Белые Врата

— Одеяло отдай!

— А ты не хочешь...

— Не хочу! Ничего не хочу! Спать хочу!

— ...посмотреть итоговый протокол прохождения трассы...

Он снова резко садится.

— Протокол? Уже? Так рано?!

— Ну, официально результаты будут только завтра, — самым невинным тоном произносит Арлетт.

— Аааааааль... — этот предупреждающий тон ей хорошо известен.

— Но мне, неофициально, по старому... так сказать, знакомству, дали распечатку.

— Покажи!

— А волшебное слово?

— Быстро!

— Не то слово.

Он отбрасывает в сторону подушку, Арлетт поспешно отступает к двери.

— Я тебя выпорю!

— Жду — не дождусь, — это уже из коридора.

— Аленка! Ну, скажи хоть... я сдал?!

Вот теперь тон такой, как надо. Просящий.

— Да, — она возвращается в спальню, садится рядом. — У тебя второй результат. Поздравляю.

— Второй? — сознание цепляется за первое попавшееся слово. — А кто первый?

— А тебе обязательно надо быть первым? — усмехается она. — Там разница между первыми двумя результатами настолько несущественна...

Он кивает рассеянно. Даже не верится, что все позади. Три года весьма непростой учебы, теоретические курсы — "Летнее спасание", "Зимнее спасание", "Первая помощь и неотложная медицина", "Воздушное спасание", "Спасание в особых условиях". А все это еще распадается на кучу отдельных дисциплин: Спасательные работы на скальном рельефе, в снегу, на льду, на горнолыжных трассах и трассах высокогорного скитуринга; взаимодействие с экипажами вертолётов при воздушном спасании; спасательные работы при сходе лавин; спасание из ледниковых трещин; ориентирование; поисковые операции.

Практические занятия, которые не давали расслабиться — лыжные и пешие походы, восхождения, скалолазание. С горнолыжной подготовкой у него проблем не возникло, и корки альпийского инструктора он получил почти сразу. Курсы санитаров по линии Красного Креста. С десяток реальных спасательных операций, в которых он принимал участие, как стажер. Да всего и не перечислишь.

А в самом начале... Спустя пару недель после поступления он смирился с мыслью, что он, Артем Литвинский, белый гид и бла-бла-бла — лох полный по целому ряду направлений, затолкал попранную гордыню куда подальше и взялся за занятия всерьез.

И теперь... теперь это все позади. Даже не верится...

— Поздравляю тебя с зачислением в "альпийский спецназ", — Алька обнимает его за плечи. — Рад? Что-то по тебе не видно...

— Конечно, рад. Просто до сих пор поверить не могу...

— А я вот не могу поверить, что теперь замужем за настоящим альпийским спасателем. Такая честь, — она пытается его рассмешить, растормошить.

— Привыкнешь, — он обнимает ее в ответ. — Я ж привык к мысли, что сплю с дочкой самого Бертана Деларю.

Эпилог. Сказочный.

Солнце встает над горнолыжным комплексом, находящимся на высоте около двух тысяч метров над уровнем моря. Светило церемонно раскланивается с трех— и четырехтысчниками вокруг, придирчиво оглядывает деловито забегавшие по тросам новенькие кабинки "Доппельмайер", зажигает огни в чистых окнах многочисленных гостиниц и кафе.

На белом снегу яркими пятнами краски виднеются кляксы техники: большие кляксы — красные и желтые "Пистон були" и "Приноды", разноцветнее кляксы поменьше — Арктические коты, Рыси, Полярисы, Ямахи — снегоходы всех фирм и расцветок.

Результат работы ночной смены трудяг-ратраков — белоснежный "вельвет" приглашает самых неугомонных и самых страждущих оставить на нем свой первый росчерк кантом. Кафе гостеприимно распахнули свои двери для тех, кто уже успел с утра пораньше выложиться на трассе и устать, чтобы сесть, перевести дух, выпить чашку чая или горячего шоколада и полюбоваться через огромные окна на горы вокруг.

Все это очень похоже на Альпы. Но это не Альпы. Над крышей приводной станции самого верхнего подъемника развевается флаг — бело-сине-красный. В кафе и гостиницах звучит русская речь, хотя тут говорят и на многих других языках — английском, французском, немецком.

