яркой картиной.

Тот момент...

Владыка Ада, Вельзевул, повелитель мух, его лицо, прижатое к кипящим в магме камням подошвой ее латного ботинка, не выглядело настолько устрашающим. Прорубив путь сквозь полчища его миньонов и последователей, она сразилась с ним в эпицентре его владений. И закономерно одолела.

Пришпилив гигантское тело десятками святых копий, она пронзила оглушающе громко бьющееся в монструозной груди сердце его собственными костяным посохом.

Миллионы и миллионы его плотоядных слуг, что заживо пожирали священных воинов, с жужжанием рассыпались в воздухе черным прахом, образуя вокруг огромные темное полотно. Ее священные серебряные доспехи были истерзаны, наплечник и покрытие правой руки с кусками кольчуги вырваны напрочь. Светящаяся, золотая кровь струилась по лицу, застилая правый глаз, левым она, не отрывая взгляда, смотрела на своего Врага.

В тот краткий момент, насколько она помнит, она все еще верила в святость своей миссии, верила, что исполняет волю Его, уничтожая врагов Его яростным священным пламенем. Краткий момент, ровно до того, как Вельзевул, умирающий Демон, собрав остатки своих сил, пересилил натиск ее брони и сумел повернуть к ней свою чудовищную голову.

Красные, фасеточные, горящие изнутри глаза смотрели прямо в ее золотые очи. Она до сих пор помнит тысячи своих отражений в этих сферических, алых, зеркалах.

Вельзевул был уникальным даже среди демонов, таинственным и чудовищно-непохожим ни на кого из собственных собратьев. Никто даже не был до конца уверен, что он вообще когда-либо был Падшим Ангелом или Ангелом Святым. Он никогда не говорил, и даже во время сражений не издавал ни звука. Лишь четыре огромных крыла, что создавали гулкую вибрацию, поднимая в воздух огромное тело, можно было считать чем-то вроде его боевого клича.

Он посмотрел в ее душу. В самую ее глубь.

И языком, который отличался, как от небесного, так и от демонического — безмолвным, ссылающим образы слов напрямую в открытый разум, СОЗДАЛ посвященное ей одно утверждение.

Единственное, что он сказал, за всю свою тысячелетнюю жизнь:

Уважение.

...

Он погиб несколько мгновений спустя, когда красный свет в округлых глазах погас, и огромное тело задеревенело — смерть уже простирала над ним свои крылья, и этого было не избежать. И свои последние мгновения в этом мире потратил, чтобы обратиться к ней, Калаварнер, архангелу, что убила его.

Она поняла его, как никого другого в своей жизни.

Когда Вельзевул обратился к ней на языке, что был древнее всех пантеонов, включая библейский, он открыл ее разум, чтобы создать свою мысль в ее сознании. И в тот момент его собственный разум был открыт.

Калаварнер поняла его полностью: все мысли, все замыслы, все убеждения, все принципы, все эмоции. Но самым неожиданным для нее было то, что она поняла его совсем не так, как понимают открытую книгу по мере прочтения, а нашла в мыслях Вельзевула... свои собственные.

...

Он мог потратить это мгновение, чтобы откусить от ее души.

Он мог внушить ей мысль, что она мертва, и ее разум бы поверил в это настолько, что тело умерло бы на самом деле.

Он мог поселить самого СЕБЯ в ее сознании, а ее личность стереть.

... Он ничего этого не сделал.

Потому, что признал, что она его одолела.

Он увидел в ней Воина.

И что было гораздо важнее, как она могла сейчас себе признаться — признал ее, как Воина.

...

Как забавно.

До этого самого момента она искренне считала себя Святым Мечом Его — Боевым Архангелом.

Удобное убеждение.

Выступая против врагов Его, она приносила им смерть, обрывая нечестивые жизни, дабы воцарился Свет.

Поводы и оправдания.

Любовь Его — все, что нужно ей, и не убоится она ни тьмы, ни смерти, не возгордиться и не будет слушать речей сладких, полных обмана.