Я против тебя

— Клади! — шепотом возвестила я, поправляя подушку и одеяло. Федька осторожно, словно держал в руках бесценную хрустальную вазу, уложил Наташку в кроватку, и тут же стал тихонько покачивать последнюю. Наташка пару раз сонно хлопнула ресницами и окончательно уснула. Да, по ходу, к нашему приходу Светка и Петр основательно уморили ребенка, если тот так быстро уснул. Или это Федька так положительно повлиял на племяшку?

— Уснула, — лицо парня озарила добрая улыбка. Странный он все-таки. Вроде бы такой же как и все вокруг, но что-то было в нем особенное, что постоянно ускользало от меня. Я знаю его всего ничего, а чувствую себя рядом с ним абсолютно комфортно и местами даже уютно. Могу говорить и делать любую лабуду, что придет мне в голову. Могу тыкать в него пальцем и спрашивать "живой или мертвый?", могу целовать его, могу бегать от него. Мне было с ним хорошо. И только в те моменты, когда он обнимал меня и начинал целовать — я теряла контроль не только над миром, но и над собой в первую очередь. Едва его губы касались моих, мне начинало казаться, что вокруг расцветает дурацкая картина из сказок: начинали петь птицы, под ногами распускались цветы, солнце пускало солнечных зайчиков нам в волосы, а за спиной вырастали крылья.

Я смотрела на улыбающегося Федора, и мне до боли в пальцах захотелось взъерошить его зачесанные назад волосы, прижаться к его груди и спрятаться там. "Почему мне кажется, что за его спиной будет все хорошо? Что не будет никаких проблем? Неужели?!" — и я на секунду застыла. Влюбилась!!! Я в него влюбилась!!!!! Дурааааааааааа!

— Лиля? Эй? — Федя помахал перед моим лицом рукой. Я хлопнула ресницами и стряхнула с себя оцепенение.

— Я тут, я с вами, — заторопилась я показать, что все хорошо.

— Тс, не разбуди бесенка, — Федька прижал палец к губам.

— Выйдем? — кивком головы я показала на дверь.

— Давай, — Федя взял меня за руку, и мы на цыпочках покинули уютную спальню с мирно сопящим ребенком в детской кроватке.

— Все, теперь осталось дождаться сестру и сматываться, пока старшая не заметила "боевого ранения" Наташки, — я плюхнулась в кресло и с блаженной миной на лице вытянула ноги.

— Это единственное, за что ты переживаешь? — усмехнулся Федор.

— Поверь мне, мамаша, узревшая на своем чаде синяк, которого раньше не было — это страшнее атомной войны. Вопли "на пять минут доверить ребенка нельзя " — фигня по сравнению с тем, что выдает моя сестрица. Ты-то сестру мою видел первый и последний раз, а мне с этим злопамятным чудовищем жить всю жизнь.

— Ты еще слезу пусти, — изобразил "дикий ржач" Балдурин.

— Не издевайся, а то сейчас как пожелаю такого же родственника, обремененного ребенком, — для виду сжала я кулаки.

— Ладно-ладно, мир, — Федька поднял руки в жесте "сдаюсь-сдаюсь". — Может, еще раз в карты?

— Опять целовать тебя в ухо? — нахмурилась я, но тем не менее сползла на пол и уселась напротив Федора.

— Нет, — кажется, парня передернуло, — у меня слишком нежная и чувствительная эрогенная зона за ухом, подобного хамства она более не переживет. Поэтому, потренируемся на чем-нибудь другом.

— Хамства?! — тут же вскипела я. — Да целовать в ухо, равно как и за ухом — бред! И не гигиенично!

— Целовать в губы — вот это не гигиенично, ты ими что только не делаешь, — невозмутимо и с пафосом в голосе отозвался парень. Он быстро перетасовал карты и раскидал партию. Я развернула свои карты веером, пересчитала козыри и мелочь, и тихо пообещала Федору оторвать обе руки за их криворукость.

— Я хожу под тебя.

— Почему это? — у меня на руках была козырная шестерка, и мое возмущение было вполне закономерно.

— В прошлый раз ты осталась в "дураках".

— Но..!

— Семерка треф, отбивайся.

