Тень - это место для страхов

— Мы, быть может, уже начнём говорить о деле? — поинтересовался Жгут. — Скоро рассвет, а мне что-то не хочется, чтобы лучшего в городе частного детектива видели в кампании таких ребят, как вы.

— Чем это тебе не нравится наша компания? — просипела своим пропитым голосом Сахар. Когда-то этот голос заставлял трепетать любого — от неопытного юнца до старого деда, уже с десяток лет забывшего, что член используется не только в туалете. Всё-таки сорок пять лет говорят сами за себя.

Кривой что-то прокудахтал, не понять, сказал что или рассмеялся. Впрочем, когда он хотел, его понимали очень хорошо.

— Лерой Жак Пятый, ты нас сюда собрал, — буркнул Жгут.

Шило, проглотив собственной имя, которое он не говорил никому — НИКОМУ! — улыбнулся.

— Я собрал вас здесь сугубо по деловому вопросу, — елейным голосом пропел он.

— Так не молчи, — рыкнул детектив. — У тебя медная пуговка с куртки пропала? Так скажи, я быстро найду.

— Не нужно быть таким нетерпеливым, — пророкотал Стальной Молот. Этот громила всегда старался выглядеть очень благодушным и спокойным. Но Шило как-то видел, как он именно с таким видом сытого жирного кота, окровавленный, со сбитыми казанками, ломал должнику кости.

Жгут угрюмо смерил взглядом Молота, но замолк. Он не боялся его, здесь никто никого не боялся. Именно благодаря тому, что они не лезли в дела друг друга. Молот не продавал шлюх, Сахар не выбивала долги. Если Шило понимал, что кто-то из должников уж слишком просрочил платёж, он шёл к Молоту. Если Стальному Молоту нужно было что-то узнать, он обращался к Жгуту... И так далее. Они жить не могли друг без друга — никто не мог разрушить их подпольную империю, хотя власти порой предпринимали робкие попытки сделать это.

— Время, — медленно произнёс Шило. — Время, мой дорогой Жгут. У нас сейчас его появилось столько, что можно никуда не торопиться. — На его губы сама по себе выползла улыбка. — Потому что это время — наше. Оно настало. Дворец пуст. Люди не доверяют страже, которая не может их защитить. Сейчас царит хаос и разруха, знамя власти валяется на земле, нужен лишь тот, кто его поднимет. И это будем мы.

На него пристально смотрели четыре пары глаз. С вниманием и ожиданием. Они всё знали, всё понимали. Ждали лишь, когда кто-то соберёт их вместе и предложит действовать.

Шило улыбался совсем уже по-кретински, но ему было плевать. Пришло их время.

Они разговаривали долго. Сменили несколько блюд, выпили много вина, вызвали шлюх, как женщин, так и мужчин — для Сахар. Прошёл ещё один день, наполненный страхом и смертью, опустилась ночь, а они всё сидели и обсуждали, что будут делать дальше.

И, когда разговор уже почти закончился, Шило выложил свой главный козырь.

— Что ты сказал? — спросил Кривой. Его голос звучал очень внятно, впервые за вечер.

— Я знаю, как своровать казну. Мои люди добыли все пароли, они знают, как вскрыть любой замок. Главное то, что магия, защищающая её, рассеялась. Ну а с замками-то мы справимся.

— Справимся, — просипела Сахар. — Справимся.

— У нас будут деньги, — продолжал Шило. — Как раз те, которых нам не хватало. Мы не просто купим всё и всех. Мы купим их с потрохами, и будем править этим городом.

— Когда приступим к делу? — быстро и по-деловому спросил Жгут.

— Завтра. Но мне нужна ваша помощь.

— Это даже не обсуждается, — коротко сказал Стальной Молот. — Мы поможем. Выпьем. За нас. За нашу власть.

Они подняли бокалы.

Чтец извлёк на свет, наверное, уже сотый свиток за сегодня. И опять писулька оказалась полным дерьмом — в ней рассказывалось о каком-то торговце скотом Ноа, угодившим со своими баржами в сильный разлив рек, в результате чего ему пришлось три недели скитаться по рекам, пока он не умудрился пристать к какой-то горе. Свиток был старым — двадцатый-тридцатый год, но, чёрт побери, Чтец искал совершенно другое, хотя бы какое-то упоминание про Исход или Безликих.

Да и в нём, как и во многих других, было множество нестыковок. Какой, на хрен, торговец в двадцатом году? С кем он торговал-то, если учесть, что после Исхода выжило около тысячи человек? Причём, в свитке упоминались вполне конкретные города, даже не деревни!

Кроме того, сейчас на Хоуп проживает около тридцати миллионов человек — девять с половиной в Королевстве, двенадцать в Империи и что-то вроде десяти на Юге. Каким образом тысяча человек расплодилась так сильно за двести лет? Конечно, помогала магия, о которой, если судить по скудным сведениям, до Исхода не слишком-то много знали. Но даже если учесть, что раз в двадцать пять лет население увеличивалось в два раза, что является совершенно нереальным темпом, выходила цифра в двести пятьдесят или триста тысяч человек, в сто раз меньше, чем есть сейчас! А Чтец совершенно точно знал, что за последние сорок лет население выросло всего на три миллиона человек.

Старик-библиотекарь выбросил очередной свиток — любовное письмо какого-то лорда сорок четвёртого года. Лорд обещал привести к стенам замка, принадлежащего отцу любовницы, четырёхтысячную армию, чтобы просить её руки силой. На секундочку, всё население материка на то время, если верить арифметике. Поневоле начнёшь верить олухам, утверждающим, что Исход — это лишь большое переселение народов, а никаких других материков и Безликих в природе не существует.

Нет, что-то здесь не так, совсем не так. Можно вспомнить эпидемию чумы сто сорокового года, унёсшую жизни тридцати процентов населения. Войну между Королевством и Империей, стоившую человечеству пяти миллионов невосполнимых потерь. Всё это исторические факты, противоречащие тому, что говорится об Исходе. Но и Исход — факт! И Безликие — тоже, уже полторы недели как.

Чтец шмякнул кулаком по столу и, схватив кружку с пивом, сделал большой глоток. В помещениях библиотеки всегда чертовски сухо, благодаря специальному заклинанию. Ещё час-другой, и ему придётся мочить в воде вату и засовывать её в нос, иначе начнёт свербеть.

Следующий свиток. Так, какая-то войнушка между лордами... год — двенадцатый от Исхода...

Стоп! Двенадцатый? И уже война? Чтец сделал ещё глоток и пристально уткнулся в рукопись.

"Третье апреля двенадцатого года от Исхода.

Мы выбили противника из Змеиного ущелья. Во время боя погиб Железный Хук и ещё семеро презренных, да около двух дюжин ранено. Друг Железного Хука так же погиб, потерю можно считать невосполнимой.

Четвёртое апреля двенадцатого года от Исхода.

Презренные Кровавого Ястреба пытались вернуть себе ущелье, но ни самого Коршуна, ни его подручных среди них не было, так что мы легко отбились. Правда, наши презренные уже начинают кончаться, возможно, я попрошу Жнеца вызвать новых — для них наша война, что рай.

Пятое апреля двенадцатого года от Исхода.

Жнец вызвал презренных, около сотни, но нам не повезло — сплошь женщины и дети. Мы забрали десяток — на еду друзьям, остальных отправили работать. Жнец остался недоволен, он считает, что Кровавый Ястреб тоже вызвал себе презренных. Мне на это плевать — нас двое, а враг всего один.

Шестое апреля двенадцатого года от Исхода.

Жнец погиб. Возможно, следующим буду я. А всё чёртовы презренные Кровавого Ястреба. Они набросились на него, когда он кормил друга. Знаю, что точно произошло, но я даже не обнаружил ни одного трупа презренного, зато Жнец весь утыкан стрелами, а в его груди и боках как будто следы от рогатин. Выходит, они держали его на большом расстоянии от себя, не давая другу добраться до них. Наверняка, это придумал Кровавый Ястреб. Вернувшись с места гибели Жнеца, я заметил, что часть моих презренных сбежала. Я убил двоих, чтобы другим впредь было неповадно, но всё же уверенности в том, что это поможет, у меня нет.

Седьмое апреля двенадцатого года от Исхода.

Мы побратались с Кровавым Ястребом. Зачем враждовать, когда можно сесть рядом и выпить молодого вина? Мы приняли друзей почти в одно и то же время, вместе выбирались из-под гнёта Безликих, вместе вспахивали первые поля этой благословенной земли, бок о бок вызывали первых презренных с ненавистной Родины".

Это был последний абзац, написанный этим почерком. Далее следовало лишь одно предложение, выполненное уже другим писцом:

"Да пусть его трусость, недостойная звания Человека, останется в веках".

Подпись отсутствовала, но Чтец готов был поклясться, что её сделал Кровавый Ястреб. Библиотекарь утёр со лба выступивший, несмотря на прохладу, пот.

Человек с большой буквы. Презренные. Друг. Чтец ненавидел домыслы, но прошлое открыло для него свою завесу. Значит, Люди вызывали неких презренных с Родины? И не этих ли "друзей", которых нужно кормить человеческой кровью, сейчас Маска Боб раздаёт направо и налево? Откуда пошли бесправные (ну, ладно, не-граждане), не от презренных ли?

Да и, чёрт возьми, Кровавый Ястреб — не предок ли Бладхоука?

Всё возможно. Быть может, тысяча человек (или Человек) сбежавшая на Хоуп — далеко не все беженцы? Или других людей перенесли сюда уже позже, через порталы?

Свиток не подделка, здесь таковых нет в принципе. Да и всё так похоже на правду — едва сбежав из-под гнёта Безликих, люди вцепились в глотку уже друг другу. Делить можно всё, что угодно — вспаханную землю, "презренных". Казалось бы, земли сколько душе угодно, но не из-за земли ли не так давно воевали Империя и Королевство? Не просто земли, конечно, а вспаханной, благородной, с построенными деревнями и дорогами. Диких местностей, где не ступала нога человека, по окраинам материка множество. Причём, такое множество, что никто даже толком не знает — сколько её.

Но что-то он увлёкся. Пусть факты притянуты за уши, но кое в чём Чтец смог разобраться. Кое в чём, далеко не во всём. Почему Безликие не стали преследовать людей? Откуда взялись "друзья"? Да и как так получилось, что каким-то образом возникла эта, если можно так выразиться, прослойка Людей с большой буквы, которая осмелилась на бунт и, судя по всему, овладела магией?

Чтецу хотелось схватиться за голову. Он, далеко не последний человек в Королевстве, не может добраться до истины. Сколько раз за последние годы переписывалась история, сколько фактов умалчивалось, а сколько посчитали ненужными и просто выбросили за ненадобностью?

И самое важное — о чём предпочитает молчать Маска Боб? Даже ему, Чтецу, этот головорез рассказал далеко не всё. Маска Боб из тех людей, которые предпочитают слушать, а не открывать рот.

Старик-библиотекарь аккуратно отложил свиток в сторону и принялся искать подобную ему жемчужину, но его отвлёк один из хранителей библиотеки.

— Ваш заказ, — коротко сказал он и удалился. — И ужин.

Ужин. Сегодня это не овсяная каша и не отбивная с кровью. Сегодня по совету Маски Боба у него — или вернее, его "друга" — шестнадцатилетняя воришка, но об этом хранителю знать не положено. Он уверен, что престарелому главному библиотекарю города ударил бес в ребро. Какая воришка не расплатится своими прелестями ради свободы? Но ему, Чтецу, девчонка нужна не для этого... секс за свободу — лишь удобный предлог, самый удобный, что ему удалось найти. Впрочем, одно другому не мешает, ведь так?

Пару часов назад мысли об убийстве невинной — ну, почти невинной — девушки казались ему кощунственными. Но... если верить свитку, он — человек, а она — всего лишь презренная.

XXII

Осунувшись и затолкав руки в карманы, Корвел стоял у угла улицы. Он угрюмо наблюдал за троицей молочников, развозивших свой товар по домам. Их белые фартуки в свете фонарей казались оранжево-красными, будто бы горящими.

"Что могут развозить молочники с горящими фартуками? Кровь, наверное".

Каланча отвёл взгляд от троицы. Всё равно молоко было настолько дорого, что он и не подумал бы купить его. Корвел в который раз за последние пять минут обшарил взглядом улицу. Всё те же всполохи огня и безмолвная непроглядная чернота по углам и вдали. Шорох нет и следа.

Кто-то дёрнул его за рукав.

— Ты чертовски незаметна, — буркнул Каланча Шорох, та в ответ только хихикнула. — Надеюсь, ничего не спёрла?

— Нет, — девушка показала ему язык.

"Не веди себя так, — умоляюще подумал Корвел. — Я и так выгляжу со стороны как папаша, выведший свою десятилетнюю дочь на прогулку".

Шорох тем временем потащила его куда-то дальше по улице. Каланча тупо, как телёнок, тащился за ней. Воровка оглянулась на него и подмигнула:

— Пошли, покажешь мне дом, где ты работал?

Каланча пожал плечами, но, вспомнив лужу крови на том месте, где погиб Кейс, резко остановился.

— Не стоит, — сказал он, — я не хочу туда.

Шорох остановилась и прижалась к нему.

— Да, я бы тоже не хотела сейчас вернуться в Крысиный закуток, — задумчиво произнесла она. — Всё это дерьмо началось там... для меня — там.

— А для меня — там, — кивнул Каланча. — Давай лучше вернёмся.

— Нет, я хочу ещё погулять.

И она снова потащила его за собой.

Корвел не слишком-то многое понимал в свиданиях, но, кажется, то, чем они занимались, мало на него походило. Или это и есть любовь — шататься битых два часа по улицам без цели? Но Шорох, кажется, довольна.

Совершив самостоятельно пару манёвров, Корвел вывел их на нужное направление. Шорох совершенно не ориентировалась в этом квартале, так что она ничего не заметила. А когда они окажутся у дома Селены можно будет сказать, что коль уж они случайно сюда вышли, то зачем бродить дальше?

Но, кажется, даже просто дойти до дома ему было не суждено.

Они услышали поток брани, издаваемый двумя мужчинами, и женский крик. Не слишком-то типичная ситуация для столь благополучного района, хотя и здесь случалось. Сказав Шорох спрятаться, Корвел заспешил на крики. Не то, чтобы он возомнил себя благородным юношей, спасающим прекрасных дев, просто, почему бы не помочь человеку, если можешь?

Завернув в полуосвещённый переулок — Шорох, и не подумавшая оставаться на месте, едва не врезалась ему в спину — он увидел три силуэта. Впрочем, на этом его вмешательство и закончилось — мужчины были стражниками.

— Спасите! — пискнула девушка.

— Да замолкни ты! — рыкнул один из стражников. Он сразу повернулся к Корвелу: — Это воровка, господин, мы её прекрасно знаем. Ловили здесь неделю назад.

Корвел едва не расхохотался в ответ. Чтобы благородные стражники отчитывались перед ним, бесправным? Впрочем, сейчас он смахивает на местного жителя — одежда у него дорогая, а на поясе висит кинжал. Повариха уверяла, что носить оружие в такое время — это модно. И была права: почти каждый таскал с собой оружие, причём, стража на это никакого внимания не обращала.

— Я понял, — сказал Каланча.

— Вы уж извините за шум.

— Ничего. Просто думал, что кому-то может понадобиться помощь.

Воровка тем временем продолжала яростно отбиваться от второго стражника.

— Меня отпустили! — орала она. — Отпустили! Нет вины, сказали!

— Так и возвращалась бы в свой Крысиный закуток, мерзавка! Опять воровать же пришла?

— Но не своровала же ничего ещё?

Корвел повернулся назад, положив руку на плечо неожиданно притихшей Шорох.