Когда завтра настанет вновь

— И чем же ты его так осчастливила, пока я спал, дорогая сестрёнка? — прокашлявшись, хрипло поинтересовался он.

— Ничем, — буркнула я, забирая надоевшие волосы в хвост, досадливо глядя на баньши. Та смиренно опустила голову, но со дна её лазурных глаз мне улыбались фоморы. — Невинной беседой.

— Действительно невинной?

— Эш, хватит.

Брат смолк, но сверлить меня убийственным взглядом не перестал.

Нет, Питер неправ. Эш не ревнует. Просто он упорно считает меня глупой девочкой, которая вполне может взять пример с любимой мамы — и полюбить мужчину, который в один прекрасный день навсегда исчезнет из её жизни, оставив её с двумя детьми и разбитым сердцем. Мы с Эшем не говорили об отце, но мне всегда казалось, что его ненависть к нему ещё сильнее моей.

О Питере, к сожалению, я с ним говорить тоже не собиралась. Есть вещи слишком личные, чтобы говорить о них с кем бы то ни было.

Когда Питер вошёл, то на ходу дожёвывал сэндвич; кожаную барсетку он перекинул через плечо, и она била его по бедру.

— Знаете, — решительно сказал он, отряхивая руки, — как всё это закончится, первым делом поведу вас в какой-нибудь нормальный ресторан, где можно будет поесть какой-нибудь нормальной еды. Если что, я угощаю.

— Договорились, — с энтузиазмом откликнулась Рок. — А теперь выдвигаемся. Здесь недалеко, пешком дойдём.

— Отлично. Подышим свежим воздухом, взбодри... а-ах... взбодримся...

— Ну да, а то ты, видимо, не выспался, — колко заметил Эш, когда Питер широко зевнул. — Увлёкся, отвлекая мою больную сестру от здорового сна своими домогательствами?

— Что ты, малыш. Всего-навсего подоткнул ей одеяльце и рассказал сказку на ночь, чтоб крепче спалось. Как видишь, помогло.

— Хватит вам препираться, — устало бросила я. — Идём.

Улица встретила далёким шумом мобилей, жужжащих на шоссе, и пасмурной прохладой медленно умирающего лета. Обогнув мотель, мы вышли на узкую дорожку, ведущую от шоссе к окраине города: я уже видела коттеджные участки, засаженные плодовыми деревьями, среди которых прятались невысокие дома. Вчетвером по ней было никак не пройти, так что мы с Роксэйн вышли вперёд, предоставив Эшу с Питером следовать за нами.

— Похоже на большой посёлок, — заметил Питер.

— Или ма-аленький городок. Население — около двух тысяч. В основном люди, фейри всего пара сотен. — Рок следила за картой на экране своего графона, неслышно вышагивая по мокрому асфальту: похоже, ночью снова шёл дождь. — Тьфу, так непривычно ходить, а не парить...

— Что поделаешь, морок баньши сложнее привязать к амулету, а летящая человеческая девушка вызвала бы море вопросов, — резонно заметила я. — И зачем бы программисту переезжать в такую глушь?

— Да к тому же покупать дом на отшибе. Зато очень удобно отъезжать на пару дней и возвращаться незамеченным, правда? Это тебе не Карнел, где живёшь в таунхаусе с кучей соседей.

Мы уже приблизились к первому коттеджу и теперь шли вдоль низкой, аккуратно выстриженной живой изгороди, огораживавшей зелёный участок с симпатичным кирпичным домиком. Несмотря на то, что уже перевалило за полдень, народу на улицах почти не было. Где-то впереди вышагивал одинокий прохожий, навстречу прогуливалась пара женщин с колясками; пустую узкую дорогу неторопливо перебежала бродячая собака.

— Рок, что ты теперь будешь делать?

— В смысле?

— Ты вместе с нами скрываешься от стражи. А твой отец сам стражник, так что он тебя за такое по головке наверняка не погладит. И вообще странно, что он не согласился помочь отряду, который за нами выслали. — Я натянула рукава ветровки на ладони, чтобы не мёрзли руки. — Хочешь сказать, тебя всё это не тревожит?

