Spice and Wolf 5

Их танец на постоялом дворе, возможно, тоже был чем-то в этом роде.

Даже все понимая, им вполне можно было насладиться; и Хоро надеялась, что они смогут расстаться с улыбками на устах.

Но Лоуренс знал, что это невозможно.

— Ээ...

— Да? — Мельта провожала взглядом свечу в руке уходящей Хоро, но обернулась на голос Лоуренса.

— Не хочу показаться бесцеремонным, но могу ли я тебя попросить показать мне сад господина Риголо?

Сумрак архивной комнаты пестовал в голове Лоуренса мрачные мысли, и он уже начал сам себя пугать.

Мельта, однако, не выказала ни намека на беспокойство.

— Уверена, цветы в саду будут рады тебя видеть, — ответила она с улыбкой, сияющей, точно восковая свеча.

— Хоро, — позвал Лоуренс, и голова волчицы высунулась из-за книжного шкафа. — Смотри, осторожнее с книгами.

— Знаю, знаю.

Мельта добродушно рассмеялась.

— Все хорошо. Смею заверить, господин Риголо с ними гораздо хуже обращается.

Лоуренс более-менее чувствовал, что так оно и есть. Предупредив Хоро, он позволил Мельте отвести его из подвала обратно на первый этаж.

Он с нетерпением ждал, когда сможет посмотреть спокойно на освещенный сад, не думая ни о чем таком.

— Не желаешь что-нибудь выпить?

— А, э, нет — не утруждай себя, — махнул рукой Лоуренс на любезное предложение Мельты, и та, коротко поклонившись, вышла из комнаты.

Если бы он пришел по делам, его присутствие было бы прибыльно и для хозяев, так что он не постеснялся бы принять их любезность. Но сейчас Лоуренс злоупотреблял их добрым отношением и потому не хотел принимать больше, чем необходимо.

Один из главных принципов Церкви гласил: "Отдавай все, что можешь отдать".

— Ай, да ну, — произнес наконец он, кладя конец раздумьям. Не хотел он сейчас ни о чем думать.

Лоуренс повернулся к саду Риголо.

Ему доводилось слышать, что делать прозрачное стекло очень трудно. Да и помимо цены — одно лишь сооружение столь гигантских окон должно было быть сопряжено с огромными сложностями.

Сквозь множество соединенных вместе кусочков стекла виднелся сад, который, похоже, потребовал еще большего труда.

Даже страшновато было смотреть на эти зеленые стебли, белые цветы.

Риголо хвастался, что ценой некоторых усилий он мог поддерживать эту картину круглый год.

Если так, то Риголо, должно быть, часто сидел за этим столом, не уставая наслаждаться зрелищем, которое приветствовало его всякий раз, как он глядел на сад.

И, конечно, ухаживающая за ним Мельта смотрела ему в спину с любовью и в то же время с досадой.

От этой мысли Лоуренс ощутил укол ревности. Печально ухмыльнувшись собственной глупости, он вновь перевел взгляд на комнату.

Комната была битком набита бумагами и пергаментами. На первый взгляд она казалась страшно замусоренной, однако, если приглядеться, оказывалось, что на самом деле в ней хорошо прибрано. Просто она выглядела разобранной; такому виду лучше всего подошло бы название не "жилище" или "рабочий кабинет", а "гнездо".

Лоуренс подивился про себя, уж не близкое ли знакомство Риголо с Ив стало причиной того, что в комнате была одна из ее статуэток.

А может, ему просто всучили что-то из остатков.

Статуэтка, обернутая в хлопок, лежала в деревянном ящике, и там же лежал пергаментный свиток — должно быть, документ Церкви, удостоверяющий, что статуэтка освящена.

Размером статуэтка была с обе лоуренсовы ладони, если вытянуть пальцы.

Лоуренс пригляделся поближе, прикидывая про себя, сколько такая статуэтка может стоить, как вдруг он заметил что-то странное.

Поверхность статуэтки казалась какой-то выцветшей.

— Что такое?

