Там, где живёт огонь. Часть 1

— Да? Правда? — оглядел себя крыс, шевеля короткими усами. — А я и не заметил.

— Очень скоро у тебя всё заживёт, — сказал мне Торл, махнув крылом, видя, как я растираю синяки на руках.

— В смысле?

Тут он немного замялся.

— Ну... Знаешь... Да тут в общем-то всё быстро заживает! Кстати, — сказал он уже совсем другим тоном, — ты, случайно, не спрашивала у своего друга, за что он попал в Ад? И не куда-нибудь, а в Пятый Сад грешников?

— Мне разрешено находиться на всей территории Преисподней... — зашипел Степан, и голубые озёра его глаз превратились лёд.

— Но дела-то это не меняет, правда? — хитро продолжал ворон, — Пятый Сад, место, где коротают свою вечность маньяки и...

— Хватит! — зарычал крыс.

Я взглянула на него, и, казалось, внезапно увидела что-то совсем иное. Маленькое тело тряслось от гнева, а голос...

— Ты и правда никогда не рассказывал.

— А ты и не спрашивала... — внезапно Степан совершенно успокоился. Однако, взгляд, брошенный на Торла, был весьма красноречив.

— Хорошо, я расскажу, — вздохнул он, поняв, что этого не избежать. — Прошу не судить меня слишком строго, потому что я итак уже осуждён, — начал он. — Когда-то я был молодым конюхом в большом родовом дворянском гнезде, и у меня была семья. Отец, мать и сестра. Отец умер рано, оставив мать и сестру на мою защиту. Я вырос и стал довольно сильным юношей, намного сильнее многих мужчин в нашем селе. Что и помогло мне впоследствии без особых трудов порешить своего барина. Дело было в том, что очень он деревенских девушек... любил. А многим-то ведь этого и надо. Мол, "барин же, как ему отказать?" Множество детей, бегающих босяком по селу, были от него. Да и пусть бы. Но захотел он сестру мою, Алечку. А та ни в какую. Ну он её поколотил, силой взял. А у неё сердце слабое, с детства болезненная была, ну вот оно и не выдержало. В общем, померла сестра прям на той же кровати. Через месяц от горя мать в реке утопилась. Остался я один, не смогший их обеих защитить. А дальше мне уже всё ясно было. Не мог я так этого оставить. Моя родня в сырой земле, а он по утрам сырники с вареньем кушает, а по вечерам вино с сыром? Выбрал день покороче, ночку потемнее, вырыл в конюшне яму поглубже, там, где не увидит никто. И соломой прикрыл. Натаскал в неё крыс штук тридцать. А ночью барина тихонечко связал, вареньем обмазал, да в конюшню уволок. Решётка была у меня для этого приготовлена, с маленькими просветами, сам изготовил. Барина — в яму, решёткой накрыл, а сам сверху сел. Крысы у меня голодные были, пока я их насобирал, они пару дней-то всяк не ели. Так вот они мягкие места — то у хозяина нашего быстренько пообглодали. А я наблюдал. Так меня утром и нашли. На решётке сидящего. И барина внизу мёртвого. Не стал я убегать. Да и некуда мне было. В то же утро меня вздёрнули.

В обступившей нас тишине стало отчетливо слышно чавканье на другом конце пещеры.

— Кажется ведро подходит к концу, — прервал молчание Торл, взглянув на человека в другом конце помещения. Толстый мужчина будто стал ещё в полтора раза толще, а ведро и правда было почти пустым.

— Значит нам пора уходить?

— Я думаю, это было бы лучше всего, — кивнул ворон.

— Ты ответишь мне что-нибудь? — внезапно спросил Степан.

— Забудь об этом. Как ты уже сказал, своё наказание ты получил.

Какая-то тяжесть повисла в воздухе, после этого повествования. Степан убил человека, но не думаю, что меня это хоть как-то испугало.

— Ну и славно, что теперь мы всё выяснили! — каркнул Торл, и мне показалось, что его птичьи глаза улыбаются, — потому что сегодня совершенно чудесный день! В Аду праздник! А замок маркиза всего в полу днях пути!