Баньши рассеянно накрутила на палец прядь волос, выбившуюся из пучка.

— Знаешь, перед тем, как я встретила тебя... в прошлое воскресенье... мы с отцом поругались. Так поругались, что я выбежала из дома, хлопнув дверью, и пошла в бар. Недалеко от того отеля, где вы тогда остановились, "Волшебная мельница" называется. Коктейли у них отличные... да, в общем, я убежала из дома. Заказала себе выпивку с утра пораньше и весь день проторчала за барной стойкой, наедине с "Голубыми Гавайями" и своей злостью. На отца. А злилась потому, что осознавала его правоту. Он постоянно твердит о том, что меня наделили великим даром, который мог бы помочь тысячам людей и фейри, а я отворачиваюсь от него, бестолково тратя свою жизнь на какие-то статейки. А что пойти в коронеры — это каждодневная боль, каждодневная смерть вместе с каждым, кого тебе привозят, и даже не раз в день... — баньши дёрнула намотанную на палец прядь: будто в колокольчик хотела позвонить. — Когда я начала активно выпытывать у него информацию о Ликорисе, отец ничего мне не сказал. И все адреса, которые мне требовались, присылал без вопросов. Хотя уже знал, что за нами следует стража, и ему наверняка рассказали, что меня видели на кладбище в Динэ... а после моих запросов концы с концами свести нетрудно. — Резким движением она вывернула кисть, освободив палец из плена бледно-василькового локона. — Думаю, отец прекрасно понял, что я охочусь за Ликорисом. И не только не собирается меня останавливать — наконец-то мной гордится. Ибо непутёвая дочка всё же взялась за ум и помогает людям. Именно в том смысле, в каком это понимает он.

Я молча смотрела перед собой, скользя взглядом по заборам коттеджей, проплывавших мимо нас.

Нет, меня сразу смутило то, как Рок отзывается о своём родителе. Но я не подозревала, что всё настолько запущено.

— А его не смущает, что это вообще-то опасно? — негромко поинтересовалась я потом.

— У моего отца вообще интересная система воспитания. В духе полной самостоятельности, по принципу "что нас не убивает, делает нас сильнее". Любой баньши, пожалуй, трудно с этим поспорить.

— И как к этому относится твоя мать?

— Если б она не умерла, когда мне было три, думаю, она бы это не одобрила. Но я не уверена.

— О. Прости.

— Нет, ничего. На самом деле я не ропщу ни на судьбу, ни на Великую Госпожу. Ни за мать, ни за отца, ни за мой дар. Ведь если бы всё сложилось по-другому, я была бы уже не совсем собой, верно? А я вполне нравлюсь себе такой, какая я есть. — Баньши опустила глаза, сверяясь с картой. — Так, сворачиваем налево.

В конце узкой улочки мы упёрлись в высокий кирпичный забор. Дом был последним перед вересковым пустырём, по которому змеилась вдаль просёлочная дорога. Приглядевшись, я поняла, что через пустырь можно проехать на шоссе.

Идеальные условия для того, кто хочет периодически незаметно отлучаться на пару дней.

В сжавшемся желудке возникло странное ощущение, напоминающее то, какое бывает перед экзаменом.

— Пришли, — констатировала Рок.

— И от кого он прячется за этим забором? — поинтересовался Питер, оценив высоту ограждения — за ним едва можно было разглядеть верхушки деревьев на участке и черепичную крышу.

— От совести своей, — мрачно ответствовал Эш. — Ну что, звоним?

Баньши, прокашлявшись, надавила на кнопку звонка рядом с жестяной калиткой.

— Может, отошёл? — предположила я, когда после пятиминутного ожидания и трёх повторных звонков нам так никто и не открыл.

— Может, — с сомнением согласилась Рок. — И что теперь? Возвращаемся в мотель и приходим позже?

— Нет уж, — изрёк Питер, решительно открывая свою барсетку. — Мы слишком долго сюда ехали, чтобы теперь ловить его по всему городу.

