Отторжение Платины

— Справедливо, — важно кивнул старик.

— Да как же справедливо?! — не выдержал мичман российского императорского флота и, несмотря на то, что старший товарищ предостерегающе схватил его за руку, выпалил: — Этого котёнка г... наша служанка с дерева без ошейника сняла.

— Врёт он, всё врёт, благородный господин! — затараторила Ягага. — Никуда она не лазила! Они Снежка на земле поймали!

— А ну заткнитесь оба! — грозно рявкнул Чишеро и сокрушённо покачал головой. — Простите, господин. Эти простолюдины не имеют никакого понятия о хороших манерах.

— Это вы меня извините, господин, — внезапно встрепенулся собеседник. — Только я сам своими глазами видел, как кто-то влез вон на то дерево.

И он вытянул руку в сторону именно той ивы, откуда и сняли несчастного зверька.

— Простите, господин, — недовольно засопел старший охранник. — Не знаю вашего благородного имени...

— Кушо Саноно, — не дав ему договорить, представился бедно одетый дворянин.

— А я Кетсо Чишеро на службе у благородного господина рыцаря Широ Ендо, — с лёгким поклоном назвал себя воин и заметил: — Вы уже не так молоды и могли ошибиться.

— Не мог господин Чишеро, — возразил упрямый старик. — Это близко я плохо вижу. Книги теперь приходится на вытянутой руке держать, но вдаль я вижу хорошо.

Оглядевшись, он безошибочно ткнул корявым пальцем в сторону девушки.

— Вот она лазила на дерево. Ещё и платье задрала, бесстыдница!

Все, даже котёнок, тут же посмотрели на Платину. Разыгрывая смущение, та потупила взор и даже шаркнула ножкой, пробормотав:

— Ну я же не думала, что с такого расстояния кто-то что-то увидит. А хозяева мои — люди воспитанные и почтенные. Они отвернулись и не подсматривали.

— Всё равно — это крайне неприлично! — продолжил её отчитывать старый моралист. — Женщина не должна обнажать ноги в присутствии мужчин, даже если они на неё не смотрят!

— Это всё моя вина! — привлекая к себе всеобщее внимание, вскричал Хаторо. Однако, вопреки ожиданию Ии, на колени не бухнулся, ограничившись низким поклоном. — Я пожалел бедного зверька, но на дерево не полез, потому что боялся упасть. Уж очень там ветки тонкие. Вот и послал служанку!

— Это тебя не оправдывает, — уже не так сурово проворчал старик. — Следование правилам и обычаям — основа нашей жизни. Без этого невозможна ни высокая мораль, ни истинная добродетель.

— Преклоняюсь перед вашей мудростью, благородный господин Саноно, — почтительно, чуть ли ни с придыханием заявил бывший офицер городской стражи и продолжил уже совсем другим тоном, обратившись к старшему из воинов: — Господин Чишеро, слова благородного господина Саноно подтверждают, что мы говорили правду, а лгала ваша служанка!

— Я... я.... я.... — залепетала та, прижав к груди взревевшего дурным голосом котёнка.

— Отдай Снежка Лавару! — "опалив" её разъярённым взглядом, рыкнул охранник и повернулся к старику. — Господин Саноно, не могу ли я попросить вас пройти с нами к первой госпоже наложнице Ендо. Пусть она сама решает, как поступить с этими простолюдинами? А потом мы с вами выпьем чаю.

— С удовольствием, господин Чишеро! — оживился собеседник. — Я как раз собирался немного отдохнуть.

Услышав ещё издали визгливый женский голос, пришелица из иного мира решила, что хозяйкой котёнка окажется почтенная дама позднебальзаковского возраста и пышной комплекции, а увидела молодую дворянку в красивом платье из дорогого узорчатого шёлка с длинными серебряными шпильками, удерживавшими густые, почти чёрные волосы в замысловатой причёске.

Стоя возле фургона, она, размахивая кулачками, кричала на распростёртого ниц слугу. Длинные золотые висюльки раскачивались по сторонам кукольного, густо набелённого личика, искажённого злобной гримасой.

