Во имя Долга

Путь на Землю оказался чуть менее прямым, чем дорога до Рунара, просто потому, что возникла необходимость в дозаправке. Но это было к лучшему; удалось обеспечить Рури хоть каким-то минимумом одежды.

А ещё в тот момент, когда я вернулся со станции на корабль, и с удовольствием выслушивал, какой я самый замечательный и самый заботливый, вдруг ожила моя болталка, уже настолько привычно сидевшая на ухе, что я её не замечал.

— Привет, Варежка, — с некоторым удивлением ответил я на вызов.

— Ой! Ух ты, — удивлённо вытаращилась на меня сестра. — Смотри-ка, наугад вызвала, а ты ответил! Ты что, дома?

— Это смотря что считать домом, — хмыкнул я, с интересом разглядывая её физиономию. За то время, что мы не виделись, Варвара не изменилась совершенно; та же радужная шевелюра, та же пилотка набекрень, то же выражение немного безумной радости на симпатичной мордашке. Семейное счастье, оно накладывает свой отпечаток.

— Тьфу на тебя, — отмахнулась сестра. — Я не это хотела сказать. Ты мне объясни, что там мама за ужасы рассказывает?

— Видимо, те самые, которые читает. Когда я её крайний раз видел, она дочиталась до нервных обмороков; если отец не отобрал у неё всю эту литературу, могло быть хуже, — съехидничал я.

— Ага, то есть, тот факт, что ты где-то на стороне ребёнка сделал и таким образом отчитался перед ней по внукам, она придумала? — фыркнула Варя.

— А ты что, завидуешь? Муж наконец-то взялся за тебя всерьёз, и решил по старому дорийскому обычаю усадить дома, детей растить?

— Вот я всегда говорила, что с Ингом мне повезло уже хотя бы потому, что он на тебя не похож, — весело хмыкнула она. — Не дождёшься, у нас с ним полная гармония и понимание. Я догадываюсь, почему ты ничего не объяснил маме, она у нас очень чувствительная, но со мной-то поделись! Что случилось с его мамой? Если она от тебя сбежала, это ещё полбеды. Но мне почему-то не верится; ты у нас, конечно, зараза редкая, но зараза уж очень обаятельная.

— А почему ты думаешь, что сбегать должна была именно она? — иронично уточнил я.

— Долго объяснять; считай, это моя женская интуиция, — отмахнулась Варвара.

— Опять Дарла со своими всевидящими глюками что-нибудь напророчила?

— Так нечестно! — она сложила брови домиком. — Ничего-то от тебя не скроешь. Да, Дарла; и всё-таки, что там за история?

— И что она напророчила? — мрачно уточнил я.

— Давай баш на баш. Ты мне рассказываешь, что у тебя там произошло, а, главное, чем всё это закончилось, — без дураков и без игры слов, угу, — а я тебе пересказываю пророчество, — уцепилась сестра.

— Да не мельтеши ты, счастливо всё закончилось, — поморщился я. — У тебя действительно появился племянник, Ярослав; обаятельный и общительный парень, весь в меня. И с мамой его всё в порядке, сейчас как раз летим с родителями знакомиться.

— О как! Тогда, значит, пророчество неактуально, — мне показалось, или она действительно с облегчением перевела дух? — Если отбросить душещипательные подробности, Дарла очень тебе сочувствовала и утверждала, что некая воля вас слишком крепко связала, и, дескать, друг без друга ваши сердца остановятся. Может, конечно, всё это имело исключительно аллегорический смысл, но я на всякий случай перепугалась и начала тебе звонить. Видишь, как удачно поймала!

— Воля, говоришь? — рассеянно хмыкнул я. — Ну, кое-что это объясняет.

— Эй, ты смотри там глупостей не наделай! А то любите вы, мужики, от очевидного бегать, — сообщила она, бросив взгляд куда-то в сторону. На мужа, надо полагать. — Гордые же все, принципиальные; решишь, что раз не твои чувства, так и не надо им поддаваться, и сбежишь куда-нибудь на край света.

