Рыжий Волчонок. Книга вторая.

Всё это меня немного удивляло и напрягало. Разве я уже не интересен? Не думаю. Тогда почему Райчен к себе не приглашает? И почему такая свобода передвижения? По свободе вариант есть. Куда я денусь без денег, без меча и только с одним кинжалом на поясе? Ну, положим, могу уйти и без денег. Да только как их заработать? Ведь все свои приобретения во время моего путешествия я заполучил, забрав кошельки и коней у бандитов и прочих вооруженных людей, что встретились мне по пути. И не просто встретились, а напали на меня.

Сейчас рассчитывать на подобное просто глупо. Кто захочет на меня напасть? Мало таких желающих, впрочем, сейчас здесь междоусобица. И если случится такое, то кто выйдет победителем? Я? Не думаю. Теперь не лето, а сырая зима, пусть даже и без снега. Но энергии вокруг мало. Так что в полную силу волхвовать не смогу. Знал ли Райчен об этом, не потому ли так спокойно мне дают бросить за пределами замка? Вопрос еще тот. Но все-таки думается, что здесь совпадение, откуда Райчену прознать секреты, которые я даже друзьям не сообщал?

А почему к себе не зовет? Разговор-то еще не окончен. Не иначе сведения решил собрать, а после и решение принять, что со мной делать. Наверное так.

Во всем этом был и свой плюс. Я сам не горел желанием встречаться и общаться с грассами. Это после той казни жителей деревушки.

А на четвертый день в дверь комнаты постучали, и не успел я окликнуть стучавшего, как на пороге появился грасс Куритье. В руках большой кошель и меч в ножнах. Мой меч, узнал я его по рукояти. Значит, Шапетэ заставили вернуть похищенное. Но почему кошель только один?

Куритье положил кошель передо мной, а меч вручил прямо в руки. Достал я его из ножен — точно, мой меч.

— Здесь пятьдесят пять тулатов, — произнес грасс, а сам смотрит на меня как-то странно.

— А остальное? Здесь меньше половины.

— Грасс клянется, что больше не было.

— Его слову можно верить?

Куритье отводит глаза, а затем после небольшой задержки произносит:

— Ему верят.

Интересная ситуация, только не пойму, к чему все идет. Может меня проверяют на крепость? Пойду я на скандал или этим утрусь? Как-никак пятьдесят пять тулатов вернули. Это лучше, чем ничего. А потому, видимо, мне следует промолчать, а через пару дней сбежать.

Наверное, я так и сделал бы, с грассами ссориться — себе дороже. Но тогда я поступлю как трус. Нелегко знать, что ты, оказывается, трус. Полгода назад, когда пришел в этот мир, я так и сделал бы — взял деньги, даже порадовался, что столько вернули и заморачиваться не стал бы. И трусом бы себя не считал. Но за это время я немного изменился, стал чуток другим. Появилось во мне что-то такое... Повзрослел? Или узнал настоящую жизнь? То и другое, наверное.

К чему я клоню. Да не могу я сейчас отступить. Ведь гад же этот Шапетэ! И вовсе не из-за того, что вор. И, возможно, мое ожесточение даже не по причине, что хотел он меня повесить, ради завладения деньгами. Хотя и это все-таки повлияло. Но не стало решающим фактором. Просто этот грасс — он такой же, как и все эти... Сорок человек запросто убили. Развлекли свою скуку. А я промолчу? Понимаю, что против всех мне не сдюжить, плетью обуха не перебьешь. Но и молчаливо трястись, отводить глаза, делать вид, что ничего не случилось я не стану. Хоть что-то, да сделаю. И пусть этой целью будет Шапетэ. Хотя бы он. Для начала.

— За ним еще шестьдесят тулатов, — твердо говорю я, стараясь поймать взгляд грасса.

— Я передам, — отвечает Куритье и собирается уходить.

— Передайте этому... вору.

