Мизантроп

Ну что тут скажешь? Я промолчал, хотя мне хотелось петь от восторга. Света глубоко затянулась и бросила недокуренную сигарету в урну. Подъехавшее такси заставило меня повторить её бросок, но в отличие от Светы, я не попал. Волнение — враг баскетболиста.

Через несколько минут мы вышли из такси у входа в Marmaris Palace. Пафосный отель находился на окраине Мармариса, его состоятельных клиентов не должен был отвлекать от ответственного процесса отдыха шум, являющийся неотъемлемой частью центра городка. На парковке перед отелем стояло несколько дорогих авто. Очевидно, идея поужинать в таком месте пользовалась популярностью среди отдыхающих. А столик мы не заказывали.... Поднявшись по мраморным ступеням, мы прошли в холл. Внутреннее убранство также как и внешнее оформление соответствовало самым высоким стандартам, за исключением явного перебора декоративных элементов. Бронзовые статуи, фонтанчик, ковры, мозаика на полу, картины на стенах — пиршество эклектики. Но всё это на взгляд европейца, а мы как-никак на Востоке. Преодолев холл, мы остановились у стойки портье. Выучка персонала также соответствовала уровню пяти звёзд. Портье, профессионально улыбаясь, объяснил, как пройти в ресторан и заверил нас в том, что свободный столик наверняка найдётся.

Портье не ошибся, занято было чуть больше половины мест, и даже отбросив столики, увенчанные табличкой "reserved", мы могли выбрать из нескольких вариантов. Свете приглянулся столик у окна. Интерьер ресторана был выдержан в бордовых тонах, но декорирован заметно менее вычурно, нежели холл. На столиках находились изящные подсвечники с простыми белыми свечами. Небольшая эстрада и музыканты, играющие блюз.

— Мне здесь нравится, — сказала Света, когда мы расположились за столиком. — Уютно и музыка хорошая.

— Мне тоже, — просто и честно ответил я.

Подошедший официант положил перед каждым из нас раскрытое меню и зажёг свечу. Некоторое время мы выбирали составляющие нашего ужина.

— Давай выпьем шампанского, — предложила Света.

— И устрицы к нему?

— Почему бы и нет.

— И виноград.

— А на десерт мороженое!

— Большую порцию.

— Каждому!

— Конечно!

Мы закрыли меню, и это послужило сигналом для официанта. Он внимательно выслушал заказ, повторил его, и также быстро удалился. Минуту-другую мы сидели молча. Я слушал блюз и думал о сказанном Светой перед посадкой в такси.

— Заказ сделан, музыка играет, а ты всё равно напряжён, — сказала Света. — Что-то не так, я это знаю. Но не знаю что.

— Я думаю о твоих словах, — ответил я. — Никто не говорил мне такого, понимаешь, никто. Девушки восхищались в основном либо моей щедростью, либо интеллектуальными способностями. Первое очевидно, а второе в большинстве случаев зависит от фона. А вот так, как ты.... Никогда.

— И это...

— И это меня радует, а может и слегка удивляет. Я никогда не задумывался о том, насколько я красив или некрасив. Всегда считал свою внешность обычной. Не красавец и не урод. С детства меня учили другому: мужчина должен быть сильным, умным, способным решать свои проблемы самостоятельно, ещё надо следить за тем, чтобы одежда была чистой и опрятной, а физиономия гладко выбритой. Вот и весь секрет успеха.

— Всё дело в глазах, — сказала Света. — Частенько ты смотришь на людей свысока или даже как-то сквозь них. Это может отталкивать.

— На многих по-другому смотреть не получается.

— Малыш, — Света погладила меня по щеке. — Ты обязательно этому научишься, и тогда станешь относиться к ничтожествам с ещё большим презрением. И разучишься смотреть на женщин, так, как на меня сегодня.

Официант принёс шампанское и разлил его по бокалам.

— За этот вечер, — сказал я, и наши бокалы встретились.

Шампанское было превосходным. Холодное и совершенное. Тот самый Bollinger, всуе упомянутый Димкой в аэропорте.

