Пар, свинец и электричество

Префект ещё раз протёр руки, выбросил платок, поправил кобуру на левом боку и начал подниматься по лестнице.

— Вы не можете! — крикнул Гай.

— У меня нет выбора. И честно, я пристрелил бы вас, если бы потом не пришлось объяснять доктору откуда в трупах пули. Уж не обессудь.

И он скрылся наверху.

Гай схватился за прутья и тряхнул. Они чуть скрипнули, но не поддались.

— Бесполезно, — покачала головой Гвейд, — их не сломать. Будь у меня хотя бы нож, можно было бы попытаться открыть замок...

— Нож... Нож! У меня есть нож!

— Что?

— Минуту... одну минуту. Как этот проклятый механизм включается. Он же должен как-то включаться!

Устройство Ральса скрипнуло и выплюнуло клинок. Тот ударился о решётку и отскочил внутрь камеры. Гай подумал, что он всё-таки везучий. Пролети лезвие между прутьями, и оно бы запросто могло оказаться вне пределов досягаемости.

Гвейд схватила нож и бросилась к замку. Пламя стремительно расползалось по комнате.

— Ты справишься?

— Должна... Замок совсем никакой. Давно надо было заменить.

— Хорошо, что вы этого не сделали...

Металл скрипнул, лязгнул и дверь распахнулась.

Огонь уже подбирался к лестнице. Гай чуть сбил пламя матрасом, и они полезли наверх.

— Скорее. На улицу. Как только пожар доберётся до оружейной...

Они выбрались в приёмную.

— А всё-таки ты везучий, телеграфист...

Гай замер.

— Мерзавец! — крикнула Гвейд, бросаясь на префекта с ножом.

Тот выстрелил.

Клинок вылетел на пол, девушка охнула и схватилась за предплечье.

Гай смотрел на происходящее неожиданно отстранённо. Словно был лишь наблюдателем. Он даже нашёл время удивиться тому, что префект, оказывается, левша.

— Возвращайтесь-ка вниз, — тихо сказал Десдерий, — надеюсь, там вы обгорите достаточно, чтобы мне удалось задурить доктору голову... Не заставляйте меня простреливать вам ноги.

Гвейд по-змеиному прошипела что-то в ответ. Гай видел, как блестят в пробивающихся снизу отсветах рубиновые капельки на полу.

— Живо! — рявкнул префект.

От неожиданности Гай попятился. Удушливый запах гари наполнял лёгкие, сбивая мысли. Можно попробовать кинуть стул. Вряд ли. До префекта не меньше двух саженей. И револьвер у того наготове. Не выгорит.

— Ну как хотите...

Префект направил ствол ему в лицо. Гай вдруг подумал, что настало самое время всей его жизни пронестись перед глазами.

Скрипнула дверь.

Десдерий повернул голову, продолжая держать телеграфиста и старшину под прицелом.

— Муммий? Чёрт. Я же сказал вам с доктором ехать к Ноннию.

— Мы уже вернулись...

Префект опустил револьвер и повернулся к Муммию. Тот расслабленно стоял у двери. Руки сложены на груди. Доктора нигде не было видно.

— И как съездил?

Десдерий немного попятился вбок, чтобы Гай и Гвейд не оказались у него за спиной.

— Отлично. Хотя пришлось торопиться.

— И зачем. Мог бы и утром вернуться... — пожал Десдерий плечами.

Он вскинул руку с оружием. Грохнул выстрел. Гай вздрогнул. Гвейд вскрикнула. Префект упал.

Муммий расслабил пальцы, и револьвер в его руке под собственной тяжестью провернулся стволом вниз. И почти сразу исчез в кобуре. Когда Муммий успел его оттуда достать, Гай не заметил. Хотя и всё время на того смотрел.

— Что это было... — пробормотал телеграфист.

— Он был слишком медленным, — сухо констатировал Муммий.

— Префект всегда мечтал проверить, кто из вас лучший стрелок, — тихо сказала Гвейд.

— Он это узнал, — Муммий посмотрел на Гая, — пора уходить, в оружейной два ящика с порохом.

Гвейд обернулась.

— А дверь-то уже занимается...

