Такое вот кино

— Кажется, у кого-то страхов больше, чем у меня.

Он не ответил, а я, наконец, улеглась. Странный вечер. И очень жалко, что наш первый разговор по душам, ни к чему не привёл.

Наутро дружно делали вид, что абсолютно не смущены вчерашними откровениями. Я накормила Сашку завтраком и поспешила к дому Филинов, потому что Василиса ждала меня, чтобы вместе поехать в центр. Я занималась привычным делом, делала вид, что всё в порядке, была улыбчива и энергична, а сама обдумывала Сашкины откровения. Выяснив главный страх любимого мужчины, о котором я, признаться, и не подозревала, я всерьёз растерялась. Это что же, мне предстоит убедить Емельянова в том, что любить меня совсем не страшно? Главное, не перестараться, чтобы он не начал влюбляться во всех вокруг.

Наверное, я не слишком успешно изображала трудовое рвение и заинтересованность, потому что Василиса всё же принялась расспрашивать меня о том, что меня беспокоит. Я подумала, подумала да и рассказала ей. По секрету, конечно. Как женщина может довериться женщине. Но Васю не слишком впечатлили страхи Емельянова, да и мои тоже. Она лишь отмахнулась.

— Женится и успокоится.

Я невесело хмыкнула.

— Как же он женится, если не хочет?

— Это ему так кажется, Тань. Он же сам признался, что ты ему нужна. Главное, не дави. Через пару месяцев всё произойдёт само собой. Поверь мне. — Она даже по руке меня похлопала, в попытке успокоить. — Мужики, вообще, устроены куда проще, чем кажется. А Сашка пока держит оборону, он ещё настороже. Ты не дави на него, но и кулак не разжимай.

Я вздохнула.

— Это выше моего понимания.

— Брось. Если хочешь, своего добьёшься. Я четыре года потратила на то, чтобы Завьялова приручить. Сопротивлялся, как мог, все нервы мне вытрепал, а сейчас что? Плохо ему женатым и семейным? Нет. Вот и с Емельяновым также. Он столько лет куролесит, просто так с кривой дорожки не свернёшь. Вот и помогай своему драгоценному. Пни, чтобы в нужную сторону шёл.

После разговора с Василисой я немного успокоилась. Настолько, что до субботы ни разу с Сашкой о предстоящем визите к моим родителям, не заговаривала. Точнее, не то чтобы не заговаривала, а не стала учить его, что говорить и как себя вести. Решила, что естественность понравится моему папе куда больше. Они с мамой, кстати, уже были в курсе, с кем я появлюсь в субботу. Я сама позвонила и сообщила имя своего избранника. Судя по тому, как долго мама молчала, она пребывала в лёгком шоке. А уж то, как она преподнесла эту новость отцу, я знать не хочу. Ко дню "Х" синяки на Сашкином лице побледнели, но лучше от этого он выглядеть не стал, лицо приобрело не совсем здоровый сине-зелёный оттенок. Я наблюдала за тем, как Емельянов надевает голубую рубашку, расправляет воротник, подумала и предложила припудрить синяк на его скуле. Он тут же вытаращил на меня глаза.

— Ты что? Я должен к прокурору с напудренной рожей явиться?

— Лучше с синяком, да?

— Конечно, лучше. — Посмотрел на меня со значением. — Ты ничего в этом не понимаешь.

— Куда мне, — согласилась я.

Сашка уставился на себя в зеркало, странно повёл носом, потом подтянул брюки. В честь знаменательного дня он облачился в костюм, и надо признать, что костюмы ему шли, но Сашка их отчего-то не жаловал, привыкший к более демократичному стилю в одежде. И сейчас явно чувствовал себя не в своей тарелке, наверное, представлял, как мой папа отреагирует на него, увидев в дорогом костюме.

— Галстук надеть?

— Саш, ты же не жениться идёшь.

На мгновение мне показалось, что он сплюнет через левое плечо. А в машине спросил:

— Мне нужно что-то знать о твоих родителях?

