Сердце Арронтара. Две судьбы

Единственное, что я по-настоящему умею — это скорбеть, Дэйн.

Нарро покачал головой.

— Неправда. Ты много чего умеешь, Форс. Но главное, что ты умеешь любить. И верить.

— Да, Дэйн, я верю в то, что проклятье когда-нибудь будет снято... А знаешь, во что ещё я верю? Что я смогу вернуться в Арронтар и вновь встречу там Магду. Может быть, её будут звать совсем не Магдой, и у неё не будет больше веснушек, но это неважно. Я всё равно её узна?ю. Я теперь не оборотень и не смогу услышать Зов, но Магду я узна?ю...

Там, у Моря Скорби, я понял, что на самом деле значили её слова: "Я знаю, что не оставишь". Прошло столько лет, её нет рядом так давно, а я до сих пор не оставил её.

Для дэрри это невозможно, Дэйн. И даже если Рональда когда-нибудь уйдёт, ты её не отпустишь.

Любящее сердце не умеет отпускать.

* * *

Они ещё долго сидели рядом, но потом уже молчали.

В один прекрасный момент Нарро просто встал и, посмотрев на наставника серьёзно и остро, кивнул и растворился... отправившись впервые в жизни в сон Рональды.

Это было легко. Даже легче, чем дышать. Ему не пришлось искать её среди тысяч других огоньков — он сразу увидел мягкое и чуть тревожное свечение её сознания, и направился туда, чувствуя и во сне, как стучит собственное сердце.

Осторожное касание... Никакой боли, только нежность... Рональда впустила его в себя, словно он был частью её самой. Раскрылась полностью, и Нарро почти застонал — это было восхитительно. Будто он обрёл нечто давно потерянное...

Но не стоит медлить, нужно двигаться дальше.

Одно усилие мысли — и появилось то, что Форс называл "декорациями сна". Так наставник называл картинки, которые Нарро мог тасовать, словно карты, и лепить новые, как фигурки из глины.

Он выбрал лес. Арронтар... залитый ярким солнцем, зелёный, пахнущий листвой и травой. Жужжание невидимых насекомых, полуденный зной и лёгкое касание прохладного ветерка... Его любимое озеро с прозрачной, будто хрустальной водой, а в воде — отражение неба, прекрасного и безмятежного. Редкие облака, пушистые, словно кусочки ваты.

И спокойствие. Даже не так — покой. Нарро оплетал им каждую пылинку и травинку, наполнял им каждую капельку воды...

"Никакой боли, моя девочка. Никогда. Только покой..."

Она уже была здесь. Стояла чуть впереди, задумчиво рассматривая окружающий лес, небо, озеро. Трогательная золотая косичка, чуть растрепанная на затылке, белое платье, босые ножки с розовыми пятками. Смешная девочка... его девочка.

Она медленно пошла вперёд, к озеру, оглядываясь по сторонам с таким искренним восхищением, что Нарро улыбнулся. Поднёс руку ко рту и вздохнул, и вместе с его дыханием вслед за Рональдой полетели несколько разноцветных бабочек. Коснулись её плеч и ладоней, и она рассмеялась, продолжая свой путь к озеру.

Присела на берегу и опустила несколько пальцев в воду. Удивлённо и радостно пискнула, поняв, что она тёплая, а потом плюхнулась на землю и с довольным вздохом погрузила в воду свои ножки. Упёрлась кулачками в траву, чуть откинулась и задрала голову вверх, подставляя улыбающееся лицо солнышку.

Нарро не знал, сколько прошло времени, прежде чем он сделал первый шаг. Рональда то болтала в воде ногами, то просто сидела и смотрела на воду и небо, то счастливо жмурилась. Он стоял позади и наблюдал за ней... и готов был наблюдать так ещё бесконечно долго. Бесконечно долго дарить ей этот прекрасный мир, бесконечно долго опутывать всё вокруг тонкой паутинкой покоя, бесконечно долго любоваться на её улыбку.

Улыбалась ли она так хотя бы раз... наяву?

Шаг.

Не лучше ли остаться навсегда позади? Дарить ей эти сны, полные умиротворения, и... всё? Но хватит ли их, чтобы она не сломалась?

