Выбор ведьмы.

Страх... Ужас... Смерть... Отчаянье... И тысячи могил, как напоминание о звере и смерти.

В городе было около семидесяти процентов Вардов, выжило только девятнадцать. Мэвл. намного больше, но разве это что-то меняет?

Никакая инквизиция за столетия гонений не смогла достичь такого результата, а простое проклятие пусть и темное...

— Джейн? — вздрогнула и подняла взгляд от могилы последней умершей Мэвл, возле которой стояла.

— Привет, Овит, — попыталась улыбнуться. Не получилось.

— Не вини себя, ты не виновата, — девушка обняла меня за плечи и тут же отстранилась. Выглядит намного лучше. Значит, опасность миновала. Да и новый Вард ей не нужен. Сама справилась.

— Если бы я его не сняла...

— Если бы ты его не сняла, все продолжалось бы так же! — она, схватив меня за руку, потянула за собой. — Пошли!

— Куда? — удивилась, глядя на бывшую Мэвл и не позволяя себя увести.

— Покажу кое-что.

И вот проведя меня в другой конец кладбища, она показала мне другие могилы.

— Смотри!

Люди. Девушки, парни. Все датированы последними пятью годами. И таких могил было много, очень много.

— Еженедельно умирало несколько десятков Мэвл. Вардам было хоть бы что. Они просто брали новых, а Мэвл... — подруга замолкла, давая мне время подумать. — С каждым годом жертв жестокости становилось все больше, а свободных людей все меньше. Ты не навредила. Ты спасла, пойми это и прими.

Она ушла. А я еще долго ходила по этому закутку, вглядываясь в даты и понимая, что ежедневно гибла минимум одна Мэвл, и это было страшно.

Вечером, придя домой, я направляюсь к Люку.

Он изменился. Стал еще более холодным. Еще более замкнутым. А в его мыслях все время мелькают картинки из тех домов, в которых он был. Мертвые дети, женщины, мужчины. Умирающие и плачушие...

Я не знаю, как ему помочь, тем более он не дает мне этого сделать.

— Люк? — неужели это у меня такой неуверенный голос?

— Что тебе? — поднял голову от листа бумаги, на котором что-то писал. В последнее время он ведет дневник. Кажется, это его способ выговориться. Как же хочется, чтобы он все это сказал мне. Пусть будет больно, но не так как сейчас. Его молчание убивает.

— Ты винишь меня? — слова вырываются сами.

— Нет, — и снова весь в своей рукописи.

Подошла и прижалась к его спине... Напрягся.

Хочу, чтобы он прижал меня к себе. Сказал, что все хорошо, поцеловал и добавил несколько слов о своей любви. Но парень просто замер глядя перед собой, а в мыслях моего любимого только горечь и вина. Я просто не знаю, как к нему подступиться, как достучаться до него.

— Джейн... — пытается отстраниться.

— Люк, прошу ... Я...

А дальше темнота и тихий зов.

— Джейнери! — до боли знакомый голос.

— Бабушка? — тревога охватила меня. Неужели уже пора?

— Я ухожу. Ты придешь?

— Уже иду,— отвечаю, кусая губу, чтобы не расплакаться.

— Жду тебя.

И снова комната, только я почему-то у Люка на руках.

— Джейн? — голос дрожит, неужели встревожен? Значит не все потеряно!

— Бабушка уходит. Я иду к ней! — выскальзывая из его объятий (хотя хочется в них задержаться), сообщаю ему, затем бегу прочь, совсем не ожидая, что он пойдет следом. Но он пошел, и это порадовало.

Ветерок играет волосами. Мы на вершине знакомой горы. Только камней теперь нет. Они исчезли в ту страшную ночь. Рассыпались на мелкие песчинки, которые тут же унес ветер. И никто не знает почему.

Она стоит в центре того, что когда-то было каменным кругом.

— Ты пришла, — нежная улыбка касается губ женщины.

— Да!

