Нечистый прилив

Глаза Кейни, наблюдавшей в прихожей, как из моей амуниции выпадают c с тяжёлым лязгом всё новые и новые металлические пластины, снова начали увеличиваться в размерах. Пожалуй, я так скоро выставлю счёт за косметическую операцию хилерскими методами.

Леста, впрочем, тоже порозовела, наблюдая ожившими глазами за процедурой облегчения моего повседневного облачения. А уж как повысилась энергичность! Ещё бы ей не порозоветь. Стакан крови хлопнула залпом. Моей, замечу, крови. Ещё и облизывалась умильно. Ну не стакан, чайную чашку, но её же надо было ещё добыть! За стеной уже привычно потешался мерзкий мыш. Как никак, ради донорского подвига пришлось использовать уготовленные для него средства. А какая была богатая идея! Вставить мышу в вену полый шип и заставить подкармливать светильники по всему дому плюс карту. Но я ещё к этому вернусь. Вот только с регулировкой хозяйственного фокуса разберусь потоньше. Он то мне точно никто. Выпотрошу и высушу, если не сработает. Давно б уже пустил на опыты — да лапы у него тонкие, а венки вообще ниточки. А пока давай, хохочи. Хрумти сухарём, наслаждаясь жизнью.

Из двух вариантов — "троянский конь" и "муравьишка на закате", выбрал "девица в беде". Девица это я. Вариант послать Кейни с рассказом о нездоровье Лесты, упавшей в обморок от сложного перелома ноги в результате удара по черепу, по ряду соображений я отклонил. Простой, надёжный, но одноуровневый. Никаких смежных выгод. Зато потенциально опасный. Потому падать бесчувственным телом на пороге чужой обители буду лично. Во избежание. Но на второй этаж нести меня будет тяжело. Подозрительно тяжело. Так что вот, в быстром темпе сбрасываю вес. Ну и по ходу ставлю задачи подчинённым.

— Леста, заходишь в холл общежития и задерживаешься возле консьержки. Просто так не крутись — задай вопрос, на который она не сможет ответить коротко. Или обратись с просьбой. Скажи, ты знаешь, что можешь спросить? Ты должна обоснованно задержаться в холле минут на пять.

Леста уверенно подтверждает. Глаза смышлёные, искрятся азартом. Надеюсь, заряда бодрости ей хватит, пока не впишусь на постой. Завтра в пансионе выходной — в идеале хотелось бы задержаться на пару дней, но это как получится.

— Кейни, после захода Лесты я начинаю движение мимо парадного входа общежития. Ты выдерживаешь паузу, отпускаешь шагов на двадцать и идёшь следом за мной в некотором отдалении. Шагах в пяти от парадного я упаду в обморок. Если там будут находиться другие пансионерки — действуешь по обстоятельствам. Шарахнутся в сторону — подбежишь проверить состояние. Начнут оказывать помощь — подбежишь и остановишься неподалёку, затем рванёшься ко входу. У тебя ведь был домашний любимец, ты рассказывала? Когда будешь кричать, что у входа девушка упала в обморок, представь, что это опять твоего любимца порвали в клочья. Ты ведь помнишь эти чувства? Умница. Не сдерживайся. Выплесни всю боль, которую сдерживала тогда.

На пол ложатся последние пластины. Теперь сменить накладные элементы и передник. После возни в траве остались чересчур уж явные следы. Мой комплект обычной униформы пансиона уже одела Леста. Немного не по размеру, но это намного лучше, чем запачканная и с оборванным кружевом.

— Дальше опять выход Лесты. Кинешься ко входу. Задача — добиться, чтобы меня определили именно к тебе в комнату и позволили остаться на ночёвку. Покажи своё добросердечие красиво. Ты же что-то любишь? Представь, что я это оно и есть.

Ещё раз осматриваю себя. Пожалуй, веер сегодня стоит оставить в башне. Хотя нет, лишний повод для Кейни попасть в комнату Лесты. Если не меня помогать нести будет, так вещи занесёт. Попрыгали попрыгали... Похоже ничего лишнего больше не выпадает. Было бы несколько неловко, упади забытая увесистая пластина на ногу кому ни будь из будущих знакомых. А теперь ноги в руки и галопом по европам... Кейни ещё к себе возвращаться, если афера удастся. Ни к чему гусей лишний раз дразнить.