Все трое бросились на улицу.

Таверна неизменно оставалась самым популярным местом Острога. Вечерами. А сегодня у неё появилось и дополнительное преимущество — здесь не так не так сильно ощущался запах гари, источаемый всё ещё слегка дымившимися руинами префектуры.

Восстановленная в должности старшина Гвейд принимала извинения от коллег. Процесс несколько осложняла висевшая на перевязи правая рука, из-за чего принимать извинения девушке приходилось левой. От этого извинения расплёскивались сильнее обычного...

Костлявый Пим, несмотря на бойкую торговлю, пребывал в тоскливом настроении.

— Ты что такой кислый? — спросил Гай.

— Да мой помощник куда-то запропал. Старший. По бабам, небось, пошёл. А у меня запасы выходят. Дуэрфа сбежал. Регинхари, — он кивнул на копошившегося сзади блондинистого верзилу, — туповат для этого малость. Придётся теперь самому в Брод за припасами ехать...

Гай подумал, что действительно ещё со вчерашнего дня не видел одного из двух вышибал. Того, который с револьвером.

От дальнейшей беседы с кабатчиком его отвлекла Тари.

— Прожигаешь жизнь? — ехидно поинтересовалась она у шефа.

— Этим? — Гай скептически оглядел кружку с пивом, — не прожжётся... А где Ральс? Тут полгорода собралось, а его не видно.

— Папа сказал, что когда горела префектура ему пришла в голову идея новой конструкции пожарного насоса. Сидит дома, чертит. Утверждает, что она нас озолотит, если он успеет запатентовать это первым.

— Феноменальный человек... Просто потрясающий. Ты что пить будешь?

— Пить? — Тари обиженно надулась, — я девушка порядочная, и не пью в тавернах с кем попало... Как некоторые.

Она метнула обиженный взгляд на сиявшую от удовольствия Гвейд, которой Савий как раз наливал очередную извинительную кружку.

— И вообще я только за продуктами зашла, — добавила Тари для большей убедительности.

— Слышу в твоём голосе обиду. Чем тебе старшина так насолила?

— Мне? Да ничем. Что она вообще может сделать обидного? Ну разве просидеть с тобой целую ночь... вдвоём... в одной камере.

Гай рассмеялся.

— В Остроге всего одна камера. Была... Но я предложу в новом здании сделать минимум две. Чтоб тебя не смущать.

— С чего ты решил, что это меня смущает? — заявила Тари, — вы со старшиной можете проводить время как захотите. Я всего лишь скромная работница телеграфа. Почему меня должно что-то в этом смущать?

— Поверь. Я бы предпочёл избежать таких времяпровождений как сидение в камере, побеги из горящих зданий и стояние под прицелом...

Выражение её лица смягчилось.

Гай решил воспользоваться моментом.

— Продукты никуда не убегут. Может задержишься?

— Я порядочная девушка, — уже менее решительно напомнила Тари.

— Так я же предлагаю тебе выпить не с кем попало, а с собственным начальником.

— Это называется "злоупотребление служебным положением в личных целях", — кокетливо предостерегла его Тари, — нехорошо принуждать сотрудниц к пьянству...

— Думаю, у Пима найдётся и что-нибудь безалкогольное. К этому я смогу тебя принудить?

— Только не слишком долго. А то папа будет злиться...

— Я обещал ему, что буду тебя беречь и защищать.

Гай устроился за столиком чуть в стороне от Гвейд и сотрудников префектуры, чьи извинения начали принимать уже довольно бурный характер. Невдалеке он заметил молчаливо сидевшего перед едва тронутым стаканом доктора Солариона.

— Ты хорошо знаешь доктора? — спросил он Тари.

— Не очень. Но лучше многих.

— Лучше?

— Он немного учил меня иностранным языкам. И медицине. Ты не смотри, что он такой сухарь. Доктор хороший человек. Петь любит...

— Петь? — меньше всего для Гая доктор ассоциировался с пением.

— Да. Правда, не советую тебе просить его это делать. У него нет ни голоса, ни слуха.

Соларион заметил проявленное к его персоне внимание, взял стакан и подошёл.

— Разрешите?

Гай кивнул.