Чтобы статуэтки лучше выглядели, их иногда натирали известью, иногда покрывали краской. Эта статуэтка Святой Девы-Матери была белого цвета, значит, ее натерли известью.

Но в том месте, где покрытие чуть облупилось, Лоуренс увидел кое-что непонятное.

Он чуть потер статуэтку, пытаясь ее очистить.

— ...Не может быть...

— Что-то случилось? — неожиданно раздавшийся голос вернул его в чувство.

Лоуренс обернулся. Это была Мельта.

— О Господи... ты меня смутила. Я просто подумал, что эта статуэтка так хорошо сделана, так бы и поделился с ней своими заботами.

— Надо же, — глаза Мельты чуть расширились, потом она улыбнулась. — Я агнец из стада Церкви, и я с радостью выслушаю, что тебя гнетет.

Очевидно, Мельта не относилась к числу практичных и расчетливых монахинь.

— Я все же воздержусь, — покачал головой Лоуренс.

В руках Мельта держала изящно вырезанный из дерева поднос с маленькой деревянной же чашечкой и металлическим кувшином.

— Попробуй этот напиток, он сделан из хлеба; правда, не знаю, понравится ли он тебе.

Поднос и чашка имели такие мягкие, красивые очертания, что Лоуренс подивился, уж не сама ли Мельта их сделала.

— Это квас?

— О, господин торговец, ты так много знаешь! — ответила Мельта и наполнила чашку светло-коричневой жидкостью.

— В последнее время его мало пьют, так что и встречается он редко.

— Мне он нравится больше, чем Кровь Господня... о, ээ — пожалуйста, забудь, что я это сказала!

Под "Кровью Господней" она, несомненно, подразумевала виноградное вино.

Тихоня Мельта пошутила — это выглядело просто очаровательно.

Лоуренс кивнул и приложил указательный палец к губам.

Будь они сейчас в Рубинхейгене, Кумерсоне или Терео, он бы обращался с Мельтой чуть-чуть иначе — опасаясь мести Хоро.

И все же, если бы Лоуренса спросили, действительно ли он сейчас наслаждается беседой, он бы покачал головой.

Его мысли скакали из-за того, что он узнал, осмотрев статуэтку Святой Девы-Матери.

— Пожалуйста, — произнесла Мельта, протягивая чашку с напитком.

Мягкие манеры Мельты легли бальзамом на истерзанное сердце Лоуренса. Он взял чашку.

— Я так понимаю, господин Риголо на заседании?

— Да. Сегодня утром пришло срочное сообщение, и... о Господи, я извиняюсь, мне было велено никому об этом не рассказывать.

Лоуренс сверкнул на смутившуюся Мельту своей лучшей деловой улыбкой и покачал головой.

— Ничего, ничего, и в любом случае я не собирался расспрашивать об этом заседании. Это был плохой выбор темы. Я хотел расспросить его об этом стекле, так что очень жаль, что я не смог с ним увидеться.

— О, вот как?.. Ну, это стекло собиралось по кусочкам, и на то, чтобы собрать его все, ушло три года.

— Ясно. Вижу, господин Риголо и впрямь обожает свой сад, — произнес Лоуренс, подпустив в голос удивления. Мельта просияла, словно это ее только что похвалили.

Ив говорила, что не понимает отсутствие у Риголо амбиций и его любовь к саду; но, когда рядом с тобой кто-то столь сочувствующий, как Мельта, очень легко утонуть в собственном увлечении. Дни Риголо протекали весьма приятно, подумалось Лоуренсу.

— Такое обожание — теперь я понимаю, почему он так смело заявлял, что хочет уйти с поста делопроизводителя в Совете.

Мельта кивнула, ее улыбка стала чуть напряженной.

— Хотя это его работа, но он остается здесь и смотрит на сад сколько возможно.

— Я бы сказал, и пускай; но, конечно, работа делопроизводителя тоже важна.

— Господь учит, что труд превыше всего. Но иногда мне кажется, что столь скромное желание, как проводить время в собственном саду, тоже имеет право быть, — с улыбкой сказала Мельта.

