Рыцарь в алмазных доспехах. Принцесса и рыцарь

Сеньора Морган кивнула. Правильно, раз я теперь свой без кавычек, почему бы нет? С Мишель же мы на 'ты' перешли? И перешли бы в любом случае, дело совсем не в постели.

— Сирена, надеюсь, вы не станете устраивать показного покушения только ради того, чтобы я проявил героизм? Чтоб произвести на нее впечатление?

Сеньора Морган рассмеялась, затем задумалась.

— Это хороший вопрос, Хуан. — Пауза. — Не буду врать — мы думали об этом. В качестве одной из гипотез мозгового штурма. — Покачала головой. — Нет, Хуан, на ЭТО мы не пойдем. Выкручивайся сам.

— То есть, в случае чего это будет серьезно? — сверкнул я глазами. Ее глаза налились сталью в ответ.

— Да, Чико. И именно поэтому мы откинули эту идею с порога. Знаешь ведь сказку про пастуха, пугавшего односельчан волками?

Выйдя из здания управления дворцовой стражи, по дороге к нашему 'Мустангу', я все время повторял про себя: 'Мозговой штурм... Мозговой штурм...' Сеньорины играются в игры, придумывают планы. Неймется им.

'А не подкинуть ли им проблем? Просто из вредности?' — подало идею ехидное существо внутри меня.

Нет, пожалуй, не стоит. Всё равно в итоге аукнется мне. Но относительно Фрейи и покушения камень с плеч упал — этого сценария я втайне я боялся больше всего.

'Чико, а ведь это просто замечательно, что ее превосходительство вызвала тебя к себе!' — произнес вдруг мой бестелесный собеседник, и я даже споткнулся.

Да, замечательно. Потому, что мысль, на уровне подсознания не дававшая мне покоя, вдруг четко оформилась в причинно-следственную связь. Которая мне не понравилась, ибо с головой раскрывала мою принадлежность к службе безопасности клана Веласкес. Чего бы мне ПОКА не хотелось.

Но Фрейя не дура. И 'расколоть' меня для нее... Вопрос нескольких дней, если не часов. После которых отношение ее ко мне изменится кардинально, ибо мальчик, и ПОДОСЛАННЫЙ мальчик — два совершенно разных мальчика.

А значит, нет смысла отрицать очевидное. Я — представитель клана. Но узнать это она должна от МЕНЯ, а не от своих взломщиков.

'Что, amigo, устроим ее высочеству небольшое представление? Дабы тебя легализовать? — хмыкнул я про себя. — Сеньора Морган не против, а будет против — так ее никто и не спрашивает!'

Следующая мысль касалась того, что мне ужасно повезло, что ее высочество эту неделю была занята песнями, а не мной. Потому, как она не может не понимать, что я-республиканец, любого уровня лояльности и агрессивности по отношению к власти, просто не мог не пройти через суровые руки ее превосходительства. Меня просто не допустили бы к ее 'телу'. И на это можно сделать ставку. Ну, хотя бы для начала.

— Почему так быстро?

Тигренка после рамки практически не досматривали. Стоящая сеньорита из наших, не подав вида, что узнала меня, лишь стандартно ее облапила и пропустила. В отличие от других сеньоров и сеньорин, которых проверяли и досматривали до нескольких минут. Собственно, очередь потому и возникла, что досмотр велся уж очень тщательно.

— Ты в базе, — пояснил я. — Член семьи сотрудника. Благонадежная.

— А-а-а... — Она не смогла сформулировать, но я ее понял.

— Ты как бы своя, потому прошла лишь стандартный досмотр. Повторюсь, ты член семьи не просто сотрудника, а оперативника корпуса телохранителей.

— Ты, что ли, оперативник? — улыбнулась она. Но без ехидства, скорее с изумлением человека, впитывающего любую информацию, как губка.

— А не похож? А вот так? А в профиль? — повернулся я, позируя. Она рассмеялась. После чего перешла к делу.

— Хуан, Марина она...

— Не надо ничего про Марину! — поднял я руку в отрицающем жесте. — Это ее выбор. Я всячески демонстрирую, что готов к контакту и не бегу от ответственности, но если ей так легче...

— Ты не понял, — покачала она головой. — Да, она тебя... Футболит, — подобрала Тигренок красивое слово, — но сегодня она собралась пойти. Именно потому, что поняла, что хватит футбола, пора наводить мосты.

Кажется, сквозь зубы я выдавил пару ругательств.

— Не прошло и полгода!

Беатрис скисла.

— Да скоро уже. Как раз почти полгода и прошло!..

Я вздохнул и оглядел ее совсем чуть-чуть, но выделяющийся животик. Вновь пробормотал пару ругательств.

— Она давно это понимала, — продолжила девушка. — Просто гордость не позволяла. А еще страх.

— Страх? — Я поморщился.

— Страх менять что-то. Она цеплялась за отрицание тебя, как за соломинку, за последнюю надежду. Но соломинки заканчиваются... — Беатрис грустно улыбнулась. Какая-то в ней проступила житейская мудрость, которую трудно ждать от девушки семнадцати лет. — И сегодня она решилась. Но ее как назло вызвали в госпиталь — дежурить. И 'отмазаться' нельзя — там правят бал военные, а им плевать на любые билеты на любой концерт. 'Надо' — и всё!

Кажется, я скривился. Да, военным все равно, это так. И с ними иногда крайне трудно договориться — сделают назло специально, знаем мы эту публику. 'Сапоги', мать их!.. Но главное, военные беспрекословно выполнят ЛЮБУЮ команду верховного главнокомандующего, особенно, если она касается девочки-стажера из медакадемии и графика ее дежурств. И никаких вопросов задано не будет, даже про себя.

Да, я уже и сам понял, что зря пригласил девчонок. Но понял не сразу, и сгоряча, как только получил на руки заветные билеты — два штуки в амфитеатре, как участник программы, набрал номер Пантеры и предложил 'помириться'. Причем 'коллективно'. Устроив сеанс общения аккурат после этого мероприятия.

Почему их? Так ведь давно назрело! А после концерта девочки размякнут, особенно Марина, и можно будет вить из них веревки. Съездим к маме, в этот же день, если повезет. А других...

Других девчонок приглашать не хотел. Если отдать билеты двоим из пятерых — остальные трое обидятся. Да и мне сложно сделать выбор — я их всех люблю, никого не хочу выделять.

Есть еще мама, но это не то мероприятие, куда я бы хотел пригласить маму. Пока это больше политика, чем творчество. Вот когда заработает наша группа, когда наработаем материал и начнем с ним выступать... Тогда да, обязательно — она будет первая. Но не сейчас.

— Хуан, раз уж мы начали говорить о важном... — Беатрис смущенно опустила глаза. — ...Есть еще вопрос, не о Марине.

Я кивнул — ждал этого разговора.

— Понимаешь... Я... Ты... Ребенок... Я не знаю, как к этому относиться! Я не знаю тебя, не знаю, что из этого выйдет, кто ты для меня!.. Я тебя не ненавижу, как Марина, и не прячусь... Но я не знаю, как жить дальше! — Кажется, из ее глаз приготовились хлынуть слезы.

Я притянул ее к себе.

— Тигренок, не представляю, что тебе наговорила сестра, но я не чудовище! — Заглянул ей в глаза. — Да, ты беременна. И отец — я. И я не складываю с себя ответственности, буду помогать всем, чем смогу. Но, Беатрис, я не люблю тебя. Я всегда буду рядом, всегда подставлю плечо, но в плане сердца ты свободна. Единственное мое условие — ребенок должен меня знать. И мою маму, — добавил я, представляя глаза своего главного советчика. Конечно, когда расскажу ей о сестрах Санчес, будут греметь громы и рваться молнии, все-таки полгода — это полгода. Но после она займется Тигренком, и будет души не чаять ни в ней, ни в ребенке. — В остальном ты будешь вольна поступать, как тебе заблагорассудится, встречаться, с кем хочешь. Но опять же, если что, если тебя обидят — я буду рядом!..

— Зачем тебе это всё? — хмыкнула она. — Быть рядом. Заботиться. Что тебе с этого?

Я пожал плечами.

— Я вырос без отца. Не хочу повторения этой ошибки. Вот только сделать ничего не могу!.. — выдохнул я, разводя руками.

...И вдруг в ее глазах прочитал понимание. Она догадывалась о моем предназначении — для чего меня 'точат', для какой цели. А может, им открытым текстом сказали, с пояснением, чтоб не мешались — не важно. Важно, что она не требовала чего-то выше моих сил, а это в женщинах очень редкое качество.

— Ты будешь отличной матерью! — ободряюще похлопал ее по плечу. — И за меня, и за себя — за нас обоих. Я буду помогать в меру сил, чтоб вы ни в чем не нуждались, ты же тащить основной груз. И у тебя получится! — сжал я ее ладонь. — И Марина поможет. Перебесится и поможет!

— Хуан, это ты запретил ей... Искать врача? — вновь опустила глаза в землю Беатрис, внутренне скукожившись. Мысль о враче ей радости явно не доставляла. Ну, вот и всплыло.

— Я. — Я не стал уточнять, что сделал это с опозданием и при молчаливом намеке королевы. Потому, как знал бы — поступил бы точно так же.

— Спасибо! — выдохнула она, и сколько в ее голосе было благодарности! — Марина не злая, Хуан, нет, — принялась она вдруг обелять сестру. — Она жестокая, но жизнь ее такой сделала. На самом деле она внутри хорошая.

— Получается, ты с самого начала этого не хотела? Несмотря на обстоятельства? — хмыкнул я.

Девушка пожала плечами.

— Падре Антонио сказал, что это убийство, грех. Грех безусловный. Я спросила и про тебя, — она отвела глаза в сторону, — но он сказал, что для тебя убийство грех условный. Ты убиваешь людей взрослых, отдающих отчет поступкам. Бог, — ткнула она пальцем в крышу купола, — рассудит тебя по делам, учтет все обстоятельства — где можно проявить снисхождение, где нет. Убийство же ребенка... — Она покачала головой. — Маленького, еще не родившегося... Если это мой крест, мое наказание за непристойное поведение — я понесу его, — твердо отчеканила она, и глаза ее сверкнули. — ...Да и падре говорит, что ребенок не может быть наказанием. Просто я не до конца понимаю высшую мудрость.

— Ты религиозная? — в лоб спросил я. Беатрис кивнула.

— Марина тоже. Но она — врач, и у нее своя религия — медицина. Жесткая и циничная, но иначе быть не может. Я же...

Молчание, вновь глаза в землю.

'Вот так, мой друг, — взял слово внутренний голос. — Религиозное католическое семейство. В котором и тебя, и твои действия уже обсудили со священником. Который дал добро и разложил и твои, и их поступки по полочкам. Как положительные, так и отрицательные. Как тебе это 'танго втроем?' Ты, она или ее сестра и священник?'

'А что еще ждать от религиозного семейства? — хмыкнул я про себя.

Мама тоже ходит в церковь, причащается. Кровь берет своё. Но меня воспитала нерелигиозным. И вообще позволила выбирать ценности, которым стоит поклоняться. Возможно, лично для меня это не так и плохо, но в патриархальном обществе подобное поведение не слишком приветствуется.

'Скажи спасибо, мой друг, что падре не посоветовал держаться от тебя подальше — с него станется'. — подвел итог копаниям внутренний голос.

В общем, я сделал вывод, что если проект выгорит и мне придется стоять недалеко от руля Венеры, к религиозному вопросу стоит подойти отдельно, присмотревшись и сделав выводы, что это такое. У меня хорошие отношения с единичными представителями нескольких разных религий, но религиозные институты могут создать, если захотят, большие проблемы.

За разговорами мы подошли к фонтану, около которого встали. Надо сказать, что на Венере любят фонтаны. Почему? Не знаю. Наверное, они намекают людям на уют и комфорт далекой Прародины. Деревья, посаженные тут и там вдоль улиц, бесчисленные парки, скверы и иные рекреации, небольшие, зато встречающиеся практически повсеместно. И, конечно, фонтаны. Вода на Венере ценность, ее здесь не добывают, а синтезируют из водорода, в том числе привозного. Так что кроме уюта, вода — показатель достатка, богатства. И заботы о людях, которым сделали это богатство доступным.

Как я уже сказал, Итальянский дворец был построен любителем итальянской культуры эпохи Возрождения. Да Винчи, Боттичелли, Рафаэль, Тициан... Отгрохан в вычурном стиле, правда, относящемся скорее к барокко, но для современника это не принципиально. Главный зал дворца располагался внутри, за главным входом с огромной парадной залой; правое и левое же крылья здания огибали пространство перед входом, создавая достаточно большой и уютный дворик с фонтаном, к которому в данный момент стекалось большинство из прошедших контроль. Возле парапетов было людно, к воде мы не пошли, встав недалеко, почти по центру двора. И в момент, когда я все-таки перевел тему на то, что неплохо было бы съездить нам сегодня к маме хотя бы вдвоем, Беатрис замолчала на полуслове, глянув мне за спину.

— Хуан, там это...

Я обернулся. Так и есть, ее высочество. Конечно, сторонний человек бы ее не узнал — грим, иссиня-черные волосы, искусственные брови, измененный носик... Но сходство было, и заметное. Фрейя стояла, сложив руки на груди, в десятке метров, рядом с одной из девочек первого кольца, играющей роль подруги. Справа и сзади мельтешили еще девочки, но держали дистанцию, а чуть в отдалении маячила фигурка Оливии. Все в нарядном, но неброском.

— Привет, — вытянул я губы в приторной улыбке. Картинно осмотрел дворик, местность, ее телохранителей. Мозг пронзила мысль:

'Давай, Чико! Сейчас или никогда!'

М-да! А действительно, второго такого шанса может не представиться! И я начал.

Обернулся. Демонстративно осмотрел толпу у фонтана, рамки и здание впереди. Произнес:

— Слушай, маленькая богиня, можно вопрос, какого хрена ты тут делаешь?

— Я... А-а-а?.. — Она не поняла, не ожидала такого вопроса и такой реакции. Я же не дал ей времени разобраться, подскочил и потянул за локоть:

— Быстро, уходим!

По пути бросил взгляд Беатрис : 'Следуй за мной!'

— Ты что делаешь? Сдурел? — попробовала возмущаться и сопротивляться ее высочество, но я рявкнул:

— Не дергайся! Мы недалеко! И еще, тут охрана — я что, по-твоему, самоубийца?

Логичный аргумент. Ее высочество замолчала и позволила довести себя до портика одного из крыльев здания, под крышу которого, подальше от посторонних глаз, мы юркнули. Народ был и здесь, но не в таком количестве. Следом за нами вошли девочки и растерянная Беатрис.

— Ты что себе позволяешь? — Фрейя оттолкнула меня, глаза ее налились кровью, а голос бешенством. Таким искренним и неподдельным, что я непроизвольно улыбнулся. — И чего скалишься? — еще больше взбесилась она.

— Слушай, твое высочество, — вновь рявкнул я, стараясь оперировать тоном, а не голосом, — ты что творишь? Если хочешь моей смерти — так и скажи. Или лучше достань игольник, возьми у кого-нибудь из своих девочек, и грохни меня — так будет быстрее!

Выражение лица собеседницы сменилось на недоуменное. Я пояснил:

— Какого игрека ты выперлась на середину двора, где людно? Приступ бесстрашия? Допустим. А об окружающих ты подумала? Обо мне, например?

— О тебе? — Непонимание в ее глазах становилось все более сильным, а интерес все более неподдельным.

— Обо мне, — ядовито фыркнул я и указал ей на фонтан. — Видишь, сколько там людей? А сколько девочек вокруг тебя? Одна. ОДНА! — проревел я, понизив голос до шепота. — И еще две где-то в отдалении шляются. А если в толпе убийца?

Она хотела что-то ответить, но я не дал:

— А вон там? — И указал на дом. Мы выглянули из-за колонны — он находился под другим углом зрения. — Знаешь, детка, если посадить туда снайпера, ты труп! Или туда. Ну, или вон туда. Нет, серьезно! — деланно-обиженно засопел я, когда она начала смеяться. Губы в улыбке растянулись и у стоящей рядом телохранительницы, и у обеих поодаль, и даже у Оливии. Не улыбалась только Тигренок.