Всё, концы обрублены. Чую, что влип, чую. Что я добиваюсь своим смелым, но глупым поступком? Наказать негодяя рублем, то есть тулатом? Это я и раньше, до встречи с Райченом планировал. Но тогда мною двигала личная месть, а сейчас причина переросла первоначальные желания. Как поступит Шапетэ? И другие грассы в стороне не останутся. Много, конечно, будет зависеть от позиции, которую примет эрграсс.

А если он устранится? Тогда я останусь один на один с Шапетэ, у которого, без сомнения, и благородные дружки здесь окажутся. Я назвал его вором. И Куритье, думаю, это непременно расскажет всем. Или почти всем.

Как отнесется Шапетэ к моему оскорблению? Кстати, справедливому. Тот все-таки хотел присвоить деньги и меч. И двадцать тулатов до сих пор не вернул и не собирается это делать.

Конечно, будет отрицать. Он и сейчас на этом стоит. А я его объявил вором. Тогда дуэль? Блин! Если на мечах, то он меня убьет. Да и при выборе любого другого оружия будет то же самое.

Мне стало как-то нехорошо. В животе появилась странная пустота. Чуть было не запаниковал, но затем пришла спасительная мысль. Из-за всех проблем я совсем забыл, что в этом мире благородные могут волхвовать, а магию, на которую способны, имеют право применять в поединке. А у меня в рукаве припрятано несколько эффектных способов волжбы. Хотя бы тот же Зов. И пусть сейчас здесь холодно, энергии в воздухе мало, я же могу щит сотворить в доме, сев поближе к камину, а потом со щитом выйти на поединок. Шапетэ не знает мои возможности, думаю, купится на то, что я молод, зелен и слаб в магии. Главное, чтобы купился, а то я уже знаю, какой сюрприз мне могут преподнести. Типа сосуда Нейрана.

Мои деньги остались у грасса и если он не пожалеет десятка монет, то приобретет такой сосудик и тогда всё — привет мне. У него самого, небось, и амулетик соответствующий будет. Так я рассуждал, перебирал возможные варианты, немного мандражил, но реальность оказалась совсем иной, гораздо проще и жестче.

Уже на следующий день ко мне без стука ввалился грасс Шапетэ, а с ним еще какой-то мужичонка, явно не воин. Уж не маг ли грасса? Я всегда держал свободные блоки энергии — на всякий случай, который, как я понимал, мог подвернуться в любой момент. Вот и дождался, успев в считанные мгновенья превратить энергию в сгустки силы, из которой быстро слепил защитный купол.

Если у грасса, точнее, его мага окажется что-то типа сосуда Нейрана, то я надеялся, что купол сможет меня защитить. Жаль, что нельзя было раньше апробировать это на практике. Впрочем, сейчас меня вызовут на поединок. Так я подумал и... просчитался.

Хотел съязвить и сказать, что Шапетэ оказался настоящим благородным грассом, таким, как и все, да вспомнил Дартона. Тот при всех своих недостатках как раз благородным был, а вот этот грасс... Шапетэ, видимо, побоялся вызвать на поединок юнца, чьи магические способности не известны. Впрочем, как я полагаю, грасс, видимо, считал, что победа достанется ему, но не был уверен на все сто. А только, скажем, на девяносто девять процентов. И поэтому решил расправиться со мной с полной стопроцентной гарантией, для этого прихватив с собой мага.

Грасс встал в сторонке, а маг начал плести пальцами узоры и что-то бормотать. На всякий случай я перебросил из-за спины часть силовых сгустков, укрепив переднюю часть купола. Получился этакий симбиоз купола и щита, который как бы вытекал из передней части купола. Колдун ударил болезнетворным заклятьем. До чего в этом мире все предсказуемо. Ну, конечно, чем же еще?

То ли этот маг был не самый лучший, то ли причина во мне, но по сравнению с заклятьем мага грасса Витанте, волжба этого явно не дотягивала. А, может, щит у меня получился плотнее? Или я сам как-то наловчился? Не знаю, но в этот раз меня хоть и скрутило от боли, но терпеть было можно. Я даже постарался плечи выпрямить.

Маг, конечно, был удивлен, как и сам грасс Шапетэ. А потом швырнул в меня каким-то разрядом. Когда он только успел его нашептать, я даже и не заметил. Нет, все-таки первое заклятье мне досталось тяжело, раз второе не сумел разглядеть. Колдовской бросок поглотил щит. Он как бы растворил его в себе, только какая-то часть уже переработанного вражеского разряда просочилась с внутренней части щита.

Маг уже начал готовить новое заклятье, грасс выхватил меч — а я что? Сколько можно стоять столбом? Впрочем, в первые мгновенья для меня все оказалось слишком внезапным, затем я перебарывал первое заклятье, потом второе. Но надо же и самому отвечать! Зачем подвергать свой защитный купол очередному испытанию? Я не знаю, какую новую гадость применит маг, и уж тем более не знаю, что можно ожидать от меча грасса. Один раз я уже столкнулся с заговоренным мечом, чудом жив остался.

Я встрепенулся, заставил боль отступить и нанес удар по магу. Не знаю почему, но в этот раз я сотворил что-то наподобие сабли, только меньшего размера. Если честно говорить, то думал сделать опасную бритву, с тонким и острым лезвием, да вот не получилось. Вместо острой бритвы оказалась сабля. Не очень острая, но горло у мага знатно перерезала.

Тот упал, захлебываясь кровью, а грасс, с ужасом взирая на своего человека, остановил атаку мечом. Гибель мага сразу же сняла источник боли, что позволило мне вновь попытаться сотворить бритву. Кажется, мне это удалось.

Шапетэ, как я и догадывался, оказался трусом. Увидев, что я оказался сильнее его мага, грасс попятился, зачарованно глядя в мои глаза. Не знаю, что он в них увидел, но я в тот момент был настроен решительно. И я хотел второй смерти.

— Не надо, — тихо произнес грасс, поняв, что я задумал.

Я же в ответ только покачал головой и резанул бритвой по горлу грасса. Ну вот и все, обратного пути нет. В углу сидел бледный Эйрид и икал.

— Проверь их кошельки, — негромко сказал я ему.

Но тот все так же таращился на два окровавленных трупа и никак не реагировал на мои слова. Это не Дири. Тот уже сейчас без всяких понуканий обшаривал бы карманы мертвецов. Можно, конечно, прикрикнуть, но парень мне не слуга, да и мне превращаться в покрикивающего благородного не хотелось. Насмотрелся я на них.

Пришлось самому обыскать и выловить пару кошельков. У мага была одна медь — десятка полтора тигримов. Улов копеечный, но я был ему рад — у меня-то теперь только золотые монеты, а если я хочу расстаться с Эйридом, дав ему на прощание денег, и если это будут только тулаты, как ему ими рассчитываться в дороге? Сдача не всегда найдется, да и засветится он. За золото здесь горло могут перерезать. А если золото будет хорошо припрятано, то ради нескольких медных монеток грабить не станут.

С особой надеждой я открыл кошелек грасса. И расстроился. Я-то губу раскатал, думал, что там обнаружу украденные у меня деньги. Но вместо двадцати тулатов в кошельке грасса нашлось четыре серебряных монетки и несколько медяков. Сглупил я, надеясь на хороший улов. Кто же будет такие деньги с собой таскать? Здесь не Дренден, местные грассы нищие по сравнению с грассами соседнего таретства.

Пока я смотрел на содержимое кошельков, да размышлял, Эйрид, кажется, немного пришел в себя, икать перестал, да и взгляд у него приобрел более осмысленное выражение.

— Давай дуй к местному распорядителю, скажешь, что здесь надо прибрать, да полы помыть. Потом найдешь меня на конюшне. Да, оружие пусть оставят здесь, оно теперь мое.

Сам я на конюшню направился для того, чтобы посмотреть на коней убитых мной людей. Хм. Людей, а мне совсем не жалко. Такое ощущение, что зайца или тетерева подстрелил. Тех даже жальче было, чем вот этих двух. Что, совсем я зачерствел? В привычку вошло людей убивать? М-да. Но мне этих двух совсем не жаль, даже наоборот...

Кони мне понравились, особенно конь грасса, теперь уже бывшего грасса. Их я тоже себе заберу, будет на чем отсюда уехать. Пока рассматривал коней, на конюшне появился Эйрид. Опять весь взволнованный и растрепанный.