Это было желание бездельника, ни одна ревностная монахиня его бы не одобрила; но, возможно, из-за того, что Мельта была влюблена, она и находила его приятным.

Сколько бы Лоуренс об этом ни думал — по всему выходило, что счастьем Мельты было счастье Риголо.

Возможно, мечтой Мельты было целыми днями находиться при Риголо, когда он любуется своим садом, и усердно прислуживать ему.

— А, но самые скромные мечты воплотить труднее всего.

Мельта рассмеялась.

— Ты прав, — она приложила руку к щеке и взглянула на светлый сад. — А самое радостное время — то, которое хочется продлить навечно.

Пораженный, Лоуренс уставился на Мельту.

— Что случилось?

— Я просто тронут твоими словами.

— Ты мне льстишь.

Лоуренс был сама серьезность, но Мельта приняла его искренность за шутку.

Лоуренс желал, чтобы Хоро осталась. Он хотел, чтобы она осталась навсегда, но, возможно, ему следует просто лелеять это время, пока он не перестанет чувствовать так. Эта мысль пронзила его сердце.

Если они и впрямь будут вместе всегда, если они всегда смогут видеть друг друга — возможно, этой радости суждено будет погибнуть.

Это не такая уж трудная истина.

И именно из-за ее простоты мечта Хоро ее перебороть — неосуществима.

— Однако же я верю, что это счастье — когда можешь гнаться за простой мечтой, — выдавил Лоуренс, не в силах забыть о своей собственной реальности.

Прошло немного времени, и Хоро вернулась из книгохранилища, держа в руке свечу.

Она сказала, что свечка погасла, но это была явная ложь.

Как сбежал Лоуренс, так и Хоро сбежала, найдя темные уголки книгохранилища безвкусными.

Лоуренс это знал, потому что, едва войдя в ярко освещенную комнату, Хоро одарила его сердитым взглядом.

Не произнося ни слова, она подошла и встала рядом с ним.

Лоуренс взглянул ей в лицо и спросил:

— Ну что, нашла еще интересные книги?

Хоро покачала головой. Ее глаза спрашивали: "А ты?"

Хоро оставалась Хоро.

Она с легкостью обнаруживала мельчайшие изменения в его поведении.

— Ну а у меня была очень полезная беседа, — сказал Лоуренс.

В следующее мгновение во входную дверь заколотили.

Потом раздался звук открываемой двери.

По дому разнеслись тяжелые, грубые шаги, после чего в комнату ворвался некто.

Мельта была потрясена; но ее потрясение не переросло ни в гнев, ни в замешательство, ибо вошедшая была ей прекрасно знакома.

Это была Ив.

— Идемте со мной, — сказала она. — Дела плохи.

Она тяжело дышала.

— В городе бунт.

— Запри дверь и никому не открывай, кого не знаешь,— сказала Ив, и Мельта кивнула, сглотнув, точно проглотила камень.

— Х-хорошо!

— Неважно, насколько они недовольны решением Совета; едва ли они пойдут к дому делопроизводителя, так что у тебя все должно быть нормально, — и Ив легонько обняла Мельту. — И, конечно же, Риголо ничего не будет угрожать.

Мельта послушно кивнула.

Его безопасность волновала монахиню куда больше, чем своя собственная.

— Ладно, идемте.

Эти слова Ив адресовала Лоуренсу и Хоро, и Лоуренс ответил коротким кивком.

Хоро стояла чуть в стороне с безразличным видом, но Лоуренс видел, что уши под ее капюшоном подергивались. Скорее всего, она имела отличное представление обо всем, что происходило поблизости.

— Ну, мы пошли, — Ив ступила за порог, и Мельта с хлопком свела руки, словно молясь за их безопасность.

Ив, Лоуренс и Хоро шли по опустевшей улице быстрым шагом, скорее напоминающим трусцу.

— Ты сказала "бунт", но кто именно бунтует? — спросил Лоуренс.

— Ремесленники, которые занимаются обработкой шкур, и те, кто их снабжает материалами и инструментами.

