Женское счастье

— Ну, и чего вы так долго возитесь? — В голосе домоправительницы отчетливо послышались визгливые нотки. — Я вам что приказывала? Сколько можно тут копаться?

— Не сердитесь, госпожа Мелинда, мы уже заканчиваем, — поспешно ответила служанка. Она хорошо знала, что, когда экономка в гневе, лучше лишний раз ее не злить.

— Чтобы через пять минут у вас все было готово! — Сквозь зубы, процедила домоправительница и вышла, громко хлопнув дверью.

— Чего это с ней? — Удивленно посмотрела на подруг Линелла. — Ядом так и брызжет! Неужто, госпоже не угодила?

— Ой, да какая разница! — устало махнула рукой Кора. — Что бы там ни стряслось, а отдуваться все равно мы будем. Давайте заканчивать с уборкой, а то, и правда, достанется нам.

— Точно вам говорю, это миледи ее чем-то расстроила, — убежденно произнесла Лина.

Как ни странно, горничная оказалась не так уж и далека от истины. Всего несколькими минутами ранее, в Левой башне произошел не совсем приятный для Мелинды разговор. В первый свой приезд, герцогиня почти ни на что не обращала внимания, целыми днями пропадая в покоях маленького наследника, и домоправительница успела привыкнуть к тому, что в ее работу миледи не вмешивается. И сейчас, когда леди Алиссия вызвала экономку в детскую и распорядилась перенести маленького лорда в свои личные покои, пожилая экономка не смогла сдержаться.

— Ваша светлость, но это невозможно! — Возразила она, поджав тонкие губы. — Милорд запретил мальчику покидать отведенную ему башню. И потом, болезнь ребенка крайне опасна, и он может заразить вас. Пусть лучше...

— Мелинда, разве я просила совета? — Перебила ее Лиза.

— Простите, миледи, но... — Экономка запнулась, увидев выражение лица герцогини. Синие глаза миледи сверкнули холодным огнем.

— Делайте то, что вам сказано, — резко приказала леди Алиссия, так посмотрев на Мелинду, что та испуганно замолчала, склонила голову в поклоне и кинулась выполнять распоряжение хозяйки. Пожилая домоправительница впервые видела спокойную и доброжелательную герцогиню в таком гневе. Ох, вот уж точно, наследничек этот — настоящее ирогово отродье! Ишь, как на всех влияет. На что уж миледи добрая, а сразу же в шантала превратилась, стоило только затронуть мальца! Явно, нечисто тут что-то!

Мелинда торопливо шла по коридору и тихо разговаривала сама с собой. Где же это видано, чтобы герцогиня с безродным подкидышем так носилась?! Покои ему... Какие покои?! Как можно?! И что скажет Его светлость, когда узнает?

Женщина просто кипела от негодования. Миледи еще слишком молода и неопытна, она не понимает, что нельзя подпускать к себе вражью кровь так близко, и что не место этому отродью в ее спальне! Не ровен час, кто-нибудь узнает! Позору тогда не оберешься! Ох, помоги им всем Всесветлый!

Экономка вздохнула и попыталась успокоиться. Как же было бы хорошо, если бы иргов подкидыш покинул этот мир и освободил Мон-Терри от позора! Ух, она бы сама, лично, пять больших свечей в часовне зажгла. И милостыню на помин его души раздала бы. И непременно позвала бы жреца, чтобы он окурил замок благовониями, для изгнания злой силы.

Проверив работу служанок, экономка направилась во двор, продолжая думать о будущем. Если Мон-Терри наконец-то избавится от своего проклятия...

Мелинда мечтательно улыбнулась. Неужели, она доживет до этих благословенных времен? И сможет смело смотреть в глаза окружающим?

И ей больше не будет стыдно за то, что она, Мелинда Старсон, дочь достопочтенного Эмиля Старсона, вынуждена жить в доме, где покрываются последствия греха... Ничего, даст Всесветлый, скоро все закончится! Мальчонка явно не жилец, и как бы миледи над ним не квохтала, а как помрет он, так и наваждение развеется, и герцогиня в себя придет.