— Я приказала заварить "горный дунфан", а ты принёс джангарский! Издеваешься надо мной, мерзавец?!

— Накажите меня, первая госпожа наложница! — уткнувшись лицом в траву, испуганно бормотал мужчина. — Я забыл взять "горный дунфан"! Вы же всегда джангарский любили.

— А сейчас я хочу "горный дунфан"! — почти визжала хозяйка.

Сцена смотрелась отвратительно даже с точки зрения коренных жителей Благословенной империи, ибо одним из главных достоинств для представителей любого сословия здесь считались сдержанность и невозмутимость.

Видимо, Чишеро почувствовал себя неудобно перед пусть и бедным, но всё же дворянином, и ещё издали крикнул, привлекая к себе внимание благородной скандалистки:

— Первая госпожа наложница, Снежок нашёлся!

Женщина обернулась, и тут же её перекошенная гневом физиономия разгладилась, волшебным образом превратившись в довольно симпатичное личико с заплаканными глазами и капризно вздёрнутой нижней губой.

— Снежочек! — совершенно по-детски пискнула она, бросаясь к зверьку.

Бережно взяв пушистый комочек из рук склонившего голову Лавара, она тут же прижала котёнка к щеке.

— Снежочек, миленький мой Снежочек! Куда же ты пропал, мой глупыш? Как ты мог бросить свою хозяйку? Она же чуть не умерла от горя. Ах, милый мой пушистик!

— Госпожа! — опасливо зыркнув на воина, позвала её служанка. — Только вот ошейничек его пропал с жемчужинками.

— Никуда он не пропал! — теребя зверька, промурлыкала первая госпожа наложница, не отрывая влюблённого взгляда от живой игрушки. — Я сама его сняла и убрала в шкатулку, чтобы маленький его не потерял. Пойдём, я отнесу тебя в корзинку.

Втянув голову в плечи, Ягага испуганно посмотрела на побледневшего старшего охранника и поспешила за хозяйкой.

Скрипнув зубами, воин с ненавистью посмотрел на схваченных торговцев. Конечно, если бы не господин Саноно, он бы не чувствовал себя настолько глупо. Но присутствие пусть даже почти нищего представителя благородного сословия ставило рыцарского охранника в глупое положение. Получается, что он, не разобравшись, поверил лживой простолюдинке, которая его нагло обманула!

— Ступайте отсюда, — глухо прорычал Чишеро. — Это недоразумение.

— А как же наши деньги, господин? — вкрадчиво напомнил Хаторо, склонившись в почтительном поклоне.

Лицо собеседника из бледного сделалось красным.

Ни слова не говоря, он почти выдернул из-за пазухи завёрнутые в тряпки ассигнации и швырнул их под ноги наглого торгаша.

— Спасибо, благородный господин, — поклонившись, тот опустился на корточки, торопливо подбирая деньги. — Да пошлёт вам Вечное небо долгих лет жизни и процветания.

Подчёркнуто не замечая простолюдинов, воин обратился к старику:

— Прошу вас, господин Саноно, выпить со мной чаю.

— С большим удовольствием, господин Чишеро, — ответил тот поклоном и не менее любезной улыбкой.

Вскочив на ноги, бывший офицер городской стражи схватил за локоть побратима и почти поволок его за собой.

Платина проделала то же самое с ослом. Только тащила его за повод, горячо благодаря судьбу за то, что всё так хорошо закончилось. Вряд ли их бы разоблачили, но без денег оставили бы точно.

В глубине души Ия опасалась, как бы спутники не попытались вернуться на их прежнюю стоянку, чтобы мозолить глаза обозлённому на весь белый свет господину Чишеро.

Но, видимо, господин Хаторо тоже не горел желанием оставаться в пределах прямой видимости каравана первой госпожи наложницы Ендо, и едва они вышли на дорогу, повёл своего приятеля к мосту, коротко бросив через плечо Ие:

— Идём!