— Французское? — спросила Света. — Наверное, стоит уйму денег?

— Конечно, как и устрицы.

— Но для тебя это не имеет особого значения.

— Именно. Я так хочу. И ты хотела в ресторан, так ведь? Признайся, потягивая пиво, мы бы выглядели бы здесь жалко.

— Но ведь есть промежуточные варианты, Asti Martini, например.

— Есть, но они не для нас сегодня.

Официант принёс виноград и устрицы. Мы снова подняли наши бокалы, а затем некоторое время посвятили молчаливому наслаждению чревоугодием. За пригоршню долларов.... Ага.

— Не думай о деньгах, — сказал я. — Сейчас мы находимся там, где хотим и делаем, что хотим. Разве этого мало? Деньги дешевле.

— Верно подмечено. Всё хорошо, а разговор о грустном.

— Может оттого, что музыка грустная, — предположил я, неуклюже пытаясь сменить тему разговора.

— Скорее скучная, — Света расправилась с очередным моллюском. — Которая композиция подряд в одном и том же ритме. Мелодии слишком похожи. Профессионально, но без души.

— А ведь в начале тебе понравилось.

— Я же не знала, как будет дальше.

— Но ведь это не проблема?

— Конечно нет! Я всё-таки надела любимое платье, и ты его оценил. Это главное.

Я наполнил бокалы, и мы выпили за всех портных на свете. Доели устриц и ещё выпили. Затем мы вышли потанцевать. Медленно и плавно, смакуя каждое движение. Так чудесно. Под скучную музыку? Какая разница. Главное вместе с ней. Здесь и сейчас. На окраине маленького городка на средиземноморском побережье Турецкой республики на планете Земля на задворках галактики Млечный путь. И между моими пальцами и её кожей тонкая ткань платья. Две Вселенные, двигающиеся в такт. Две песчинки, затерявшиеся среди других, точно таких же. Можете выбрать правильный вариант? Отлично! А я — нет.

Когда мы вернулись за столик, то обнаружили, что пустые тарелки убраны, а их места заняли вазочки с мороженым. Вкусно, но ведь не так, как когда-то в детстве. Банальная мысль за Љ N.

— Раньше мороженое было вкуснее, — сказал я.

— Конечно, — ответила Света, отчётливо проговорив букву ч. — А у тебя какое мороженое было в детстве любимым?

— Лакомка, там же ведь шоколад. Да и само мороженое очень вкусное, — я отправил в рот очередную порцию турецкого мороженого и продолжил. — Только есть его было неудобно: дома ложкой из блюдечка — никаких проблем, а на улице обязательно весь изляпаешься. И я когда был маленький, всегда думал, что уж в этот раз точно не запачкаюсь, но, увы. Мама ругалась...

— А мне почему-то нравилось самое дешёвое, в вафельном стаканчике.

— Зато когда выросла, перешла на шоколадное эскимо, так? — улыбнулся я.

— Не угадал. До сих пор его люблю. И другого практически не ем.

— А я постоянно экспериментирую, но и про Лакомку не забываю.

Мы доели мороженое и ещё потанцевали. Затем вернулись за столик, и вскоре к нам подошёл официант. Он поинтересовался, не желаем ли мы чего-нибудь ещё.

— Возьмём ещё что-нибудь? — спросил я у Светы.

— Если хочешь, но мне уже ничего не съесть.

— Тогда возьмём шампанского и поедем обратно.

Света кивнула. Я попросил официанта принести нам счёт и неоткупоренную бутылку шампанского. Бутылка и маленький листок цветной бумаги с нескромными цифрами не заставили себя долго ждать. Затем мы со Светой вышли из ресторана, и я попросил портье вызвать такси. Ещё один перекур на свежем воздухе. И уже через несколько минут шампанское у меня в номере, а ещё некоторое время спустя...