— Иди ко мне, — руки мне на встречу, и я бросаюсь к ней, не сдержав рыдания. — Не плачь, все уже хорошо, девочка. Ты должна держаться. Вы оба должны держаться. Иначе нельзя. Помните о своей любви и не позволяйте ее топтать, а тем более не отказывайтесь от нее. Верьте друг другу и главное любите! Боль сильна, горечь тоже, но если вы будете любить вы победите. Люк, мальчик, ты сильнее ее. Не отворачивайся. Попробуй быть с ней, ведь ей не легче чем тебе и главное не отпускай. Держи ее до последнего, не позволяя уйти.

Он кивнул, подошел к нам и прижал меня к себе, будто признавая, что теперь я на его попечении. Старая женщина улыбнулась и сделала шаг назад.

Яркий свет и образ Джанет удаляется, будто она уходит прочь. Только там, куда она идет, нет ничего кроме пропасти. А вдали ее ждет силуэт, и я почему-то знаю, что это Люкан.

— Позаботься о ней, — шепчу одними губами и тут же слышу, будто шелест ветра ответ.

— С ней все будет хорошо. Она прощена, как и все Варды и ты.

Прижимаюсь к Люку и, чувствуя, как его руки обнимают меня, смотрю на них пока свет не гаснет, оставив за собой только одежду, в которой была моя бабка, и пепел, исчезающий на ветру.

— Она ушла...

Мой Вард разворачивает меня к себе лицом и прижимает к своей груди, позволяя плакать, сколько мне надо. Что я и делаю, ощущая нежные поцелуи и слушая слова любви, которые почти не слышны, настолько тихо он их шепчет.

Так мы просидели до темна, и только когда стемнело, спустились вниз. Но до дома в ту ночь я сама так и не дошла.

Где-то возле закрытой школы, превращенной в лазарет для умирающих (увы, в больнице места для всех не хватило) нас окружили.

— Вот они! — закричал кто-то. А я в ужасе прижалась к Люку. Темнота и только факелы освещают людей со злыми лицами — Ты за все ответишь, убийца!

— Угомонись Рейан! Что случилось? — закрыл меня собой Люк.

— Это ее бабка прокляла нас всех, а она закончила начатое, убив стольких людей!

— И что? — я вздрогнула, не веря своим ушам. Неужели он, как и они считает, что во всем виновата я? — Что дальше? Это в прошлом, а нам надо жить дальше, строя новое общество и восстанавливая потерянное.

— Рядом с ней? — мужчина сплюнул нам под ноги. Он потерял всю свою семью, оставшись последним членом рода. Как получилось, что у него не было Мэвл? Не знаю, но это факт, так же как и то, что его злость пугает всех, кто есть рядом — Ну уж нет! Мы убьем ее, а уже потом будем строить новое общество!

— Только через мой труп!

— А зачем стало, Люк? Если тебе так угодно...

— Ну, тогда тебе придется убить и нас Рейан! — голос Сержа. И парень тут же возникает рядом. И не только он. Тут почти все те, кого я звала друзьями все это время. Но противников все равно больше.

— Серж? Вы что, с ума сошли? — удивился кто-то из толпы.

— Нет, просто мы не позволим причинить ей вред, — пожал плечами бывший Вард.

— Из-за нее погибло больше трех тысяч человек и это только в нашем городе! А вы... — завизжала какая-то девица.

— Она не виновна в том, что твой брат позволил монстру сожрать свою душу!

— Не смей обвинять моего брата!

Мои защитники стояли кругом готовые обороняться. А наши противники медленно окружали нас. В моей же голове была только одна мысль. Не допустить кровопролитие. Слишком многие погибли. И еще неизвестно, сколько погибнут и пострадают в этой схватке.

— Нет! — попыталась вырваться из круга защитников, но меня поймал Люк.

— Джейн!

— Люк! Не надо! Пусть убивают, если им это поможет! Я не хочу больше жертв! Не надо так! — кричу и тут же сглатываю слезу попавшую в рот, только сейчас осознавая, что плачу. — Не надо так!

— Я тебя не отдам! — качает головой, прижимая к себе. Он принял меня такую. Я принесла в этот город смерть, и он смирился. А я так не могу. Я виновна и мы оба это понимаем.

— Отпусти, — молю, уткнувшись в его грудь.

