Девятимечье. Красный Меч

Каэн прервался на полуслове и вскинул руку ко лбу. Передача сообщений через Адский Коготь была довольно мучительным делом, и прибегали к ней нечасто. Поняв, что от него требуется, мужчина встал, снял со стены палаш и затянул на себе перевязь ножен. Не оборачиваясь, он велел недоуменно смотрящей на него Дальене:

— Иди к себе и собери вещи. Едешь со мной. В Пустошах активировался портальный камень. Судя по всему, у нас гости. Сбор у Полуночных Ворот, как можно скорее. Ступай.

Глава 9.

Утро Тальгиар встретил, сидя на крыше донжона и разглядывая постепенно гаснущие звезды на горизонте. Рядом — руку протянуть — лежал Меч. Оба молчали. Сенешаль считал, что все нужное уже сказано. Хранитель просто ушел слишком глубоко в себя. Ему было не до разговоров — при мысли о том, что они затеяли, Тальга начинало знобить. Запаса хладнокровия парня не хватало, чтобы смириться с предстоящей бойней. После того, как они с Мечом и Каном полночи обсуждали варианты действий, у него было в запасе несколько планов, но даже самые оптимистичные заканчивались кровопролитием. Слишком страшным врагом были преданные рабы Вседержителя...

"Сен", — неожиданно и как-то невпопад спросил Тальг, — "Вот у нас есть церкви, тут Церковь... А Бог есть?"

"Сложный вопрос, сир", — если Меч и был озадачен, понять это по его тону было невозможно, — "Чтобы ответить на него, я должен понять, что вы понимаете под этим словом"

"Нуу...", — стушевался парень, — "Высший Разум, который создал Вселенную?"

"Это принципиально невозможно узнать, сир. Если определить Вселенную как то, что доступно для изучения, то Бог должен пребывать за её границами, и мы не можем про него ничего узнать. Существует еще много парадоксов, которые вызывает введение Бога-Творца в понятийный аппарат, поэтому предполагать его наличие незачем"

Тальг присвистнул.

"Лихо"

"С другой стороны, помимо материального мира, который вы знаете, и астрального, в который вы мельком заглядывали, существует еще несколько слоев пространства — ментал, Сеть, Сферы Творения. Некоторые из их обитателей обладают непредставимым даже по нашим меркам могуществом и сроком жизни. И любой из них может быть воспринят менее развитыми сущностями как Бог — многие мои сородичи, например, видят божественную волю в появлении Предела. Но, даже если создавший нас существовал и имел какие-то планы, они не обязательно соответствуют нашему пониманию и, кроме того, не обязательно будут совпадать с нашими представлениями о правильном и неправильном. Нет уж, я предпочитаю, чтобы мой Хранитель действовал без оглядки на "волю Высших Сил" и на своем опыте познавал добро и зло"

"А ты не боишься, что я могу стать тираном и чудовищем? Ну там, реки крови, горы трупов и все такое? Что будет, если я получу полную силу Владыки и перестану соответствовать твоим представлениям о добре и зле?"

Сенешаль всегда был скуп на эмоции, но на этот раз, когда он, наконец, заговорил, его голос был слишком спокоен. Слишком. Нечеловечески.

"Не боюсь. А знаете, сир, почему? Потому что, получив всего каплю силы и власти, человек уже не может остаться прежним. Я бесчисленное множество раз видел, как открываются непривычные стороны человеческой натуры, когда человек сам начинает руководить и принимать решения. Некоторые становятся лучше, большинство — хуже. Но меняются все. И чем раньше вы осознаете, что над вами нет никакого безусловного авторитета, никакого повеления Вселенского Разума, и что отвечать за все свои поступки вам тоже придется самому, тем легче и безболезненнее пройдет этот процесс"

Возражений по сути у Тальга не осталось, но упрямство и желание чем-то занять время вынудили его продолжить спор.

"И перед кем же я буду отвечать, если стану тут самым главным?"

"Перед теми, кто доверит вам свою судьбу. Перед подданными и вассалами, в конечном итоге — перед всеми живыми существами Красного Домена и сопредельных миров. Легко уважать того, кто сильнее тебя. Труднее понять, что все ваши усилия как Алого Охотника, в конечном итоге, направлены именно на то, чтобы дать шанс слабейшим... Хотя, о чем это я? Кажется, прямо сейчас вы собираетесь идти к своим подданным и держать перед ними ответ"

Тальг рассмеялся:

"Уел, признаю. Ты мне лучше вот что скажи", — подросток посерьезнел, — "Ты влезал в сознание Кана... или кого-то еще?"

"Что вы имеете в виду, сир?"

"Красный Меч Предела, Превращающий Радости, известный мне под именем Сенешаль, считывал ли ты информацию из разума моих вассалов? Влиял ли ты на их разум с целью принудить к тем или иным поступкам?" — Тальг почувствовал легкое раздражение. Уклончивый ответ Сена пробудил в нем худшие подозрения.

"Я не имею возможности напрямую вмешиваться в сознание других разумных"

"Меч... Я не верю, что Кан вот так сам взял и признался в предательстве. Я ему никто, а вдобавок еще и убил его приемного отца. Он должен меня ненавидеть... а вместо этого искренне раскаивается. Да и в трактире странно получилось. Барон меня, по твоим словам, вызвал на поединок. Странно, но случается, ладно. И тут я беру и протыкаю его мечом. Да меня телохранители просто по инерции должны были зарубить! Но нет — стояли, смотрели, пока Шэдрай не вмешался... Не многовато ли странностей на квадратный метр, Сенешаль?"

"В ваших словах есть доля истины, но во многом вы исходите из неверных представлений. Вы готовы меня выслушать?"

"Естественно"

"Я не могу ни читать мысли, ни тем более, внушать их. Но мне до некоторой степени подвластны человеческие эмоции. Я могу пригасить чувства, даровав спокойствие и сосредоточенность, и могу разжечь их, но я неспособен заставить людей поступать против их воли. И сожаления Кангельта о его предательстве, и верноподданнические чувства ваших вассалов принадлежали им самим. Мне нужно было лишь ослабить опасные для вас настроения и усилить те, что способствовали благоприятному — для вас — развитию событий. Я не вижу в этом ничего, пятнающего мою или вашу честь"

"Зато я вижу!", — подозрения подтвердились, и парень был близок к срыву, — "То есть, я, чёртов Алый Охотник, без помощи волшебного меча не могу вообще ничего?! Не только победить барона, но и просто... просто... Ты же еще и на меня влиял, да? Из-за тебя я тут ничему не удивляюсь и по дому не скучаю?"

"Да" — если раньше голос Меча просто не выражал ничего, то теперь он дышал леденящим холодом, — "Я старался обеспечить вам оптимальные условия для реализации ваших замыслов. Я делал то, что считал нужным, и намереваюсь так поступать и впредь. Вы слишком важны для Кхаэрта, чтобы позволять вам погибнуть в случайной стычке в самом начале вашего пути. И, сказать по правде, в ваших упреках мне видится черная неблагодарность, а также признаки инфантильного желания сразу же оказаться самым-самым крутым и непобедимым героем. С учетом вашего возраста это вполне объяснимо, но... я считал вас умнее, сир. В вашем положении непозволительно глупо отказываться от помощи единственного существа, не имеющего причины вас предать".

Нахлынувший гнев разбился о неумолимую логику доводов Меча. Тальг почувствовал подступающий стыд, но тут же безжалостно подавил его. Ему удалось поймать Сенешаля если не на лжи, то на весьма крупном умолчании, и другой возможности разыграть этот козырь может и не быть.

"Я прошу извинить меня. Погорячился. Но..." — Тальг сделал паузу, собрался с духом и продолжил, — "Не делай так. Есть вещи, которые я не позволю проделывать с собой никому. Например, решать, что я должен думать и чувствовать. Еще раз, никаких эмпатических воздействий на меня. Договорились?"

"Даже если вы впоследствии пожалеете о том, что натворили в порыве чувств?"

Хранителя немного удивила постановка вопроса. Меч, только что отчитывавший его как последнего сопляка, даже не пытался возражать. Он просто уточнял условия. Это было странно и неожиданно, но не могло не радовать.

"Только если при этом пострадают друге разумные. И да, насчет влияния на других..." Тальгиар секунду поколебался между благородством и здравым смыслом, — "На тех же условиях. Только если возникнет непосредственная опасность мне или другим людям. И только если не будет другого выхода".

"Ясно, сир. Когда-нибудь мы вернемся к этому разговору... А теперь вам, на мой взгляд, пора приступить наконец к тому делу, которые вы так рветесь совершить лично и самостоятельно".

"Не поспоришь..."

Он подхватил Меч и встал на ноги. Затекшее и замерзшее тело повиновалось неохотно. Далеко-далеко, на самой границе степи и неба, занимался тревожный алый рассвет.

— Люди селения Иргантар!

Они стояли, заполнив собой всю маленькую деревенскую площадь, неотрывно глядя только на него. Все жители деревушки, все, кто смог прийти — чуть больше сотни, наверное. Тальг поправил сползающий золотой обруч и еще раз оглядел толпу. Худые, изможденные люди, в очень бедной одежде, темнолицые то ли от загара, то ли от грязи. Хмурые бородатые мужчины, некрасивые женщины с тусклыми спутанными волосами, дети в одних серых рубахах... Его подданные. Его народ. Говорил пока Кангельт, но все равно они смотрели на Хранителя. Их недоумевающие, выжидательные взгляды только добавляли Тальгу решимости. Он не подведет их.

Он просто не имеет права их подвести.

Подросток неподвижно стоял, опираясь на свой посох и лишь изредка сонно моргая. Постепенно Хранитель впал в легкий транс — похоже, сказывалась бессонная ночь. Открыв глаза в очередной раз, он обнаружил, что очертания людей и предметов смазались, а пространство снова расцвечено переливчатой дымкой аур. И от увиденного по спине Тальга пробежали мурашки. Над людьми сгущалось темное марево. Ореолы, светящиеся вокруг людей, казались коптящими факелами из-за окутывавших толпу густых, тяжелых эманаций. Даже без магического зрения, можно было ощутить висящее в воздухе напряжение. Что-то приближалось. Пока еще неясное, оно таилось в судорожно стиснутых кулаках, в тяжелом дыхании, в целом море этих неумолимо-ожидающих взглядов. Что-то надвигалось, готовясь стать реальностью.

— Тальгиар, высокочтимый барон Эмервейд, желает обратиться к вам! — голос герольда звонко разносился над рядами крестьян. Затем Кан ловко соскочил с телеги, оставляя своего сюзерена в одиночестве на импровизированной "трибуне".

В горле моментально пересохло. Тальг делал глубокий вдох...

— Выслушайте же меня, люди. Я хочу просить у вас прощения.

По толпе пробежал легкий шепот. Барон, просящий прощения у черни — дело, по местным меркам, совершенно немыслимое. А необычные вещи в жизни этих крестьян очень редко были к добру.

— Я стал вашим сюзереном, не ведая законов и обычаев, и по незнанию навлек на вас беду. Орден Мрака объявил о войне против баронства Эмервейд.

Несколько секунд длилось потрясенное молчание. Потом начали раздаваться отдельные возгласы — в начале недоуменные, а затем негодующие и панические. Торопясь закончить речь, пока его не перебили, Тальг быстро заговорил:

— Те, кто не может или не желает сражаться, должны как можно скорее покинуть домен. Я остаюсь здесь, и со мной остаются те, кто хочет защитить свою землю, — с этими словами, подросток скрестил руки на груди, пытаясь скрыть охватившую его дрожь.

Толпа зашумела. Люди пытались осознать страшную весть, многие женщины ударились в плач, кто-то истерически хохотал. Народ пришел в движение, некоторые срази рванули прочь с площади, другие, наоборот, сгрудились в кучу, стремясь перекричать друг друга. Гомон рос, ширился, захлестывал площадь... Тальг, смутно надеявшийся, что после его речи все как-то организуется само собой, собирался отдать приказ герольду, но неожиданно раздался голос Шаэдрая:

— Тиха-а-а! — зычный возглас перекрыл нарастающий шум, — Зар, Мытарь, Джог, Белый, — ко мне! Остальным стоять тихо. Бабы, ребятня — по домам. И пошевеливайтесь, живее, живее!

Затем староста, раздвинув плечами односельчан, подошел к своему сюзерену:

— Дело серьезное, почтеннейший. Дозволь нам между собой перемолвиться, а потом уж ответ держать.

Хранитель кивнул.

"Учитесь, сир. Парой слов унять сотню паникующих — большое искусство, которое вам непременно предстоит освоить"

"Учусь", — ответил Тальг, глядя, как в хаосе толпы наметилось вполне упорядоченное движение. И почему-то эта упорядоченность его не успокаивала. Темное облако, которое он продолжал ощущать, сгустилось до края, воздух звенел от предельного напряжения. Казалось, еще немного, и его увидят все.

Крестьяне, оставшиеся на площади, разбились на две группы. Малая состояла из старосты и нескольких крепких мужиков, тихо, сдвинув головы, переговаривающихся чуть вдалеке от остальных. Даже обострившийся — стараниями Сенешаля — слух парня не мог уловить ни слова. Большую же группу составляли все прочие мужчины деревни. Они, повинуясь Шэду, разговаривали вполголоса, но теперь помимо страха и недоумения в гомоне все чаще слышался гнев. Среди брошенных на него взглядов Тальг приметил несколько открыто злобных.

"Выгонят нас местные из деревни. А сами останутся ждать суда добрых и справедливых слуг Божьих..."

"Эти, может, и выгнали бы. Только вот решают тут не они"

В этот момент Шэдрай и его товарищи, наконец, пришли к согласию. Староста рубанул ладонью воздух, до парня донеслось твердое: "И никаких! Иначе все здесь ляжем!". По лицам четверки деревенских заправил было видно, они не очень-то довольны таким поворотом, но спорить больше не решались. Они развернулись и смешались с толпой, на ходу раздавая крестьянам какие-то указания. Проследив за выполнением своего приказа, Шэд снова обратился к барону:

— Мы приняли решение. Мы будем сражаться!

Два десятка мужиков разразились одобрительными криками.

"Обратите внимание, сир — для людей гораздо легче согласиться с уже готовым решением, чем выбирать самим. Особенно, если они принадлежат к низкому сословию и не привыкли отвечать за себя"

"Я не мог поступить иначе. Это должен был быть их собственный выбор"

Тем временем, староста подождал, пока крики утихнут, и продолжил:

— Господин барон, нам нужно обсудить с тобой планы предстоящего боя. Смиренно прошу следовать за мной.

Тальг радостно улыбнулся и кивнул. Хранитель чувствовал небывалый внутренний подъем: у него получилось! Ему поверили и пошли за ним! Все могущество Ордена Мрака и Ладонарской Унии казалось ему в этот момент обстоятельством крохотным, не стоящим внимания. Дорога в тысячу миль начинается с первого шага, и этот шаг был сделан.

Хранитель повернулся к герольду, все это время терпеливо ожидавшему его распоряжений:

— Кан, пойдешь со мной?

— Как на то будет воля моего сюзерена, — мгновенно отозвался подросток.

— Естественно. Но сейчас я спрашиваю, чего ты хочешь, — с нажимом произнес Тальг, ощущая, что не во всем его Сенешаль был неправ.

— Тогда, с позволения господина барона, я отправлюсь в замок. Мне нужно завершить некоторые приготовления и еще раз проверить настройку всех артефактов.

— Вот, так-то лучше. Можешь ехать.