— Кейни. Если всё получится. На следующий день зайдёшь к Лесте с визитом. В беспокойстве за здоровье пострадавшей, конечно же. Замотивируем наше знакомство. Ну и если понадобится, то подыграешь мне по обстоятельствам. Я знаю. У тебя получится.

Так. Глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Пора. Почему то вспомнились выходы в ночь десантно-штурмовых батальонов. Колотит мандраж. Ненавижу действовать без подготовки. Но, судя по услышанному от Лесты о характере консьержки, должно сработать. Энергично потрясаю зонтиком и выдыхаю в голос веселье.

— За работу, мистресс! У нас впереди небольшое практическое занятие.

Ах, девочки-девочки, этот азарт в ваших глазах когда-нибудь надо будет погасить. Но пока — время пошалить. Со мной страшно, но весело. До чёртиков весело в этом сонном болоте. Считайте это новой генеральной политикой партии. Хотя вам я этого конечно не-ска-жу.

Почтенная смотрительница "Обители Алых Пионов" Асагуэлья Кивинко, за глаза величаемая подопечными тётушкой, мирно дремала на своём посту, когда вихрем влетевшая в холл воспитанница начала вытрясать из неё давно требуемые новые занавески.

— Это же безобразие! — гневно звенел голосок атакующего вихря. Леди Соцветья сделала нам замечание уже месяц назад! До каких пор наша комната будет вызывать нарекания?

— Тише, дорогая. Не пристало благовоспитанной девушке вести себя столь шумно.

Большой опыт общения с воспитанницами разных возрастов и темпераментов, помогал почтенной невозмутимо держать оборону.

— Благовоспитанной девушке не пристало получать замечания по вине недоучек! Неужели нельзя было пригласить кого-то более умелого?

Да уж, этот промах был единственной причиной, по которой смотрительница, поимённо помнившая подопечных в лицо, вела себя с нахалкой столь сдержанно. В чем то Леста была права. Позволить использовать подотчетную обитель для демонстрации практических возможностей малоопытной в бытовых умениях магессе, было, мягко говоря, неразумным шагом. В результате вместо аккуратного и незрелищного изгнания из комнат заселившихся со времени последней очистки насекомых, произошло гораздо более зрелищное. Соответственно и более затратное испепеление мошки. Затратное — в плане восстановления нанесённого имуществу ущерба. Кое-где оная мошка заняла места в невыгодной близости от весьма марких вещей. И, что характерно, таковые вещи отказывались отстирываться. Тревожить же по поводу подобного перерасхода почтенную э'гиэнне казалось несколько недальновидным.

— Если бы вы были более усердны на занятиях по ...

Тут речь почтенной Кивинко прервала крайне ворвавшаяся в холл незнакомая девица с побелевшим лицом.

— Помогите! Там у входа девушке плохо! Очень плохо!

Тон у незнкомки был таким встревоженным, что всех, находившихся поблизости, как ветром выдуло на порог. Когда Кивинко вышла на порог, возле распростёртого тела уже хлопотали две воспитанницы из подопечных почтенной, пытаясь расстегнуть лиф пострадавшей и облегчить дыхание. К сожалению, платье было чересчур старомодным, чтобы у них получилось легко справиться с застёжками.

Немедленно оказавшаяся возле девиц смотрительница активировала лечебный браслет и попыталась было отстранить свою недавнюю противницу, уже осторожно похлопывающую несчастную по щекам. Но озаренная целебным облаком лежащая вдруг широко раскрыла невидяще уставившиеся в никуда застывшие глаза и вцепилась в рукав поддерживающей её девушки, что то невнятно бормоча. Бледное, чуть ли не зеленоватое заострившееся лицо с глубоко запавшими глазами смотрелось жутковато. Рядом сиротливо валялись старомодные шляпка и небрежно оброненный зонтик. Впрочем, их тут же подхватила призвавшая на помощь гостья. Тут же начавшая тараторить, пытаясь рассказать сразу всё, но в итоге .

— Я иду... А впереди девушка... И тут...А я... Вдруг она ...

Почтенная прервала бессвязный лепет глупышки коротким движением руки, вмиг превратившись из знакомой обитательницам пионов благодушной тётушки в острую, как лезвие, смотрительницу. Когда она прислушалась, шепот пострадавшей стал отчетливей.

