— Йарвен, я не уверен, что моя песня вообще — Великая. Мне бы начать с малого. Но есть некоторые вещи, с которыми я просто не готов смириться. Это — неправильно, понимаешь? К примеру, я совершенно не согласен с вырезанием орков, как расы — всех.
— Будь осторожен. Поющих Той Стороне — часто подстерегает опасность.
— Есть что-то, чего мне стоит по-настоящему опасаться?
— Если вкладываешь в предметы значимую часть своих личных возможностей по прямому управлению реальностью, даря свой голос... Наши силы ограничены, вложив что-то в предмет окончательно — потеряешь это сам. А предмет, бывает, разрушается — и тогда уже никто не вернет тебе Голоса. Айнур без голоса — жалкое зрелище.
* * *
Древняя разрушенная крипта, расколотые трещинами стены, пыль и паутина в углах. Йарвен, достав и воздуха сухие дровины, бросает их в зев камина. Я, дохнув, зажигаю их, сразу насквозь, все. Мы с ним сидим рядом, смотрим на огонь, сверху, через разрушенную крышу, видны звезды. Говорит Йарвен, иронично приподнимая левую бровь.
— Ты что, ты — хочешь, чтобы не было войн?
— Не было войн? Йарвен, не смеши. Войны, ненависть, подлость — это части людской натуры. Они такие есть, сами по себе — знающие добро и зло, чувствующие консонанс и диссонанс. Они такими созданы, это дар Илуватара людям, часть его Третьей Темы — настоящая, честная Свобода Выбора. Корни зла сейчас — в сердце людей, в их, в некоторых случаях, свободном выборе Зла. Потому, пока есть люди — будут войны. И все эти хоббиты, лоссоты и прочие.. да даже гномы — Ауле не смог напеть Сердце, он напел только Оболочку — а внутри играет та же Третья Смертная Тема. Или, чтобы прекратить войны, ты готов убить всех людей?
Йарвен, содрогнувшись, помотал головой. Я продолжил.
— Я не смогу изменить сердца людей, не стоит и пытаться. Я просто хочу, чтобы в этих войнах не переходились некоторые границы. К примеру, чтобы не вырезали народы просто так, потому что их косой разрез глаз кому-то не нравится. Чем виноваты орки? Они тоже смертные, Мелькор не мог придумать свое, он мог только в очередной раз исказить Тему — и ему не удалось окончательно отнять у них Свободу Выбора. Их не спросили, когда над ними ставили эксперимент. Они сами по себе не зло, а пострадавшая сторона. Уж кто-то, а я орков — знаю.
* * *
Подземелье, прозрачные граненые кристаллы гроздьями и иглами растут из пола и потолка, внутри кристаллов играют цветные туманные блики. Багровые, огненные, мягко и живо мерцающие прожилки в стенах, запах гари и дыма. Мы с Йарвеном идем, так же как шли в лесу, но теперь из его следов прорастает зеленая трава, и взлетают бабочки. Несмотря на дым и огонь вокруг, бабочки неплохо себя чувствуют. Говорит опять Йарвен.
— Эта часть песни уже напета самим Мелькором, одним из Величайших. Не нам жалким соревноваться с ним в Искусстве. Но! В чем-то твоя идея верна. Если ты сумеешь расширить и трактовать его песню, так чтобы в целом направление вроде бы совпадало с его темой, а то что нужно именно тебе сейчас — стало побочным эффектом, и таким образом Мелькорово искажение стало одной из трактовок Темы Илуватара.. То может получиться. Ложь внутри лжи.. Ты будешь предатель среди предателей, тебя проклянут и свои и чужие. Не жди благодарности — само твое имя сгинет во тьме веков. Впрочем, если это твой путь — кто я такой, чтобы мешать тебе.
— Ты же сказал, что я пел про Пламя. Как я смогу напеть нечто совершенно иное?
— Ну, если всю жизнь ты пел иначе, всего лишь придется сочинять долгую песню. Так сказать пропевая всю последовательность, с самого начала. Иногда наша Песня — длиной со всю жизнь, и вся наша жизнь — есть Песня. Впрочем, судя по масштабу твоей задумки, тебе в любом случае придется искать Песнь Песней... Что-то размахом с Плач Лучиэнь получается, да...
* * *
Ночной лес вокруг, поляна, кусты. Небо прикрыто низкими облаками, влага росой оседает на траве. Журчит ручеек, потрескивает пламя костерка. Йарвен качает головой.
— Олорин приходил, плакался на тебя. А ты, вроде, вполне вменяемый.
— Старик-то? Да он сам виноват.
— Да, он в итоге так и сказал. Сказал, уйдет за море.
* * *
Я пришел в себя лежа на том самом месте, где мы встретились. Йарвена не было, голова побаливала. Я не приобрел каких-то особенных сил — лишь кусочек понимания пел во мне пронзительным диссонансным созвучием. Серебристая нить где-то рядом звеня шелестела невесомым колокольчиком. Спасибо тебе, Йарвен.
* * *
(*) В главе использованы
переделанные отрывки стихов
Марины Цветаевой,
Бориса Гребенщикова,
Дмитрия Авилова
* * *
Глава 22
Вниз по Брандуину плыли одинокие желто-зеленые пятипалые листья, как корабли, расправившие свои паруса. Сколько же мы с Йарвеном бродили тайными тропами мироздания?.. Десятка три дней, не меньше. Своих бойцов я нашел в том месте, где их и оставлял; они искренне обрадовались моему возвращению. О проведенном времени все трое отчитывались наперебой:
— Нашли мы тут хоббитов твоих! Забавные зверушки. Лапы мохнатые, имена смешные! Семья Бенефснагов живет на той стороне выше по течению, а Курлинсы за ними глубже в лесу...
— А Патлатый нору вырыл! Мало того вырыл, еще и стенки украсил..
— О, моя нора! Ты свои грязные лапы так и вытирать на входе на научился!
— Мои лапы почище твоих будут!
— А как в гости-то ходили к Курлинсам, в гости! набрали рыбы, кореньев, Чага варева сварил, идем, а над котелком дымок идет, и запах на пол леса...
— А те все сожрали, и потом "Еще приходите!" Вот умора...
— Бенефснаги при том Курлинсов не жалуют, говорят, "тут и в гости ходить не к кому"... ну, да нам и тем и другим рыбы здешней не жалко!
— Хоббиты тут рыбу ловить, считай, не умеют. Но вот норы рыть они мастаки, такие хоромины отгрохали...
— А мелкий-то у Курлинсов, мелкий! Патлатому жару дал, чуть кудри ему не повыдергал.
— Я сижу такой, терплю. А он, бестолочь мелкая, каак дернет! Еле отвадил, пришлось свистульку из ивы ему сточить... А мелкий тоже с патлами, на меня похож! Мы, патлатые, такие — спуску не дадим, своего не упустим...
— А рыбы здесь, Горящий, рыбы! да разной, да вкусной! мы и отъелись, и запасов наделали — поначалу думали ты быстро вернешься...
— А травок у них растет разных! Чага пол норы моей корешками своими увешал, да корешки такие вонюченькие, раз нюхнешь и сомлеешь...
— Нечего мои корешки нюхать! лечебные это корешки. Вон, у деда Бенефснага нога болела, дак я ему для мази...
Я сидел и слушал их, улыбаясь. Жаль их срывать с такого славного места, но дорога не ждет. Седой и Чага сразу с воодушевлением бросились собираться, и только Патлатый оставлял свою норку с каким-то мечтательным выражением в глазах. Пока бойцы суетились, увязывая свои пожитки и запасы, я сидел на берегу Брандуина, и смотрел на текущую воду. А одиночные золотистые листья все плыли и плыли к Морю...
У Соф без меня общение с простыми людьми сдвинулось с мертвой точки. Она ходила по живым старикам, просила рассказать, и записывала. Тем, кто забыл — напомнили, и энтузиазм по поводу "истинного короля" поугас. Если бы я предложил им другого короля, меня бы послали вслед за нуменорцами — но мне нужны были как раз свободные люди Минхириата, и мои слова легли на нужную почву. Впрочем, со времен морового поветрия в середине уходящей эпохи в здешних лесах жило мало людей. Тех, кто продолжал слепо верить в короля Арнора и Гондора, не унижали. Они, все же, свои, сородичи. Да и среди арнорцев достойные личности попадаются.
Путешествия Соф получили еще одно неожиданное последствие. У неё каким-то загадочным образом появился поклонник, Жминка. Ни габариты Соф, ни её глубокий, красивый низкий голос Жминку не смутил. Он твердил, что на её голос, рассказывающий стихи старых сказаний, он и повелся. А мне показалось, что все прозаичнее — и ему всего лишь понравилась Софина стряпня. Соф отказалась оставаться здесь, сказав, что её путешествие еще не закончено. Жминка попросил сопровождать нас дальше — какое-то время, в надежде уговорить её остаться. Вместе с ним, по пустынным землям нас вызвался сопроводить отец влюбленного, известный в этих краях следопыт и охотник Ниаторн.
В деревне, на прощальный ужин с местными жителями, Соф приготовила свой фирменный мохнатый корень с рябчиком. К ночи гости разошлись, и в избушке остались Витка, староста, мы и Жминка. В темной, безлунной ночи стены бревенчатого сруба освещались только редкими темно-оранжевыми отблесками огня очага. Разговор снова пошел про историю позапрошлой эпохи, и один из рассказов старосты навел меня на интересную идею. Истории о Сауроне у меня лично оставили двойственное впечатление. С одной стороны меня впечатлила его безусловная харизма и острый ум, не говоря уже о его искусности в кузнечном деле. С другой стороны, его истинные цели я не понимал, а его способности к настоящему сотрудничеству и нахождению компромиссов вызывали множество вопросов. Но плох тот вождь, который начинает свой путь охаивая своего предшественника! Стоит хотя бы чуть-чуть обелить его имя перед людьми. Пришлось мне включиться в обсуждение:
— Саурон?.. Ну, согласен, проблем он вам доставил немало. Но он же не воевал именно против вас — иначе бы мы сейчас не говорили. Вы просто попали между молотом и наковальней. Он бился со своими врагами, и часть битв попала вашу территорию... При этом сам Саурон, в некоторых эпизодах той войны, вел себя как герой, высшей пробы.
Люди заворчали, возражая. А меня уже захватила атмосфера старых легенд.
— Давайте посмотрим историю тех войн. Когда к вам приплыли нуменорцы, что сделали ваши вожди, а? Подняли восстание, чтобы выкинуть прочь проклятых захватчиков, ну-ну. И чем это кончилось для вашего народа?... Изгнанием и множеством погибших?.. Теперь смотрим на две тысячи лет позже. Флот нуменорцев под командованием короля Ар-Фаразона приходит к Саурону. Не тот жалкий экспедиционный корпус, который раскидал вас. Весь нуменорский флот. В летописи — "Неисчислимое множество кораблей пришло в бухту. Их паруса, окрашенные в алый цвет, закрыли море до горизонта. На холме встал шатер короля, а в нем трон, черный с золотом..." Представили картинку?
Слушатели покивали, усаживаясь удобнее.
— У Саурона, конечно, тоже сил немало. Но он понимает, что эти — его сомнут. Повозятся конечно, но не соперник он, со всеми своими выродками, сильнейшей людской империи во времена её величия... И хуже того. Он понимает, что вместе с ним — умрут его орки. Они, конечно, помучаются некоторое время, защищая его в крепостях. А потом перебьют их нуменорцы, потому как за людей не держат. Участь орков ждет хуже, чем ждала вас... Ситуация безнадежная. Что же он делает?... Он приказывает спрятаться тем, кто пошел за ним. Рабам своим — спрятаться. Выходит к своим врагам сам, один. Сдается им, и — побеждает их изнутри. В одиночку.
Витка аж вскочил, от возмущения:
— Но он же побеждает их обманом, исподтишка! Так нельзя!..
— Ха! А они к нему пришли, надо думать, с честью и по правде? Спросить его деликатно и вежливо, на каком основании он со своими вассалами занимает Мордор? Эти пустые, выжженные, отравленные, никому даром не нужные земли... Земли, не имеющие никакого отношения к Нуменору! Или ты думаешь, хоть один из них, нуменорцев, рискнул бы вызвать его — майара, в дни его силы и величия — на честный поединок?!.. Неееет, они пришли как свора собак, драть медведя всей стаей — по праву силы. Что ж, собаке — собачья смерть. Он вышел против них — и победил так, как умел. И вы, как народ — выжили — тоже в чем-то благодаря его подвигу.