— Варь, не тараторь, — я иронично усмехнулся. — Не собираюсь я никуда бегать, меня всё устраивает. Ты меня со своим благородным дорийцем не путай!

— Мой благородный дориец, помимо благородства ещё добрый, ласковый и чувствительный, — она расплылась в довольной улыбке, опять кося в сторону. — А ты — чурбан берёзовый. Нет, дубовый! Ты и не такую глупость можешь сотворить из соображений логики и государственной безопасности.

— Ладно, пока, и привет передавай своему чувствительному, — отмахнулся я. — А то мы уже, наверное, отстыковались, сейчас всё равно сигнал пропадёт.

— И тебе привет, — сообщила Варвара и разорвала связь.

— А кто такая Дарла? — ненавязчиво пристраиваясь ко мне под бок, поинтересовалась Рури.

— Ревнуешь? — хмыкнул я, с удовольствием обнимая зверушку и заваливаясь вместе с ней на койку. Закинув одну руку за голову, второй придерживая женщину, устроился поудобнее. Чёрт побери, а жизнь-то налаживается!

Не знаю, правы ли те всезнающие энергетические сущности, с которыми разговаривает Дарла, и дело действительно в воздействии Зова, или всё гораздо проще, без посторонних воздействий, но у меня не возникает совершенно никакого желания бороться с этими мыслями и чувствами. Хорошо же ведь; смысл что-то менять?

— Ну, не в этом случае, — немного смутилась она. — Я по смыслу догадалась, что это что-то другое, и просто полюбопытствовала. Ты с сестрой разговаривал? И... что она?

— А по смыслу не догадалась? — съехидничал я. Женщина состроила укоризненно-скептическую физиономию и недовольно фыркнула, после чего устроила голову на сложенных у меня на груди ладонях. — Заклинала ни в коем случае не отпускать тебя далеко. Ей там одна экзальтированная особа, — собственно, та самая Дарла, — нагадала, что нас с тобой связала какая-то воля, и поодиночке мы чуть ли не умрём в муках. Да не дёргайся ты так; во-первых, всё, что говорит эта барышня, надо делить минимум на четыре, а, во-вторых, ты что, планировала побег, раз теперь так напряглась?

— Я-то нет, — пробормотала она, отводя взгляд.

— Глупая женщина, — проворчал я, обнимая её обеими руками и покрепче прижимая к себе. — Никуда я от тебя не денусь; собирался бы деться, домой бы не вёз и сестру с невесткой не поздравлял. Ну, что теперь? — вздохнул я, перекатываясь на кровати и укладывая Рури на спину, потому что уж очень подозрительно она начала пытаться зарыться лицом в моё плечо, да ещё характерно всхлипывала при этом.

— Извини, — тихо шмыгнула носом она. — Просто это всё... не всё... не то!

— Всё, не всё, — передразнил я, осторожно отцепляя её от своей футболки. — Что не так-то?

— Ну, то, что ты сказал... Это ведь не любовь, — шёпотом выдохнула она, усиленно не глядя мне в глаза.

— Тьфу! — не сдержался я. — И ты из-за этого сырость развела? Что я тебе не в тех словах в любви признавался что ли?! Ну, женщины! — насмешливо фыркнул я, разглядывая её блестящее от слёз лицо с огромными очень растерянно глядящими на меня глазами. — И опять этот взгляд, — я скептически хмыкнул. — Ладно, если тебе это настолько важно — переформулирую. Я люблю тебя, и планирую в самом ближайшем будущем на тебе жениться. Отказы и возражения не принимаются, а развод в нашей семье вообще ругательное слово.

— Как строго, — смущённо пробормотала Рури, гладя меня ладонью по щеке и сияя той самой необыкновенной улыбкой. — Когда ты так улыбаешься, у тебя вот здесь ямочка на щеке появляется. Это так мило!

Этого я уже не выдержал и расхохотался в голос. С ума сойти, куда мир катится; и я вместе с ним!

Забавное, но почему-то приятное ощущение.

Часть 3. Жена.

Я наяву видел то, что многим даже не снилось,

Не являлось под кайфом, не стучалось в стекло;

Моё сердце остановилось...