— Сестра... Сестра не уходи...

Тонкие пальцы стиснули захваченный рукав склочницы с такой силой, что даже посинели.

— Тётушка, её срочно надо уложить в постель и вызвать целительницу, — встревожено сказала Леста, пытаясь осторожно высвободиться из мёртвого захвата.

Смотрительница не ответила, сосредоточенно изучая переливы огней на своём браслете. Сильное истощение, малокровие. Было что-то ещё, но явно неопасное в данный момент и трудноуловимое. Слишком трудноуловимое, чтобы даже опытный пользователь обычного медицинского амулета насторожился.

— Хорошо. Перенесите её в комнату...

— Сестра!!!!

В ткань платья вцепилась вторая рука.

— Да, тётушка.

Удивительно легко подхватившая худенькую фигурку Леста единым махом взлетела по лестницам. Уволакивая драгоценную добычу в своё логово. Следом поспешили другие другие воспитанницы и ещё одна взволнованная девчушка, трогательно прижимавшая к себе вещи пострадавшей.

— Не предполагала, что она настолько сильна, — отрешенно отметила для себя Асагуэлья Кивинко, ещё раз утвердившись в верности своей рекомендации. Иногда вспоминавшая свои прошлые наймы тётушка Аспид крайне не советовала Шпилям применять к Лесте прямые силовые методы подавления. Собственно, как и находить во время загонной охоты. Это невинное развлечение было очень полезно для организации вокруг объекта зоны отчуждения среди воспитанниц. Но в случае прямого столкновения могло закончиться весьма печально для загонщиц. Впрочем, тут почтенная смотрительница снова улыбнулась, подергивая уголки глаз сеточкой добродушных лучиков и возвращаясь к уже отработанной роли строгой, но не суровой тётушки для Обители Алых Пионов.

Услав соседку по комнате за разрешением к смотрительнице оставить бедняжку под своим присмотром, Леста развернула бурную деятельность. Устроила отпустившую к этому времени её рукав Ринне на своей постели, подоткнув подушку под голову. Поблагодарила Кейни за принесённые вещи и отправила восвояси, при всех пригласив её заглянуть завтра. Раз уж она так беспокоится о самочувствии незнакомки. Разогнала прочих посетительниц под предлогом того, что пострадавшей нужен доступ к свежему воздуху. И снова вернулась к судорожно дышащей в полузабытьи гостьи.

В отведавшем крови Ринне теле Лесты бурлили непередаваемые ощущения. Такой сильной и бодрой, как сейчас, она себя не чувствовала даже на пике формы. Леста, конечно, понимала, что произошло. В каком предположительно положении она оказалась. После того, как она пришла в себя, Ринне и Кейни ей достаточно полно обрисовали произошедшее. Но всё это шло как бы задним планом, ничуть не задевая её воображение. Случилось и случилось. Как и многие бойцы, леста была чуточку фаталисткой. Главным было то, каким стало её отношение к Ринне. Одно мифическое существо из длинной сказки, возможно, опознало бы как частичку в этом отношении и своё.

Моя прелесссть... Такая жалкая... Тоненькая... Такая соблазнительная. Чарующая. Притягательная. Венка, бьющаяся на тоненькой шее... Внезапно оказавшаяся так близко. Если совсем чуть-чуть, пока никто не видит...

— Стой, дура. Принеси воду и платочек. Увидят тебя с окровавленной мордой — погорим. Быстрее, пока соседка не вернулась.

Тихий голос Ринне, как будто зависший на краешке выдоха, отрезвил. Леста метнулась выполнять просьбу. Вернувшаяся с разрешением от консьержки соседка заметила лишь отстраняющуюся от лица полулежащей беспамятной бедняжки заботливую сиделку, промакнувшую губы пострадавшей влажным платочком. Леста украдкой облизнулась, вновь опуская платок в миску с водой. Определённо, живая влага была лучше. Совсем капелька по сравнению с выпитым в башне, а она уже успокоилась. А эти непередаваемые ощущения при затяжном поцелуе... И ощущение связавшей два сердца живой пульсирующей нити. Позволяющей и после того, как Леста отстранилась, заслышав приближение соседки, продолжать чувствовать близость Ринне. надо бы подготовить пижаму для гостьи. Моя прелесссть... Отходя от постели, чтобы подготовить для себя место ночной сиделки рядом с Ринне, Леста снова облизнулась. На этот раз непроизвольно. Кажется, большая скука для неё в рядах Сучьего Корпуса закончилась.