Домоправительница важно кивнула собственным мыслям, и неторопливо спустившись по лестнице, передала приказ госпожи одному из воинов, а потом, с видом оскорбленной добродетели, направилась в кладовку, инспектировать содержимое полок и шкафов.

В покоях миледи все было готово к переезду маленького лорда. Едва Янар, десятник из сопровождения герцогини, внес мальчика в спальню, служанки почтительно присели в реверансах перед своей госпожой и кинулись помогать военному. Спустя несколько минут, Данион уже лежал в постели, и Елизавета едва сдерживала слезы, глядя на худенькую фигурку, почти утонувшую в белоснежных простынях. Тонкое, одухотворенное лицо мальчика, даже в болезни, было прекрасно. Длинные, темные ресницы малыша слегка трепетали, с губ слетало хриплое, надсадное дыхание, а на лбу блестели мелкие бисеринки пота. Лиза аккуратно отерла их влажной тканью, присела на край перины и взяла сухую, сморщенную ладошку Даниона в свои. Господи, только бы он поправился... Маленький, хрупкий, совершенно беззащитный... Что он видел в жизни? Равнодушие, ненависть, презрение... Лиза гладила тонкую ручку мальчика, пытаясь передать ему хоть капельку собственных сил. "Данечка, родной, ты нужен мне, — тихо шептала она. — Пожалуйста, держись. Я тебя вытащу, ты только не уходи, дождись меня..." Елизавета, не отрываясь, смотрела в ставшее таким родным лицо Даниона и впервые в жизни сожалела о том, что не владеет магией. Сейчас, она бы так пригодилась...

— Миледи, вам еще что-нибудь нужно? — Прервала ее тягостные раздумья одна из горничных.

— Нет, — не глядя на нее, ответила Лизавета. — Можете быть свободны. Вы мне сегодня больше не понадобитесь. И передайте остальным, чтобы до утра меня никто не беспокоил.

— Доброй ночи, миледи, — облегченно выдохнули служанки и торопливо покинули покои миледи, осеняя себя знаком орвуса, отгоняющим злую силу. Миасская лихорадка — это вам не шутки! На все воля Всесветлого, конечно, но и испытывать судьбу лишний раз никому не хотелось. Мало ли?..

— Вишь, как госпожа-то убивается, — покачала головой Эрика, когда служанки спустились на кухню. — Словно за своего переживает!

— Ну, попереживает, да и перестанет, — равнодушно пожала плечами Кора. — Ей о собственных детях подумать пора, а не с этим выродком возиться.

— И откуда в тебе столько злости? — Недоуменно посмотрела на нее Линелла. — Неужели тебе мальчонку не жалко? Растет ведь, как трава в поле, все, кому не лень, пройтись по нему норовят.

— Дурная кровь, она и есть дурная кровь, — презрительно скривилась набожная Кора. Она осенила себя знаком орвуса, еле слышно шепча молитву тонкими, почти бескровными губами. — Всем будет лучше, если последствия греха исчезнут, и Всесветлый, наконец-то, снимет позор с герцогского рода.

— Ой, да что с ней разговаривать, — махнула рукой Эрика. — Пошли, Лина, пусть наша святоша и дальше в благочестии упражняется. Толку от ее праведности, если в сердце одна злоба, да ненависть живут?!

Служанки окинули прямую, как палка горничную недовольными взглядами и направились к выходу из кухни, а кухарка, укоризненно покачав головой, подхватила большую кастрюлю и грохнула ее на плиту.

— Дурная ты баба, Кора, — вздохнула Наделла. — И сердца у тебя нету. Побоялась бы Всесветлого! Мальчонка-то в чем виноват, что судьба у него такая? Ни отцу, ни матери не нужен... Только от миледи ласку и видел, она, хоть и благородная дама, а гляди, не побрезговала с мальцом заниматься. А вы...

Раздосадованная кухарка, не договорив, покачала головой, сняла с бульона пену и бухнула в кастрюлю порезанные клубни ратаса.

— Вот пусть Всесветлый и рассудит нас, — горничная решительно вздернула подбородок и усмехнулась. — Коли не помрет малец... Хотя, о чем я говорю? Вряд ли он даже до утра доживет.

