Записки адвоката. Драконье право

Я взглянуть на Шелину, которая сидела очень прямо, глядя перед собой полными слез глазами, а ее руки судорожно сжимали сумочку. Этой сцены достаточно, чтобы настроиться на воинственный лад. Разумеется, можно проиграть дело, даже если клиент прав на сто процентов. Я заставляю себя сдерживать эмоции и помнить, что это просто работа. Но не всегда можно удержаться от злости или жалости. У меня нет детей, и я не могу понять до конца, каково матери не иметь возможности поговорить с собственным ребенком, однако искренне ей сочувствовала.

Шемитт остался в машине (трогательно пожелав: "Да пребудет с вами Искра!"), поскольку судья разрешила присутствовать только самим участникам процесса. Также в коридоре суда остался Шэриэль с няней.

Судья Шумейко, проверяя явку сторон, взглянула на меня, как на старую знакомую. Закончив формальности, и убедившись, что отводов не последует, она приступила к пояснениям сторон.

Первым, как и положено, выступал истец. Я угадала: младший эльф действительно оказался Соэрелем, а второй — его представителем.

Не знаю, каким Соэрель был пятнадцать лет назад, но теперь он казался куском льда, и представить его влюбленным не хватало воображения. На надменной физиономии вообще затруднительно было заметить малейшие следы эмоций, и голос вызывал ассоциации с брошенными за шиворот льдинками.

Его версия отличалась простотой: сын мало похож на мать, а значит среди драконов ему будет плохо и неуютно. Однако лично мне слабо верилось, что он руководствовался исключительно интересами Шэриэля. Судя по холодному, отстраненному поведению Соэреля в коридоре суда, маловероятно, что он сильно любил мальчика. Ребенку нужны оба родителя, поэтому глупо и жестоко запрещать ему общаться с матерью. Можно понять, если бы она оказалась алкоголичкой или наркоманкой, но Шелина вела нормальную жизнь и, похоже, обожала сына.

Что бы ни говорили бывшие супруги, в своих распрях они зачастую руководствуются отнюдь не интересами ребенка.

Впрочем, подловить эльфа на слове не представлялось возможным. Его речь была хорошо отрепетирована и выверена до последнего слова.

Любопытно, как он отреагирует на мои провокационные вопросы? Вскоре мне представилась возможность это проверить.

— Скажите, пожалуйста, где вы проживали с ответчицей до расторжения брака? — Начала я.

— Мы жительствовали в Вотанхейме. — Отрывисто сообщил он, меряя меня ледяным взглядом.

— А почему не в Альвхейме? — нарочито удивленно поинтересовалась я. — Насколько мне известно, вы родом из столицы?

Соэрель заколебался, явно жалея, что не может спросить подсказки у своего адвоката.

Судья с неприкрытым интересом следила за его колебаниями, поглаживая стоящую на столе семейную фотографию.

— Мой Дом счел, что нам лучше пребывать в Вотанхейме. — Наконец скованно ответил он, теребя галстук.

— То есть ваши родичи не захотели знаться с вашими женой и сыном? — Продолжила давить я.

Он бросил отчаянный взгляд на своего представителя, и тот поспешно вскочил.

— Ваша честь, вопрос относится к предмету спора. Какое касательство имеет место, где жили супруги, к определению будущему проживанию ребенка?

— Истец утверждал, что если ребенок останется с ним, то будет расти в окружении родных. Но теперь признал, что эльфы из его Дома вообще не желали видеть мальчика, а уж тем более, заниматься его воспитанием. Безусловно, это имеет значение для дела. — Парировала я.

Представитель истца не нашелся, что на это возразить.

Судья внимательно посмотрела на Шелину, потом на Соэреля, и определилась.

— Истец, отвечайте на вопрос. — Велела она резко.

— Мой сын — эльф, и после совершеннолетия Дом примет его, как полноправного члена. — Вздернув голову, заявил Соэрель.

