Круги по воде

В тёмной улочке, освещённой косым светом утреннего солнца, задребезжала и вывалилась вниз хлипкая рама, подавшаяся под ударами ноги, обутой в грубый башмак. Из оконца высунулся всклокоченный мальчишка, над ним маячило юное женское личико, пряди чёрных волос падали ей на глаза, выбиваясь из небрежно сколотого валика на затылке. Сильно высунувшись и свесившись почти по пояс через подоконник, мальчишка обежал глазами тянущуюся под кривым углом к ним другую улицу, пошире, выходящую на ещё более крупную, центральную, которая поднималась по холму к цитадели. Сунулся обратно, балансируя взведённым арбалетом, едва удерживая его на весу. Сестра вытянула шею, поднимаясь на цыпочки, пытаясь разглядеть тёмную улочку, но он оттолкнул её локтем.

— Спрячься, женщина, — ломающимся голосом бросил мальчишка, отпихивая её пяткой в глубь комнаты, — зашибу.

Девушка скрылась, затем вернулась, пыхтя, подтащила к окну стул с утверждённым на сиденье чугунком. Над чугунком поднимался пар.

Стул взвизгнул тяжёлыми ножками, вода плеснула.

— Убирайся! — прошипел брат. Обернулся, хозяйским жестом удержал опасно покачнувшийся на подоконнике маленький, неказистый самодельный арбалет. Любовно уложил рядом, пристроив себе под локоть.

— Вот они, — сестра взвизгнула, тыча пальцем в перекрёсток. — Смотри!

— Сам вижу! — мальчишка пригнулся, положил палец на спуск.

У пересечения улиц замаячили тени, затем из-за угла, вдоль соседнего дома, над которым висела потемневшая вывеска с нарисованным на ней башмаком, затопали тяжёлыми подошвами вражеские солдаты. За плечами они несли ружья, в руках покачивались алебарды со свисающими вниз синими кистями на витых шнурах.

Мальчишка зашипел сквозь зубы, втягивая голову в плечи, ведя арбалетом. Щёлкнула освобождённая тетива, гранёный наконечник короткой стрелы глухо звякнул, скользнув по наплечнику, и отлетел к стене. Пехотинец поднял голову, шаря глазами по маленьким окошкам. Указал на выбитый переплёт. Над подоконником показалась растрёпанная голова, скрылась, послышался стук металла о камень, и на задержавшихся внизу, глядящих вверх пехотинцев обрушился поток исходящей паром воды. На мостовой раздался взрыв проклятий, топот ног, затем дверь дома задрожала под тяжёлыми ударами, треснула и подалась, проваливаясь внутрь.

Девушка, задыхаясь, сдувая падающую на лицо влажную чёрную прядь, толкала к двери в их жилище неуклюжий комод, выдвинувшиеся ящички стучали, скребя по полу. Мальчишка попытался подпереть дверное полотно косо поставленной полкой, сбросив с неё расписанные синими узорами тарелки. Он не успел, дверь внезапно содрогнулась, отлетая с размаху в сторону, в проём сунулись, озирая маленькую комнатку. Угрюмого вида пехотинец быстро обвёл взглядом все углы, и глаза его загорелись, наткнувшись на растрёпанную черноволосую фигурку. Он крикнул что-то, оглянувшись на лестницу, и вошёл в комнату.

Мальчишка бросился к окну. Торопливо царапая скрюченными пальцами подоконник, схватил взведённый маленький арбалет, любовно сделанный им этим летом потихоньку от взрослых. Прикусил губу, наводя своё оружие и целясь в лицо. Плавно нажал на спуск. Солдат взмахнул руками, закидываясь назад. Под краем шлема торчало короткое оперение маленькой стрелы. Пол комнатки содрогнулся от топота ввалившихся почти одновременно солдат, они подбежали к своему товарищу, бросились вперёд. Он отступил в угол, схватил сложенные в кучку под окном, принесённые снизу булыжники, и даже успел швырнуть один в подбегающего солдата. Вцепился судорожно в рукоятку арбалета, ощутив, как сильная рука хватает его за пояс и отрывает от пола. Затем сильный толчок, и его швырнуло через подоконник. Последнее, что он услышал, был отчаянный визг сестры.