— Там... там...

— Что там? И где именно?

— Во дворе. Там грассы и очень злые. Они знают про то, что вы... этих двоих.

За всеми событиями и последующими делами я совсем упустил из виду местных благородных. Как будто их и не было. А я ведь только что убил их сотоварища. Представляю, как они взбесились! Какой-то юнец (еще неизвестно, грасс ли он) убивает благородного! Конечно, они не могли не обозлиться. А теперь мне как? Грассов много, а я один. Эйрид не в счет, он вообще не в счет. Сейчас жарко будет, и парень вполне может попасть под раздачу.

Я достаю кошель, отсчитываю десять золотых тулатов, сверху кладу кошелек мага с медными монетками и протягиваю все это Эйриду.

— Тебе лучше бежать. Попробуй найти второй выход, а как выйдешь, беги со всей мочи к воротам, оттуда в лес. И уходи из этой страны. Здесь тебе не жить. Ты лишний для всех — рилийцев, силетцев. Для всех!

— А как же вы?

— А что я? Сам все заварил, сам и... огребу. Или не огребу. Сейчас узнаю.

Во дворе недалеко от входа на конюшню уже стояло десятка два людей, в основном местные грассы. Все с мечами, руки судорожно держали на изголовьях рукоятей своих мечей. Что будет дальше, мне представлялось совершенно ясно. А чуть впереди всех стоял владелец замка грасс Арбье. По словам Эйрида, именно он командовал казнью виланов.

Не знаю каким уж там чувством, первым или десятым, но я понял, что меня сейчас станут убивать. Я же в лучшем случае смогу завалить двух-трех человек, а потом у меня кончится энергия, а если еще и останется, то просто не успею — грассы навалятся всем скопом и тогда гуд бай.

Раньше я в такой ситуации, наверное, растерялся бы, но сейчас чувствовал себя другим человеком — спокойным и решительным. Да ничего у них не выйдет! Если я сам им это не дам сделать. А я сейчас этой глупости совершать не собирался. Но их много, а я один? Да плевать! Просто надо завладеть инициативой, ошеломить врага. А средства для этого у меня есть.

— Ты! — я ткнул пальцем в фигуру грасса Арбье. — Да, ты, ну-ка, отстегни меч, а сам иди сюда.

И грасс это сделал. Как сомнамбула, приблизившись ко мне, отстегнул ножны с мечом перед изумленными грассами, оставшимися стоять на прежнем месте.

— На колени, — последовал мой новый приказ и Арбье послушно его выполнил.

— Ты владелец этого замка?

— Да, господин, — негромко произнес Арбье, в голосе которого нельзя разобрать ни малейшего оттенка чувств.

— Плохо же ты выполняешь обязанности хозяина, позволяя всяким ворам пытаться убить твоих гостей. Ты будешь наказан.

— Да, господин, — все так же тихо согласился Арбье и снял шлем.

Теперь мне оставалось сделать самое сложное. Я совсем не был уверен, что у меня получится, и рука не дрогнет. Достал кинжал, глубоко вздохнул и, примерившись, рубанул по уху грасса. Тот дернулся, полился ручеек крови. На второе ухо сил уже не осталось. Я понял, что больше не смогу играть эту роль. Да и энергии у меня почти не осталось, чтобы и дальше держать Зовом этого грасса. Арбье, кстати, как только моя магия его отпустила, сразу же повалился на землю, где и застыл изломанной куклой.

Нет, с ним ничего серьезного, если не считать отрезанного уха. Просто после моего Зова у него такой отходняк пошел — я слишком сильную концентрацию энергетических сгустков направил на создание и поддержание Зова.

Когда я поднял усталые и, думаю, опустошенные глаза на грассов, то те почему-то попятились. На их лицах было выражение ужаса. У всех! А потом... потом они стали отводить глаза, почему-то боясь смотреть на меня. Причем до меня вдруг дошло, что глаза грассы опускали вниз, либо отводили взгляд в сторону сразу после того, как я встречался глазами с ними.