Захотелось попросить судью убрать из кабинета роговую пластинку с заиндевевшей руной иса — от него повеяло таким холодом, что дополнительное охлаждение уже ни к чему.

— А до тех пор другие эльфы не будут участвовать в его воспитании?

Шелина придушенно пискнула и снова вцепилась в свою сумочку. Надо думать, добиться от нее внятных пояснений будет непросто.

Эльф помялся и будто выплюнул:

— Нет.

— Скажите, а на каких условиях ваш Дом примет Шериэля? — Вкрадчиво поинтересовалась я. — Только помните, мы можем вызвать главу вашего Дома для дачи свидетельских показаний.

Представитель истца вновь вскочил с места и начал возражать, впрочем, безрезультатно. Судья уже и сама заинтересовалась, что же так старательно скрывает Соэрель, а потому отклонила протест.

— Шериэль докажет, что он настоящий эльф, и тогда мы вернемся в Альвхейм. — Надменно изрек он.

Я не стала выяснять, как именно бедный ребенок должен будет это доказывать — и без того понятно, что его вывернут наизнанку, выясняя, сколько в нем драконьего и сколько эльфийского.

— Мы? — Поспешила ухватиться за оговорку я. Надо думать, в этот момент я походила на сделавшую стойку охотничью собаку. — Выходит, до тех пор и вы сами не сможете вернуться в столицу?

Тут эльфа подвел темперамент, скрытый под маской спокойствия. Неудивительно, ведь судебное заседание — это немалый стресс, и многие не выдерживают такого напряжения.

— Да, Хель вас побери, не могу! — взорвался он, яростно дергая многострадальный галстук. — Из-за этой...

Адвокат тут же принялся дергать своего клиента за полу, требуя немедленно замолчать, и Соэрель оборвал гневную речь на полуслове.

Он действовал отнюдь не в интересах ребенка, и только что ясно это показал.

— У меня больше нет вопросов, ваша честь. — Улыбнулась я и села, незаметно пожав холодную ладонь Шелины.

Судья только кивнула, внимательно изучая истца.

Следующей была очередь моей клиентки. Она встала, явно пытаясь держаться с достоинством, но в ее вишневых глазах читалась боль и волнение, а руки отчетливо дрожали. Впрочем, пусть лучше все увидят горе разлученной с ребенком матери, а не равнодушное спокойствие.

— Я долго мирилась с поведением мужа, — тихим голосом начала рассказ она. — Но чем дальше, тем больше он винил меня, что я увела его из Дома, лишила заслуженного места. Мы начали ругаться из-за этого. А потом родился Шериэль, и все стало еще хуже. Отец Соэреля обещал, что он сможет вернуться, если докажет, что сумел вырастить из полукровки настоящего эльфа. Соэрель, как услышал это, вообще как одержимый стал. А Шериэль ведь ни при чем, за что его мучают!

Выслушав ее сбивчивую речь, судья сочувственным тоном задала несколько вопросов. От волнения Шелина отвечала немного сбивчиво, но не противоречила уже сказанному.

— Каково мнение органа опеки и попечительства? — Поинтересовалась судья, задумчиво постукивая пальцем по губам.

— Я определюсь с позицией после опроса ребенка. — Сообщила пожилая орка, привстав.

— Хорошо. — кивнула судья, и обратилась к секретарю: — Пригласите мальчика.

Пока секретарь ходила за ребенком, судья молчала, о чем-то размышляя.

Наконец секретарь вернулась с насупленным Шериэлем.

— Не бойся. — Ласково сказала судья. — Тебе просто надо говорить правду. Понимаешь?

Мальчик кивнул и посмотрел на отца. Впрочем, судья тоже заметила это, так что она тут же скорректировала указания: — Подойди ко мне поближе. Вот так, встань передо мной. Умница. А теперь я прошу тебя честно ответить на вопросы. Договорились?