— Угу, — не удержалась от короткого возгласа девушка, в свою очередь тихо рявкнув на "тормозящего" осла: — Шевели копытами!

Даже оказавшись на противоположном берегу, беглые преступники не замедлили шаг. И лишь удалившись от речки примерно на километр, абориген перевёл дух, с чувством пробормотав:

— Хвала Вечному небу за то, что эта наложница оказалась такой глупой!

— Иначе она забрала бы у нас все деньги! — воспользовавшись тем, что рядом никого не оказалось, высказалась Платина.

— Вот каналья — этот Чишеро! — выпалил флотский офицер. — Старик же сказал ему, что служанка врёт, а он всё равно повёл нас к своей госпоже!

— Служанка боялась получить трёпку за то, что потеряла дорогой ошейник, — проворчала Ия. — Вот и "перевела стрелки" на нас.

— Подставила, — понимающе кивнул молодой человек.

— Вы опять по-своему разговариваете! — недовольно проворчал Хаторо, воровато оглядываясь по сторонам.

— Простите, почтенный Кастен, — повинилась девушка. — Больше не будем. Просто я сильно испугалась из-за этой дрянной служанки.

Какое-то время шагали молча, потом Жданов тихо спросил побратима:

— А если бы на нашем месте оказались настоящие купцы, им бы тоже пришлось заплатить?

— Нас и приняли за настоящих купцов, — усмехнулся бывший офицер городской стражи. — Иначе схватили бы и увезли в ближайшую канцелярию.

— Неужели и пожаловаться нельзя на подобное безобразие? — с горечью спросил мичман российского императорского флота. — У нас же даже свидетель есть. И, между прочим, дворянин.

— Пожаловаться, конечно, можно, — усмехнулся умудрённый жизнью абориген. — Но господин Саноно лишь видел, как наша служанка залезла на дерево. А об ошейнике он ничего не знает. И тогда будет наше слово против слова лживой служанки.

— Одна простолюдинка против трёх простолюдинов, — заметил молодой человек.

— За лживой служанкой стоит хозяйка и её муж, знатный землевладелец, — продолжил просвещать приятеля бывший офицер городской стражи. — А за нами нет никого. И кому поверит судья?

— В нашем случае, — устало усмехнулась Платина, — тому, у кого больше денег и власти.

Рассмеявшись, Хаторо обернулся, с интересом глянув на неё.

— У вас тоже также?

— Так и у нас тоже люди живут, — равнодушно пожала плечами Ия.

Часа через два добрались до ещё одной речушки с перекинутым через неё мостиком.

Здесь девушка уговорила спутников задержаться. Во-первых, она очень устала, во-вторых, хотела помыть посуду.

Погрузив плошки в воду, умылась сама, потом сорвала пучок жёсткой, как проволока, травы и стала с ожесточением оттирать керамические стенки.

Послышались шаги, рядом опустился на корточки соотечественник.

— Что же, в вашем прекрасном будущем обывателю также трудно защититься от богатых и знатных? — с плохо скрываемой иронией спросил он по-русски.

— Всякое бывает, — равнодушно ответила девушка, споласкивая миску.

— И стоило тогда устраивать все эти революции? — уже с откровенной издёвкой усмехнулся Жданов.

— Я их не устраивала, — всё с тем же усталым спокойствием ответила Платина. — И в те времена не жила. И родители мои не жили, и даже бабушки с дедушками. Так что, стоили или нет, я не скажу — не знаю.

Она посмотрела на снисходительно ухмылявшегося мичмана российского императорского флота, и ей вдруг гораздо сильнее обычного захотелось оставить последнее слово за собой:

— Вы поэта Пушкина знаете?

— Какого именно, мадемуазель? — удивил её своей эрудицией офицер. — Я слышал о троих поэтах с такой фамилией. И кажется, они все родственники.

— Я говорю об Александре Сергеевиче, — терпеливо конкретизировала весьма озадаченная Ия, не имевшая ни малейшего понятия о том, что в то же самое время в России творили и другие Пушкины.

