Скс Режим бога. 3-я книга

Самым удивительным можно было считать приход Альдониного "папахена". Нет, я конечно хорошо знал, на чьи имена заказывал Чурбанову билеты на концерт, но то, что Имант Янович снизойдет до ресторанных посиделок — не ожидал. Еще более удивительным мне показалось его общение с Ретлуевым. Оба встали у одной из колонн, и через некоторое время разговорились. Даже чему-то улыбались в процессе!

"Вишенкой" на торте нашей компании — конечно, слегка перезрелой, но от этого не менее статусной — была сама Галина Леонидовна! Но и присутствие Сенчиной, с ее то ли помощницей, то ли администратором, на фоне дочери Генсека не терялось. Собственно, мы с Лехой ленинградок и развлекали! Поскольку со всеми остальными — кроме Клаймича — Сенчина, и тем более её спутница, знакомы не были.

А сам Клаймич успевал сунуть свой общительный нос в каждую из небольших групп, на которые разбилась наша неоднородная компания!

С некоторым напряжением я издали наблюдал, как оживленно и эмоционально общаются друг с другом мама и Галина Леонидовна.

"К добру ли?.."

Наконец прозвучало приглашение всем занять места за одним большим столом, и директор нашей состоявшейся(!) группы призывно постучал ножом по пустому хрустальному бокалу...

Много речей... Много тостов, поздравлений. Как тамада, Брежнева была как бы и не лучше Клаймича! Так они поочередно и "тамадили" за столом...

А потом уже случилась НАСТОЯЩАЯ сенсация: в ресторан пришли Щелоков с женой, и Чурбанов с... Романовым!

Бледный директор ресторана сначала долго и нервно кусал в углу губы, и наконец (как мне потом с хохотом рассказывал Клаймич) протиснувшись к Григорию Давыдовичу, срывающимся "от нервов" шепотом сообщил, что спецобслуживание "членов Политбюро и Правительства в нашем ресторане бесплатное, и поэтому семьсот пятьдесят рублей мы обязательно вернем... Что ж вы сразу-то не предупредили?!!".

Вот тогда этот знаковый разговор и произошел... Щелоков целенаправленно подошел знакомиться с моей мамой, правда, взяв с собой супругу, и колесо судьбоносного разговора закрутилось: переезд в Москву, квартира, трудоустройство в системе МВД, и т.д.

Бедная мама! А еще справа и слева министру "подпевали" Светлана Владимировна и Галина Леонидовна.

Затем снова тосты — теперь уже за тех людей, "без которых не было бы сегоднешнего успеха"... За Щелокова и его супругу... За Галину Леонидовну и её супруга... (Ха-ха! Шучу! К Чурбанову все присутствующие относились с должным пиететом)... За нашего дорогого Григория Васильевича... Ну а когда время перевалило за полночь, не терявший головы и памяти Клаймич поднял тост за день рождения Чурбанова!

Для большинства присутствующих это было неожиданностью, и подутихший было стол разразился всеобщими поздравлениями и здравицами!

В тот вечер я только и успел, что мельком один раз поцеловать Веру около туалета...

...Поэтому, когда в "её" трусы оказалось нельзя, то в "мои" оказалось можно... Ой-ей-ей... На минет мне одноклассницу (ой, дураааак!) сподвигнуть не удалось — но и всего остального ей хватило, чтобы уходить от меня с подаренной кассетой и квадратными от неизведанных ранее впечатлений глазами!

Следующие два дня Белазар то ли крепилась, то ли раскаивалась в своем "падении", но в школе со мной практически не общалась. Зато в четверг сама встретила у школы, со словами "Пригласишь в гости?"...

Полноценного секса у нас с ней не получилось, но значение такого "умного" слова как петтинг, Оля узнала. Ну и "сподвиг"... Это тоже.

Зачем? Кроме того, что просто "хотелось"... Даже не знаю. Скорее всего, от... неожиданности.

Да. От неожиданности.