Огонь потрескивал в очаге, слушатели осмысливали сказанное. Дальше в ход уже пошли мои мысли вслух, не легенды.
— Неясно только, зачем он уговорил их идти в этот самоубийственный поход против Валар. Логичней было бы ему вступить с Нуменором в союз — тогда этой силе не смог бы противиться никто в Средиземье... Но причину тут тоже можно предположить. Нуменорцы к пленным своим милосердием не отличались. И в дни его плена, надломилось в нем что-то. И возненавидел Саурон своих пленителей самой страшной, самой жгучей ненавистью... Такой ненавистью, что предпочел и сам лечь костьми на дно морское, но — погубить их государство. Он не мог не предполагать, какой ответ от Валар последует за этим походом. Но — сделал то, что сделал. И даже не стал бежать от возмездия, как Исилдур и его семейка...
Посидев еще немного в избе, и оставив обсуждение течь дальше самостоятельно, я вышел на улицу. Небо укрылось плотными облаками, ночь стояла черная и бархатная, совершенно безветренная. Где-то вдали перекрикивались ночные птицы, лес вокруг избушки нависал плотными тенями. Блики огня через узкое окошко избушки, слегка вспыхивая, подсвечивали лесную темень, но не рассеивали её. Ночная прохлада приятно дышала на верхнюю корку моей брони.
Скоро ко мне вышел Витка. Он сел рядом, и долго не решался заговорить. Потом, наконец, спросил.
— Дядь Буури. Возьмите меня с собой?..
Неожиданное предложение. Подумав, я отрицательно качнул головой.
— Ты еще молод. Тебя бросает то в жар то в холод...
Витка насупился, его черты стали резче и острее.
— Ты отца своего спросил?..
Витка подобрался и помотал головой. Да, крови он не боится, а отца родного спросить... Но мольба и надежда в Виткиных глазах не пропала.
— Витко. Дождись своего совершеннолетия. Не просто жди конечно — не трать время зря. У людей так мало времени... Ищи, учись, тренируйся, думай. А потом, если захочешь — приходи.
— Да как же я вас потом найду?..
— Не боись — ты о нас услышишь... Разное услышишь, кстати. Поэтому ты еще трижды подумаешь, стоит ли к нам присоединяться. А если не услышишь — значит все зря, и тебе вообще незачем за нами идти.
Мы вышли утром. Еще день пути нам потребовался, чтобы выйти из лесов Минхириата. Мы намеревались посмотреть юго-западные пустоши, потом переправиться через реку Гватло в нижнем течении, в районе развалин Лонд-Даэра, и дальше уйти в Энедвайт.
* * *
Глава 23
...Ко мне постучался косматый геолог
и глядя на карту на белой стене
он усмехнулся мне...
(Агата Кристи)
Ниаторн оказался не дряхлым стариком, а вполне крепким пожилым воином, молчаливым, очень даже неплохо экипированным. Он и Жминка легко влились в нашу компанию, и мы с ними понимали друг друга с полуслова. В этот раз мы забеспокоились одновременно — и я, и Чага снова почувствовали слежку, и Ниаторн тоже начал оглядываться. Ночевка на границе леса не принесла улучшений; наблюдение продолжалось. Разъяснил ситуацию Патлатый, с утра:
— Три ворона днем, издали, попеременно. И три филина ночью. Плотно обложили.
Ничего сделать с наблюдением мы не могли, вороны парили в небе высоко, лук туда не достанет. Я давно хотел себе какое-то дальнобойное оружие, но руки не доходили. Надо что-нибудь придумать. Наблюдение вело нас от самого выхода из деревни. Возможно, оно было и раньше — не знаю, находясь среди людей трудно чувствовать слабо направленное на тебя внимание. Похоже, где-то я допустил промашку. Посереди дня над нами начали кружить в высоте все три ворона одновременно, и один из них начал снижаться. Мы встали на привал, и проверили оружие. Ворон снизился, и сел на куст перед нами. Очень крупный и мощный для своей породы, полностью черный, он оглядел на нас одним глазом, специфически по-вороньи наклоняя набок голову, и остановил свой взгляд на мне. Хрипло прокашлявшись, и раскрыв свой клюв, он издал каркающие, но вполне понятные звуки человеческой речи на Общем языке.