— Вы говорили обо мне.

— У вас отменный слух, доктор.

— Не слышал. Догадался. Всё равно надо объясниться. Сейчас самое время. Вы наверняка что-то подозреваете. Спрашивайте.

— Я так понимаю, Аллий просил у вас защиты.

— Скорее поддержки. Да. Просил. Я отказал. Он был замешан в достаточно малоприятных вещах. Моя ошибка. Поддался эмоциям. Не думал, что так далеко зайдёт.

— Думаете, ваша поддержка спасла бы ему жизнь?

— Не знаю. Всё могло быть. Но без неё он умер.

— Он говорил вам, кого боится?

— Нет.

Гай внимательно посмотрел в его невозмутимое лицо, на котором двигались лишь пронзительные светло-карие глаза.

— И вы не догадываетесь, кто бы мог это быть?

— Он не называл имён.

— Но вы их и так знали?

Доктор промолчал.

— Вы знаете, и не хотите говорить, или не уверены, и не хотите говорить?

— Я иностранец. Хоть и живу здесь. И я не вмешиваюсь в дела закона.

— Но меня вы предостерегали?

— Я доктор. Мой долг не давать людям умирать. От собственной глупости тоже.

Тари обиженно фыркнула.

— Гай не глупый.

— Я не сказал "глупый". Глупости могут делать и умные люди. И делают. Часто.

— Вы полагаете то, что я делал глупостью? Всё это расследование?

— Не то. Как.

— Если вы могли расследовать лучше, почему не стали?

— Обещание. Дал себе обещание. Когда-то давно. Я больше не занимаюсь подобным. Я доктор. Только доктор. Я просто спасаю людей от болезней и смерти.

— Поимка убийцы, это ведь тоже в какой-то мере спасение жизни и здоровья его жертв, — заметила Тари, — хотя бы будущих.

Гаю показалось, что доктор смутился.

— Смерть Аллия — моя ошибка. Я надеялся, больше никто не пострадает. Ошибся. Но вы остались живы. Хотя и не благодаря мне...

— Мне показалось, или Гвейд действовала не совсем одна? — телеграфист пристально смотрел в глаза врачу.

— Игры воображения бывают самыми неожиданными, дон Гай...

— Вы когда-нибудь играли в покер, доктор?

— Давно. Не люблю азартные игры. Слишком много эмоций

— Зря. Уверен, с вашим лицом и нервами вы бы сколотили себе состояние крайне быстро...

— Ты о чём? — насторожилась Тари.

— Гвейд с самого начала приглядывала за мной. Поэтому и спасла тогда, в горах. И хотя она клянётся, что это была только её идея, но она оговорилась. Сказала "мы", вместо "я". И мне кажется, что стоял за этим "мы" как раз наш доктор. Да и Муммий, который ездил с ним на юг, тоже как-то подозрительно вовремя оказался в префектуре...

Доктор чуть заметно улыбнулся краешками рта.

— Хорошее воображение. Острый ум. Вы не думали, сменить профессию? Из вас получился бы толковый диагност, мастер Гай. Вы неплохо видите детали. Умеете делать выводы.

— То есть это правда? — Тари переводила взгляд с доктора на Гая, — и ты догадался? Когда?

— Накануне отъезда к Ноннию. Когда шёл из таверны и встретил доктора у коновязи. Ну, точнее не совсем прямо в тот момент, а уже позже. Когда обдумал. Тогда, ночью, Аллий тоже вышел из таверны. Как и я. Но ему выстрелили в спину. А мне нет. Не потому ли, что когда я выходил, вы стояли рядом, а когда Аллий — нет? Или тогда вы тоже там стояли?

— Не успел. Заподозрил, что Аллий может пригрозить всё рассказать. Хотел предостеречь. Опоздал. Убийца сбежал. Темнота. Преследовать не имело смысла.

Речь доктора стала даже чуть более отрывистой, чем обычно.

— Я примерно так и думал, — сказал Гай, — хотя и надеялся, что убийцу вы разглядели.

Доктор отрицательно качнул головой.