Глава N20

В самых страшных своих фантазиях Курдум не мог представить, что случиться нечто подобное. От постоянного нервного напряжения его влажная сероватая кожа будто стала тоньше и начала иссыхать, ежесекундно зудя. Щупальца за спиной нервно подрагивали. А глаза слезились каждый раз, как он поднимал взгляд на своих спутников. Принц Самаэль дал ему для поисков четырёх демонов в помощники. И каждый из них был ужаснее другого. Но самое ненавистное было в том, что, казалось, будто не они помогают ему, а он им.

Самый маленький был бесом, однажды сбежавшим из Первого Тёмного Дома. У него была тщедушная костлявая фигура, и рост не более метра. Тонкий, в меру длинный, хвост болтался без толку. Уродливая мордочка, похожая на обезьянью выделялась большими ушами, кривым носом и толстыми губами. Будучи нечистым духом Второй сферы, еще только недавно покинувшим Колыбель Душ, он уже имел право именоваться бароном. Его имя было Раум, и он ужасно раздражал поедателя мозгов. То ли из-за своего свежего возраста, то ли из-за врождённой любознательности, на его лице было неизменно начерчено неиссякаемое любопытство. Казалось, ему интересно буквально всё. Вот и сейчас, когда Курдум так отчаянно пытался отыскать человеческое отродье, убившее его детёныша, Раум будто бы просто гулял. Он вприпрыжку передвигался по узким тропинкам Дома Уныния, чрезвычайно увлечённый местными достопримечательностями. С самого своего рождения этот бес оказался куда смышлёнее многих своих собратьев. Как только в его некрасивой голове загорелась искра чёрного разума, он тут же понял, что его мать, злобная виконтесса по имени Фирзала, очень опасная демоница. Он прочитал её мысли, пролистнув воспоминания, как старую книгу, и увидел множество других её детёнышей. Все они были съедены в тот же час, как достигали хоть сколько-нибудь приличных размеров. Не дожидаясь подобной участи, Раум покинул свою создательницу, чем и спас свою жизнь. Это был первый дар его настоящей матери — Великой Тьмы, своему проклятому чаду.

Этот бес родился в Доме Уныния и должен был принадлежать ему вечность. Но всего через несколько дней после этого славного события случилось нечто непредвиденное. Барон Раум гулял в тот час по тёмным каменным пещерам, что вели ко дворцу самого принца Уныния. В них было мрачно и влажно, а под высокими сводами скреблись маленькие когти летучих мышей. Преодолев их полностью, бес вышел прямо к высоким вратам замка. В это мгновение огромные бледные створки открылись и чёрная колесница помчалась вперёд. Но, к сожалению, высшая степень восхищения проклятой красотой дворца не позволила Рауму обратить внимание на тот факт, что адская карета мчит прямо на него. Доля секунды и молодой барон был бы мёртв. Дикие жеребцы Астарота по всем правилам должны были затоптать маленького беса. Но в этот день его жизни не суждено было оборваться. Он лишь навсегда перестал быть членом Дома Уныния.

Вобщем, когда три жеребца светло-серой масти, седых до снежной белизны, были уже на расстоянии вытянутого хвоста, Раум внезапно очнулся и инстинктивно принял защитный окрас. И форму. И запах. Он мгновенно вырос на три метра в высоту и на два в ширину. Его морда ощерилась сотней клыков, с которых попеременно капала слюна и яд, щетина покрыла большое драконоподобное тело, а три головы заплевались желчью. Это был второй подарок матери — Тьмы своему тощему страшненькому сыну.

Даже любимые дышащие огнём скакуны Астарота, не могли спокойно вынести этого зрелища и в ужасе взвились на дыбы. Одна из трёх понесла в сторону, вторая упала, завалив за собой карету принца. Потрясающее везение для барона! Но дальше события перестали развиваться так, как хотелось бы Рауму. Разгневанный отец Уныния вылез из-под тяжёлой кареты, взорвав дверцу, и заматерился так, как ни одна демоница своего детёныша не научит. А баронёнок вновь обратился маленьким липколапым бесом, и, сложив волосатые ладошки вместе, виноватыми глазами поглядывал на аварию.