Это свежеотстроенный российский горнолыжный курорт. Здесь все пытаются сделать по образцу лучших альпийских аналогов, в него вложены сотни миллиардов рублей, приглашены самые известные европейские специалисты. Курорт готовится через пару лет принимать крупные международные горнолыжные соревнования. А пока он открыт для всех желающих.

В одно из верхних кафе заходит пара посетителей. Это первые клиенты в этот яркий солнечный январский день. Бармен дружелюбно улыбается им. Посетители — двое молодых мужчин лет двадцати-пяти -двадцати семи, один бордер, другой лыжник, заказав себе по чашке чаю, принимаются бурно обсуждать свои первые за сегодня спуски и впечатления.

— Атас!.. — бордер ерошит влажные волосы. — Вот это каааайф!.. Вот это гору отгладили!

— Ага, — соглашается лыжник.— "Вельвет" такой, что ух! Несет! У меня даже слезы под очками выступили от скорости!

— Ну что, по чайковскому и еще три круга нарежем?

— Легко!

— А ты пацана видел?

— Вообще безбашенный! — восхищенно качает головой лыжник. — Пролетел мимо, я даже охнуть не успел. Но валил технично, четко, на кантах.

— Спортсмен, наверное. Из детской секции.

— Нет, — качает головой лыжник. — Спортсмены на другой горе тренируются.

— Ну, тогда не знаю...

Дверь открывается, впуская еще одного посетителя. Двое беседующих оборачиваются и видят, как в кафе входит предмет их обсуждения.

Парнишка лет одиннадцати-двенадцати, довольно высокого роста и крепкого телосложения для своих лет. Дорогущее шмотье самых известных брендов, шьющих одежду для катания, горнолыжные ботинки "Atomic" самой последней модели — видимо, родители на чадо денег не жалеют. Привычным движением задирает очки на шлем, а затем снимает и сам шлем. Коротко стриженые волосы отдают рыжиной, яркие зеленые глаза, до невозможности конопат. В общем, колоритный хлопчик. Друзья с интересом разглядывают парнишку, а тут как раз начинается неожиданное представление.

— Василий! — бармен через стойку церемонно протягивает пацану руку. — Мое почтение!

Тот со всей серьезностью отвечает на рукопожатие взрослого.

— Антон, доброе утро. Погода сегодня замечательная, не так ли?

Бывшие собеседники, а теперь — наблюдатели за разыгрывающейся перед их глазами сценой, едва успевают подавить невольный смешок.

Мало того, что тон мальчишки не по-детски серьезен, так и говорит он... Для человека по имени "Василий" — так просто обхохочешься. С акцентом, картавит, хотя звучит это забавно и даже... мило.

— Да, погода чудесная. Василий, вам как всегда?

Лыжник и бордер переглядываются. Вам?! Все интереснее и интереснее...

— Да, будьте так любезны.

— Как трасса, Василий? — бармен Антон выполняет заказ — наливает из аппарата горячий шоколад.

— С каждым днем все лучше и лучше. Местами — даже на твердую четверку.

— Ребята на ратраке стараются, — бармен ставит перед парнишкой заказ.

— Это заметно, — тот пригубливает напиток. — Хотя в паре мест все равно бортики нарыли. Но по сравнению с тем, как готовили склон два месяца назад...

Бармен согласно кивает.

— Как отец?

— Не знаю, — подмигивает мальчишка улыбающемуся Антону. — Он уходит на работу, когда я еще сплю. Приходит вечером домой и запирается в кабинете с бумагами и ноутбуком.

Антон сочувственно качает головой.

— А матушка?

— А матушка в Чили. Через пару недель обещалась быть. Приедет, вставит нам с отцом... как это говорят... пиз...

— Пистон? — услужливо подсказывает бармен.

— Вроде другое слово, — задумчиво хмурится рыжий пацан. — Но что-то вставит точно.

— За что?

— Отец снова желудком страдает. Живет на таблетках.

— Печально. Надеюсь, там ничего серьезного.

— Ерунда. Вот маман приедет — и у него сразу все пройдет.

— Хорошо, — бармен усмехается. — А вам-то, Василий, за что пистон?

— Палец сломал. И по математике двойка за четверть.

— Ай-ай-ай... Как же вы так неаккуратно?

— Да палец фигня, зажил уже. А вот математика — это полная засада!

Собеседник сочувственно молчит.

— Спасибо за шоколад, Антон.

— Куда сейчас?

— В парк поеду, на трамплины, — мальчишка натягивает балаклаву.

— Отрабатывать "бэк-флип"?