Какая радость, что небольшие ранки быстро затягиваются. Кушать, разговаривать и прочие милые сердцу мелочи с израненной ротовой полостью могут стать крайне неприятными моментами. Систему для отбора крови я оставил в башне. Без тщательной промывки и замены полого шипа использовать её второй раз я бы не рискнул. Мнительность, видимо.

Делать наружные надрезы, пока сохранялась возможность повторного осмотра моей тушки, было бы крайне неосмотрительно. Впрочем, дать повод осмотреть Лесту, было вообще самым неразумным, на мой взгляд, выбором. Так что пришлось использовать прежнюю методу. Пустив в ход любимые клыки. Любимую губу, соответственно, в расход. Как-то я начинаю удивительно философски относиться к мелкому самотравматизму. Неужто в мазохизм скатываюсь? Хотя кого другого за намеренную порчу любимого меня готов и прибить на месте. Характер портится, видимо. Я же пацифист. Никакого кровопролития, только гуманное сожжение на костре или колесование мягким дробилом. Шутка. Пока что шутка. А вот поменять макияж на более здоровый надо. Наше кредо естественность. Улучшение пришло — нездоровая прозелень ушла. Только так.

Кстати, в этот раз Лесте хватило совсем немного. Потребность уменьшается? Или она только запас пополнила? А может, в чашке питательные свойства ухудшаются? Интересно, если напрямую из запястья угостить. Будет ли эффект равноценным? Поживём — увидим. Пощупаем, потрогаем и на зуб возьмём. Богатая мысль.

Что произойдёт, если я у неё чуток отопью? Надо будет спросить, вдруг согласится. Кстати, глаза то у меня закрыты, но такое ощущение, что я точно знаю, чем Леста занимается. Развивающаяся связь с уникальными характеристиками, говорите. М-да, дурень думой богатеет. Не хватало сделать по незнанию обратную петлю и нарваться. На какой ни-будь опять же непознанный мною обратный резонанс. И окончательно пойти "в разнос". Или нет.

Ладно, теперь насчёт завтрашнего цирка с конями. Что же мне интересного показать местным девочкам-лисичкам, чтобы подманить? Может быть, зайчика? А где зайчик там и волк... Концепция начала вырисовываться.

На следующий день почтенная Кивинко навестила болящую. В сопровождении одной из новых Сподвижниц Леди Соцветья, под опекой шпиля которой находился цветочный сектор общежитий. На этаже возле комнаты предположительно бойкотируемой воспитанницы царило небывалое оживление. Воспитанницы то и дело шмыгали в комнату и из комнаты, возвращаясь уже с подругами. А из самой комнаты доносился звонкий выразительный голос.

— Жил на свете человек — скрюченные ножки. И ходил тот человек по скрюченной дорожке. И вокруг дорожки той — скрюченные ёлки. А под ёлками сидят скрюченные волки...

Рассказ просто пылал страстью и выразительностью так, что проверяющие даже приостановились перед тем, как зайти внутрь. Как ни странно, окно было плотно занавешено одеялом. Но это ничуть не мешало посетительницам с интересом наблюдать за разворачивающейся на большом белом пододеяльнике историей. Роль источника света играл один из светильников, обставленный книгами так, чтобы освещать только пододеяльник. И по белому фону бродили тени. Вырастали горы, пробегали звери, смешной человечек воевал со страшными хищниками. Ладони пострадавшей порой летали в луче как птицы, складываясь в забавных зверюшек. Иногда покидали луч и тень отбрасывали уже смешные плоские фигурки на ниточках. Одна из хозяек комнаты и девушка, в которой почтенная признала вчерашнюю доброжелательницу, помогали. А голос то навевал таинственной жути, то радовался выглянувшему солнышку или очередной кровопролитной победе. И наблюдающие за этим воспитанницы были так увлечены, что далеко не сразу обратили внимание на важных посетительниц. Первой остановилась рассказчица.