Она презрительно посмотрела на кухарку и направилась к двери, продолжая что-то тихо бормотать себе под нос.

— Иди-иди, святоша, — проводила служанку недобрым взглядом Наделла. — Ишь, праведница! Только чужие грехи примечать горазда, а свои так в упор не замечает! За собой бы последила! От злобы уже высохла вся...

Пожилая, расторопная кухарка передвинула сковороду и достала из печки горшок с тушеным мясом.

— И так мальчонке от жизни досталось, растет, как сорняк, никому не нужным. Эх, и не повезло мальцу... Помоги ему Всесветлый. И ведь на милорда-то, как две капли воды, похож. Явно же сынок, а вот, поди ж ты...

Наделла еще долго не могла успокоиться, и, под шум бытовиков, нарезающих овощи и фрукты, все продолжала свой негромкий монолог, сетуя на людскую злобу и на несправедливости судьбы.

Лиза в волнении ходила из угла в угол, то и дело бросая взгляды на спящего мальчика. Ей хотелось подойти нему, обнять, прижать к себе и согреть ледяное тело ребенка, но девушка сдерживала этот порыв. Если она прикоснется к Даньке, то больше не сможет контролировать себя и расплачется, а ей сейчас нужно быть собранной и сильной, как никогда, чтобы вытащить малыша из лап смерти. " Не отпущу! Ни за что! — Яростно билось у нее внутри. — Это мой ребенок, он не может умереть!"

Лиза расхаживала по комнате, не в состоянии остановиться. Ей казалось, что если она замрет, то больше просто не сможет сдвинуться с места. Ну, где же мэтр Риган?! Почему он так долго?

Наконец, когда девушка уже почти отчаялась, дверь спальни неслышно отворилась, и в комнату вошел мэтр. За то время, что они не виделись, ученый как-то неуловимо изменился. Вместо согбенного, добродушного старичка перед ней стоял строгий старец, со властью во взоре и с печатью былого величия на челе.

— Кто вы, мэтр Риган? — не смогла удержаться от вопроса герцогиня.

— Это неважно, дитя, — строго взглянул на нее ученый. — Мое прошлое никак не связано с тем, что нам с тобой предстоит сделать. Я должен еще раз спросить тебя — не передумала?

Лиза покачала головой и твердо ответила: — Нет.

— Ну, что же, тогда приступим, — кивнул мэтр и принялся раскладывать на прикроватном столике все необходимое для ритуала.

Елизавета смотрела на странный, полукруглый нож, с исписанной какими-то непонятными символами рукояткой, на пару крупных флаконов, выточенных из хрусталя, на старинный манускрипт — темный, с полустертыми буквами и рисунками, на пучок какой-то травы, пахнущей остро и пряно... Господи, только бы все это помогло! Сейчас, она готова была поверить во что угодно, лишь бы Данька поправился...

Мэтр Риган распрямился, властно взглянул на герцогиню и, с неожиданной силой в голосе, произнес:

— Повторяй за мной, все, что я буду говорить.

Лиза кивнула, удивленно глядя на ученого. Сейчас, она с трудом узнавала в высоком, величественном старце прежнего мэтра. В глазах Ригана горел огонь, черты лица неуловимо изменились, голос звучал молодо и ясно, а длинные, седые волосы таинственно мерцали серебристым сиянием.

Мэтр Риган взял девушку за руку, подвел к кровати и громко произнес:

— Я, Алиссия Аш-Шасси, признаю тебя, Данион Аш-Шасси, плотью от плоти моей, кровью от крови моей, частью души моей. Нарекаю тебя сыном своим неизменно и на всю светлую вечность. Свидетелем себе беру Ригана Ар-Адасси, подтверждающего, что признание дано по доброй воле и с чистыми помыслами.