Первое, что сказала Ив, едва добравшись до дома Риголо, было: "Дела плохи".

Причиной всего стало то, что Совет объявил свое решение раньше, чем ожидалось.

Совет как раз собирался вывесить на главной площади деревянную табличку с постановлением — и тут со всех сторон набежали ремесленники и их поставщики, размахивая вместо оружия своими орудиями труда и требуя, чтобы Совет отменил свое решение.

С точки зрения Лоуренса, решение было весьма хитроумное; однако вполне можно было себе представить, что человек, обнаруживший, что его дела в одночасье рухнули, едва ли проглотит это молча.

И Ив сказала, что решение Совета было основано на весьма наивном прогнозе.

Трудно было удивляться, что тревога и неуверенность людей выплеснулись в виде бунта. Даже если связанные с мехами ремесла в городе выживут, многие жители разорятся, так что все это будет лишено смысла.

Новости о бунте быстро достигли центра города, и сейчас здесь царил полный хаос.

Лоуренс слышал отдаленные крики и вопли.

Он глянул на Хоро; та кивнула.

— Решение Совета не может быть отменено? — спросил он

Ив покачала головой.

Совет Пятидесяти включал в себя влиятельных людей из всех городских кварталов, и принятые им решения являли собой волю города. Решения эти пересиливали любые прочие, и все жители Реноза обязаны были им подчиняться.

Если группа людей, чьи интересы противоречат интересам Совета, воспротивится этим решениям, возникнет опасность, что авторитет Совета рухнет, и тогда Совету будет трудно управлять городом.

Несомненно, ремесленники прекрасно это понимали, когда решились взбунтоваться.

— Совет должен сохранить свой авторитет, поэтому решение отменено не будет. Иностранные торговцы уже входят в город. Ремесленники пытаются любой ценой их не пустить, но, думаю, у них ничего не выйдет.

Ив шагала запутанным лабиринтом улочек без видимых проблем.

Время от времени они проходили мимо людей, цель которых, на вид, была такая же, как у них. Несколько раз мимо со всех ног пробегали торговцы.

Лоуренс волновался, удержится ли в их темпе Хоро, но та пока что справлялась. Она цеплялась за руку Лоуренса, чтобы оставаться рядом.

— А что наша меховая сделка? — поинтересовался Лоуренс.

— Решение Совета в точности такое, как сказал мне мой источник. Если они его не отменят, сделка остается в силе.

Если так — каждая секунда на счету.

— Что будем делать? Отправимся за деньгами позже, а пока займемся покупкой шкур?

— Нет, — ответила Ив. — Я не хочу осложнений. Мы должны идти к торговцам уже с деньгами. Вы двое отправляйтесь в Торговый дом Делинка и заберите золото.

Ив широкими шагами неслась по улицам, не обращая внимания на лужи. Прежде чем Лоуренс успел что-то вставить, она продолжила:

— Я пока подготовлю лодку, — и внезапно остановилась.

Троица достигла конца узкой, петляющей улочки и очутилась в порту.

Здесь было столпотворение. Люди ходили туда-сюда, у всех были мрачные лица.

Лоуренс осознал, что все эти толпы торговцев носятся в попытках заполучить меха, и холодок пробежал у него по спине.

На главной городской площади, должно быть, еще хуже, подумал Лоуренс. Там, на площади, ремесленники наверняка дерутся с людьми, обороняющими табличку с постановлением Совета.

— Мы сейчас опережаем всех. Нельзя действовать в спешке, — Ив обернулась. — Встретимся на постоялом дворе. Закончим сделку, когда все будет готово.

Ее голубые глаза горели решимостью.

Перед этим самым портом Ив, когда пила вино вместе с Лоуренсом, сказала, что копит деньги ради своей детской мести.

Хорошая ли это мотивация или плохая — не ему судить.

Но одно он знал точно. Ив — очень целеустремленный и способный торговец.

— Понял.

Он слегка пожал протянутую ему руку. Ив чуть заметно улыбнулась, потом развернулась и исчезла в толпе.