— Не, поработаю над приземлением в "свиче". Что-то нет у меня стабильности в этом элементе.

— Ну, удачи! Берегите себя, Василий.

— И вы себя, Антон, — серьезно отвечает парнишка.

— КТО ЭТО?! — едва хлопает дверь кафе, оба оставшихся посетителя тут как тут, не сводят любопытных глаз с бармена. — Что это за Вася такой?

— Вася Литвинский, — бармен невозмутимо протирает стойку от капель шоколада.

— Кто он?!

Бармен смотрит на своих собеседников слегка недоуменно. Пожимает плечами.

— Сын Артема Борисовича Литвинского.

— А кто этот Артем Борисович?!

Антон смотрит на них уже как на полоумных. Но поясняет:

— Начальник местной лавинно-спасательной службы. Вы что, не знаете, кто такой Литвинский?

И лыжник, и бордер синхронно-отрицательно качают головами.

Бармен снисходительно пожимает плечами — дескать, бывают же такие экземпляры...

— Погоди, погоди... — лыжник хмурит лоб. — Литвинский, говоришь? Знакомая фамилия... Литвинский, Литвинский... — и, едва не задохнувшись своей догадкой: — Так это что — Литвин, что ли?

— Он самый, — подтверждает Антон.

— Что за Литвин? — вмешивается в разговор бордер.

— Да погоди ты! — отмахивается тот от товарища. — ТОТ самый Литвин? Литвин МакЛауд? Альпийский Охотник? Тот самый, который...

— Тот самый, — преувеличенно размеренно отвечает бармен.

— О ком вы говорите, я вообще не понял?! — бордер по-прежнему не понимает, о чем речь.

— Блин, Влад! Этот Литвин... легендарная личность в Альпах. Мне его в прошлом году показывали, когда я в Кицбюэле был. Он русский, но уже лет пятнадцать там живет. Сертифицированный спасатель. Но дело не в этом даже, — лыжник качает головой, будто не веря тому, что сам говорит. — Он... сколько его раз лавины таскали — мне кажется, он и сам не знает. И он выживал. Каждый раз. Как заговоренный. Он вот, говорят, может на склон посмотреть и сказать точно — поедет склон или нет. И никогда не ошибается. Он вечно во всякие жопы ввязывается, в самые тяжелые и безнадежные спасательные операции. Он, наверное, не одну сотню людей спас. Ну, е-мое, так и не объяснишь... Литвин — это Литвин. Он там почти легенда. Его все знают.

Бармен занимается своими делами, согласно кивая во время рассказа.

— Какой-то нереально крутой перец, типа? — уточняет бордер.

— Именно. Слушай, — обращается лыжник к бармену, — а здесь-то он каким ветром? Ему и в Альпах неплохо было, вроде бы?

— Сюда лучших специалистов приглашали. У нас ведь впервые планируют проводить соревнования такого уровня, облажаться никак нельзя. Ни на чем не экономили, а уж на кадрах — тем более, они ж, как известно, решают все. А когда всплыла фамилия Артема Борисовича... Когда там... — многозначительный жест пальцем вверх, — узнали, что в числе лучших альпийских специалистов по горной безопасности есть русский... Его кандидатура была первой в списке. А он, говорят, думал недолго и почти сразу согласился. Полгода уже здесь работает. Сначала один приехал, потом вон сына забрал сюда... Ну, вы Василия видели...

— Слушай, ну вообще, — лыжник изумленно качает головой. — До сих пор не верю... что сам Литвин здесь... А это точно он? Тот самый Литвин? ТОТ самый?

— Зачем вы спрашиваете, раз все про него знаете? Конечно, тот самый. Он такой один.

_________________

"... есть и другие (снежные духи — примечание мое), улавливающие атмосферу души тех из нас, кто родственен им мужеством, удалью и бесстрашием. Таких они могут любить странною, несоизмеримою с нами любовью. Они баюкают его на своих снежных коленях, открывают ему пути в глубину своих стран, показывают ему жуткое великолепие физических покровов своего царства и, не соразмерив своей грандиозности с нашей телесной малостью, готовы укутать его белым саваном под песни вьюг"

Даниил Андреев. "Роза мира".

Белые Врата невозможно обмануть. Они читают в вашей душе. И они сами решают — кто, как и когда пройдет через них. Не надо торопиться и спешить на встречу к ним. Время придет — и они сами позовут вас. Если вы этого стоите.