— Мы почти дошли до противоположной стены! — пехотинец переминался на месте, возбуждённо моргая и глядя на командира.

— Так дошли, или только почти? — сурово спросил барон Эверт.

— У ворот в город скопились ополченцы, и местная конница, — пехотинец презрительно скривился, не решившись сплюнуть в присутствии начальства, — они так себе вояки. Когда бежал сюда, люди графа с ними разбирались.

— Хорошо, Жак. Отправляйся сейчас же к барону Жоржу, сообщи ему новости, узнай обстановку в его части города. И мигом назад.

Гонец ухмыльнулся, кивнул, и, развернувшись на месте, кинулся бегом по мощёному переулку.

Из-за сваленных грудой бочонков с пробитыми боками, перевёрнутой тележки с обитыми металлической полосой колёсами и громоздящегося поверх общей кучи множества разномастных стульев, сплетающих витые точёные ножки с простыми и гладкими, раздались нестройные выстрелы. Десятник осторожно высунулся за угол, вытянул новенькую ручную кулеврину с прилаженными затейливыми металлическими ножками, установил на камни мостовой, подвигал, проверяя устойчивость. Посреди мостовой, вымощенной вытертым от времени серым булыжником, неподвижно лежали несколько его пехотинцев.

Его подёргали сзади, он отмахнулся, дёргая плечом.

— Какого ...! — он обернулся и замолчал.

— Докладывайте, десятник.

— Это городская стража, они заняли перекрёсток, закупорили проход. И не обойти их никак, они стащили кучу мебели и подожгли старые бочки. Это ведь квартал бочаров и мебельщиков. Там огонь ревёт, не сунешься.

— Рядом стена, — отрывисто сказал барон Эверт. Глаза его сузились. Он сжал зубы, быстрым взглядом окидывая ближайшую улочку. — Рой, пошли десяток к стене, берите маленькую кулеврину, самую лёгкую, какую найдёте, и рысью сюда.

И пробормотал тихонько себе под нос:

— Я должен быть у цитадели раньше этого олуха Жоржа.

Когда невозмутимый капрал вернулся в сопровождении пыхтящих от натуги солдат, дотащивших на руках и опустивших на камни маленькую ладную пушку, барон осмотрел её и одобрительно кивнул.

— Мы принесли заряды. Можем стрелять, — доложил Рой. — Он встряхнул за шиворот маленького человечка в перепачканной кровью и гарью одежде: — Вот ещё этого захватили. Артиллерист.

— Как вас зовут, господин артиллерист? — спросил барон.

Тот посмотрел исподлобья, скривился. Барон ждал ответа, и он нехотя сказал:

— Господин Фальк меня зовут.

— Вы умеете вести огонь, господин Фальк?

Артиллерист отвернулся.

— Видите ли, господин Фальк, там, за баррикадой, ваши соотечественники, возможно, даже друзья и родственники. — Человечек дёрнулся — Всё, что мы хотим, это миновать этот перекрёсток. Мне не хотелось бы человеческих жертв. Но, боюсь, если ваши друзья нас не пропустят, мы будем вынуждены открыть стрельбу из этой прекрасной пушки. Люди мы простые, и можем невзначай выстрелить так, что от ваших друзей ничего не останется. Поэтому, господин Фальк, вы сейчас крикнете им, чтобы они сдавались.

Маленький артиллерист обвёл взором угрюмых пехотинцев, остановил взгляд на лице говорившего с ним господина. С трудом сглотнул, и, прихрамывая, подошёл к входу в переулок. Высунувшись за угол, сложил ладони рупором, и крикнул хрипло:

— Господин капитан, вы здесь? Господин капитан, это я, Фальк! У них наша пушка! Они говорят, если вы не уйдёте, будут стрелять!

С баррикады послышался ответ, артиллерист сунулся назад, повернулся к командиру, и сказал, кривясь в судорожной усмешке:

— Они не согласны.

— Я слышал, что они сказали, — барон усмехнулся. — Можете не повторять.

Он повернулся к ожидающим у кулеврины солдатам:

— Стреляйте.

Отзвук последнего порохового разрыва, многократно отразившегося в тесных переулках и заметавшегося между нависающих боков городских домов, ещё стоял в ушах, полуоглохших от выстрелов кулеврины, а пехотинцы уже двинулись вперёд, вглядываясь в разбросанные по мостовой останки баррикады. Баррикады уже не было. На её месте осталась лишь бесформенная куча мусора. По серым неровным камням, разнесённые в щепы, далеко раскатились бывшие бочонки и куски мебели. Всё ещё покачивал точёными ножками почти уцелевший дорогой стул.

Отчаянная попытка вырваться из-за разрушаемого неумолимым пушечным огнём сооружения, недавно бывшего неприступным, не удалась. Выбравшись из-под обломков пробитой первым же метким выстрелом кулеврины баррикады, и бросившись в отчаянную атаку, городские стражники сумели добежать почти до угла. Одному из них, вырвавшемуся вперёд, удалось даже подскочить к самому курящемуся завитками порохового дыма дулу, и нанести удар ближайшему солдату. Опускающееся широкое лезвие встретил окованный металлом участок древка алебарды. Затем пехотинец дёрнул древко к себе, зацепив оружие крюком алебарды и вырывая его из рук нападавшего. Отмахнулся возвратным движением. Потерявший равновесие молодой стражник повалился вперёд, наткнувшись на металл острия, пришедшийся ему прямо в голову. Обмякшее тело упало на пушечный ствол и сползло вниз, под ноги солдат. Пехотинцы, влившись единым строем в улочку, отбросили атакующих назад, за полуразрушенное укрытие. Тем временем пушку зарядили снова, солдаты отступили, кулеврина дала ещё выстрел, окутавшись густыми клубами пороховой гари. Больше из-за баррикады не вышел никто.

Держа наготове алебарды, пехотинцы переступали через лежащие в разнообразных позах тела городских стражников. Один ещё корчился, зажав руками разорванный снизу живот. Сквозь пальцы вываливалось что-то кроваво-сизое, он хрипел и скрёб ногами в добротных башмаках по булыжнику. Пехотинец спокойно перехватил алебарду, устраивая половчее в ладонях древко, почти без размаха ткнул тяжёлым остриём. Стражник затих.

— Жак, Поль, Жан, быстро выводите людей по центральной улице вверх, — сказал барон. — Цель — цитадель.

Он посмотрел себе под ноги. У подошвы покрытых густой коркой пыли сапог лёгкий ветерок перекатывал обрывок розовой ленты, ещё завязанной кокетливым узлом. Привалившись к каменной стене дома, согнувшись над откатившимся колесом тележки, и размазывая по сморщенному чумазому лицу струйки слёз, стоял и плакал господин Фальк.

ГЛАВА 30.

Прикрывая лицо рукой в защитной перчатке от клуба густого, рассыпающего крутящиеся искры, дыма, граф Эдгар моргнул заслезившимися глазами, придержав коня у края площади. Дым, вырывающийся из разгоравшегося всё жарче соседнего дома, высокого, с затейливо украшенными окошками и нарядным крыльцом, мешал рассмотреть то, что творилось впереди. Посредине небольшой, почти круглой городской площади, окружённой ухоженными домами, стоял храм. Это было здание старинной постройки, сложенное из местного камня. Храм не отличался ни солидными размерами, ни нагромождением украшений, которыми щеголяли его более новые собратья. Потемневшие от времени стены, прочерченные следами от давних дождей и многочисленных поколений птиц, устраивавшихся на ночлег среди башенок крыши, тянулись вверх, слегка сужаясь, лишённые излишеств, производя впечатление одной строгой своей простотой.

На каменных ступенях, утоптанных поколениями людей, темнели багровые пятна, кровь растекалась лужицами и капала вниз дробными ручейками. Тут же лежали, замерев в судорожном последнем движении, несколько тел. Теперь уже нельзя было угадать, кто здесь был защитником, кто нападавшим — с них успели снять почти всю одежду, и чьи-то скрюченные пальцы ещё пытались удержать с силой выдернутое из рук оружие. У свороченных на сторону, распахнутых настежь дверей суетились люди, вытаскивая храмовую утварь. Они спотыкались о лежащее в проёме тело плотного человека, чья лысина, обрамлённая слипшимися редкими волосами, лаково-красно блестела, пересечённая багрово-чёрным рубцом. Наконец кто-то нагнулся и оттащил его в сторону. Безвольно качнувшаяся голова подпрыгнула, пересекая порог, тело перекатилось и замерло, свесившись с верхней ступеньки. На нём было лишь нижнее бельё.

— Я же приказывал не трогать храмы! — зарычал граф. Оглянулся на адъютанта. Тот был бледен, но твёрдо встретил взгляд командира:

— Мы можем разогнать мародёров, ваше сиятельство.

Эдгар осадил коня у самых ступеней, привстал на стременах, вглядываясь внутрь. Толкнул вороного, заставив его подняться наверх. Тот фыркнул, раздувая ноздри, завидев тело.

— Проклятье, — сказал граф сквозь зубы, — это местный священник!

Из проёма, пятясь задом, вывалилась кучка людей, они волокли за собой пухлые мешки, сооружённые из бархатных занавесей, ободранных со стен.

— Бросайте всё и убирайтесь! — крикнул предводитель кавалерии, кладя ладонь на украшенную насечкой рукоять.

Человек с мешком оскалил зубы на всадника, подняв к нему перемазанное кровью и копотью лицо. Выругался, продолжая тянуть за собой мешок, рывками сдёргивая его вниз по ступеням.

Свистнуло острое лезвие, голова мародёра отлетела на несколько шагов и покачнулась, замерев у нижней ступени. Обезглавленное тело, содрогнувшись, повалилось под копыта вороного, слегка переступившего ногами, поливая своей кровью, смешивающейся с застывающими лужицами, распавшийся мешок.

Они остановились, переводя дыхание. Перед массивной, даже на беглый взгляд казавшейся непреодолимо мощной стеной не было ничего, преграждающего к ней доступ. Ни рва, ни другого препятствия, ничего. Лишь ровное, тщательно вычищенное пространство окружало эти стены. Широкая полоса мощёного камня начиналась от подножия, разбегаясь концентрическими кругами, и тянулась к утоптанной площадке местного рынка. Над остроконечной верхушкой дозорной башни развевался разноцветный штандарт. Между ровными зубцами виднелись неторопливо прохаживающиеся, придерживая на плече за изогнутый приклад новенькие серпантины, стражники. На их конических шлемах, заканчивающихся маленькой пикой, красовался графский герб.

— Мы дошли. Вот она, цитадель.

Граф Эдгар, в сопровождении верного адъютанта, неторопливо прошёлся вдоль спешно сооружаемых пехотой позиций. Вспотевшие, несмотря на утренний холодок, пехотинцы сновали, как муравьи, поглядывая на разгорающееся над горизонтом солнце, что легко касалось ласковыми пальцами булыжной мостовой, заползало в бойницы массивной стены цитадели и согревало холодные камни. Граф поднял руку, приветствуя шедшего навстречу барона Эверта.

— Вы здесь неплохо окопались, господин барон. Не теряете времени даром.

— Благодарю. Делаем, что можем.

— Наш общий друг Жорж жаловался на вас. Он считает, что вы его обошли. Когда его ребята добрались до этих стен, их уже не подпустили.

Барон Эверт хмыкнул. Обвёл взглядом занятые позиции.

— Кто успел, тот и съел, не так ли?

— Поделитесь секретом, как вам это удалось.

— Ничего особенного, ваше сиятельство. Главное — не отвлекаться на пустяки.

— Например, на грабежи и местных девиц?

Барон вздохнул. Сказал с досадой:

— Если бы я мог отменить некоторые явления, неизбежные, как дождь или град, я посчитал бы себя невероятным существом. Нет, господин граф, чтобы получить преимущество, иногда достаточно просто навести дисциплину. К тому же мои парни не поняли бы меня, запрети я им осуществить их права. Я лишь ввёл их в некоторые рамки.

— Я слышал, вы были весьма суровы в наведении этих рамок.

— Слухи. Правильно применённый кнут делает ещё слаще пряник.