— Нет!

Больно от его хватки. Но в внутри мне хуже. Они могут пострадать, они все. Я итак потеряла всех, кого любила. И не хочу больше никого терять.

— Я люблю тебя! Прости меня! — вырвавшись, выбегаю за пределы защитного круга.

— Хотите убивать? Убивайте! Только их не трогайте! Хватит жертв. Хватит смерти! Вы ничем не лучше ваших предков. Такие же как они. И я жалею о том, что сделала. Вы заслужили проклятие, которое сжирало! Зря я его сняла! Мне вас жаль! А теперь приступайте, если вам так угодно!

И вот уже круг злых лиц смыкается вокруг меня. Где-то радом слышится звук борьбы и крик Люка. Кажется, его кто-то держит и не дает вмешаться.

— Джейн! — отчаянный крик.

Удар, второй.... Третий. Я и сама не замечаю, как падаю, а удары сыплются снова и снова и уже теряя сознание, слышу голос.

— Остановитесь!

Серж и ребята не дают мне вырваться. По щекам текут слезы. А они продолжают ее бить ногами.

— Серж, опусти! — молю друга, понимая, что будь я на его месте, поступил бы так же.

— Нет, Люк, это ее решение и она права. Пусть это закончится сегодня.

— Но не так! — пальцы сжимаются в кулаки, и огонь сам собой появляется и уходит в землю. Друзья матерятся и вцепляются в меня мертвой хваткой.

— Мне жаль! — Серж вцепился в правую руку, не позволяя ее поднять.

Снова рвусь, видя, как лица людей стали какими-то звериными. Наверное, Джанет была права. Мы заслужили это проклятие. А благими намерениями выложена дорога в ад. Если они ее убьют, я не поскуплюсь на проклятие. Только на этот раз его уже никто снять не сможет.

— Остановитесь! — голос бабушки прорывается сквозь звуки ударов и крики людей вместе с ледяным ветром такой силы, что люди просто отлетают в сторону, не удержавшись на ногах.

Женщина подходит к Джейн и, присев на корточки, прикасается к ее шее. Моя малышка вся в крови. Если бы не знал, что это она, не узнал бы...

Воспользовавшись тем, что Серж и ребята упав ослабили хватку, вырвался и бросился к ней.

— Стой, Люк! — голос как хлыст, а меня вдруг парализует, и я даже пальцем не могу пошевелить — Это проклятие было наложено из-за жестокости Мэвл! В попытке научить ценить жизнь, и что из этого вышло! Прошли столетия, и вы снова повторяете ту же ошибку!

Ведьма оглядела нас всех горящим гневом взглядом:

— Вы хотите получить еще одно проклятие? Убьете ее и он — кивнула в мою сторону — проклянет вас, а если не успеет, это сделаю я! Как вы можете уподобляться зверям! Хотя нет. На такое способны только люди! Ни один зверь не станет рвать своего же!

Я смотрю только на мою малышку, но краем глаза все же замечая растерянные лица нападавших.

— Она, — Марта кивнула на Джейн — желая добра, помогла вам и вашим детям! А чем ей отплатили вы?

Все молчат, не зная, что ответить.

— Проходят века, а вы не меняетесь! Хватит мстить! Разрушить легко, а создать новое куда сложнее! Люк, помоги мне.

Чувствую, как возвращается власть над телом, тут же бросаюсь к ней. Жива. Только сердце еле бьется.

— Надо доставить ее домой, а я пока схожу за врачом.

Кивнул, аккуратно взял на руки и понес прочь, молясь, чтобы она выжила.

Медленно плыву в темноте. Если бы не боль и не тихий голос, шепчущий от любви и молящий проснуться, было бы так спокойно.

А затем голос бабушки:

— Тебе пора возвращаться, Джейнери.

— Я не хочу! — капризно отвечаю ей, стараясь не думать, что она мертва. Не желаю вспоминать, почему я тут.

— Хочешь! И вернешься!

Тут же появляется яркий свет, смыкаю веки, чтобы не видеть. Не помогло.

— Вернись к нему. Ты нужна. Иди по связи. Давай же, девочка! — звучал тем временем в ушах голос бабушки.