— Не говори с ними о работе, — посоветовала я. А Емельянов серьёзно кивнул. От его серьёзности я начала томиться. А уж если и отец встретит его в таком же настроении, то вечер получится тот ещё, лишь бы пережить. Перед домом родителей я сама разволновалась, настолько, что меня на смех пробило. Емельянов злился, шикал на меня, а я смеялась, правда, ровно до того момента, пока Дашку на крыльце не увидела.

— И ты здесь.

Она наблюдала за нами с улыбкой, жевала яблоко, и похвалила:

— Хорошо смотритесь вместе.

Емельянов крякнул, зачем-то застегнул пиджак. Затем бодро поинтересовался:

— Где папа?

Я его в бок толкнула, а Дашка рассмеялась.

— С ним ты ещё наобщаешься. Он, кстати, дождаться не может момента знакомства.

— А ты не могла в городе остаться? — накинулась я на неё. — Обязательно надо приехать и понаблюдать.

— Конечно. Ты-то при каждом моём позоре присутствуешь.

— Поменьше надо позориться.

Сашка цыкнул на нас обеих.

— Всё, разошлись по углам.

— Расстегни пиджак, — шепнула я ему.

— Да? — Кажется, он не на шутку разволновался. Я подумала, подумала и решила, что это не такой уж плохой признак. Хочет правильное впечатление на моих родителей произвести.

Наблюдая за тем, как Емельянов знакомится с моими родителями, Дашка веселилась и даже не скрывала этого. Она словно на спектакле присутствовала, не имея особого желания участвовать в семейном торжестве. Сидела в сторонке, мотала ногой и грызла яблоко. Яблоко было большое, хватить его должно было надолго, и я от всей души понадеялась, что за стол она с нами не сядет. Без её ехидства куда спокойнее. Родители, кстати, смотрели на Емельянова так, словно давно были с ним знакомы: ни любопытства во взглядах, ни оценки, ни вопроса. Они точно знали, кто пришёл к ним в дом. Это меня несколько взволновало. Когда мой папа о ком-то много знает, это не к добру. Поэтому я подхватила любимого под руку, а родителям улыбнулась.

Мама опомнилась вперёд мужа.

— Проходите, проходите, — пригласила она. — Наконец-то Таня соизволила нас познакомить, Александр.

У Сашки, видно, враз все синяки заныли, потому что он дотронулся до скулы, чуть потёр и поморщился.

— Можно просто Саша.

— Да, конечно. Паша, ты что стоишь?

Отец на пятках качнулся, меня взглядом посверлил, после чего растянул губы в улыбке.

— Да я не стою. — Повернулся к Емельянову. — По чуть-чуть? Перед обедом.

— Было бы неплохо.

— Есть коньяк, хороший, армянский.

— Папа знает толк в коньяке, — вставила я своё слово.

— Мать обед приготовила — закачаешься. — Отец вернулся с бокалом коньяка, протянул его Емельянову, и как бы между делом поинтересовался: — Как Фирсов? Сопротивляется?

Сашка до бокала дотянулся и так замер, глядя моему отцу в глаза. На губах расплылась гадкая ухмылочка.

— Да уже нет. Так, трепыхается напоследок. Выдохся, видно.

Папа головой качнул.

— Ну, поздравляю. — И бокал, наконец, отпустил.

Я на любимого посмотрела.

— Кто такой Фирсов?

Емельянов ещё синяк потёр.

— А это тот, милая, от кого зависит, получишь ты "Мир" или нет.

Вот тут на нас взглянули с интересом, мама даже замерла возле стола и брови вздёрнула. Я, правда, до конца не поняла, к чему это относилось: к тому, что Емельянов мне "Мир" обещал или к тому, что он меня милой назвал. Что моим родителям кажется более странным?

А Сашка на диване откинулся, бокал в руке покрутил и совершенно спокойно сообщил:

— У Фирсова деньги заканчиваются. Что и не удивительно, в принципе.

Папа, признаться, немного обалдел от такой наглости. На меня посмотрел, я на Емельянова, и поняла, что тому надоело дурака валять, и вот сейчас он либо всё испортит окончательно, либо сумеет нащупать ниточку, за которую стоит потянуть, чтобы найти к моему отцу подход.