Шаг.

Нет, этого мало. Всегда нужен кто-то, кто будет понимать и поддерживать.

Шаг.

Он оглядел себя. Явиться в образе Нарро? Плохая идея. Девочка ещё не способна понять, что их связывает, она просто испугается, а испуг может нарушить вязь покоя. Тогда все усилия насмарку.

Шаг.

И вместо Нарро теперь по траве шагал Дэйн. Такой, каким он был в восемнадцать лет... только без горба, конечно.

Шаг.

Да, всё правильно. У Рональды будет друг, которого ей так не хватает. А лучше Дэйна её никто не сможет понять...

Последний шаг, и Нарро сел слева от девочки, тоже опустив ноги в воду. Она была тёплой и мягкой, совсем не такой, как наяву. Наяву она часто жгла холодом, но к чему это сейчас?..

Нарро улыбался, наблюдая, как по поверхности озера бегают солнечные блики, в прозрачной глубине неторопливо перемещаются маленькие рыбки, а на той стороне озера в прибрежном песке "купаются" несколько птичек-чушек.

Удивительно, но он и сам попал под очарование собственноручно созданного сна. И застыл, наслаждаясь мгновениями полного покоя и молчаливого взаимопонимания, ниточкой протянувшегося между ним и Рональдой.

Эта ниточка вилась и переплеталась, становилась толще и крепче, звенела, будто натянутая струна... И Нарро было немного жаль, что только он видит её — ту самую магию, подаренную Арронтаром, навечно связавшую его и Рональду.

Когда ниточка завибрировала, заставив задрожать воздух вокруг них, Рональда обернулась и посмотрела прямо на него.

Он вздохнул, пережив очередную горячую волну, прошедшую от макушки до пяток, и улыбнулся. А когда Рональда улыбнулась ему в ответ, взял её за руку.

— Кто ты?

Голос... он впервые слышал её голос. Был ли он похож на голос Фрэн? Нет, совсем нет. Мягкий и очень мелодичный, но уже женский, не девичий. Глубокий, он шёл из её груди, словно она не говорила, а пела.

— Дэйн.

Она кивнула, будто этого было достаточно. Чуть сжала его ладонь и вновь вернулась к созерцанию озера, леса и неба. На её лице играла улыбка.

Рональда не видела — не могла видеть — как святящаяся ниточка магии Арронтара переместилась на их ладони, связала их вместе, а потом исчезла, словно впитавшись в кожу...

* * *

Нарро проснулся от яркого света, бьющего в глаза. Поморщился и удивился — сколько же он проспал? Впрочем, ничего удивительного... такой сон... И ощущение удивительного единения и гармонии...

— Я тебя разбудила?

Спросонья дартхари не почувствовал присутствия Лирин в комнате, и теперь вздрогнул от неожиданности.

Старший советник стояла в дверях, завернувшись в тёплый коричневый плед, и сонно жмурилась. Её волосы выглядели пушистым светло-седым облаком и кажется, были непричёсанными. Странно, никогда раньше Лирин не позволяла себе являться к Нарро в столь... домашнем виде.

И под его удивлённым взглядом она как-то съёжилась и сразу пробормотала:

— Извини... Я пойду оденусь...

Она и так была одета, ведь вчера он просто положил её на кровать прямо в платье и укрыл пледом. Но этот плед сейчас... и волосы, пушистые, как одуванчик... у Нарро даже сердце заболело, настолько это всё было похоже на его далёкое детство. Только глаза у неё тогда были голубыми.

— Стой. Потом... оденешься. Что ты хотела?

Лирин закусила губу.

— Винард... он приходил вчера? Я уснула, хотя хотела дождаться...

— Приходил.

— И?..

— Он ушёл отсюда живым, если тебя это интересует, — усмехнулся Нарро, и заметил, как Лирин немного расслабилась. — Наговорил мне кучу всякой ерунды...

— Какой ерунды?