Отдышалось немного...

И снова пошло!

"Сплин", "Моё сердце".

Рури-Рааш.

Я волновалась.

Нет, не так. Я пребывала в панике. Меня самым постыдным образом колотила мелкая дрожь, так что Семён даже отобрал у меня Ярика, искренне (и, самое печальное, не беспочвенно) опасаясь, что я его просто уроню. По счастью, мелкий как раз уснул, и его удалось погрузить в переноску.

Уговаривать и успокаивать меня Зуев, похоже, просто устал, потому что ни слова, ни поцелуи, ни шутки на меня совершенно не действовали. Меня так трясло, что у землянина даже не получилось вывести меня из себя. Даже его вечная невозмутимость не раздражала! В итоге мужчина просто смирился с моим состоянием как с неизбежным явлением природы, и со своим обыкновенно невозмутимым видом за руку тянул меня вперёд.

Впала в это состояние я совершенно внезапно, когда корабль уже приземлился и мы спускались по трапу к ожидающему космодромному транспорту. То есть, оказывать помощь радикальными средствами мне было уже поздно, оставалось только терпеть. Я сейчас была очень благодарна Зуеву за его спокойствие: лучшее, что он мог для меня сделать, он и делал — держал меня за руку и был при этом абсолютно невозмутим.

Пока мы шли по зданию космопорта, пока мужчина улаживал какие-то формальности, пока грузились в небольшой планетарный транспортный корабль, который Семён назвал "гравилётом", пока летели в высоком голубом небе над плотным слоем облаков, я только и могла, что бояться. Я даже не удивилась лёгкости, с которой меня пропустили земные стражи порядка, и никак не мола сосредоточиться на окружающих видах, поглощённая собственными страхами. Оставалось надеяться, что, когда их причина самоустранится тем или иным образом, я сумею вздохнуть спокойно.

Боялась я предстоящей встречи с генералом Зуевым и его супругой. Умом понимала, что они вряд ли меня съедят, и даже вряд ли выгонят на улицу со скандалом, но всё равно боялась. Я так, наверное, никогда в жизни ничего не боялась, как сейчас этого знакомства!

Подстёгнутое страхом время пролетело очень быстро, и мы пошли на снижение в облака.

— М-да, погода шепчет, — проворчал Семён, опуская машинку на небольшой пятачок пустого пространства за строением непривычных глазу прямых линий. Треугольная крыша, прямоугольные окна; всё так странно, по линейке. — Ладно, как-нибудь до дома добежим.

— У вас тоже дожди опасные?

— Угу. Простудишься за милую душу; ноль градусов и ветер, — хмыкнул он. — Это я промахнулся, не сообразил тебя курткой обеспечить. Чёрт, и у меня же ничего нет подходящего! Хотя, погоди, иди сюда, кое-что есть, — и он принялся упаковывать меня в свой свитер. Помочь этому процессу я, увы, не могла: слишком дрожали руки. — Не кисни, уже почти всё, — сообщил мужчина, легонько меня поцеловал, расправил термоизоляционный полог детской переноски. — Хоть кто-то из нас действительно укомплектован по погоде! — насмешливо заметил он и выбрался наружу, вынимая следом меня и Ярика.

До дома добрались быстро, и я, честно говоря, особого холода не заметила; то ли благодаря тому, что меня качественно укутали, да ещё Зуев самоотверженно прикрывал от ветра широкими плечами, то ли просто от страха уже вообще ничего не чувствовала.

Входная дверь была приподнята над уровнем земли на несколько ступеней и располагалась в глубине небольшого тамбура, с двух сторон огороженного стенами дома, а с двух других — ажурной декоративной решёткой высотой до пояса с тонкими опорными столбиками, поддерживающими крышу. Дверь оказалась самая обыкновенной, примитивной; она открывалась наружу и была не заперта. Распахнув её настежь, Зуев впихнул буквально приросшую к полу меня внутрь.