Ближайшее будущее казалось мне предопределённым. Так самые желанные ощущения постепенно входят в привычку. Вечное стремление к новизне, к неизведанному не позволяет нам в полной мере оценить то, что уже принадлежит нам. И вот, стоя рядом с женщиной, об обладании которой я не мог мечтать какую-то неделю назад, я не испытываю волнения. Я не предвкушаю предстоящую ночь вдвоём. Я доволен, но это не тот детский всепоглощающий восторг от ожидания чуда, которое вот-вот произойдёт с тобой. Это напоминает ощущения после покупки ультрасовременного гаджета: вначале ты не можешь даже прикоснуться к нему, не подумав лишний раз об исключительной важности роли, которую он играет в твоей жизни, а затем ты очень быстро привыкаешь к этому предмету и перестаёшь думать о нём. Ты его используешь. И получаешь нужный результат. И, может быть, немного удовлетворения. И точка.

Прописные истины. "И всё бы ничего, но то, что происходит сейчас со мной — ненормально" — подумал я. Света не новый мобильник, не домашний кинотеатр, не часы, не автомобиль. Это Моя Сбывшаяся Мечта. Немного времени мне понадобилось для того, чтобы её существование в объективной реальности перестало резать сознание с остротой, недоступной для всего произошедшего в моей жизни до этого момента. Но самое главное заключается в моём отношении к данному факту: мне не страшно, не противно, не стыдно. Только грустно немного.

Мы уже ехали в такси, а я никак не мог избавиться от этих мыслей. Я сидел вместе со Светой на заднем сиденье, обнимал её и размышлял об одной из многих замечательных черт своего характера. Доморощенный психоанализ применительно к самому себе. Отличный способ убить время в процессе перемещения из пункта а в пункт б.

И вот мы уже в номере. Я вышел на балкон, забрал оттуда стаканы и отправился в ванную. Вымыл их и протёр насухо. Вернувшись в комнату, я поставил стаканы на столик и взял в руки бутылку.

— Прикажете открывать? — спросил я.

— Конечно.

И я взялся за дело, точнее за него принялись мои рефлексы. Руки выполняли операции автоматически, но я всё же сосредоточил своё внимание на процессе. Жалко было пролить даже каплю такого напитка. Я аккуратно снял с горлышка фольгу, не торопясь, придерживая пробку большим пальцем, освободил её от проволочки. Отработанным движением пальцы сомкнулись вокруг пробки. Пара плавных поворотов влево-вправо. Знакомое ощущение давления газа. Пробка стремилась вверх, но я сдерживал её. Позволял ей продвигаться вперёд с предельно маленькой скоростью. Лёгкое послабление в самом конце и негромкий хлопок.

— Молодец! — сказала Света.

Я поднял свой взгляд на неё.

И у меня остановилось дыхание.

И мысли остановились.

На Свете уже не было платья. Оно лежало на стуле. Всё остальное она оставила на себе. Исключительно простое чёрное бельё. Туфли на шпильках и чулки. Пояс и чулки. И никакие не колготки. Очень изысканно и невероятно сексуально. Есть от чего потерять дар речи. Кому-то всё это покажется не более чем дешёвым женским фокусом (а на самом деле оно так и есть), но для меня в тот момент подобная мысль была бы так же естественна, как идея равенства и братства всех живущих на Земле людей для среднестатистического унтершарфюрера ваффен СС году так в 1938. Я же смотрел и смотрел. Молча.

— Налей шампанского, — произнесла Света самым обычным тоном.

Я вспомнил, что держу в левой руке бутылку, а в правой пробку. Руки не дрожали, но слушались с трудом. Так, словно нервные импульсы превратились в медленно ползущих улиток. Я положил пробку на столик и разлил шампанское по стаканам. Очень медленно. Не "на автомате", а планируя и затем контролируя каждое движение. Поставил бутылку на столик. Взял в руки стаканы с шампанским. Сделал 2 шага к Свете. Передал ей один стакан. Поднял свой.

— За тебя, — сказала Света, глядя мне прямо в глаза.— За исполнение твоих желаний!