Нарро ещё раз усмехнулся и встал с постели. Хватит уже валяться, белый день на дворе... Потянулся, размяв суставы, и с удивлением заметил, как взгляд сестры задержался на его обнажённой груди. Даже Лирин иногда не выдерживала силы Нарро, хоть это и случалось крайне редко. И никогда не длилось дольше пяти секунд.

Вот и сейчас прошло примерно пять секунд прежде чем старший советник, моргнув, наконец подняла глаза и слегка вздрогнула, увидев легкую усмешку на лице дартхари.

Лирин залилась краской.

Нет, она знала, что их сородичам неважно — брат, сестра или просто родственник — в отличие от людей. Даже браки разрешались. Но ей всегда казалось это странным — Лирин любила Нарро очень сильно, но только как брата, и каждый раз, когда она ощущала на себе действие его физической силы — страшно смущалась.

Но сейчас его усмешка предназначалась вовсе не ей.

— Винард сказал, что не принёс мне Рональду, потому что боялся, что я её убью.

Вся краска схлынула с лица Лирин.

— Ещё он сказал, что любит её, несмотря на то, что она всегда приносила им с Праймой одно лишь разочарование.

Нарро думал, что бледнее быть уже невозможно, но после этой фразы его сестра стала настолько бледной, что он решил сделать шаг вперёд и взять её за локоть, дабы не упала.

— Винард сказал, что не знает, какое чувство сильнее — любовь к дочери или презрение к самому себе за то, что он её, такую никчёмную, всё-таки любит. И я хочу спросить у тебя, Лирин... — Нарро напряжённо вглядывался в лицо сестры. Даже глаза её, казалось, начали бледнеть. — Я хочу узнать... разве так может быть? Разве это возможно?

У Лирин свело губы, поэтому она молчала, а Нарро продолжал:

— Это ерунда, бред, придуманные оправдания... Ведь так не может быть. Любовь и презрение... Разве это любовь, Лирин? Когда презираешь того, кого любишь? Разве это любовь?

Где-то внутри неё что-то клокотало, словно хотело вырваться наружу. Это были слова... какие-то слова, которые она не могла произнести. Очень хотела, но не могла.

И Нарро отпустил её локоть, так и не дождавшись ответа.

— Любовь сильнее всего. А если сильнее оказывается презрение... то это не любовь. Разве не так?

Она понимала, почему он спрашивает это, с таким отчаянием вглядываясь в её глаза. Ведь Нарро — точнее, тогда ещё Дэйн — всегда думал, что родители его не любили. А Винард своими словами поколебал эту уверенность.

И теперь он пытался вновь её обрести... при помощи Лирин.

— Я не знаю, — прошептала она помертвевшими губами.

Он отвернулся и сжал кулаки.

А потом сказал то, во что Лирин даже не сразу поверила...

— Я думал забрать Рональду у Винарда. Забрать себе. Пусть живёт в усадьбе, пусть... растёт, учится. Но... я не стану этого делать.

— Почему? — выдохнула Лирин, чувствуя, что начинает дрожать.

— Потому что они нужны ей. Ей нужна семья, её семья. Потому что я надеюсь — Винард сумеет перебороть своё презрение и понять... Дохлый кот, ну должен же хотя бы кто-нибудь понять это! И он... он ведь не принёс её ко мне. Он боялся, что я её убью. Глупо, но... Возможно, ещё не всё потеряно.

Несколько секунд они просто стояли и молчали. Нарро слушал тихое дыхание сестры и ощущал дрожь её тела. А Лирин...

Она просто не знала, что сказать.

Верила ли она в то, что Винард может перебороть своё презрение и понять, что ключ к обращению Рональды — это любовь, которой ей так не хватает?

Нет. Лирин уже давно не верила в сказки. И понимала на собственном примере и примере их с Нарро родителей — для того чтобы понять подобное, нужна настоящая и очень сильная боль. Именно такая, которая мучила её в последние шестьдесят с лишним лет.

Но тогда будет уже слишком поздно. И для Рональды, и для Нарро.

— Ты замерзла, — тихо сказал дартхари спустя несколько секунд молчания. — Иди, Лирин. Оденься.

Она послушно развернулась и вышла из комнаты. Всё так же молча.