Астарот, естественно, не медля возжелал кровавой расправы над виновником оказии, и уже занеся руку для удара, сияющую страшным тёмно-фиолетовым заклятием, вдруг понял, что, вероятно, будет намного страшнее, если он навеки выгонит со своей земли нарушителя спокойствия. Он вновь выругался и зашипел, сам себя не узнавая: "Исчезни с глаз моих, Серый! Я освобождаю тебя от договора" И в тот же миг, клеймо Первого Тёмного Дома исчезло с тела Раума, и он перестал принадлежать земле Уныния. Тут уж он додумался быстро ретироваться, пока Хозяин, стоящий в недоумении, не передумал.

А дело было в том, что вместе с чтением мыслей, бес приобрёл силу немного менять их. Совсем чуть-чуть. Себе на пользу, но всё же так, чтобы они не вступали в конфликт с внутренними желаниями жертвы. Затовоздействовать он мог даже на принцев. Уникальный дар, которым не замедлил воспользоваться Самаэль, приняв к себе на службу несчастного бесхозного демона, бестолково блуждающего по Преисподней в поисках хоть какой-то еды.

Граф Курдум шёл рядом с этим странным нелепым созданием, стоящим аж на две ступени ниже его по рангу и силе, и злился. Потому что это маленькое чудовище заставляло его испытывать чувство тревоги. А Раум не обращал на него никакого внимания, смотря куда-то вверх жёлтыми любопытными глазами. Но еще более неприятным было соседство со следующим членом этой небольшой компании.

Его имя было — Амия. И это была демоница. Больше всего в Аду ненавидел Курдум вести дела с демоницами. Они были взбалмошны, истеричны, и никогда нельзя было знать, чего от них ожидать. Более того, они ужасно любили разговаривать. А синегубый демон терпеть этого не мог. Хотя, надо было отдать ей должное, эта — была не из разговорчивых. Амия выглядела как коричневая сова на ужасно длинных цаплеподобных лапах. У неё были мерзкие, по мнению Курдума, маленькие ушки, и огромные круглые глаза. Сова принадлежала Третьему Тёмному Дому, пока не вздумала однажды больше ему не принадлежать. Её магические зрачки, окружённые фантастической оранжевой радужкой, которые каждую секунду то темнели, то светлели, словно текущий поток лавы, могли видеть сквозь любую материю. Они видели вуаль тьмы любого демона, как бы он не пытался её скрыть. Она видела спирали, сплетающие самые сложные заклятья, могла разгадать даже проклятия самого князя, хоть, вероятно, и не могла бы повторить их. Её титул виконтессы немного ограничивал способности заклинательницы.

Курдум был сильнее. Не барон и не виконт. Граф! Однако такие способности ему нравились нисколько не больше способностей Раума. Амия летела рядом с ними, а где-то сзади болтались её длинные птичьи лапы. Она молчала и изредка кидала на него странные взгляды своих огромных глаз, от которых мурашки пробегали по холодной коже поедателя мозгов.

Третьим попутчиком стал демон Гомори. Высокий юноша с чрезвычайно широкими плечами, непропорционально маленькой головой и таким же маленьким тазом, из которого росли худые короткие ножки, заканчивающиеся когтистыми лапками. Этот вообще вызывал у графа Курдума блевотные шевеления щупалец. Гомори был когда-то демоном-проституткой Третьего Тёмного Дома. Не многие тёмные духи отваживаются зарабатывать на жизнь этим грязным делом, тем более демоны мужского пола. Обычно проститутками служат грешные души, попадающие в Ад из-за собственной невероятной половой невоздержанности. Самцам считалось почётно добывать еду, выпивку и женщин силой. Но никак не таким легким способом. Само по себе ничего в блуде плохого нет, грех, как грех, не хуже других. Но для самца! Курдум был взбешён, что приходилось идти рядом с этим существом.

Как ни странно, Гомори тоже покинул свой Дом и встал на службу Самаэлю при странных обстоятельствах. Однако на этот раз синегубый граф не знал при каких.

И последним спутником был Мурмус. Этот был бы вполне достоин уважения, если бы Курдум умел уважать. Чувство восхищения очень быстро перерастало у него в зависть, страх и ненависть. Впрочем, как и у большинства детей Тьмы. Высокий, прочный, как скала, скелет его хоть и просвечивал сквозь плотную чёрную кожу, но был, как сталь, твёрд. Человекообразный череп был практически виден сквозь тонкий слой плоти, а самоуверенный оскал совершенно не нравился Курдуму. Этот мог силой воли вызвать любую душу пред свой лик с любого конца Преисподней. Любого демона, любого мёртвого. Он был сыном Пятого Дома, Дома Убийц, ровно до тех пор, пока не умер. Его отправили прислуживать маркизу Агриэлю, а упрямый нрав не позволил выполнить приказ. Щелчок пальцами — и Мурмус уже задыхается на ступенях дворца Великого маркиза. Но поскольку его мастерство заключалось именно в возможности вызывать любую душу из любого закоулка Ада, он, сумел этим воспользоваться в самый момент смерти. Почувствовав, что его сущность покидает тело, в час гибели он вызвал обратно свою душу. И не умер. В этот миг клеймо служения сломалось. И демон перестал быть слугой Пятого Дома.

Он единственный из всех помощников Курдума был графом. Но поедатель мозгов не знал, кого он опасался больше.

— Девчонки здесь нет, — высоким и писклявым, но чрезвычайно четким голосом сказала сова над ухом синегубого. Но к его величайшему неудовольствию — сказала не ему, а демону с обликом скелета — Мурмусу. Как понял Курдум, он теперь был лишь перстом, что укажет на конечную цель, но мерзкую убийцу его детёныша найдут и приведут к Хозяину эти четверо. Не он. Это злило.

Амия медленно взмахивала тяжёлыми мягкими крыльями и смотрела на графа Мурмуса. Он же, молча хрустя старыми костями, шёл немного впереди остальных, что не укрылось от глаз Курдума.

— Что мы до сих пор здесь делаем, если человека тут нет? — спросил он, старательно избегая демонстрировать собственный гнев. Он нервно почесал пересохший левый щупалец.

— Тут так удивительно!!! — восхищенно воскликнул маленький Раум и нелепые ручки его вскинулись в восторге. — С тех пор, как наш любимый господин взял меня к себе, я не перестаю восхищаться Домом Алчности, друзья мои!

— Какая чушь, — закатил глаза Гомори, — во-первых мы тебе не друзья! Ну по крайней мере Мурмус уж точно не друг, — захихикал он, растянув маленькие тонкие губы, — а во-вторых, ты совершенно не прав. Этот Дом ни в какое сравнение не идёт с землёй Блуда, где мне довелось родиться. Публичных домов почти что и нет, шлюхи скучные, клиентов мало!

— Зато здесь ты можешь сойти за нормального мужика, — низким голосом вставил Мурмус, — по крайней мере, издалека, — и уронил на Гомори свой тяжелый гнилой взгляд.

— Ох, опять! Нет, ну ты что, хочешь меня обидеть? Нет, ну он обидеть меня хочет? — повернулся он с вопросом к Рауму и, всплеснув вновь худыми руками, неловко сложил их на своей мощной груди.

Маленький уродец в это время разглядывал высокую статую Самаэля, принца Четвёртого Тёмного Дома, их нового господина до конца веков. Статуя стояла на широкой площади в самом центре, и у подножия её сотни ступеней складывались в громадную винтовую лестницу, ведущую глубоко вниз. Это был путь к Четвёртому Саду грешников. Он, как и остальные Сады, располагался точно под островом принца. Поэтому, чтобы попасть туда, нужно было спуститься по этой лестнице.

Статуя имела вид высокого демона, наружности страшной и величественной. Каждый бес, смотря на неё, должен был преисполниться трепета и раболепия. Рогов было четыре, как и уровень, на котором располагалась Алчность. В глазах не переставая горело пламя, а длинные каменные клыки за тысячелетия не потеряли остроты. В руках была небольшая трость ненормально изогнутого вида, на которой по всей длине расположились десятки каменных пауков — символов Самаэля и его Дома.