Подчиняюсь, ухватившись за протянутую из ниоткуда руку, а в следующий миг я лежу в постели, глядя на такое любимое и усталое лицо.

— Очнулась. Слава богу! — шепчет еле слышно. Только почему-то в голове что-то свербит, мешая обрадоваться ему.

— Люк...

Наклонился. Поцеловал. Как же приятно. Но что же мне мешает расслабиться?

— Я так волновался. Так боялся, что ты не проснешься. Они так сильно тебя избили...

И тут воспоминания, будто волной накрывают меня

'— И что? Что дальше? Это в прошлом, а нам надо жить дальше строя новое общество и восстанавливая потерянное. '

Больно, но это не важно. Я виновата и не имеет значение, что мы оба это знает, главное он жив и здоров. А еще мы вместе.

— Люблю тебя, — шепчу, целуя его руку.

— А я тебя, — заставляет поднять лицо и накрывает мои губы своими.

Прошел месяц. Я, наверное, самая счастливая в городе. Мой мужчина рядом со мной. Он больше не отстраняется, только, то и дело, с тревогой оглядывается, стоит нам оказаться на улице.

Да, благодаря Марте ситуация сошла на нет, но климат в городе нездоровый. Кажется, люди разделились на две группировки. Одни твердят, что всю нашу семью надо уничтожить, чтобы больше никто не смел накладывать проклятие. Другие, что жестокость порождает только жестокость, а значит, надо жить дальше, не мстя окружающим. Пока же окружающие спорят между собой, мы с Люком стремится просто наслаждаться жизнью и своей любовью.

Вот и сегодняшний день был таким же, пока я случайно не услышала разговор моей сестренки и ее Варда:

— Пока она тут мира не будет? — голос сестры спокоен и холоден. С того дня как я ее не отпустила, наши отношения сильно испортились. А сейчас мы вообще почти не общаемся.

— Да, — ответил Вард. Теперь ему принадлежат ее нежность и улыбки.

— Но разве эта ситуация уже не разрешилась? — неужели все же волнуется? Может не все еще потеряно? И она когда-нибудь простит меня за заботу? — Мне казалось, Марта поставила точку в этой ситуации.

— Поставить-то поставила, только смысла в этом нет. Чем больше она будет мозолить глаза, тем больше люди будут помнить о тех неделях, а значит злиться все сильнее и сильнее. Рано или поздно произойдет взрыв, от которого пострадают все — и виновные и невиновные. Увы, люди не умеют прощать.

Правдивые слова в исполнении ребенка страшнее любого удара. Он прав и как бы я не старалась и чтобы не предпринимала, я всегда буду напоминанием о том, что случилось. Моя бабка подписала им смертный приговор, а я, сняв это проклятие, исполнила его.

— Ты прав, но что же тогда делать? Как нам теперь жить? Не просить же Джейн теперь уехать?

Ответа я слушать не стала. Просто убежала к себе, уткнувшись в подушку в рыданиях, а вечером, приняв страшное решение и едва дождавшись, когда в комнату войдет Люк, сказала:

— Нам надо поговорить.

— О чем? — улыбнулся, направляясь ко мне, я отступила и он замер.

Слова могут причинять боль не только тому, для кого они звучат, но и тому, кто их произносит. Это мой случай, я даже не смогла толком их произнести, прошептала:

— Отпусти меня.

Внимательный взгляд. И тут же глаза заполняются болью.

— Нет!

— Но ты обещал! — отчаянье. Почему я должна его упрашивать? Он обещал и так нужно для нас всех.

— Не могу! Не так! Не сейчас, когда ты хочешь сбежать!

Неужели он не понимает? Не выдерживая, начинаю ходить по комнате, не зная, что делать и как объяснить.

— Ты мне обещал! Умоляю, отпусти меня! Так будет лучше для всех! Люди никогда меня не простят и рано или поздно это выльется в беду!

— Я люблю тебя и не хочу тебя терять! А люди смиряться, надо просто подождать! Тем более им нечего тебе прощать, ты ничего не сделала!

Сглотнула и сама себя возненавидела: