Я, мой убийца и Джек-потрошитель

Меню увесистое, в кожаной обложке. Все равно не знала, что выбрать — доверилась вкусу Государя.

Вам доводилось видеть огромного запеченного карпа, вывернутого наизнанку, мясом наружу? Если да, то вам повезло, как и мне. Восхитительно и необычно. Никаких костей, белая мякоть разделена на ровные квадратики и полита сладким соусом. Не умею обращаться с палочками. Мне принесли европейские приборы. Мясо карпа легко отделялись от кожи — основы эффектной подачи блюда.

Рис, кусочки свинины в кисло-сладком соусе, китайская лапша с тонкими ломтиками овощей и мяса. Какая вкуснотища! Порции огромны. Их приносили на больших блюдах. И отдельно — чистые тарелки. Чтобы каждый гость мог наложить себе все, что нравится и в любом количестве.

Наша беседа была столь же неспешной, как и трапеза.

— Так зачем вы меня сюда привели?

— Не нравится?

— Нравится. Очень, — с чувством заверила я. — Но страшновато.

В глазах молчаливый вопрос: "Почему?"

— Непривычно.

— Ясно, любишь знакомое и много раз опробованное.

— Есть такое. Но вы не ответили...

— Не строй из себя зануду.

— Я не строю.

— Зануда и есть?

— Так точно! — подхватила я игру слов и улыбнулась.

Третий раз спросить, что я здесь делаю, не решилась, но Государь все же снизошел до объяснений.

— Я же дал понять, что тебе нужны новые впечатления.

Он обвел рукой зал.

— Вот они. Пробуй, ощущай, осматривайся. А еще лучше, расслабься и наслаждайся.

— Вы часто здесь бываете?

— Да.

— Один?

— Иногда.

Меня кольнуло. А иногда с какой-нибудь Анастасией-2?

А потом мы успели обсудить столько тем. Государь говорил вдохновенно, увлеченно, со знанием дела. Затрагивали тему революций и влияния их на прошлое и настоящее России, говорили об обществе, об альтруизме и эгоизме — словом, обо всем.

Он чрезвычайно грамотно обосновал свое неприятие переворотов.

— В Российской Империи множество переворотов, бунтов, революций провалились, их идеологи были казнены или сосланы, зато коммунистическая — удалась. Потому в СССР революцию окружили ореолом романтики, привили сочувствие к революционерам. Прошло много лет, сменились поколения, коммунизм так и не наступил, от развитого социализма заставили перейти к рыночным реалиям, а вера в праведность революций в умах соотечественников сохранилась. К несчастью. И в этом беда людей. Огромная, губительная для страны. Особенно в наши дни, когда на пороге очередные перемены.

Ведь на самом деле ни одна революция ничего хорошего стране не приносила. Всегда кровь, убийства, поломанные судьбы, разруха, экономический спад на радость другим странам. Последние лет сто революции стимулируются, спонсируются государствами извне, чтобы не дать стране сделать важного хода в мировой политике, отвлечь на внутренние проблемы или пристроить своего ставленника на пост главы государства, который будет лоббировать чуждые гражданам интересы. А ведь меняются в итоге только зады в ключевых креслах, а простым людям было трудно, а становится еще труднее. Но никого ничему это не учит, каждый раз человечество наступает на те же грабли, ведется на яркие лозунги, покупается на те же фальшивые обещания свободы, сытой жизни и мифических новых возможностей.

Выразил мнение, что альтруизм — всего лишь миф. Все строится на личных потребностях или интересах, реже — на чувстве вины. И привел любопытный пример.

— Принято считать и говорить, что ежели человек лечит детей в Африке, то это акт самопожертвования, великий подвиг, пример эталонного альтруизма. И вас заплюют, если посмеете сказать правду: будто в этом враче и благодетеле чрезвычайно развита потребность быть нужным, необходимым. До такой степени развита, что он готов променять свой комфорт на жизнь в Африке в угоду собственным психологическим причудам. Он выбирает такой путь, потому что это нужно ему даже больше, чем детям в странах третьего мира.