Я удивлённо смотрела, как он натягивает на руки знакомые тканевые перчатки для хозяйственных работ. Одни из той пачки, которую мы купили ещё в Динэ.

— Что ты делаешь?

Питер ухватился за жестяные завитушки, украшавшие калитку сверху:

— Предлагаю подождать мистера Труэ с комфортом. В его же собственном доме.

— Ты с ума сошёл?! Это же проникновение со взломом!

— Мы осквернили могилу, подались в бега от стражи и оставили позади кучу трупов, а ты беспокоишься о таких мелочах?

— Про последнее мог бы не напоминать, — вздрогнув, резко ответила я.

На миг обернувшись, он виновато и одновременно одобряюще улыбнулся.

— Прости. Забылся.

Затем огляделся по сторонам, убедившись, что никого из соседей не видно — и, оттолкнувшись от асфальта, ловко подтянулся. Перекинул ноги через верх калитки, повис на руках и, разжав пальцы, с негромким шумом приземлился уже по ту сторону забора.

Открытие калитки сопроводил мерзкий, почти комариный писк.

— Мало того что брачный аферист, так ещё и домушник, — прокомментировал Эш, когда мы прошли на чужой участок.

— Я специалист широкого профиля. А ты не завидуй, малыш. У тебя ещё всё впереди.

Участок мистер Труэ запустил. Немногочисленные яблони роняли больные жёлтые листья, в высокой, давно не кошеной траве валялись гниющие яблоки. К одноэтажному дому, обшитому белым сайдингом, вела дорожка из простой каменной плитки.

— И как мы попадём внутрь?

— Поищем открытое окно. Хотя бы в подвал. — Дойдя до крыльца, Питер решительно свернул по направлению к углу дома. — Если такового нет, будем думать.

Приоткрытое окно действительно вскоре нашлось. Раздав нам с Эшем перчатки — на длиннопалые руки Роксэйн они всё равно не налезли бы, — Питер шире распахнул деревянные створки и первым влез в чужой дом. Я опасливо ждала воя сигнализации, но ничего не произошло.

— Я же говорил. — Раздвинув шторы, Питер протянул мне руки, помогая забраться в комнату: дом строили на высоком фундаменте, и это было не так легко. — Мораль — даже живя за высоким забором, не забывайте закрывать окна после проветривания. Особенно если вы маньяк-убийца.

— Теперь я это точно запомню. — Когда Питер втянул меня на подоконник, я соскочила на пол и огляделась. Скудно обставленная кухонька угнетала пыльной тёмной теснотой. — Правда, надеюсь, в такого рода деятельность меня всё же не занесёт.

Когда мы вчетвером столпились у окна, я первой осторожно двинулась вперёд. Кухня выходила в узкий коридор, из которого можно было пройти в гостиную, и туда я и направилась.

То, что мы оказались в жилище одинокого холостяка, было видно сразу. Вещи валялись, как попало, на журнальном столике пылилась грязная тарелка, рядом с креслом бросили грязные носки. Но было во всей обстановке что-то... неправильное. Тревожащее. Например, зашторенные окна и включенный торшер — днём. И телевизор, работающий в беззвучном режиме, показывающий какой-то мультфильм... старый плазменный телевизор, каким пользовалось поколение наших родителей.

А ещё в воздухе витал неприятный запашок канализации.

— Может, у него трубу прорвало, и он за слесарем пошёл? — поморщившись, Эш невольно понизил голос.

Я вгляделась в фотографию, стоявшую на столике рядом с телевизором.

Грег Труэ оказался симпатичным моложавым мужчиной. На фото он улыбался, и гладкое лицо под шапкой тёмных кудрей выглядело очень располагающе. А ещё он держал на руках маленькую Абигейл, малышку лет восьми в пёстром платьице, пока к нему доверительно льнула её мать — молодая женщина, златовласая и ослепительно красивая, с печатью высших фейри в чертах кукольного лица.

Нет, не таким я представляла себе Ликориса. Может, он всё-таки не тот, кого мы ищем?..

— Ребята, — негромко окликнул Эш, — смотрите.

Обернувшись, я проследила за его взглядом — и замерла.