* * *

Лирин регулярно навещала родителей. Не каждый день, конечно, но довольно-таки часто. Ведь она всё равно продолжала их любить, несмотря на то, что они когда-то сделали. Или не сделали.

Родэн и Мара по-прежнему жили в деревне белых волков, только вот дом у них теперь был куда более скромным. Даже не дом, а домик. Тот они давным-давно продали, не желая оставаться там, где умер их старший сын. И теперь доживали свой век, медленно и постепенно старея, в уютном домишке, состоящем всего из нескольких комнат. И этаж там был лишь один, если не считать чердака, где хранился всякий хлам.

Своя комната в этом доме была и у Лирин, но она никогда не оставалась там на ночь. Просто не хотела. Она любила родителей, но долгое нахождение рядом с ними душило её.

Дом был полон чувством вины. Оно пропитывало там каждое брёвнышко, каждую ниточку, скапливалось во всех углах, зависало под потолком, стелилось по полу. И в отличие от чувства вины, жившего в сердце Лирин и полного ожидания и робкой надежды, чувство вины в доме её родителей дышало безысходностью и отчаянием. Они ни на что не надеялись и ничего не ждали. И Лирин от этого было больно и горько.

Родэн и Мара узнали Нарро сразу, как только он впервые ступил на Великую Поляну в образе волка. Странно было бы не узнать собственного сына, пусть даже настолько изменившегося... Но когда ты кого-то очень ждёшь, обмануться трудно. И несмотря на иное обличье и поменявшийся запах, они его узнали.

И Лирин приходила к родителям не только затем, чтобы отдать им добрую половину своего жалованья. Она рассказывала им о сыне.

Родэн и Мара сами даже помыслить не могли о том, чтобы подойти к Нарро и что-либо у него спросить. Они не считали, что вправе... и Лирин была согласна с этим утверждением. Ведь они когда-то отреклись от него.

В отличие от неё.

Но старший советник не могла отказать им в удовольствии послушать про сына. И рассказывала, стараясь при этом не смотреть на сведённые скулы отца и влажные глаза матери.

Несмотря ни на что, они гордились им. Лирин это видела.

И только однажды Мара тихо спросила:

— Он... не простил тебя?

Лирин покачала головой и мягко улыбнулась.

— Ничего, — вздохнул тогда Родэн и уверенно продолжил: — Он простит. Тебя он простит, Лири.

И снова вздохнул. Лирин понимала, что он хотел сказать этим вздохом, но ничего не ответила.

Она очень надеялась, что Нарро сможет простить не только её.

* * *

Следующие несколько дней он будто бы не жил. Только считал часы до вечера, чтобы лечь спать и погрузиться в сон Рональды, где они просто вместе сидели на берегу озера. Нарро не хотел торопить её, но на второй день в усадьбу пришёл обеспокоенный Винард и, трясясь от непонятного страха, рассказал, что его дочь второй день не выходит из комнаты, не ест и не пьёт.

В глубине души дартхари знал, что так будет. Растерянная, потрясенная маленькая девочка... Конечно, так и должно было быть. Рональда не справлялась со своей болью, и он должен был помочь ей. И он помогал, вливая в неё уверенность и спокойствие каждую ночь.

— Тебе нужно выйти из комнаты, Ро.

Это имя... Оно легко слетело с его губ, даже не пришлось ничего придумывать. Ро — свет. Ей подходило.

— Почему Ро? — лёгкая улыбка. — Меня никто не называл так раньше.

Он ответил то, что думал:

— Но ведь это хорошо, что никто не называл, правда? — и немедленно направил на Рональду волну спокойствия, чтобы она не вспоминала своих родных и не расстраивалась. В их совместных снах не было места боли и горю. Только счастью, уверенности и умиротворению.

Тогда она спросила, правда ли этот сон, и Нарро тоже ответил то, что думал. "Этот сон — правда для нас с тобой, Ро". Он знал, что она воспринимает Дэйна как порождение собственного сознания, и не собирался её переубеждать. Когда-нибудь настанет день, когда придётся задействовать магию Разума, чтобы избежать лишних вопросов и не пугать девочку. Но пока Рональда справлялась и сама.