Мы выпили и поставили стаканы на столик. Света поцеловала меня. Затем, вынырнув из моих объятий, отступила на полшага и начала расстёгивать мою рубашку. Пуговицу за пуговицей. Сняла и аккуратно повесила на спинку стула. Расстегнула ремень на брюках, затем пуговицу и молнию. Спустила пониже трусы. Её руки совершили путешествие от паха до шеи и обратно. Света опустилась на колени.

Она сделала всё.

А после этого я лежал на кровати и ни о чём не думал. Мне было очень хорошо. Так, словно я не лежу на кровати, а нахожусь в нескольких сантиметрах над её поверхностью, и воздух держит моё тело. И он мягче любой перины. И чувство опустошённости, и лёгкий намёк на грусть и совсем чуть-чуть сонливости. Мне не хотелось вставать. Ещё 5-10 минут полежать вот так, медленно смакуя эти ощущения, подобно коктейлю в каком-нибудь тихом и уютном баре. Таком, в котором бармен отлично знает, когда нужно поговорить с клиентом, а когда лучше молча протирать стойку.

Света молча лежала рядом. Она всё отлично понимала. Её рука лежала на моей груди. И так прошло несколько минут. Несколько чудесных минут. И наслаждение собственной опустошённостью.

— Ты счастлив? — вдруг спросила Света.

— Да.

Это был правдивый ответ. Я выдал его, совершенно не раздумывая, не производя никаких бессмысленных расчётов. Я чувствовал себя именно так. Мне было невероятно хорошо, а вместе с тем, чёткое осознание реальности происходящего придавало этим ощущениям абсолютную остроту.

— Пойдём на балкон, — сказал я.

Мы оделись и вышли на балкон. А затем, мы пили шампанское и смотрели на море.

— Выпьем за тебя! — предложил я. — Ты — самое настоящее чудо!

Наши стаканы встретились.

— Ты даже в общих чертах не можешь представить, как я чувствую себя сейчас, — сказал я.

— Я старалась, — улыбнулась Света. — Мне очень хотелось, чтобы ты именно так себя почувствовал. Ты подарил мне сегодня настоящий праздник, и я не могла оставить это без должного внимания. И я хотела дать это именно тебе. Я очень этого хотела.

— Ты... — я не смог сформулировать свою мысль, но сразу же попытался сделать это ещё раз. — Понимаешь.... Мне никогда не было так хорошо. Ни с одной женщиной. Погоди! Не спеши перебивать! Это правда. Одно время мне казалось, что я уже знаю всё, о том, что может дать женщина. И можно было заниматься сексом, будучи мертвецки пьяным, а можно трезвым до неприличия. И это могла быть девушка, которую я видел впервые в жизни, а также могла быть та, за которой ухаживал уже четвёртый месяц. Совсем молоденькие, мои ровесницы и те, что старше меня. Огромный калейдоскоп, только лишённый ярких красок. Я не увидел узора, который заставил бы меня прекратить бесконечную замену одного на другой. И только теперь, я, кажется, начинаю понимать...

— Просто ты ещё учишься. Жизненный опыт — вот как это называется. И нет человека, который получил бы его сразу. Когда научишься — поймёшь, кто именно тебе нужен.

— Учусь? — усмехнулся я. — Отлично! А когда научусь, я узнаю об этом, правда?

— Конечно.

Я сделал глоток шампанского и отвернулся. Совершенная теория. А Света уже научилась.... Поэтому она точно знает, что происходит с человеком, который достаточно насмотрелся на окружающий его мир, и может с достаточно высокой вероятностью отделять зёрна от плевел, свет от тьмы, а любимых от любовников. Замечательно! Я тоже так могу. Это действительно совсем не сложно. Я сделал ещё один глоток. А если посмотреть на всё это под другим углом? Никто не знает, что будет дальше. Вспомните Берлиоза. А значит никогда нельзя точно определить тот самый человек рядом с тобой или нет. И вся теория рушится, словно карточный домик.

И всё-таки до жути, до мурашек по всему телу, до остановки дыхания ХОЧЕТСЯ ВЕРИТЬ!