Я огляделась в поисках кирпича, желательно потяжелее, чтобы метнуть его в оборзевшего Балдурина. Он сейчас опять выиграет, а мне целовать этого наглеца?! "Но ты же влюблена в него, целовать же в кайф его", — съехидничал кто-то внутри. Полагаю, что мое второе "я". "Заткнись, пожалуйста", — посоветовала я, — "я не в настроении парировать твои колкости". Ага, отлично, разговариваю сама с собой, а ведь на улице не осень!

Партия продвигалась с переменным успехом: то я собирала карты, то Федор оставался "сидеть". Под конец достаточно напряженной партии мы остались каждый с двумя картами. Козырной туз и король вышли еще в начале, где-то в середине слилась дама, и вот у кого-то сидел козырный валет, точнее, он был у меня. Правда, вторая карта была хуже, паршивая девятка треф, и если Балдурин мне не подмастит, то я опять буду играть в "рабу любви". Тьфу, блин!

— Мой ход, — задумчиво возвестил сидящий напротив ботаник. Он почесал затылок, и кинул мне восьмерку треф. Я постаралась удержать на лице "pockerface", но чуется, радость так и перла из меня из всевозможных щелей.

— Вторую кидать будешь? — я едва мыльные пузыри не пускала, когда девятка треф аккуратно легла поверх карты Балдурина.

— Не-а, теперь твой ход.

— Валет буби! Ты проиграл! — я швырнула карту на пол, и изобразила "кукарачу". Делать пришлось все тихо и шепотом, поэтому получилось не так эпично, ка должно было. Но будить "лихо" в виде Наташки не хотелось.

— Засада, а я-то уже и цель для поцелуя придумал. Ну ладно, давай, куда тебя целовать?

— Э.., — моя "кукарача" застыла на месте. Блин, я хоть и выиграла, но условия никто не отменял. И о чем я думала перед игрой, надо было придумать что-нибудь попроще, хотя бы тех же "петухов на балконе у соседей".

— Ммм, так куда же? — может мне и показалось, но у Федьки на лице играла хитрая улыбочка.

— В щеку, — другого безопасного места я сразу придумать не смогла. На самом деле все лезли какие-то пошлые: шея, плечо, грудь... Нельзя!!!

— В щеку? — кажется, я смогла его удивить. Но затем настал мой черед удивляться. Федька придвинулся ко мне вплотную, притянул к себе за плечи и положил к себе на колени спиной.

— Не поняла?! — я смотрела на Федьку снизу вверх, и помимо воли потянулась к его очкам. — Сними, а? Ты без них куда симпатичнее.

— Без них я могу и промазать.

— Не промажешь, я тебе пальцем потыкаю место для поцелуя, — я сняла его очки, и, не удержавшись, разлохматила прическу. Волосы на самом деле оказались мягкими и волнистыми. А еще длинными, и сейчас они волнами струились вдоль щек Федора.

— Красиво. А почему ты никогда их не распускаешь? — я провела рукой по волосам парня.

— Не мой стиль, — пожал плечами Федька. — Так, мы отвлеклись. Внимание, смертельный номер. "Поцелуй в щеку"!!

— Дурак, — но я даже не успела обидеться, как Федор прижался губами к моей щеке. Его растрепанные волосы мягко скользнули по моему лицу, и я вдохнула приятный аромат мужского шампуня. Обожаю, когда волосы парня пахнут чистотой и неназойливым шампунем.

Федька слегка отстранился от меня, одной рукой убрал часть волос назад и заглянул мне в глаза. Крышу мне сорвало окончательно. Теперь на мне можно было крупными красными буквами писать "Она предала свой диплом" и "Влюбилась в ботаника". Но я лишь отмахнулась от этих незначительных слов, потому что они были ничто по сравнению с тем, как смотрел на меня Федор. В его взгляде не было ни похоти, ни желания, а какое-то непередаваемое чувство, которое можно увидеть только в глазах человека, который тебя любит. Мля! Откуда я знаю такие вещи!!! Что это? Женская интуиция? Федор тоже в меня влюблен? Мы теперь как два розовых идиота? Что делать...

— Федька, почему ты так смотришь на меня? — смогла я выдавить из себя, и облизала пересохшие губы.