Шериэль вновь кивнул. Я поняла замысел судьи — в таком положении мальчик никак не мог видеть Соэреля, а значит тот не мог прямо влиять на его поведение. Конечно, он наверняка заранее растолковал сыну, что говорить, но ребенок в десять лет уже достаточно развит, чтобы понимать суть.

Судья начала расспрашивать мальчика, и из его ответов вырисовывалась весьма занятная картина. Получалось, что истец строго-настрого запрещал ему использовать драконьи способности. Доходило до того, что Шериэля наказывали за применение магии огня, которая была в его природе! Зато унаследованные от отца таланты старательно развивались, и мальчика воспитывали в духе величия эльфийской расы.

Слушая, как отец заставлял несчастного ребенка возненавидеть часть самого себя, я размышляла. Грустно, но очень часто дети для родителей лишь одухотворенные игрушки, в которых они пытаются воплотить свои амбиции. К сожалению, никто не станет вмешиваться в процесс воспитания, если его методы не выходят за определенные пределы.

Конечно, Соэрель несколько раз пытался повлиять на сына или скорректировать его ответы, но судья моментально поставила его на место, пригрозив вывести из зала.

— Скажи, Шериэль, а с кем ты хочешь жить? — Напоследок поинтересовалась она.

— С мамой и папой. — Признался он робко. И как-то очень по-взрослому закончил: — Но так ведь не получится, правда?

Судья вздохнула.

— К сожалению, тебе придется выбирать.

— С папой. — Опустив голову, сказал Шериэль

— Ваша честь, разрешите вопрос? — Не выдержала я.

— Задавайте. — Кивнула судья.

— А почему ты хочешь остаться именно с папой? — спросила я, ободряюще улыбаясь хмурому мальчику.

— Папа в городе живет, а мама в темной страшной пещере. — Не задумываясь, ответил он, потом немного помолчал, пока взрослые переваривали этот неожиданный довод, а потом бесхитростно закончил: — А еще папа мне новый компьютер обещал купить.

Ну что тут скажешь? Разве что попробовать вот так.

— А если тебе мама тоже компьютер купит, и жить будет в городе, а не в пещере?

Мальчик угрюмо молчал, ни на кого не глядя. Судя по всему, Шериэль боялся говорить при отце.

— Стороны, выйдите из зала. В зале остаются лишь Шериэль и представитель органа опеки и попечительства. — Распорядилась судья.

Деваться было некуда, и мы гурьбой вышли в коридор. Бывшие супруги обменялись неприязненными взглядами, но удержались от открытого выяснения отношений. Секретарь вывела мальчика из зала минут через десять, после чего пригласила нас обратно.

Не пожелав удовлетворить общее любопытство, судья не сразу перешла к оглашению письменных материалов. По таким делам всегда собирается кипа бумаг о родителях и условиях, которые они могут обеспечить ребенку. Это и характеристики, и справки с места работы о среднемесячном заработке, и сведения о наличии жилья, а также информация о состоянии здоровья и множество прочих косвенных доказательств.

В данном случае картина была радужной с обеих сторон: оба родителя материально обеспечены, с жилплощадью проблем не имеют, от воспитания сына не уклоняются. Если у них и были какие-то грешки, то они тщательно скрывались.

Вскоре мы перешли к дебатам — подведению итогов. Ни новых доказательств, ни ссылок на неожиданные обстоятельства, лишь небольшое выступление, призванное склонить судью на свою сторону. Впрочем, реального влияния оно практически не оказывает, ведь тот уже наверняка определился со своими предпочтениями. Потому из дебатов черпается разве что обоснование будущего решения (иногда судьи даже просят адвокатов оставлять им текст речи).

Конечно, я просила не лишать мать ее единственного ребенка, а также упирала на корыстные мотивы истца.

Прения закончились, и судья удалилась в совещательную комнату.

Нет ничего хуже ожидания, когда уже сделано все возможное, и остается только мерить шагами коридор, ожидая исхода дела. Шелина вцепилась в руку Шемитта, который молча наблюдал за моими метаниями. Признаюсь, я почему-то слишком близко к сердцу приняла эту историю, и непривычная нервозность меня саму удивляла.

К счастью, буквально через десять минут нас уже позвали обратно.

Судья прочитала вступительную и резолютивную часть решения, из которых следовало, что место жительство ребенка определено вместе с матерью.

Ярость, написанная на лице Соэреля, не оставляла сомнений в намерении подать апелляцию, а обрадованная Шелина бросилась обнимать сына.

Краем глаза наблюдая за этой трогательной сценой, я собирала бумаги, втайне ликуя.

Любопытно, что именно заставило судью так быстро закончить заседание?

Я выслушала положенную порцию восторженных благодарностей Шелины, сдержанное одобрение Шемитта, и мы все вместе уселись в машину.

В этот раз он даже слушать не хотел, чтобы отправить меня домой на такси. Так что, завезя домой Шелину с ребенком, мы поехали в Альвхейм.

Он держался непринужденно и не давал мне скучать, развлекая забавными историями из жизни драконов. По правде говоря, я почти не заметила, как мы оказались в городе, но наконец автомобиль затормозил в тихом дворике у моего подъезда.

— Мне пора! — сказала я, однако не предприняла попытки выйти.

— Нет, — запротестовал Шемитт, глядя мне прямо в глаза. — Я провожу вас до квартиры.

Что я могла ответить? Безопаснее общаться с ним в консультации, но настаивать на этом глупо. К тому же огненная пляска в его глазах завораживала...

— Хорошо, — я улыбнулась и открыла дверцу. Он галантно подал мне руку и, не выпуская мою ладонь, увлек меня за собой.

Надо было видеть лицо Ната, когда он принес нам напитки! Почему-то он невзлюбил Шемитта и даже не считал нужным это скрывать. Надеюсь, он хотя бы не додумается плюнуть в сок!

Первым делом Шемитт вручил мне конверт с гонораром, притом сумма оказалась даже больше, чем можно было ожидать.

На этом формальный повод для визита был исчерпан, но он отнюдь не собирался уходить.

Шемитт поднялся с кресла и встал напротив, буквально в шаге от меня. Смотреть на него снизу вверх стало неловко, и я тоже вскочила.

С минуту мы молчали, глядя друг на друга (точь-в-точь влюбленные школьники!), а потом я первая нарушила неловкую тишину.

— Шемитт, скажите мне откровенно, почему вы пришли ко мне? Неужели в Альвхейме мало опытных адвокатов? — Задала я давно интересовавший меня вопрос, просто чтобы убедиться в правильности своих догадок.

Дракон улыбнулся так, что дух захватило, а потом взял меня за руку и легонько поцеловал ладонь.

— Вы не хотели со мной разговаривать, а я не мог так этого оставить. — Признался он, не отводя взгляд.

— Вы полагали, что я должна сидеть у окошка и ждать вашего возвращения? — Усмехнулась я, принимая вызов.

— Нет, конечно. — Серьезно ответил Шемитт, и только лукавые огоньки в глазах выдавали иронию. — Вы достойный противник, Анна.

Не скрою, приятно, хотя не совсем заслуженно — я отнюдь не осталась нечувствительной к его обаянию. Но сдаваться не в моем характере, даже теперь, когда рука явственно дрожит от прикосновения его губ.

— И вы решили снова столкнуться со мной по работе? — Зачем-то уточнила я, малодушно пряча руки за спину.

— Именно. Согласитесь, что это была хорошая идея, — лукаво улыбнулся он и приподнял мой подбородок.

Я сделала вид, что задумалась над этим вопросом и отступила на шаг, ускользая от заманчивых прикосновений.

Несложно понять, что есть только два варианта: вообще отказаться его видеть либо рано или поздно очутиться с ним в одной постели. Забавно, но брошенный вызов меня раззадорил, не позволяя отступить. Впрочем, нет смысла лгать самой себе и винить во всем Шемитта. Просто второй исход значительно привлекательнее.