Дверь привела нас в небольшую вытянутую комнату-прихожую. Возле одной стены стояла потёртая скамейка, другая, кажется, представляла собой большой встроенный шкаф, а в противоположном от входа закруглённом конце помещения имелись три двери. Нас тут же окутали запахи дома; идентифицировать их не получалось, перестройка организма сказалась и на обонянии, но что я могла сказать совершенно точно — пахло приятно. И от этого стало немного спокойней.

Поставив переноску со спящим ребёнком на скамейку, мужчина тут же вытряхнул меня из успевшего намокнуть свитера и коснулся губами кончика моего носа.

— Тёплый, что не может не радовать, — прокомментировал он. — Но всё равно пойдём-ка переоденемся в сухое. Есть кто дома? — гаркнул он в пространство.

— Ты чего шумишь? — спокойно поинтересовался появившийся из-за левой двери высокий мужчина с испачканными чем-то белым руками, которые он вытирал обыкновенной тряпкой. Мужчина был мне хорошо знаком, хотя я его никогда прежде не видела: генерала Зуева было опасно не знать в лицо. Я тут же испуганно вцепилась в локоть Семёна, борясь с желанием спрятаться за него целиком. Вот так, при ближайшем рассмотрении, стало понятно, что сын действительно невероятно походил на отца; разве что Зуев-старший казался более поджарым, чем младший.

Генерал окинул меня взглядом, в котором сквозило только спокойное любопытство, а враждебности не было совершенно, и я почувствовала себя немного легче.

— А что у вас так подозрительно тихо? — невозмутимо уточнил Семён.

— Алиска с Ромкой дрыхнут, а мы пельмени затеяли; погода вон какая стоит, больше заняться всё равно нечем. Ладно, вы там обустраивайтесь, переодевайтесь, мелкого укладывайте, — он, как я вижу, тоже особой бодростью не отличается, — и на кухню подходите. Там мама с Ичи устроили посиделки по всем правилам, с песнями и народными игрищами, только что не при свечах, — улыбнулся он и опять скрылся за дверью.

— Ну, видишь, не такой уж он и суровый, — хмыкнул Семён, подхватывая переноску с Яриком и утягивая меня в сторону правой двери, за которой обнаружилась довольно крутая лестница и напротив неё — какой-то закрытый стеллаж. Поднявшись наверх, мы оказались в широком довольно тёмном коридоре, который, однако, производил впечатление не мрачности, но скорее уюта. Отсюда наверх уходила ещё одна лестница, но к ней мы не пошли, а нырнули в глубь коридора. Где, миновав ещё одну дверь, оказались в довольно небольшой прямоугольной комнате на два окна, занавешенных светло-зелёными шторами. Дальний конец комнаты был занят кроватью, втиснутой поперёк практически от стены до стены, рядом с которой стояла маленькая детская кроватка, и от вида этой детали мне вдруг стало странно щекотно и тепло в груди. Вдоль стены при входе вытянулся шкаф, в свободном углу стоял стол с эргономичным креслом перед ним. Собственно, вся обстановка.

— Сейчас, погоди, я Ярика уложу, отведу тебя в ванну. Возьми, во что переодеться, — предупредил мужчина. Я послушно вытащила из небольшого рюкзака, принесённого им, одежду для нас обоих, а потом стояла, наблюдая за Семёном, оглядывалась и понимала: пожалуй, да. Расчёт его был верен, это место не могло не понравиться. Даже если учесть, что я пока ничего толком не видела, здесь было... тепло. И речь совсем не о температуре; я смутно помнила подобное ощущение из детства, когда с нами была мама. Наверное, это можно было назвать чувством дома, и здесь оно буквально пропитывало стены.

Ванна обнаружилась в самом начале коридора, возле лестницы. Здесь был скошенный потолок и небольшое прямоугольное окошко, в котором сейчас виднелась только серая хмарь неба. Собственно, сама ванна была весьма просторной, и в ней мы с лёгкостью поместились вдвоём; но, к сожалению, не надолго. Я пыталась отвлечь Зуева поцелуями и задержаться для приятного времяпрепровождения, но манёвр был истолкован совершенно правильно: мужчина прекрасно понял, что я тяну время.