— Вы явно лучше меня умеете что-либо расследовать, — вздохнул Гай, — но из-за каких-то своих решений в прошлом не хотите вмешиваться. Ладно. У каждого могут быть личные тайны и проблемы. Я даже этого не прошу. Но совет-то вы дать можете?

— Только медицинский. Обострение процесса в некоторых случаях помогает. Если абсцесс не прорывается сам, его может быть полезно вскрыть... Тем более, когда больной может уйти из лазарета.

— Какой ещё абсцесс? — Тари недоумённо сморщила носик, — к чему всё это? Что за больной и куда он может уйти?

— Расследование — это умение делать выводы, — пожал плечами доктор, — зачастую из самых неожиданных фактов.

— Не замечала раньше за вами свойства говорить загадками, — слегка растерялась девушка.

— Всё в порядке, — остановил её Гай, и посмотрел на доктора, — надеюсь, что хирург всегда может рассчитывать на помощь коллеги? При вскрытии абсцессов?

Тот кивнул.

— Это заразное? — подозрительно спросила Тари, — или вы оба чего-то не того выпили?

— Пойду, поздравлю Гвейд... — телеграфист поднялся из-за столика, оставив девушку в глубоком недоумении.

Процесс извинений по соседству уже вплотную приближался к фазе совместного пения народных баллад и дирижирования кружками. Впрочем, Савий и так уже почти начал дирижировать револьвером.

— П-присоединяйся, — кивнула Гвейд на свободный стул, — ты же не хочешь убить весь вечер в компании зануды-доктора и рыжей трезвенницы?

— И никакая я не рыжая, — донеслось сзади...

— Спасибо, — Гай присел, — я вот тут задумался. А кто же всё таки убил Аллия?

Радостная атмосфера сразу как-то немного скисла.

— Префект Десдерий? Покойный префект, я хотел сказать... — озвучил наиболее популярную версию Чончо.

— В этом есть резон, — кивнул Гай, — но есть и одна проблема.

— Какая? — Савий закончил жестикулировать оружием и положил револьвер на стойку рядом.

— Даже не одна. Во-первых, из дневника Аллия следует, что преступник и "человек в префектуре" это разные люди. Во-вторых у него было алиби.

— Али... что у него было? — спросил Чончо и отчего-то посмотрел в сторону доктора.

— Кто-нибудь помнит детали убийства?

— Пим должен, — заметил Савий, — а что?

— Пим, можно тебя на минуту, — Гай повернулся к кабатчику.

Тот перестал драить стакан, отложил салфетку и подошёл.

— Что за комедию ты там затеял? — поинтересовалась Тари, выбираясь из-за столика, и тоже приближаясь.

— Ты можешь рассказать нам, что произошло той ночью? — Гай посмотрел на Костлявого Пима.

— Да ничего особого и не скажу, — тот пожал плечами, — они как обычно в карты играли. Потом Аллий вышел. И сразу начали стрелять. Я мелочей не помню, в подвал за пивом как раз спускался... Лучше кого-нить из игроков спросите.

— Играли тогда Аллий, Дуэрфа, Десдерий и Лустроний. Правильно?

Пим кивнул. Все дружно посмотрели на располагавшегося недалеко Луса. Тот вздохнул и скрипя тростью приблизился. Савий пододвинул ему стул.

— Да. Нас было четверо, — сказал Лустроний, — и я единственный свидетель, который у вас есть.

— Надеюсь, что Муммий разыщет Дуэрфу в ближайшие пару дней, — добавила Гвейд, — и тот расскажет нам, кто убийца.

Она свирепо поглядела на Гая, расстроенная тем, что тот испортил так хорошо шедший процесс извинений.

— Если больной не сбежит, — вполголоса заметил Гай.

— Больной. Ага. Значит алиби это то, что я и подумал, — довольно ухмыльнулся Чончо, — я ж ему говорил, Аллию, осторожнее с этим надо. А то и не такое подцепить можно...

Его реплика осталась без внимания.

— Итак, в момент убийства и Десдерий и Дуэрфа были в таверне? — сказал Гай.

Лус кивнул.

— Он мог кого-нибудь послать, — предположила Тари, — например, из охранников Луса.

Железнодорожный магнат недовольно засопел, но возмущаться не стал.