В "моё" время... или, правильнее, в моей жизни — всё строилось на логике. И выгоде. То тебе надо — и ты даешь что-то взамен, то ей надо... и ты опять что-то даешь взамен. Материальное, естественно...

Ущербно? Ну, как есть... Как было.

Даже тут! В "этом" времени... Веру я сначала разводил, потом уламывал... Пусть не материально, так психологически.

А с Белазар... Ведь не любовь — не было этого! И знала, что уезжаю. Так что и выгоды не могло быть. И не из похоти. Не очень-то ей и хотелось! Так почему?

И почему некоторая, весьма многочисленная категория девушек-женщин, всегда тянулась к знаменитостям? Почему они рыдали на концертах мальчиковых групп, почему отдавались мальчикам из "Ласкового мая" только за то, что те поют в одной группе с Юрой Шатуновым?!

Почему? Не знаю. Но именно поэтому! Мдя...

Вот такая невнятная версия. Другой нет.

А до всего этого была ещё история в самолете.

Мы возвращались в Ленинград рейсом "Аэрофлота". Мама, дедушка, и даже Леха спали в своих креслах, а меня "некие потребности" погнали в туалет.

Стюардесса была знакомая — та самая, которая видела, как меня к трапу в "Пулково" привезла черная "Волга".

Постояли в спящем салоне, поговорили...

"Ты на самом деле автор "Карусели" и "Городских цветов"?! Да, я видела тебя на концерте ко Дню милиции! А почему тебя подвозили прямо к трапу?!".

Ей двадцать пять лет. Её зовут Жанна.

Я даже не улыбнулся, услышав имя. Не пообещал написать песню. Просто спросил номер ее домашнего телефона в Москве.

— А зачем? Ты же живешь в Ленинграде...

— Уже нет. Руководство государства посчитало, что мне надо жить в столице.

— А... Ну... домашнего нет, только рабочий... Записывай. У тебя есть ручка?

...Вот тоже... Зачем?! Но ведь продиктовала!

* * *

Мои наивные надежды перевести дух после концерта, посвященного Дню милиции, развеялись как утренний туман...

После возвращения в Ленинград мама стала активно готовиться к переезду в Москву. Моё предложение продать мебель и переехать налегке, было встречено полным непониманием:

— Румынскому гарнитуру немногим больше пяти лет... он как новый ещё. А спальню... вспомни... мы её купили всего три года назад!

— Да купим всё в Москве новое... Деньги же есть... — попытался я аргументировать свое предложение.

Деньги действительно были. Причем вполне официальные. За октябрь на мамину сберкнижку ВААП перевел три тысячи шестьсот пятьдесят два рубля. Хотя... я, откровенно говоря, ожидал большего. Все-таки в августе было триста, в сентябре уже две сто, и хотя в октябре три шестьсот, но рост явно замедлился. Учитывая, какие траты предстоят в Москве, официальных денег будет не хватать.

Я даже попытался разговорить на эту тему Ларису Львовну — заместителя руководителя ленинградского ВААПа, которая по поручению Смольного лично курировала "молодое дарование".

Товарищ Захарская относилась ко мне с заметной симпатией. Подозреваю, что в основном из-за "моего" авторства "Карусели".

Я конечно давно заметил, что одна и та же песня пользуется разным уровнем популярности в разных возрастных группах. Например, "Карусель" нашла своих преданных поклонников среди женщин "слегка за сорок". Как раз возраст Ларисы Львовны!

— Витя... — Захарская затянулась фирменной "Мальборо", и затушила окурок в пепельнице-ракушке с надписью "Ялта-75", стоявшей на ее столе, — основные отчисления за песни идут только из ресторанов. Что популярно у... хм... отдыхающей публики, то и вызывает денежный ручеек к автору этих песен!

Захарская хрипловато засмеялась, а потом продолжила объяснять мне принципы финансовой успешности песенного творчества:

— Возможно ты удивишься, когда узнаешь, что сегодня самые финансово удачные авторы = это не классики, и даже не Дунаевский с Пахмутовой, а такие сочинители, как Антонов и Добрынин... — Лариса Львовна усмехнулась, — причем Антонов богаче, поскольку отчисления получает одновременно и как поэт, и как композитор... Да еще и сам поёт... но это уже идет от концертных сборов... А там своя специфика.

Я обратил внимание, что "концертную" тему Захарская развивать не стала. Впрочем, про "левые" доходы от гастролей я уже достаточно начитался воспоминаний в интернете. Гораздо больше меня интересовало, какими должны быть песни, которые принесут максимальные отчисления их автору. Что и попытался выяснить у замруководителя Ленинградского ВААПа.

— Исполнение песен на радио, по телевидению и на больших концертах, приносит от силы процентов десять от общей массы всех отчислений, но даже разовое исполнение песни "в телевизоре"... — Захарская уже снова курила, и сейчас подняла дымящуюся "мальборину" как указующий перст, привлекая мое внимание к важности своих слов, — делает песню популярной, и дальше уже разносит ее по всей стране. Разумеется, если это хорошая песня, и она... хм... не официальной тематики...

Лариса Львовна внимательно на меня посмотрела, и продолжила, чуть понизив голос:

— И если в Ленинграде ты уже сейчас входишь в первую "пятерку" по авторским отчислениям, то по меркам Москвы, пока не приблизился даже к "двадцатке"...

Короче, из своего прощального посещения ленинградского ВААПа я вынес подозрения, что ресторанную жизнь Страны Советов пора осчастливить откровениями типа "Кайфуем!" и "Шашлычок под коньячок"!

Тьфу, какая гадость. Не шашлык, конечно... и тем более, не коньяк! А сами, так сказать, "откровения"...

Что касается мебели, то мы её в Москву все-таки повезём. Не сразу, но я сумел сообразить, какую чуть было не сотворил глупость.

Дело в том, что Клаймич уже настолько "подружился" со щелоковским "завхозом" Калининым, что совершенно беспроблемно договорился с генералом об использовании грузовика из гаража МВД для переезда "ленинградской" части группы в Москву.

И суть моего "озарения" заключалась даже не в том, что в Ленинградском ПОГАТ (Производственном объединении грузового автотранспорта) очередь была расписана месяца на полтора вперед — в конце концов, есть кого попросить, чтобы решили эту проблему. А в том, что лучшего способа для транспортировки в Москву моих "сокровищ", чем грузовик МВД, и придумать было нельзя.

Однако события стали развиваться так, что сам переезд меня почти не затронул.

Все просто... После концерта ко Дню милиции, песни "Мы желаем счастья" и "Ноль-два" зазвучали по радио каждый день, и наверное, в каждом концерте по заявкам, какие только были! Естественно, меня "заказывали" в основном милиционеры и для милиционеров, а девчонок заказывали ВСЕ...

Обе песни "выстрелили" сразу, и на редакции радиоканалов обрушился вал просьб передать понравившееся композиции.

Уже в понедельник днем Пульяж позвонила Клаймичу, и сообщила, что дирекция ЦКЗ "Россия" передала записи обеих песен в Госкомитет по телевидению и радиовещанию.

Вообще-то, это была обычная практика — удивляло только то, что из Гостелерадио запросили персонально именно эти песни, и запросили так быстро. Ведь даже чисто физически письма "с заявками трудящихся", за неполные три дня не могли дойти в редакции. Оказалось, "дошли" не письма, а телеграммы и радиограммы! Из отдаленных регионов, от экипажей кораблей, от именинников и для именниников, от трудовых коллективов, и даже отдельных граждан. Так сказать, современные СМС...

— Подобный запрос на записи — это очень многообещающий факт... — голос Клаймича по межгороду звучал хоть и искаженно, но с большим воодушевлением, — вы, Витя, там постарайтесь ускориться с переездом в столицу...

Да, собственно, никто и не тянул... После общения со Щелоковым в пятницу, запрос "о переводе" в структуру МВД поступил на мамину работу уже в понедельник. "Перевод" в кадровых службах считался чем-то более почетным, по сравнению с обычным увольнением "по собственному желанию". Так что пора уже было приступать к сбору вещей.

И время вновь спрессовалось. Как во время чемпионата и концерта. Даже хуже...

Только я повесил трубку, поговорив с Клаймичем, как телефон затрезвонил вновь. На это раз звонил генерал-завхоз Калинин (ну не могу я преодолеть к нему внутреннюю антипатию послезнания), причем и звонил-то мужик с приятной новостью — готов "смотровой" ордер на нашу новую квартиру в Филях. Надо приехать посмотреть, расписаться в ордере, и... заселяться.

Эту новость я, естественно, передал маме, вернувшейся домой после работы. Мама ринулась звонить деду, и уже через день я, мама, дед, и "примазавшийся" Леха снова в Москве — осматриваем будущую жилплощадь.

Новая квартира понравилась! Кирпичный дом — явно малосерийная планировка. Две комнаты — двадцать и восемнадцать метров, и целых пятнадцать(!) метров кухня — культовое место для советских граждан! Если добавить к перечисленному холл метров на семь, и два балкона, то картина станет полной.

В Ленинграде у нас была совсем неплохая квартира, в свое время полученная от государства дедом в бытность его начальником кафедры в ВВМУ им. Фрунзе. И все равно, новая "московская" была намного лучше — Щелоков явно не пожадничал!

Конечно, со съемной квартирой на Тверской не сравнить, а с моими "будущими" двухуровневыми хоромами на Крестовском острове в Санкт-Петербурге — тем более, но по советским нормативам, мы получили на двоих максимум возможного.

Над дальнейшим улучшением условий буду работать самостоятельно, как говорится.

Клаймича, встречавшего нас в Шереметьево, буквально распирало от новостей:

— Я с Юрием Михайловичем разговаривал... буквально час назад! — несмотря на все старания, голос нашего директора подрагивал от сдерживаемого торжества, — ему из Гостелерадио звонили... сам Мамедов. Они хотят поставить выступление наших девушек в предновогоднюю "Утреннюю почту"!

Поскольку для поездки в Москву мама и дед "брали" на работе только один день, то в столице я остался "под присмотром" "Большого брата". К счастью, Леха уже уволился со "Скорой", и был зачислен в штат Студии "мастером по свету".

...Поэтому сейчас мы вдвоем, скрючившись в три погибели, крепко держим за щиколотки Веру, которая стоит в раскрытом окне двадцать шестого этажа Минтяжмаша, расположенного в одной из "книжек" на проспекте Калинина. Стараясь не показывать страха, девушка улыбается, и беззвучно раскрывает рот на фоне ночной Москвы, в унисон моему орущему "кассетнику".

— Снято... — сообщает оператор, и Вера наконец получает возможность выдохнуть. Иначе нельзя — пар от дыхания помешает съемке. На улице к ночи почти минус 10*, причем на высоте еще холоднее, да к тому же сильно дует мерзейший ветер

Татьяна Геннадьевна быстро накидывает на плечи дочери пальто, Клаймич сует Вере в руки чашку с горячим кофе, а на подоконник, опасливо всматриваясь в темную бездну под ногами, в одном легком платье забирается Лада. Мои пальцы намертво стискивают лодыжку девушки — возможно, ей даже больно, но Лада только благодарно улыбается...

...Там, в аэропорту, я сначала обиделся. Потом разозлился. Затем чуть не "потерял лицо". И только лишь потом взял себя в руки.

Обиделся потому, что МЕНЯ(!) пригласить на "Утреннюю почту" никто даже не подумал!!!

"Sukи...".

Разозлился потому, что я тут стараюсь для них, нервы рву — а "неблагодарные предки" палки в колеса моим планам вставляют!

"Ну не идиот ли...".

Чуть было не согласился на предложение Клаймича "сделать новую запись, и спеть вместе с девочками"!