— Не знаю. А как я на тебя смотрю? — Федор погладил меня по щеке.

— Как-то странно. На меня так еще никто не смотрел. — Я попыталась отвернуться, но не смогла. Мне хотелось видеть его взгляд, чувствовать, как он "гладит" меня, мои волосы, руки.

— Я — первый? — полу утвердительно-полувопросительно сказал Федор, и его палец скользнул по моим губам. — Ты нравишься мне, Лиль, может, поэтому я так на тебя смотрю?

— Черт, Федька, — я закусила губу и таки отвернулась. Палец парня продолжал гладить мое лицо. — Ты ставишь меня в непонятное положение своим признанием! Это ведь означает, что мне надо дать тебе ответ. Мы так не договаривались!

— Я не могу пойти против своей природы. Она решила, что ты нужна ей — и я только изъявляю ее волю, — пожал плечами Федор, но я видела, что он ждет. Ждет ответа, "да или нет".

— Ты — противный нахал! У нас уговор! Нельзя влюбляться!

— Лиля, с этим сложно что-то сделать, оно приходит само по себе. Ты извини, если напрягаю, я просто хотел, чтобы ты знала.

— Отпусти меня, — я отодвинула руку Феди и поднялась с его колен. Как некстати все это! Было так здорово без этих эмоций, можно было дурачиться и не заморачиваться. Просто быть друзьями, просто встречаться и весело проводить время. Ну да, друзья не целуются, но мы и не совсем друзья. Ой, что-то худо мне, что же делать?!

— Ты..ты тоже мне нравишься, — тихо прошептала я и обняла себя за плечи. Почему-то показалось, что сейчас эти слова нам обоим нужнее, чем все остальные мои терзания по поводу возникновения чувств между нами.

Сзади нахлынула волна тепла, и Федька обнял меня. Он ничего не говорил, просто обнимал меня и дышал в ямку на шее.

— Что теперь? — глухо спросила я, когда молчание уж слишком затянулось. Не люблю я вот такие моменты признания, мне всегда казалось, что после них наступает какая-то неловкость, между людьми словно вырастает стена. Она вроде тонкая, хрупкая, но никто из двоих не решается ее проткнуть пальцем. И так можно жить долго, разрушая те чувства, что еще тоньше, чем возникшая стена "неловкости".

— Не знаю, — раздалось из-за плеча. — Наверно, ничего. Но мне стало как-то проще и спокойнее. Если честно, я все время думал, как ты относишься к моим поцелуям и обниманиям. Переживал, что тебе может быть неприятно, но вроде как договорились, что играем в "пару".

— Мне нравится, — отрывисто сообщила я и села в пол-оборота к Федору. Он был таким милым со своими распущенными волосами и поблескивающими сквозь них глазами. — Не знаю почему, но нравится. С самого начала. Но я тебя убью, блин!!!!! Я..мне..мне диплом защищать надо через месяц! А я чем занимаюсь?!

— И чем же? — в глазах Балдурина промелькнуло любопытство.

— Весной, млин! Весна у меня сейчас в башке! Чьорт, не так все это должно было пойти!

— Тихо, ребенка разбудишь, — Федька подтянул меня поближе к себе, и наши губы оказались в опасной близости друг от друга. — Защитишь ты свой диплом, зря только переживаешь и накручиваешь себя. Хочешь, могу помочь?

— Помочь? — я опасливо покосилась на столь соблазнительный предмет, как Федька и его части тела.

— Угу, но только если ты сама этого захочешь, я настаивать не буду.

— Я подумаю, — я не выдержала и поцеловала парня. Уж слишком меня манили и притягивали его губы. Они были так близко, такие красивые и ласковые, но Федька словно дразнился, все говорил и говорил. Честно говоря, половину его слов я банально пропустила, потому что все время пыталась незаметно покоситься на предмет вожделения.

— Ты коварный тип, я тебя боюсь, — я обхватила лицо парня руками, когда закончился воздух в легких и мы перестали целоваться. — Но я, пожалуй, попрошу у тебя помощи в написании диплома. Он так-то написан, но Григорий Петрович постоянно к чему-то придирается, заставляет многое убирать, а мне так жаль, я столько искала этот материал!

— Посмотрим, — Федька улыбнулся, закрыл глаза, и ткнулся в меня лбом. Мне почему-то показалось, что он вздохнул с каким-то облегчением. Да, кажется, я влюбилась в него, в своего ботаникуса необыкновеникуса.

Вот так обнявшись и уткнувшись друг в друга лбами, мы с Федькой просидели практически до самого прихода Светки и Петра. Наташа изволила дрыхнуть до самого прихода родителей, что позволило нам немного насладиться тишиной. Не помню, о чем мы думали и говорили, но обоим было просто хорошо, словно каждый закончил поиск чего-то важного и нужного (господи, как распошлая бульварная пошлятина!!!!! Но так к нам подходит).

— Эй, есть кто дома? — звук открывающейся двери вывел меня и Федьку из какого-то состояния транса.

— Вышел из астрала? — я откинула волосы парня ему за уши и вгляделась в карие глаза.

— Угу, только музыку выключить забыл. Что, родители сорванца вернулись?

— Да, поэтому раскланиваемся китайскими болванчиками, собираем шмот и валим, как кенгуру от кроликов, — я все еще опасалась гнева старшей сестры.

— Легко и непринужденно.

— А, вы тут! — Светка заглянула в зал. — Спасибо, вы нас так выручили! Наташка спит, да?

— Ага, — я поднялась с пола. — Вы что с ребенком сделали? Она даже толком не поела, почти сразу завалилась в норку сурка.

— Да ничего особенного, Натулька ночью плохо спала, может из-за этого? — раздался голос Светки из коридора, видать пошла раздеваться.

— Может, ты не будешь так кричать, а то Фредди Крюгер может и проснуться, — поморщилась я, и переместилась вслед за сестрой в коридор. Захотелось домой.

— Не обзывай моего ребенка, — тут же надулась сестра.

— Твой ребенок сегодня знатно обкакался! — я влезла в поданную Федором куртку и застегнула ее на все пуговицы. — Жесть полная, воняло очень долго! Чем вы его кормите?

— Так, копуша, ты сейчас договоришься! — Светка уперла кулаки в боки, а я подняла руки в примирительном жесте. Знала, что мне еще прилетит, поэтому решила заранее не раззадоривать сестру.

— Ладно, мы ушли. Счастливо оставаться с доном Карлеоне один на один, — и я быстренько захлопнула дверь, в последний миг запечатлев в памяти закипающую сестру. На самом деле мы шутили, Светка знала, как я люблю племяшку, но мой язычок не оставлял в покое даже маленького ребенка.

Мы с Федькой остались одни, и вновь между нами возникло то дурацкое ватное чувство неловкости. Я все время отводила глаза, стараясь не смотреть на парня, он тоже молчал и шел рядом, засунув руки в карманы джинс. Честно говоря, я начинала жалеть о своем вырвавшемся признании и тех шикарных минутах, когда мы сидели вдвоем на полу. Мне почему-то показалось, что это было самое нежное и интимное в наших каких-то неправильных с Федькой отношениях.

— Что делать-то будем? — ого, а голос-то меня выдал своей предательской хрипотой. И чего я так волнуюсь?

— С чем? — кажется, Федор, как и я, думал, вот только не понятно о чем.

— Со всем произошедшим. Ты, я, пол, — мысли были беспорядочными и не поддавались никакому формированию и четкому изложению.

— Ничего не будем делать, — Федька подал плечами, чем страшно меня бесанул.

— То есть? — почти зашипела я коброй. — Там почти случилась вселенская катастрофа! Мы почти друг другу в любви признались! И ничего с этим делать не будем?

— Лиль, "ничего не будем делать" — в моем понимании это означает "не будем наводить панику и будем наслаждаться жизнью". Сейчас в тебе включилась женщина, которая бегает внутри мозга и ломает в истерике руки "Ах! Признание! Что будет дальше?! А если так? А если вот так? А он на меня не так посмотрел!!!". Не надо, не думай лишнего, — тут Федька остановился, обнял меня за талию, и я в очередной раз оказалась в опасной близости от умопомрачительных губ этого ботаника, который неплохо, как оказалось, танцует.