Морозко

— Правильно говорит.

— За бороду надо Кадилу, и Прошку его за компанию.

— Ну, значит работаем.

— Вот вам копья и ножи. Чего испугались. Разбирай. Ну, еще выпьем.

— Кхе. Тебя сам бог послал Фростушка.

— А то...

— Эй, чудо-юдо гороховое выходи на смертный бой, — он оглянулся назад, войско хотело тишком сбежать, да ноги не держали.

— Пролетариат бля...

— Броневика не хватает.

— Будем работать.

— Чегой то вам, — крепкий мужичок, сторожась выглянул из-за двери дома.

— Тебя воевать пришли, ирод поганый.

— Это я то поганый, сам такой.

— "Черт, как Иваном Васильевичем потянуло".

— В атаку мужики. В атаку, — Морозко вставлял пинки, придавая необходимое ускорение в нужном направлении.

— Вперед на демократизацию... тьфу, бес попутал, вперед на коллективизацию и коммунизацию.

— Все бабы общие, все хозяйство народу. Пить, есть и не работать. Социализм мля... путевки на курорты, карточки для избранных партдеятелей, молодые комсомолки каждый день, пионеры онанисты форева...

— Вперед, кого догоню на ремни пущу.

Алкашня приступила к штурму крепкого домика. Вскоре появились первые жертвы. Отчаянно заверещал мелкий порось.

— Огонь сюда. Жечь будем.

— Ой не губи. Ой, не губи родимый, — из окна судорожно заорал давешний мужичок.

— Так выходи не убьем.

Мужичок осторожно вылез из дому и втянув голову в плечи подошел ко мне.

— Жить хочешь?

— Так ктож не хочет то?

— Тогда делись.

— Так чегожь.

— Или отдаешь народу неправедно нажитое, или убиваем тебя.

— Чур меня. Последнее отдам, токмо семью мою и жинку не трожьте. Не может она общей бабой быть.

— Все отдашь, станешь одним из нас. Настоящим коммунистом-социалистом. А про жинку мы подумаем.

— Отдам. Все отдам. Как есть говорю.

— Ну тогда давай, накрывай на стол добрым людям.

— Поможем мужики накрыть то?

— А как же, — обрадованные испитые морды дружно ухнули по сторонам, помогая выставить столы и лавки.

— Ставь, все что есть съестного ставь. Чего от народа скрывать то? И сам поешь.

— И свиней режь.

— Сколько резать то, — настороженно спросил крепкий мужичок.

— Всех режь, иль не уважаешь, — красные глаза парня заставили сердце сжаться от страха.

— Так одному не под силу...

— Поможем, во всем поможем. И про жинку еще не забыли.

В начале недели в Земляную пришел рай, и стар и млад все пили и ели в доме Кадилы. Было съедено 400 бочонков с солениями. Выпито 12 бочек с вином и сидром, 10 бочек с пивом. Зарезано 142 порося, съедено более 15 тонн мяса и копченых окорочков.

Сам Кадила от горя похудел, и почти не ел вместе со всеми. Равнодушно наблюдая как испитые мужички, которым и руки то раньше не подавал, один за другим наведываются к его молодой и красивой жене. Недавно только сговорил бабу.

Количество правоверных "комнистов" росло в геометрической прогрессии. Вся деревня набирала вес на дармовых харчах, когда вдруг пришла нехорошая вещь.

— Все родимый. Кончилась хавка. Все съели...

Кадила стоял, нервно проминая шапку.

— Кто у нас тут еще враг народа?

Полсотни комнистов одобрительно и в разнобой заорали.

— К Прошке идти надо.

— Он сука богатый.

— Люди тут понимаешь болеют, а он с ночи до ночи работает. Не уважает народ. С демонами водится.

— Дави гада.

— Ну чё народ, значит все понял, идем к ироду.

И они пошли. Огромной гурьбой. Со столами и лавками. С мангалами и вертелами. Со стороны это выглядело страшно. Даже первые пионеры алкаши выглядели сосредоточено.

— "Вот что значит, когда народ вкусил настоящей свободы..."

— Прошка!!!!

— Выходи ирод, убивать будем.

— Ой, не убивайте. Комнист я, вот вам крест.

— Ну, если коммунист то иди сюды не обидим. У нас и Кадила тут обретается. А он человек поважнее тебя будет.

Кадила от таких слов резко надулся.

— Иди-иди, ток быстрее, а то сами все возьмем.

— Поспешаю я...

— Комнист я не трогайте.

— Ну, если коммунист то корми народ. Давай все выноси.

— Так у меня все в погребах.

— Покажь где, поможем.

Прошка понурившись начал показывать свое хозяйство, хозяйство было крепким. Курей и гусей было немерено. Да еще говядина бегала, козы и поросятки.

— Фрост, — к моему уху наклонился Кадила, — у него больше 800 поросей. Как бы не спрятал.

Великое дело человеческая справедливость, стоило избавить Кадилу от имущества и сразу проявилась пролетарская солидарность.

— Молодец, проследи лично.

— Ну что народ накрываем на стол.

— Фрост, — передо мной остановился подпитый мужичок, — я вот за комнистичную идею все отдам. Даже жизнь свою...

Мужичок пьяно икнул и тут же избавился от своего завтрака.

— Вот. Это называется сознательный пролетариат.

— Растем товарищи.

— Эх, броневик бы мне...

Вся деревня 6 000 человек пила и ела несколько недель, славя великую идею коммунизма, Маркс и Энгельс были бы мной горды. В далеком мире прорастали ростки свободы трудового народа.

Но еще через несколько дней закончились запасы у Прошки. Горящий огнем праведного учения Прошка повел народ за собой. Огромный караван из лавок, столов, вертелов, и свернутых матрасов двинулся следом. Люди уже не возвращались домой. Все пили, ели и спали прямо недалеко от места пиршества. Благо было летнее время.

В составе партии было уже 2500 членов. Меньшевиков пока не наблюдали, но были бдительны. Раскулачивание масс шло по прогрессии, караван двигался кругами, весело горланя песни и пританцовывая. Прошло всего 2 месяца, а мы уже умудрились уравнять положение трудящихся в отдельно взятом селении.

Но броневик мне все-таки построили. Я стоял на огромном деревянном сооружении и созерцал прекрасное зрелище — тысячи откормленных и благолепных лиц взирали на меня снизу сияющими глазами, в этих чистых глазах был свет истинного учения.

— Товагищи... свет ученья дан нам не для того чтобы мы бездарно прожили свои жизни в этом богом забытом месте. Пора нести свет народам. Свет истинного учения и свободы трудового народа. Доколе подрывные элементы будут заставлять народ трудиться от зари до зари, свободу пролетариату. Пора освободить буржуев от стесняющих их цепей окорочков, колбас и свиных вырезок. Власть народу, труд буржуям, свободу и еду трудовому народу. Общих женщин вам. Пить, есть и еще раз есть, только этому нам нужно учиться, учить и еще раз учиться... я не устану повторять вам эту великую мудрость.

— Вперед во имя истинного учения.

— Вперед. На Сосновку.

— Правильно. Совсем сволочи, зажрались.

— Правильной дорогой идем товарищи.

Шесть тысяч человек двигались в сторону соседнего села огромным караваном повозок и фургонов. За спинами людей оставалась пустая и брошенная деревня. Спустя пару дней, в село заглянули фуражиры императорского войска, но им не удалось найти даже одного маленького зернышка.