Лиза повторяла за старцем слова клятвы, чувствуя, как, с каждым сказанным ею словом, внутри нарастает мощная, неукротимая сила. Теплая волна, прошедшая по телу, оставила после себя уверенность и спокойствие. Лизавета прикрыла глаза, пытаясь удержать эти ощущения. Острая боль, от полоснувшего по запястью ножа, заставила девушку поморщиться. Мэтр, напевно произнеся что-то на неизвестном языке, резко надрезал ладонь мальчика и быстро соединил руки герцогини и Даниона порезами вместе. Миг — и алое пламя вспыхнуло вокруг женщины и ребенка, а когда оно погасло, от ран не осталось и следа. Лишь тонкая нить вплелась в брачную татуировку Лизы, поблескивая теплым, золотистым сиянием.

— А теперь, миледи, вам предстоит самое сложное, — не позволяя девушке отвлечься, внушительно произнес мэтр Риган. — Выпейте это, — он протянул миледи один из флаконов.

Лиза сделала глоток и едва не закашлялась. Горькая настойка вызывала рвотный рефлекс, но девушка, стараясь не обращать на это внимания, выпила зелье до дна.

— Отлично, — похвалил ее мэтр. — Ложитесь рядом с мальчиком и закрывайте глаза, — приказал он. Старик сам помог герцогине лечь и принялся объяснять, что делать дальше: — Как только вы почувствуете, что серая дымка окутывает вас со всех сторон, постарайтесь не сопротивляться. Сила Безвременья подхватит вас и выведет на тропу. Ни в коем случае не сходите с нее, от этого будет зависеть ваша жизнь. Ищите мальчика, зовите его, но, ни за что не прикасайтесь к Грани. Как только найдете сына, немедленно возвращайтесь, задерживаться в Безвременье опасно. Если до восхода вы не вернетесь, то уйдете за Грань вдвоем, — тихо добавил Риган.

" Не вдвоем — втроем" — подумала про себя Лиза, но ничего не сказала, только обняла Даньку покрепче и прикрыла глаза.

Мэтр принялся нараспев произносить текст на непонятном языке, и, постепенно, сознание Елизаветы подернулось густым серым маревом.

... Туман — серый, вязкий, густой... Лиза идет по узкой тропе. Она не знает сколько времени бредет по ней, ее ведет только одно — где-то там, впереди, ее сын — Даня. Девушка зовет его, кричит, почти срывая голос: — "Даня, Данион! Сынок, иди ко мне!" Она умоляет его, упрашивает, рассказывает, как тосковала по нему, как она любит своего мальчика... Но никто не отзывается. Мимо проплывают какие-то бестелесные тени, холодные руки касаются ее тела, тихие голоса зовут за собой, заставляя забыть о прошлом и уйти с ними, но девушка, отбиваясь от них, все идет и идет вперед, не переставая отчаянно звать своего малыша. Тропа под ногами становится шире, туман впереди начинает рассеиваться, и Лиза видит появившуюся вдали Грань — переливающуюся светом стену, без начала и конца, Девушку охватывает паника. Она чувствует, как ее покидают силы, как стремительно утекает отведенное время...

— Даня, Данька, ну, где же ты?! — Отчаянно выкрикивает она, оглядываясь по сторонам. Серый туман, клубящаяся вдали тьма, пролетающие мимо тени... Неожиданно, ее взгляд цепляется за знакомую, маленькую фигурку. Данион, опустив голову, стоит почти у самой Стены и нерешительно смотрит на ее искрящиеся грани. Лицо мальчика задумчиво и почти прозрачно, а тело начинает терять свои очертания, сливаясь с окружающим туманом. Ребенок тяжело вздыхает, протягивает бесплотную руку, в желании прикоснуться к Преграде, отделяющей все живое от Безвременья, и уже собирается сделать шаг, когда слышит резкое: — "Нет!"

Лизавета сама не поняла, какая сила подкинула ее, заставляя преодолеть немалое расстояние. Она, со звериным рыком кинулась к мальчику, схватила его за руку и изо всех сил потянула на себя.

— Данечка! — обняв малыша, заплакала Лиза. — Сынок...

Она целовала постепенно обретающего все более явственные очертания ребенка и торопливо ощупывала его, не в силах поверить, что он здесь, в ее руках, живой...

— Мама, ты пришла за мной! — Данька восторженно смотрел на герцогиню, и в его глазах разгоралась такая радость, что девушка не могла вымолвить ни слова, лишь обнимала своего Даню еще крепче. — Ты вернулась...