— Почему же не удивительно? Фирсов человек серьёзный.

— Но нервный. Ждать не любит, денег не жалеет, лишь бы поскорее своё получить.

— Или отстоять, — подсказал папа, и мне его тон не слишком понравился. Складывалось такое ощущение, что он Сашку экзаменует.

— Я не разбойник, Павел Борисович, я бизнесмен. И за то, что я хочу, я готов платить. А вы с Фирсовым дружбу водите?

— С чего ты взял?

— Ну... Такое беспокойство.

— Папа, — одернула я отца, заметив, что тому не терпится ответить.

— Действительно, Паша. — Мама появилась со стороны столовой и гостю улыбнулась. — Не надо о работе. Саша, мы хотели вас поблагодарить. Даша рассказала, что вы вступились за неё в клубе.

— В подробностях рассказала? — не утерпела я и оглянулась на сестру. Та с кресла поднялась и подошла к нам.

— Конечно, в подробностях. Я себя виноватой чувствую.

— Не стоит.

— Ну, отделали тебя неплохо, как вижу. — Отец приглядывался к синякам на Сашкином лице.

А Дашка присела на подлокотник дивана с моей стороны, ногу на ногу закинула, а я как бы случайно её толкнула, и она едва на пол не слетела, не успев среагировать. Наградила меня возмущённым взглядом, а я на родителей уставилась честными глазами.

— Заживёт, — скромно потупившись и явно переигрывая, ответил Емельянов. Я старательно заулыбалась, стараясь показать родителям, что нам вместе вполне вольготно. Взяла любимого под руку, потом накрыла его руку своей ладонью. На мать взглянула.

— Садимся за стол? — попыталась я дать ей подсказку к дальнейшим действиям.

А папа взял и всё испортил. Посмотрел на нас с Сашкой обеспокоенно, брови сдвинул, чтобы подчеркнуть серьёзность своего вопроса, и заявил:

— Вы странно выглядите. Ты что, беременна?

11.

Самое странное, что Сашка после этого вопроса первый на меня взглянул с подозрением и ужасом. И это было настолько откровенно, что я незаметно его локтем в бок толкнула. Чтобы хотя бы рот догадался прикрыть. Я и сама пребывала в шоке — папа иногда ляпнет, так ляпнет, честное слово! — а тут ещё Емельянов не дышит.

— Пап, ты что? — я самым натуральным образом на отца шикнула.

— А что?

Дашка замерла рядом со мной, присаживаться уже не рисковала, и поэтому упёрла руки в бока — то ли серьёзность изображала, то ли заинтересованность.

— Паша. — Мама слишком поздно попыталась исправить ситуацию, к мужу, который по-прежнему присматривался к нам с огромным подозрением, подошла и взяла того под руку. Улыбалась, но по глазам было видно, что едва сдерживается, чтобы его не пнуть. Тоже неловкость чувствовала. — Пойдёмте к столу, — предложила она.

Я с трудом перевела дыхание. Рискнула на Сашку посмотреть, тот сидел, призадумавшись, по всей видимости, надеясь, что дар речи к нему вернётся быстро.

— Не обращай на него внимания, — посоветовала я любимому шёпотом.

Сашка на меня посмотрел, со значением. Словно обвиняя, что я не предупредила его о том, что мой отец не в себе. Что ж, у меня самой сердце колотилось от волнения, и папу я мысленно ругала, но и Сашкина реакция, настолько откровенный ужас, не порадовала.

Оказавшись за накрытым столом, все почувствовали себя лучше, свободнее. И хотя беседу поддерживали в основном я и мама, а мужчины отмалчивались, но всё-таки они перестали коситься друг на друга с подозрением. Папа открыл бутылку хорошего вина, Сашка выпил первый бокал и расслабился. И даже когда мама рискнула задать наводящий вопрос:

— Значит, вы познакомились в Испании? — не вздрогнул и не начал оправдываться. Вроде бы даже удивился, правда, вполне добродушно.

— А Таня ещё не всё рассказала?

— К сожалению, — неловко вклинился папа и обратил ко мне выразительный взгляд. Я постаралась загородиться от него бокалом с вином.

Сашка же кивнул.

— В Испании.

— Бывают же такие совпадения, — подивилась Дашка.

Я сурово сдвинула брови.

— В каком смысле?

— Ну... Встретиться в чужой стране, оказаться земляками. — Она окинула Сашку красноречивым взглядом, правда, тот не заметил, опустил глаза к своей тарелке, а вот я заметила и украдкой показала сестре кулак. Я-то прекрасно поняла, что она совсем не наше с Сашкой землячество в виду имела.

— И как в Испании? — поспешила мама продолжить светскую беседу. — Таня рассказывала, что там очень красиво!

Сашка кивнул.

— Красиво.

— Такая богатая история, столько городов старинных. Наверное, интереснейшие экскурсии, да? Таня мне рассказывала.

Сашка жевал и думал. Я так поняла, что вспоминает, когда мы на экскурсии ходили. А мама смотрела на него с ожиданием, ждала увлекательного рассказа, а я в душе затосковала. В конце концов, мама обратилась ко мне, чтобы я помогла ей вспомнить:

— Как назывался тот замок, который тебе так понравился? — Она даже пальцами прищёлкнула от нетерпения.

Любимый тоже заинтересовался, взглянул на меня с интересом, и я, понимая, что сейчас начну краснеть, пробормотала:

— Гибралфаро. — Название ведь правильно запомнила, прямо Бог помог, честное слово.

— Точно! — обрадовалась мама. — Двенадцатого века!

— Четырнадцатого, — уныло поправила я. Пусть будут благословенны путеводители!

Сашкины глаза смеялись.

— Да, помню, — сказал он. — Занимательная была... экскурсия.

Я в душе негодовала. Нашёл время смеяться. Что, по его мнению, я должна была родителям рассказать? Что мы до обеда валялись в постели, после обеда на пляже, а к вечеру торопились в клуб? Если бы мама и попыталась понять выбор нашей развлекательной программы, то папа бы точно не оценил. Он и сейчас вон хмуриться начинает, заподозрил, наверное, неладное.

— И что там такого интересного, в этом замке? — спросил папа.

Тьфу ты. А я надеялась, что пронесёт.

— Он старый, папа, — проговорила я, с лёгким недоумением в голосе на его вопрос. — Там... камни, стены всякие.

— Стены? Он ещё не развалился?

Понятия не имею, развалился он или нет. В путеводителе даже фотки не было, только название и дата, они меня впечатлили, и я их запомнила.

— Ров с водой, — подсказала Дашка.

Я заподозрила, что она издевается, и взглянула с укором. А она развеселилась и продолжила:

— И призраки тех, кого замучили в подземелье.

— Смотрю, ты знаешь это лучше меня.

— Я люблю камни, — скромно заметила она.

Я согласилась, не сдержав хищной улыбки.

— Особенно, блестящие и огранённые. Об этом все знают.

— Девочки, не ссорьтесь, — попросила нас мама. На Сашку взглянула с лёгким смущением. — Семейный обед.

— А твои родители? — ухнул папа, обращаясь к Емельянову. И впился взглядом в его лицо. Я этот взгляд знала очень хорошо: явно он уже знает о Сашке всё, что только можно узнать, и сейчас будет уличать его в неискренности.

— Мои родители в Москве живут.

— Ты коренной москвич?

— Наверное. Дед переехал в столицу в конце тридцатых, ещё ребёнком. Приехали из Саратовской области, и с тех пор мы коренные москвичи. Дед женился на москвичке, отец женился на москвичке. Все стали москвичами до мозга костей. — Емельянов открыто улыбнулся. — Если это считается.

— Сейчас всё считается.

Я внимательно слушала. Мне Сашка всего этого не рассказывал. Хотя, я сама не спрашивала, осторожничала.

— А тебя из Москвы потянуло?

— Вообще-то, я не собирался переезжать. Но бизнес пошёл в гору, здесь моё присутствие нужно больше, чем там.

— В столице конкуренция покруче будет, — не удержался папа от лёгкой язвительности.