Из-под закрытой двери в дальнем конце комнаты пробивался свет.

— Он что, дома?..

— И не услышал, как мы звонили? — напряжённым шёпотом возразила Рок. — А потом ещё галдели у него в кухне?

Какое-то время мы стояли, вглядываясь в жёлтую полоску, растворявшуюся в полумраке гостиной.

Потом я медленно, медленно двинулась вперёд.

Тишина давила на барабанные перепонки, пока на экране телевизора весело и беззвучно мелькали яркие мультяшные картинки. Мерзкая вонь и разлитая в воздухе тревога морозили руки в перчатках, стиснув желудок судорогой страха. Коротко выдохнув, я взялась за дверную ручку и осторожно провернула: язычок замка со скрежетом пополз в сторону.

Щелчок.

Я толкнула дверь от себя — и попятилась, зажимая рот рукой.

Это напоминало мой кошмар. Тот, который я видела, когда впервые встретилась с моим безликим врагом. Только здесь не было леса, белого платья и гривы каштановых волос. Был крюк от люстры, брючный ремень и спокойное лицо с раздувшимся языком, вывалившимся из синюшных губ.

Мёртвое.

Когда я ткнулась спиной в кого-то, меня успокаивающе обняли за плечи. Питер... Я торопливо отвернулась, уткнувшись лицом в его плечо; глубоко вдохнула, ощутив знакомый аромат можжевельника и орехов, немного заглушивший мерзкий запах, въедавшийся в ноздри. Тело Грега Труэ словно кто-то высек резцом на сетчатке глаз — даже закрыв глаза, я всё ещё видела его: с закрытыми глазами и синеющей кожей, в мокрых штанах, с босыми ногами, под которыми на ковре сохла зловонная лужа.

— Мда. — Питер держал меня, и голос его был печален. — Кажется, уговаривать расторгнуть контракт нам уже некого.

Когда, немного успокоившись, я всё же осмелилась обернуться, рядом с висельником стояла Роксэйн, держась чуть сбоку от табуретки, с которой, видимо, спрыгнул отчим Абигейль.

— Записка. — Баньши осторожно, не касаясь, указала пальцем на бумажный клочок, приколотый булавкой к рубашке самоубийцы. Сощурилась, вглядываясь в синие чернильные строчки. — О, боги...

— Что? — спросил Эш, тихо державшийся в стороне.

— "Я больше не могу. Моя дорогая Абигейл должна была жить, и другие девочки тоже. Больше никто и никогда не узнает о новых жертвах Ликориса", — медленно прочла баньши. — Буквы расплылись... похоже, он плакал, когда писал.

Мы долго, потрясённо молчали.

— Значит... это и правда он? — прошептала я. — Грег Труэ — Ликорис?

— По-моему, записку трудно понять иначе, — мрачно заметил Питер. — И что, он действительно покончил с собой? Два года жил, убивал и ничего, а прямо перед нашим приездом вдруг самоубился?

Рок неторопливо, будто нехотя прикрыла глаза, и пальцы её сжались в кулаки.

Потом вздрогнула и глубоко, судорожно вдохнула.

— Да, он покончил с собой. Перед смертью... он дёргался и крутился, я видела всю комнату. Здесь больше никого не было. Никого и ничего. — Баньши брезгливо отплыла на шаг. — Пойдёмте, больше здесь нам делать нечего.

— А... найти какие-то доказательства?

— Мне достаточно записки. Доказательства найдёт стража, а нам лучше не оставлять лишних следов. — Роксэйн резко отвернулась. — Не хочу, чтобы нас подозревали в том, к чему мы совершенно непричастны.

Прежде чем выйти из гостиной, я вновь задержала взгляд на милом семейном фото рядом с телевизором, в котором всё ещё безмолвно веселились мультяшные персонажи. Значит, когда-то Грег Труэ был самым обычным мужчиной? Счастливым семьянином, любящим мужем... а потом, в один момент, взял и разрушил всё. Оборвал жизнь Абигейл.

И ещё многих девочек, похожих на неё.

— Лайз, — Питер бережно, но непреклонно взял меня за руку, — пойдём.