— Как же! — важно кивнул молодой человек. — Мне особенно нравиться вот это:

Завидую тебе, питомец моря смелый,

Под сенью парусов и в бурях поседелый!

Спокойной пристани давно ли ты достиг —

Давно ли тишины вкусил отрадный миг —

И вновь тебя зовут заманчивые волны.

Дай руку — в нас сердца единой страстью полны.

Для неба дального, для отдалённых стран

Оставим берега Европы обветшалой;

Ищу стихий других, земли жилец усталый;

Приветствую тебя, свободный океан!

Внимательно выслушав ранее неизвестное ей стихотворение великого поэта, Ия важно кивнула и продолжила как ни в чём не бывало:

— А ещё у него есть повесть "Дубровский".

— Это о благородном разбойнике? — хмыкнул Жданов и, не дожидаясь ответа, вполне здраво заявил: — Только таких не бывает, мадемуазель.

— Может, и не бывает, — не стала спорить девушка и напомнила собеседнику завязку сюжета данного произведения из школьной программы: — Но, прежде чем Дубровский стал разбойником, богатый сосед "отжал" у него имение.

— Отжал? — вкинул брови мичман, качая головой. — Ох уж эти ваши словечки.

— Но смысл-то вы поняли, — торжествующе усмехнулась Платина. — Даже дворянин не смог найти управу на знатного и богатого. Что же тогда говорить об обычных людях или о крепостных, у которых вообще не было никаких прав. Так что стоило там устраивать революции или нет, я не знаю. Только и вам, предкам, нечего зря нос задирать. И у вас бывало всякое.

— Но это же повесть, сочинение-с, — попытался возразить офицер. — Господин Пушкин всё выдумал.

— Писатели берут сюжеты из жизни, — не терпящим возражения тоном заявила Ия, весьма поднаторевшая в демагогии за время пребывания в этом мире. — И ваша цензура повесть пропустила, значит, не увидела в ней.... Как же это называется?

Девушка на миг застыла с чашкой в руке, лихорадочно копаясь в памяти:

— А вот, вспомнила! Клевету на государственные устои!

Их пикировку прервал недовольный голос Хаторо:

— Заканчивайте там! Идти надо. Облака собираются. Как бы под дождь не попасть.

— Я уже всё! — отозвалась Платина, укладывая миски в коробку для еды.

Еле переставляя ноги, они вошли в деревню, когда полнеба затянула серая хмарь. Издали заметив над одним из домов высокую жердь с привязанным к ней пучком соломы, бывший офицер городской стражи решительно направился в ту сторону.

Хозяин местной харчевни их встретил дежурным радушием, но низкими поклонами себя не утруждал. У него даже нашлась комнатка для гостей. Правда, только одна: без мебели и с узким, не открывающимся оконцем, зато с чистым, дощатым полом.

За отдельную плату он мог предоставить почтенным постояльцам пару тощих, набитых старой, истёртой в труху соломой.

Поужинав и поболтав с владельцем заведения, мужчины занесли в "номер" тюки с товаром и отправились отдыхать.

А Ие пришлось распрягать осла, протирать его шкуру пучком сухой травы, отводить в загон под навесом и насыпать в кормушку толчёных бобов, также приобретённых у хозяина харчевни.

После долгого пути и всех сегодняшних треволнений, рис с салатом из свежих овощей, политых острым соусом, показался девушке божественно вкусным. А под конец подавальщица и вовсе расщедрилась, налив ей ещё и чаю.

Зная, что комнаты здесь редко закрывают изнутри, но не желая ненароком всполошить своих спутников, Платина осторожно постучалась и только после этого заглянула в комнату, замерев на пару секунд, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте.

— Дверь закрой, — недовольно проворчал абориген.

Как и следовало ожидать, он занял один из матрасов. А вот его молодой приятель сидел, вытянув ноги и привалившись спиной к сложенным у стены вьюкам с товаром.

Сообразив, что второй матрас оставлен для неё, Ия ощутила тёплые чувства к соотечественнику. Однако, заметив брошенную сверху накидку, зашептала: