Интервенция

Но на этот раз подруга журналиста молчала.

— Почему вы не обратились в штаб? — Спросил визитера Джекоб, начав прощупывать гостя.

— Потому что я не дурак. Если даже они и согласятся дать деньги, к ним потом умрешь ходить за своей премией. Я думаю, власти, они и в Америке власти. Такая же бюрократия. А могут и какие-нибудь ваши гебисты привязаться. Тоже наверняка публика всюду одинаковая. А с работниками пера всегда можно договориться. Они не жмоты и вообще честные ребята. У меня много было друзей-журналистов, я ваши обычаи знаю.

— А вы, простите, кто?

— Зовут меня Сергей Кукушкин, в прошлом я — водитель трамвая. Да, нет, не того, о котором ты подумал. С тем хрен кто управится. Да и не нужен ему водитель. Просто до того, как все развалилось, я трамвай водил по улицам Питера. Может, слышал — у нас был самый трамвайный город в мире.

В представлении Джекоба трамвай был эдакой игрушкой для туристов, вроде как в Сан-Франциско, где трамваи использовали в качестве экскурсионных автобусов. Но журналисту приходилось слышать, что в Петербурге эти электрические вагоны до последнего времени оставались нормальным видом городского транспорта. Да и многочисленные трамвайные пути говорили семи за себя.

Тут с дивана поднялась Васька. Дело было утром — и она не нашла нужным подниматься с кровати ради какого-то очередного визитера. Выглядела она колоритно — в одной длинной майке, с заспанной похмельной физиономией, выглядевшей поутру совершенно по-азиатски.

Увидев ее, Кукушкин аж вздрогнул и подался на стуле назад. Девица же поглядела на него со спокойной иронией.

— Яшка, этот парень точно не разводчик. Трамвайщики, они, знаешь, такие... С понятием ребята, короче.

Такое Джекоб слышал от своей подруги впервые. Поэтому он отнесся к визитеру серьезно.

— Так что вы хотите, Сергей?

— Штуку американских рублей. Я вам показываю место, где этот самый трамвай стоит и могу кое-что про него рассказать.

— Трамвай там и сейчас стоит? — Удивился Джекоб.

— А куда он денется. Разве что снова отправится погулять, да ведь все равно в родное гнездо вернется. Он ведь там живет.

— А живыми-то мы оттуда вернемся, вспомнив, что подобную фразу он слышал про очень небезобидных созданиях.

— Не боись. Я вчера там был. И вообще, что может быть опасного в трамвайном парке? К тому же, заброшенном.

— И где этот парк находится?

— На Выборгской. Это на той стороне Невы. Так что тачка нужна, пешком шлепать долго и нудно.

Джекоб — не Речел, он-то прекрасно знал по опыту "горячих" точек, чем могут закончиться такие поездки в места, которые войска не контролируют. Сиди потом в заложниках, за которого похитители потребуют десять миллионов баксов, вывода войск и Луну с неба. И ожидай, пока похитители, сбавив цену до пятиста долларов, утомившись переговорами, отрежут тебе голову и пришлют в штаб. Случаев таких полным-полно.

Но тут, вроде, журналистов пока что не похищали. Да и то сказать: решил разбираться — надо разбираться. А трусы не работают военными корреспондентами. Так что имело смысл рискнуть. В конце концов, живем один раз.

Редакция вручила Джекобу достаточно толстую пачку денег на непредвиденные расходы. А если все-таки обманут — так Джекоб был единственным журналистом, которого в этом городе еще не развели. Пора когда-то и начинать. Да и в любом случае их медиа-холдинг не обеднеет от потери тысячи долларов.

— Поехали! — Принял Решение Джекоб.

Риккардо сел за руль, Сергей рядом, Джекоб с Васькой разместились на заднем сиденье. Кукушкин несколько опасливо косился на девчонку, пока она не хлопнула его по плечу:

— Парень, не парься! Я тебя сегодня есть не буду!

Как ни странно, после этого трамвайщик несколько успокоился.

Риккардо выехал на набережную Робеспьера, и тут у Джекоба отвисла челюсть. Тут на берегу Невы, напротив мрачной городской тюрьмы, стояли две безобразные скульптуры. Журналист слыхал, что их запузырил какой-то то шибко известный — и здесь, и в Америке тоже — русский служитель муз. Он наваял их в память о жертвах сталинского тоталитаризма. По мнению Джекоба, возможно, конечно, Сталин и был чудовищем — но в любом случае не стоит в память о его жертвах ставить такую бездарную гнусь. Особенно в этом городе, где было с чем сравнивать.

А теперь скульптуры были разрушены. Это был не взрыв — да, и какой может быть взрыв! В двух шагах от штаба он не прошел бы незамеченным. Тут было нечто другое. Головы статуй, которые в цельном виде претендовали на сходство с египетскими сфинксами, отсутствовали. Казалось, что их откусила какая-то чудовищная челюсть. Да и бока скульптур были истерзаны в клочья.

— Добрались, до этих выродков, — злорадно хмыкнул Кукушкин.

— Кто? — Спросил журналист.

— Да уж найдется кому. Ты вот...

— Джекоб. Можно — Яков.

— Ты вот, Яша, в горы ходил? Знаешь, как там бывает — маленький комочек снега кинешь — а в результате идет такая лавина, что сметает города. Я вот боюсь, лавина-то и пошла. А в нашем городе найдется кому разобраться с этой мерзостью. Эти ублюдки тут чужие. Понимаешь? Их навязал нам Шемякин, скульптор, их автор, во время очередного своего приезда из Америки. А они нам нужны?

Помолчав, Кукушкин продолжил:

— Тебя, наверное интересует, кто я такой, шибко умный для работяги? Я вообще-то Герцовник, Педагогический университет закончил, факультет истории. А там очень неплохо учили, не хуже, чем в Универе. Но учителем работать в России — дело дохлое. Зарплата была копеечная, а кушать-то хочется. А тут увидел я объявление: набор на курсы водителей трамвая. Стипендия — в два раза вышей учительской заплаты. Да и зарплата после окончания курсов обещали нормальную, гарантированное трудоустройство и все такое прочее. Как при социализме. Я и пошел. Прикольно вышло, кстати. Когда в парк на работу явился, так думал — увижу суровый рабочий класс. Ага. Там такой пролетариат... Маркс с Энгельсом увидели бы — в обморок бы упали. А Ленин с Троцким вообще бы повесились. Такая солянка! Рокеры, байкеры, панки, хиппи с гитарами, какие-то там буддисты... В общем, было весело, пока весь этот бардак не начался. Да и я втянулся. Работа, конечно, трудная, но мне нравилось. Да и насчет зарплаты не обманули. Нормальная зарплата. И больничные оплачивали. А где еще в России оплачивали больничные?

— А почему ты не уехал, когда тут все полетело к черту? — Спросил Джекоб.

— Уехать? А куда? Да и на кой хрен? Это мой город. Мне от него деваться некуда.

Машина, миновав Литейный мост, катила по узкой улице, по середине которой были проложены трамвайные рельсы.

— Видишь эту колею? Я тут знаю каждый метр. Сколько раз по ней на своей колымаге мотался. Вон, на том углу я с "мерседесом" поцеловался.

— И что?

— А ничего! Трамвай — он ведь как танк. Одним "мерсом" на белом свете стало меньше. А связываться с нами никто не рисковал. А нас ведь был свой, трамвайный ОМОН. Вот этот, из "мерседеса" неученый был, полез качать права. Ну, что? Подлетели эти орлы, провели воспитательную работу с помощью дубинок и ботинок. Жлоб признал, что был неправ.

Эти места были совершенно пусты. Солдаты миротворческого контингента за реку не совались. По сторонам тянулись бетонные заборы, за которыми виднелись заводские здания из красного кирпича. В воздухе чувствовалась — не то чтобы опасность, но какое-то странное напряжение. Недобрые были места. Очень недобрые. И Кукушкин подтвердил это ощущение:

— Знаете, что это за район? Это так называемая "красная Выборгская сторона". Про нашу Октябрьскую революцию доводилось слышать? Тут большевиков и анархистов на каждом заводе было как грязи. Вот с этих-то заводов и шли рабочие колонны на штурм Зимнего. А городские камни все помнят...