А стоило мне задать давно волновавший вопрос — тут же получила ответ.

— Почему в приличном обществе допустимо напиваться до бесчувствия, но недопустимо говорить правду, называть вещи своими именами?

— Конкретизируй примером, — попросил Государь.

— Недавно перечитывала "Унесенных ветром" Маргарет Митчелл. Там этот феномен исключительно ярко, многогранно и многократно продемонстрирован. Должна сказать, сейчас ничего не изменилось. Во всяком случае, по моим наблюдениям и опыту общения с людьми, причисляющими себя к образованным.

— Понимаешь, Эля... Напиваясь, ты позволяешь окружающим чувствовать над тобой превосходство, а говоря правду, сам демонстрируешь превосходство над окружающими. Последнего не прощают и не забывают.

Да и правота — понятие относительное, особенно в обществе. В обществе прав тот, кто заручился наибольшим числом сторонников для поддержки своей точки зрения. И тот, кто действительно прав, окажется в проигрыше, если не позаботился о подобной, казалось бы, "мелочи".

* * *

Мы подъехали к моему подъезду, когда стемнело. Накушались до боли в животах, да еще два пакета еды с собой захватили. Я выбрала свинину в соусе и лапшу, Государь забрал себе карпа и рис.

— Горан Влади...

Хм, мы же одни, никто нас не слышит и не видит.

— Георгий, простите, я не знаю вашего отчества. Как вас называть?

— Горан, — выдавил профессор сквозь зубы. — Не привыкай называть Георгием. Рано или поздно оговоришься.

— Хорошо. Тогда последний вопрос о вашем первом имени — и я забуду, что вообще его слышала.

— Давай, — милостиво разрешил он, откидываясь в кресле водителя.

— Уменьшительный вариант Георгия какой?

Государь отвернулся к боковому стеклу. Я бы подумала, что разозлила его, но отражение профессора сдержанно улыбалось.

— Если услышу "...он же Гога, он же Гоша, он же Юрий, он же Гора, он же Жора", — повторил Государь цитату из знаменитого советского кинофильма, — будут жертвы.

— Так у вас тоже проблемы с именем, как и у меня? — хихикнула я. — Ясно-понятно. А Горан — это вариация на тему?

— Повезло, что такое имя действительно есть. Пусть и в бывшей Югославии.

— И прекращай выкать, — внезапно добавил он.

Я открыла рот и сразу закрыла. Сидела и боялась пошевелиться.

— Пого... погодите! Называть вас по имени и на ты? Я вас правильно поняла?

— Абсолютно.

— Но я не... не могу!

Кажется, покраснела до кончиков ушей, а Государь лишь наслаждался моим замешательством и смущением.

И вдруг я нашла чем крыть.

— А если оговорюсь? — даже сощурила глаза от удовольствия. Все же маленькая победа. Как я их люблю!

Видимо, заразила Государя своим позитивом.

— Черт, аргумент! — он досадливо стукнул по оплетке руля, но улыбнулся. — Ладно, живи пока, — разрешил он. — Убедила, пусть будет Горан Владиславович.

— Договорились.

Профессор вручил мне один из пакетов с ресторанной едой, я поблагодарила за поход в ресторан и новые впечатления, мы прощались, я как раз выходила из машины, когда тон Государя с довольного сменился на глухой и нерадостный.

— Возвращайся к делам, как только смерть рядом окажется.

— Думаете, она близко? — напряженно выдохнула я.

— Чувствую.

А через два дня я проснулась с больным горлом. Небольшая температура, слабость — ну, как водится. Дело обычное. Надо отсидеться дома пару дней, а там... либо выздоровею, либо начнется насморк.

Но мне не полегчало даже спустя три дня. Зато миндалины распухли, и их обсыпало белыми фолликулами. Я безмерно удивилась. Моя первая ангина за всю жизнь. А в холодильнике, по закону подлости, покончила с собой мышь. Я не сильно жаждала есть в таком состоянии, но надо купить хоть что-то: хоть хлеба с сыром. А еще — в аптеку зайти за антибиотиками.

Уже одевалась в коридоре перед зеркалом, когда зазвонил мобильник. Даже не глянула на номер, просто нажала "прием звонка".

— Алло!

— Что не так? — вместо приветствия спросил Государь.

Как он узнал-то? Я объяснила, что у меня ангина, что я иду в магазин и аптеку. Голос мой, кстати, звучал довольно бодро и казался почти здоровым. На секунду мелькнула мысль, что Государь не поверит в ангину. Но нет. Даже не усомнился. Мне было велено не валять дурака и оставаться дома. Сказал, что закажет интернет-аптеку и еду мне на дом. Все оплатит. Я рассеянно попрощалась и стала стягивать пуховик.

К пятнадцати курьер привез супракс с нистатином — я начала лечиться. А в седьмом часу вечера привезли еду. Огромную сумку, целых десять килограммов. Я ошалела, разбирая это богатство. Четыре литра супов: два литра борща и два литра щей. Шарлотка с яблоками, здоровенная бутыль ягодного морса, салат цезарь, салат мимоза, рыба под маринадом по-венгерски, жареная свинина, котлеты, картофельные биточки, рис и жареные овощи. Отдельно сметана к борщу и крутоны и соус к "Цезарю". Как я ухитрилась определить блюда? К контейнерам с едой были приклеены бумажки с названиями.

Еще привезли два батона белого хлеба и буханку черного.

Сколько еды! Как я все это съем?

Мясные блюда, рис и овощи пришлось отправить в морозилку, а вот супы, салаты, картофельные биточки и шарлотку нужно умять дней за пять, пока не испортились.

Зверски проголодалась, несмотря на температуру и саднящее горло. Как-то легко отделалась: вместо 39 всего 37, говорить и глотать могу. Короче, начала с борща со сметаной и мякиша белого хлеба. Объедение! Суп такой ароматный, яркий, сладкий, как моя мама готовит. Мечта!

Морс налила в чашку и разогрела в микроволновке. Никогда прежде не пила — только название слышала. Обхватила горячую чашку, сделала глоток... Ммм, как вкусно! Черная смородина. Теперь я знаю, что обожаю морс.

Жадно глотая напиток, решила вот прямо сейчас пойти и позвонить Государю. Обязательно надо поблагодарить.

Не скажу, что было просто. Вертела мобильник, боясь выбрать нужный номер из списка контактов. Почему-то безумно смущалась, нервничала. Даже мелькнула малодушная мыслишка позвонить через час, а лучше — вообще завтра. Но я ее поборола.

Сердце бешено стучало, еще когда длинные гудки возвестили удачное соединение. Когда услышала знакомый голос с хрипотцой, солнечное сплетение будто холодом обдало.

После дежурных приветствий пролепетала:

— Спасибо вам за заботу, — казалось, вот-вот расплачусь. Наверное, слабость от болезни.

— На здоровье! Поправляйся скорее, — ответил Государь почти нежно.

Еще несколько секунд я молчала в трубку, словно ждала чего-то, но частые гудки дали понять, что разговор окончен.

Я тяжело вздохнула и поплелась к компьютеру. Включила, пристроилась на стуле, забралась на сайт университета в раздел "Преподаватели" и долго-долго смотрела на фотографию Государя.

Глава 15. Путешествие четвертое. Ночь двойного убийства

Выздоровела я быстро. Ну и, конечно, магией себе помогла — куда же без этого. Ведь я могла посвятить жизнь магмедицине, если бы не Горгона.

Накопились дела. Нужно оплатить квартиру, телефон, электричество. И я пошла в сбербанк. Решила совместить приятное с полезным — не идти коротким путем, рядом с проезжей частью, а прогуляться по берегу реки. Я же никуда не тороплюсь. И на свежем воздухе давно не была.