Наконец, они, проехав под железнодорожным мостом, машина свернула на какую-то боковую улицу.

— А вон тот дом видишь? — Кивнул их проводник на грязно-розовое здание, окруженное двумя грандиозными помпезными темно-серыми корпусами с банями по углам. Оттуда-то Ленин в Смольный и дернул. И началось веселье... А эти пристройки в стиле "довоенный сталинский ампир" уже потом возвели, при Вожде и Учителе. Кстати, квартиры там, особенно в башнях, по советским меркам были просто супер.

Они въехали в открытые ворота и оказались на обширном дворе, окруженном мрачными низкими зданиями из все того же темно-красного кирпича.

— Нам — туда, — скомандовал Кукушкин.

Вся честная компания вылезла из машины и прошла в одно из зданий, в которое вело множество трамвайных путей. Депо, надо полагать. Но это было не просто депо. Внутри оказалось нечто вроде музея. На путях стояли разнообразные трамвайные вагоны. Джекоб, конечно, не был специалистом в трамвайном деле — но кое-что из представленных образцов он узнал. Вон вагончик, очень похожий, на те, которые развозят туристов в Сан-Франциско — небольшой, с открытыми входными площадками по краям. И вот еще знакомый экспонат. Такие вагоны же журналист видел на старых фотографиях американских городов. Один же вагон... Алый, вырви глаз. Ну, точно он!

— Я вижу, ты узнал знакомого? — Спросил Кукушкин, проследив взгляд журналиста — последний замер с открытым ртом. Честно говоря, он до самого конца не особенно верил, что загадочный они обнаружат трамвай. А то, что он будет вот так просто стоять себе среди депо — это просто в голове не умещалось.

— Теперь убедился, что я тебя не обманул? — Продолжал Сергей. — Я-то раньше и сам ничего не знал. Но вчера пришел сюда... Не в это здание, а в соседнее.

— Зачем? — Удивился журналист. Ведь даже если у парня есть велосипед, ехать сюда из центра неблизко. Как пояснил парень еще в дороге, трамвайщики, которые продолжали держаться сплоченно, захватили дом на Петроградской.

— Ну, люблю я их. Это ж трамваи! Им бегать надо — а они стоят тут... Им ведь грустно. Вот я их и навещаю. Сюда многие из наших приходят. Правда, вчера я был один. Тут ведь в чем дело? Я-то думал, когда шел сюда работать — иду просто денег подмолотить. Ну, одеться хотелось по-человечески, аппаратуру нормальную купить... А оказалось — тут есть кое-что кроме денег. Тут особая жизнь. Особенно, когда едешь на первом утреннем трамвае, а еще чище — когда ночью на дежурке. Есть такой трамвай, который ночь напролет катался по городу. Такого насмотришься...

Кукушкин снова покосился на Ваську и продолжал:

— Ну, вот, вчера пришел я свой трамвай проведать, на котором работал... Потом сюда заглянул, так, заодно. И увидел, значит, что этот-то, алый, бегал. Я такие дела понимаю. Определил — что трамвай допер до ворот и двинул в сторону Ушаковского моста.

— Ушаковского... А куда он ведет?

— На Каменный остров, а дальше пути идут на Петроградскую.

— То есть, до Тучкова моста таким путем можно на трамвае доехать?

— Легко. Некоторый крюк придется делать, но в принципе можно добраться. Слышь, Яша, хочешь, войдем внутрь него, посмотрим? Не парься, он сейчас с тобой не улетит.

Журналист зашел с Кукшкиным внутрь машины. Трамвай как трамвай. Просторный салон с деревянными скамейками вдоль бортов. Но — витал в салоне едва уловимый запах каких-то экзотических благовоний, которыми пахнут лавки индийских и псевдоиндийских товаров.

— Ну, что, убедился? — Спросил Сергей.

— Ты обещал еще кое-что рассказать.

— В главном я тебя не обманул? Ну, и тут не обману. Так что можешь смело давать деньги.

Джекоб выдал Кукушкину обещанную штуку баксов. Журналист уже усвоил некоторые обычаи этой страны — поэтому, когда вернулись к джипу, он достал прихваченную бутылку виски.

— Теперь приступим к теоретической части, — сказал Сергей лекторским тоном, сделал большой глоток, потом полез в карман своего видавшего виды пиджака и вытащил две тоненькие книжки.

— Да, вот, ознакомься. Тут все сказано.

Одна книжка была хорошей качественной ксероксной копией какого-то старого тонкого стихотворного издания — об этом говорил хотя бы непривычный шрифт. Каждая эпоха имеет свой почерк в книгоиздании. Но орфография была уже советской. Джекоб взглянул на низ титульной страницы. Ага, 1922. И перевел взгляд на заглавие. "Николай Гумилев. Огненный столп".

Журналист стал листать страницы.

— Дай сюда, я тебе покажу то, что нас интересует.

Сергей быстро перелистал книжку и протянул журналисту.

— Вот ознакомься с этой темой.

Стихотворение называлось "Заблудившийся трамвай". Начав читать, Джекоб ошеломленно поднял голову. Все точно. Он самый.

— А вот еще.

Джекоб взял другой материал. Это тоже был ксерокс, сделанный с какого-то печатного текста, скорее всего, с журнала.

"В звездную изморозь ночи выброшен алый трамвай" — прочел журналист.

— Это уже конец пятидесятых. Забытый поэт Роальд Мандельштам. А жаль, кстати, что его забыли. Хорошо писал мужик. Но вот беда-то. Он умер в своей постели, а не в сталинском лагере. И в эмиграцию не свалил. Поэтому либерастам он был не интересен.

Что-то не сходилось. Джекоб напряг память. Опять вспомнились фотки тридцатых...

— Погоди, по ведь этот трамвай — не двадцатых годов.

— Конечно, нет. Это "американка". У нас такие ходили в тридцатые-сороковые годы прошлого века. Гумилев — тот, конечно, на другом вагоне катался. Вроде вон того, видишь, что в углу стоит. Вон тот, да, десятых годов-двадцатых годов. Да и этот трамвай ведь тоже не так уж давно восстановили из состояния полураспада. Но он вполне на ходу. Вот видишь, даже занавески на окнах. У нас на нем тоже, как и во Фриско, туристов катали. Ну, и на разные городские праздники выводили вместе с остальными антикварными вагонами. Да только ведь какая разница-то? Может этот вагон поехать, а может и тот. А может — вон тот, совсем современный. Главное — что поехал, куда надо. Да и разве в вагоне дело? Трамвай — он без электричества двигаться не может. А этот — мог...

— Ну, да. Да и пер он так, что нормальный вагон с рельсов бы слетел...

— Я том и говорю. Вопрос ведь в том, кто сел за контроллер.

— А кто сел?

— Ха! Если б я знал, я бы с тебя десять штук запросил. Но я сам бы хотел это знать. Но вот ты прикинь: а кто бошки шемякинским сфинксам оттяпал? Ты знаешь? Вот и я не знаю. Проснулась какая-то сила. То есть она была и раньше, но особо не проявлялась. А вот теперь началось. Может, это вы ее сдуру разбудили?

Как и в разговорах с Васькой, Джекоб почувствовал себя маленьким ребенком, которому рассказывают сказки. Но не потому, что хотят обмануть — а потому что иначе он не поймет. Ну, ладно, поймем... Он решил задать еще один актуальный вопрос:

— Так почему уехали солдаты, а возвратились какие-то кришнаиты?

— Вот, ведь в натуре! Глядишь в книгу, а видишь фигу! Тяжело с вами, американцами. Читай вот тут.

Журналист прочел:

"Старый вокзал, на котором можно

В Индию Духа купить билет".

— Понял? Вот они добрались до вокзала и купили билеты в ту сторону. А чего там они в этой самой Индии Духа набрались — так, знаешь ли, каждому дается по его уму.

— Так быстро?