Начало марта выдалось на удивление теплым. Вся Москва-река растаяла, лишь у самого берега белел прозрачный лед. Утром, после рассвета, я шла по тропинке, смотрела на холодную темную воду с высоты метров четырех-пяти, протягивала руки к верхушкам деревьев, неразумно усыпавшим ветви почками, и с наслаждением вдыхала влажный свежий воздух.

Внимание привлек грозный женский крик:

— Назад! Кому говорю — назад!

Женщина лет сорока смотрела с возвышения на воду. К ней подошла девушка: спросить, что случилось. Ответа расслышать не удалось, и я глянула на реку. За верхушками деревьев ничего не видно. Досада.

Тем временем женщина достала мобильник и вызвала полицию. Закончив диктовать адрес ближайшего дома, она снова грозно закричала в сторону реки.

Мелькнула мысль, что у дамы вырвалась собака. Животинка решила освежиться в мартовской воде, чем перепугала хозяйку.

Поравнявшись с громогласной дамой и робкой девушкой, я остолбенела. В реке плавал мужчина. Не тонул, нет. Он нырял, а когда появлялся на поверхности, вскрикивал почти радостно. Казалось, вот-вот выдаст: "Ох, хорошо!" Пьяный, что ли? Но вот что странно: чем громче звала женщина, тем дальше незнакомец отплывал от берега.

К приезду, а вернее к прибегу полиции (потому что двое полицейских именно бежали к месту происшествия) я знала, что дама — лишь бдительная прохожая, а не родственница "пловца".

Один из полицейских подбежал ко мне, я быстро показала на человека в воде и оторопела. Теперь он не плыл. Лежал в воде на спине, спокойно так. Ох! Не с сердцем ли плохо от переохлаждения?

С трудом представляла, как полицейские станут спускаться с горы к берегу, а уж тем более прыгать в ледяную воду.

Подходили еще люди. Одна бабушка стала расспрашивать, что случилось, я кратко пересказала суть. Послышался шум мотора — на катере примчалась речная служба. Надо же, как быстро все, как организованно. А у нас полицию ругают.

Двое полицейских принялись за опрос свидетелей. Я поняла, что после бдительной дамы возьмутся за меня. Я совсем не против ответить на вопросы и даже пройти и дать показания, но горло после ангины стоит беречь. Хватит уже того, что я с бабушкой пообщалась. Лучше не рисковать. И я, мучимая сомнениями, направилась в банк.

Мог мужчина погибнуть? Да нет, глупость. Просто перепил. Может, даже поспорил с кем, залез в воду, а потом ему стало плохо. Отвезут в больницу, отделается бронхитом или воспалением легких. Но странно. Он же специально отплывал от берега, когда бдительная дама призывала вернуться. Что это? Попытка суицида?

На остаток дороги и оплату счетов я потратила минут восемь. Обратно возвращалась осторожно, боясь упасть. Снег превратился в лед, а сломанная нога или рука никак не входила в мои планы.

Наконец я вернулась к месту происшествия. Прежние зеваки ушли, подходили новые. Я приблизилась к краю обрыва. Команда речной службы суетилась на берегу: один спасатель торопливо снимал водолазный костюм, другой подбежал к спустившимся полицейским. Отплывал второй катер речной службы.

А на мокром песке лежал мужчина. В одиночестве. Его ноги были босы. Казалось, посинели не только ступни, но даже ногти на пальцах. Он был мертв. Абсолютно точно. Все-таки самоубийство? Нет, не стану оскорблять его гибель и память домыслами. Он знает, что случилось, и пусть эта тайна уйдет с ним. Я не имею на нее права.

Вот она смерть. Так просто. Я очень давно привыкла к ее внезапным появлениям в обыденной жизни.

Государь предупреждал. Ну, что, пора возвращаться к путешествиям во времени и Джеку-потрошителю? Да, пора. Пока смерть не подобралась ко мне самой.

* * *

Моей новой целью стала Элизабет Страйд, сорокачетырехлетняя вдова. Естественно, она иногда выпивала, зарабатывала на жизнь не только шитьем и уборкой, иначе ею вряд ли заинтересовался бы Потрошитель.